скачать книгу бесплатно
– Хэй, хэй! – Вовка подошёл к девочке и присел рядом на стул.
– Что это ещё за хэй-хэй? – недовольно буркнула она, нажимая на плеере «стоп» и снимая наушники. – У тебя всё равно не получается, как у Курта.
– Я и не собирался. Просто поздоровался, – улыбнулся Вовка и внимательно посмотрел на Люську, которая пыталась забраться к нему на колени по джинсам, словно маленькая кошка по шторам. – Давай помогу! Вот так!
– А ты что такой довольный? – прищурилась девочка. – И где моя книга?
В ту же секунду Вовка макушкой почуял надвигающийся огненный ураган: «Что делать? Молчать? Кивать, как дурачок? Шутить? Сквасить горестную физиономию?»
– Что молчишь? – вспыхнула девочка и подскочила на месте.
– Думаю, – быстро сказал Вовка и мысленно смахнул пот со лба, выходя на верную тропу.
– О чём?
– О том, что каникулы начались, а мы ещё не были с тобой на речке, а? – подмигнул он ей.
Речка. Разумеется, Наташка бывала раньше на речке. И слово это слышала миллион тысяч раз. Но сейчас что-то изменилось. Неожиданно при этом наборе букв девочка почувствовала, как раздражение отступает. И даже ладони как будто стали чуточку прохладнее.
– Слушай, а ты видел нового парня у себя во дворе?
– Какого ещё нового парня?
– Саша зовут. Такой… светленький. – сказала девочка, решив умолчать об его сходстве с Куртом и в ту же секунду поняла – нет. Не видел его Вовка. Иначе давно бы уже прибежал с воплями, что там двойник Кобейна рассекает.
– Не видел. А кто это?
– Неважно, – отмахнулась девочка, – где книга?
«Вот это память и настойчивость, – восхитился Вовка, – фиг чего забудет, когда ей надо. Кстати».
– Наташечкина, а ты помнишь, что обещала мне на экзаменах?
– Нет. Что?
– Что как только их сдадим, сразу напишешь песню и мы будем репетировать. Я ведь и с клубом уже договорился.
– Блин.
– Ты что, правда забыла?
– Не то, чтобы забыла, – Наташка сделала несколько шагов по комнате и остановилась у окна, – просто я тогда хотела и песню спеть, и сборник стихов выпустить, и на Байкал автостопом поехать, в театральное поступить, выучить на гитаре новые песни, научиться водить машину и прыгнуть с парашютом. Вот как-то песня там немного и затерялась, – девочка развела руки в стороны и расхохоталась. Вовка радостно подхватил веселье, надеясь, что Наташка забудет про книгу.
– Ты в своём репертуаре! И что из этого ты правда хочешь? – серьёзно спросил он.
– Не знаю, – девочка перестала мельтешить по комнате и прислонилась к подоконнику. Я хочу разобраться со своими снами, узнать больше про огонь и выяснить, кто такой этот Саша. Вов, ну будь другом, спроси своих, а?
– Подожди. А песня? А репетиция?
– Саша. Светленький такой, – продолжала девочка, – зашёл сегодня в твой двор.
– О, Боже мой! – Вовка картинно потёр виски. – Узнаю я про твоего Сашу, узнаю. Только перестань. Ты мёртвого достанешь, в курсе?
– Вот сейчас вообще не смешно, – поморщилась девочка, – и песни я пока писать не хочу. Или не могу, не знаю. Не пишется и всё тут.
– Как это?
– Вот так. Ни строчки придумать не могу, самой странно. Ещё в марте было столько идей, мыслей, а записать ничего не успела. Думала, какая разница. Всегда ведь хорошо идёт, можно попозже к этому вернуться. А ни фига. Не прёт больше.
– Наташ, давай возьмём твои зимние стихи? Я так поиграть хочу! Может на конкурс какой попадем, а?
– Ну какие зимние, ты о чём? – возмутилась девочка. – Они ведь старые. От них даже пахнет чем-то протухшим, как от воды в мёртвом ручье.
– В каком ручье? – удивился Вовка.
– В таком, – отмахнулась девочка, – где книга? Хватит меня за уши водить.
