скачать книгу бесплатно
– Это нужно вам, тебе и твоей луковице, а Нэнси – девушка особенная, она из другого материала создана, она погибнет без любви.
– Из какого такого она материала создана, если мы – ее родители, – удивилась сестра, – и мы ее с моим луковицей и создали, тьфу, то есть с моим дорогим мужем Вилли.
Я еле удержалась от смеха. Сестра тоже чуть не лопалась от хохота, но ей нужно было держать себя в руках, потому что она пришла сюда бороться со мной, а не хихикать тут.
– Но Нэнси – действительно особенная девушка, – сказала я.
– Это все твои фантазии, лучше бы ты поменьше забивала ими голову моей дочери.
– Твоя дочь и без меня прекрасно разбирается, что к чему.
– И учиться ей вовсе не обязательно, – продолжила сестра.
– Это тебя умницы Корриганы надоумили, – понимающе спросила я, – по принципу: зачем в этой жизни чего-то добиваться, все равно придется умирать?
– Это не Корриганы, это я сама, я с ними еще по этому поводу не разговаривала.
– А ты поговори, – предложила я, – может, они тебя еще чему-нибудь научат.
– Короче, хватит, – махнула Роза толстой рукой, – я устала с тобой спорить и бороться.
– А ты и не борись ни со мной, ни с Нэнси, а дай ей право на собственную жизнь.
– И проживет она свой век в мечтах о светлом и умопомрачительном счастье в будущей жизни и о том, что в этой будущей жизни некий непутевый Стив Рэндон наконец-то обратит на нее свое внимание. И они будут счастливы и неповторимы, между ними не будет никаких условностей и преград, а будет только солнце, море и золотой песок. Только вот что я тебе скажу, – наклонилась в мою сторону сестра, – я скажу, что даже если представить в самом сказочном сне, что он вдруг обратит внимание на вздыхающую по нему столько лет Нэнси, счастья у них все равно не будет.
– Это почему?
– Потому что между ними много условностей, барьеров и преград. Они – люди разных миров. Не говоря уже о том обстоятельстве, что он даже не подозревает о ее существовании.
– Так может, ты позволишь событиям развиваться так, как есть, и не будешь все еще больше усугублять?
– Я ничего не усугубляю, я спасаю свою дочь.
– От кого ты ее спасаешь, от нее самой?
– Да, – не задумываясь, ответила Роза, – от нее самой, от ее фантазий и от твоей литературы.
– Моя литература еще никому вреда не принесла. А что касается фантазий Нэнси, в них нет ничего противоестественного. Она хочет быть счастливой, и все. Только тебе это не понять, ты никогда не любила своего луковицу Вилли, и единственная мысль, которая согревала тебя всю жизнь, это то, что ты ничем не выделяешься из толпы, ты живешь как все, у тебя есть дом, семья и запеченный гусь в духовке по праздникам. Только это не твои представления о счастье, это общепринятые представления, а свои личные мечты ты закопала в огороде под кукурузой. Вспомни, как ты мечтала быть врачом, как ты плакала, когда наши родители не пустили тебя учиться в медицинский институт.
– Ничего страшного не произошло, как видишь, я прекрасно эту трагедию пережила.
И весь мир я все равно бы не спасла, но зато за спиной моего драгоценного Вилли я живу как за каменной стеной.
– Вот именно, ты прожила свою жизнь как за каменной стеной, так дай свободу хотя бы дочери.
– Ладно, милая, – опять махнула рукой сестра, – у нас все лето впереди для того, чтобы вести эти душещипательные разговоры, потому что Корриганы попросили нас только к сентябрю дать ответ. Так что у нас будет достаточно времени, чтобы прийти к общему знаменателю.
– Нэнси погибнет без свободы.
– Без свободы еще никто не погибал, а от свободы, по-моему, как раз погибнуть можно. Ты вспомни, сколько парней сваталось к тебе когда-то, ты самая красивая была, а что теперь? Живешь в своей свободе и целыми днями ждешь мужа чужой жены, а тебе уже за сорок, пора подводить итоги.
– Я не жду его целыми днями. Если он не придет, со мной ничего не случится.
Роза даже как-то обиделась.