– Нет книги, – вздохнул парень и мысленно скрестил пальцы, – бабушка спит и просила её не беспокоить. Завтра, хорошо?
– Ладно, – кивнула девочка, – только не забудь, пожалуйста. Она мне про неё лет пять назад много рассказывала, да я не поняла тогда ничего. Чувствую, что сейчас мне позарез нужна эта информация.
– Не забуду. Пойдём на улицу?
Люська, услышав заветное слово тут же оживилась, всколыхнулась, и ловко спрыгнула с дивана на лету подхватив поводок с ручки шифоньера.
– Циркачка, не иначе, – присвистнул Вовка, – ты её научила?
– Нет, конечно, – улыбнулась девочка, – она и сама многое может. Идём. Может успеем закат сфотать!
? ?
Наташка сидела на подоконнике подперев голову кулачком, прокручивая в голове события последнего месяца. В тот тёплый июньский вечер они с Вовкой долго гуляли и много разговаривали. Набрели на необычную полянку в лесу, где росли красивые жёлтые цветы. Наблюдали за хитрой вороной, которая неторопливо прохаживалась по массивному пеньку, держа в клюве маленький кусочек спелой дыни. Фотографировали мягкие лучи заката. И ветки пушистых сосен в розовых бликах. И Наташку среди цветов. И Вовку рядом со старым пнём. И Люську в кустах чертополоха. И смеялись, и вспоминали прошлогоднюю малину и прыжки в ледяном ручье. Купаться там было невозможно из-за холода, окунаться тоже. Вот ребята и придумали прыгать у берега. Как будто закалялись. Потом девочка снова вспомнила про свои сны, огонь, крысу и собаку. Но связать в одну ниточку все эти обрывки так и не смогла. Надеялась, что вот завтра парень принесёт ей книгу и многое встанет на свои места. Но всё рухнуло и разбилось вдребезги.
Вовкина бабушка больше не проснулась. Седой врач, сморщенный, как печёное яблоко, тихо сказал: «Сердце». Вовка не верил. Как такое возможно? Ещё полдня назад всё было прекрасно, и вдруг – сердце. Что сердце? У всех сердце. Почему она? Почему сейчас? Он столько хотел спросить у неё. Поговорить. Рассказать. Посоветоваться насчёт Наташки, в конце концов. А пирожки с морковкой теперь кто будет стряпать? А пшёную кашу с луком варить? Варенье из кабачков делать? Вовка в тот миг вдруг почувствовал себя таким маленьким, как будто ему снова пять и отец молча уносит его, кричащего, из квартиры. От любимой мамочки, которая перестала моргать и отвечать мальчику на слёзное: «Я лублу тебя, лублу, сышишь? Вставай! Давай! Апа, стой. Велни. Мама!»
Тогда никто не встал, не утешил и не ответил на вопросы зарёванного ребёнка, кроме бабушки. Она прижала к себе дрожащего малыша и тихо напевала: «Тшш, тише, тише. Петухи сидят на крыше. Ты будь подальше от воды. Себя от горя сбереги».
Отца с тех пор парень больше не видел. Рос с бабушкой и дедом. И прекрасно рос, надо сказать. Пока однажды в августе не случилась нелепая автокатастрофа. Дед погиб на месте, а ба осталась сидеть в инвалидном кресле. Она тогда сказала странную фразу, что навсегда врезалась в память мальчика: «Огненное наказание ждало своего времени. Металл настиг меня раньше, чем я думала».
Что это значит парень не знал. Как собрать себя в кучу – тоже. Но он пытался быть сильным. Всё-таки единственный мужчина в семье. За бабушкой уход. Деда похоронить. Народу почти не было. Пара соседей и Наташкина семья. Вот и всё. Потом Вовка немного пришёл в себя, увлёкся барабанами и походами в лес с девочкой. Про отца ба не вспоминала, но говорила, что раз в год он переводит хорошую сумму денег на счёт. Плюс пособие и пенсия. Хорошо получалось. Не голодали и даже на отдых копили. Бабушка в горы хотела. Парень тихонько журил её за авантюрный дух и предлагал погреться на солнышке у моря. На что бабушка категорично отказывалась и стояла на своём. Поездку планировали в июле. Вовка хотел в августе и ещё просил взять Наташку с собой. Но ба отрезала – нельзя. И даже не спрашивай почему. Вовка знал этот взгляд и твёрдый тон, поэтому не спрашивал. В июле, так в июле. Не съездили. И что теперь? До восемнадцати ещё три года…
??
Наташка лихо припарковала машину и, схватив несколько огромных пакетов, быстро залетела в подъезд.
– Мам, мам. Помоги скорей, опаздываю, – закричала девушка, скидывая на ходу кроссовки и бросая на пол вещи. – Люська, это не тебе. Нельзя. Фу, – сказала она любопытной собачке, которая уже засунула свой маленький нос во все сумки.
Фу. Что это ещё за фу?
Люська возмущённо уставилась на хозяйку. Как это «нельзя»? Как может быть «нельзя», когда столько нового и интересного?
– Мам, ну где ты?
Тишина.
– А где все? – удивлённо спросила Наташка у собаки.
Люська вильнула хвостом, гордо подняла морду вверх и медленно, с королевским достоинством, удалилась в комнату.
– Царская особа, не иначе, – фыркнула девушка и, зайдя на кухню, вцепилась в листок, лежащий на столе.
«Дочь, мы уехали встречать дядю Пашу. У него есть новости про Володеньку. Жди, скоро будем. Не волнуйся. Мама».
Не волнуйся. Да как можно не волноваться после такой записки? Наташка подпрыгнула на месте и от избытка эмоций громко зарычала. Вовку она не видела 5 лет. Выплакала все глаза, написала сотню стихов, песен. Ах, как бы она хотела вернуть тот день, когда он просил её начать репетировать. Всё ждала, что скоро он вернётся и она скажет: «Смотри! У меня столько материала, давай играть, давай!»
А он улыбнётся так счастливо, и глаза загорятся тем чистым светом, который был только у него – и снова всё будет хорошо. Как раньше. Тот день, когда пришёл незнакомый дядя Паша, Наталья запомнила на всю жизнь. Как выяснилось, Вовкин отец давно умер и родители девочки начали готовить документы на усыновление мальчика. В детдоме не бывает хорошо. Но тут выяснилось, что у Вовкиного отца есть брат. На похороны не успел приехать, слишком поздно узнал. Но за парнем явился, как тут и был.
Наташка смотрела на него и молилась, чтобы он остался жить здесь, с Вовкой.
– Не получится, – угрюмо сказал друг и опустил голову, закрыв глаза.
– Да почему нет, почему? – нервно закричала девочка, яростно пиная старый дуб.
Ребята встретились на поляне. Как сказал парень – на последний разговор.
– Да потому. Семья у него. Собака. Куры. Свиньи. Слушай, оставь уже дерево в покое.
– О, господи, – закатила глаза девочка, – и что ты будешь делать в этой деревне, а? А я. Я? Я что буду делать без тебя? Как жить?
– Нат, кто бы знал, а?
– Прости. Прости меня, Вовочка, – взмолилась девочка, наспех вытирая слёзы и обнимая его за плечи.
– Всё нормально, правда. Только я уже совсем не такой, как раньше, понимаешь? – грустно сказал парень.
– Такой же. Просто тебе больно очень. Ты справишься, переживёшь. Я рядом, слышишь? Всегда буду рядом, хочу быть. Ну Вова, сделай что-нибудь, не уезжай.
– Не могу. И, знаешь, не хочу. Мне правда больно, очень. Не знаю, как это пережить и лучше постараться забыть обо всём.
– Да что ты такое говоришь. О чём это – обо всём?
– О городе этом. О доме дурацком. Соседях. Маме. Дедушке… Ба… Пусть всё останется в прошлом, я буду дальше жить. Как будто только родился, вот такой, с разбитым сердцем.
Наташка молча прижала ладонь к его груди:
– Ты справишься. Ты и с этим справишься тоже. Что мне сделать?
– Забыть меня, – глухо сказал парень, – просто забудь и не ищи никогда.
– Да ты что? – раскрыв рот, вытаращила глаза девочка. – Как?
– Молча. Нет больше твоего друга Вовки. Весёлого и доброго парня. Нет его. Кончился. Есть Владимир Дмитриевич. Мерзкий и бессердечный тип. Тебе с таким не по пути, поняла?
– Нет. И не собираюсь понимать. Не смей прятать моего лучшего друга. Он есть и всегда будет, – топнула ногой Наташка.
– Не будет. Его больше нет, слышишь?
– Не слышу и не хочу ничего слышать, – завизжала девочка.
– Как знаешь, – пожал плечами Вовка. – Прощай.
И быстрым шагом пошел прочь. Навсегда ведь пошёл, Наташка чувствовала это. Ни крики её, ни шишки, летящие ему вслед – ничто не остановило его. И в тот миг сердце девочки раскололось внутри. И руки стали холодными. И уши. И даже кости словно покрылись коркой льда. И Наташка тоже решила закончиться и стать другой. Такой, которая сможет пережить всё это и справиться с тем, что происходило. Ровно пару минут она простояла, как истукан, представляя, как станет холодной, до невозможности прекрасной и будет петь с красивой сцены грустные песни. Без единой слезинки. Ни одна ресничка её не дрогнет. Слышишь, Вовка? Ни одна! И будет девушка отшивать всех парней. И друзей. У снежных королев не бывает друзей. И больше не будет никогда.
А потом на плечо к Наташке села ворона. Серая. И посмотрела на неё внимательно. И вздохнула грустно. И достав из-под крыла спелый, сочный, оранжевый персик – протянула девочке. И тихо каркнула: «Кар-Онь-Кар-Гонь!»
Наташка выдохнула. И вместе с этим выдохом ушёл весь холод из её тела. И все мысли, все картинки о страданиях и невыносимом будущем, тоже ушли. Девочка взяла персик, понюхала его, улыбнулась и сказала:
– Вкусно пахнет, спасибо, – откусила и зажмурилась от удовольствия.
Сладкий сок нежно растёкся во рту и медленно побежал по тёплой шее. Наташка могла поклясться, что ворона в этот момент улыбнулась ей.
– Гонь, – задумчиво сказала девочка, – что ты имеешь в виду, огонь?
– Кар! – важно издала ворона и подмигнула.
– Огонь-огонь. То, что меня спасает, будоражит и ставит в тупик… Ладно, всему своё время, я сегодня слишком устала, чтобы думать ещё и об этом. Пойдёшь со мной? – спросила девочка птицу, пытаясь отряхнуть руки от липких капель.
Ворона аккуратно взмыла вверх, на прощание взмахнув крылом. Наташка помахала ей в ответ рукой и медленно пошла домой.
– Кар-Кар. Гонь. Зы. Кар-Кар. Ба, – тихо доносилось из леса ей вслед.
Часть вторая. Совсем непонятная.
Глава 1.
Когда деревья были большими и зелёными, приложения такси казались чем-то фантастическим. Подумайте сами – это ли не чудо? Ткнуть пару раз на экране смартфона и через несколько минут уныло встречать грязную «Тойоту» с раздражённым хмурым типом. Почему уныло? Потому что заранее знаешь, что приедет такое нечто, что вообще не обрадует. А то, что быстро – так и что в этом такого? Норма. А вот вы подумайте, на унылость легко цепляется и хмурость, и пыль, и тоска. Что посеешь, то и пожнёшь. Водители такси старых времён нутром понимали смысл этой поговорки.
Итак. Когда деревья были большими и зелёными, в природе существовали рации и антенны, которые с точки зрения нынешней молодёжи, использовались в странных сферах. Заявки в такси принимались в режиме реального времени, а водители распределялись по адресам вполне себе живым диспетчером. Как правило, находящимся в слегка (мягко говоря) нервозном состоянии. Ибо быть промежуточным звеном между вечно спешащими пассажирами и хаотично снующими водителями – это словно пытаться подружить лёд и пламя. При этом оставшись в здравом уме, но с хлипкой нервной системой. Такая работа требовала железного хладнокровия, наглого спокойствия и морозной головы. Как вы понимаете, буквально работа мечты для одной нашей старой знакомой.
??
– Наталья Александровна, борщ будете? – заискивающе спросила стажёрка.
– Буду, – нервно бросила девушка и громко сказала в пыльную рацию, – один сто восемь.
– Сто восемь, я, – бодро отозвался мужской голос.
– Пассажир третий раз звонит. Ты пешком до Балябина добираешься?