– Почему с тобой ничего не случится? – поинтересовалась она.
– Потому что он и так всегда со мной.
– А-а, вон ты о чем.
Для нее такие отношения были за гранью ее понимания.
– Я знаю, что тебе трудно это понять, ты и представления не имеешь, что это такое.
– Конечно, куда мне, – вздохнула сестра, – это только вы с Нэнси – великие мастера довольствоваться безответными чувствами, а мне за моей глухой стеной по имени Вилли неведомы никакие эмоции, кроме огорчения по поводу подгоревшего гуся в духовке.
Я улыбнулась.
– Кстати, как он поживает, – поинтересовалась сестра, – твой великолепный Мэл Рэндон?
– Думаю, нормально.
– Он придет?
– Может, придет, – пожала плечами я.
– А что, может не прийти? – удивилась сестра.
– Да, может настать и такой момент в наших биографиях.
– И ты так спокойно об этом говоришь?
– У меня нет другого выхода.
Роза недоуменно пожала плечами, ее всегда удивляло мое спокойствие. Но бросаться ей на грудь и горько плакать оттого, что моя жизнь сложилась так, а не иначе, я не собиралась.
– За прошедшие два дня его раз пятьдесят показывали по телевизору, мой Вилли пытался подсчитать, да сбился, – сказала Роза, чтобы как-то меня поддержать, – а как сегодня? Его показывают сегодня?
– Уже не показывают, сегодня весь день показывают потоп на Двадцать второй улице.
– А-а, – кивнула сестра, – тоже весьма примечательное событие для нашего маленького городка.
Затем она еще немного посидела, повздыхала, позаглядывала в пустую чашку из-под кофе и, решив, что своим человеческим теплом и участием она меня на сегодня достаточно согрела, стала собираться домой.
– Я пошла, – сказала она, – а то я у тебя засиделась. А ты не скучай, заходи в гости, человек не должен постоянно быть один.
– Зайду как-нибудь, ты слишком обо мне не беспокойся.
Я проводила сестру до двери и помогла собрать ее многочисленные пакеты.
А потом я вышла из дома проводить ее взглядом до калитки и увидела, что розовое дерево почти совсем засохло и скоро настанет такой день, когда его в моем саду не будет больше никогда.
* * *
Три длинных и два коротких автомобильных гудка я услышала через два дня утром. Я мыла посуду, и у меня выпала чашка из рук. Она упала на пол и разбилась на тысячу мелких осколков, но это было уже неважно.
Я подошла к двери, но не стала ее открывать, а встала рядом, прислонившись спиной к стене, и закрыла глаза. Надо мной тут же нависла оглушающая тишина моего одинокого дома. Только стук моего сердца нарушал эту тишину.
Через некоторое время дверь отворилась, и я услышала чьи-то осторожные шаги и почувствовала теплое дыхание совсем близко. Знакомые сильные руки обняли меня, огромное теплое счастье поглотило, накрыло собой и разлилось по каждой клеточке моего уставшего тела.
– Слушай, бэби, – произнес голос Мэла Рэндона, – а вдруг это не я?
– Какой я тебе бэби, – сказала я, не открывая глаз, – мне уже давно за сорок.
По нахлынувшему на меня дыханию я поняла, что он смеется. Мэл осторожно постучал подушечками пальцев по моей щеке и сказал:
– Открой глаза.
– Ни за что, – сказала я.
Тогда он поднял меня на руки и понес в глубь дома. Я осторожно открыла глаза. О, эти его складки на лбу и морщинки около глаз. Нет ничего прекраснее на свете, чем видеть так близко рядом с собой лицо дорогого тебе человека.
Мэл положил меня на кровать.
– Ваше последнее слово, бэби? – сказал он мне, тяжело дыша.
Я чуть качнула головой, я не в силах была говорить какие-то слова, и он это понял. Я опять закрыла глаза, погружаясь все глубже и глубже, на самое дно его тепла, дыхания и естества.
А так же на дно моих безумных грез, мечтаний и несбывшихся снов.
Мы с ним редко виделись. И поэтому каждая встреча была, как в первый раз. Наши тела и души успевали настолько истосковаться друг по другу, что каждый раз все было как взрыв, как наводнение, как неизлечимая болезнь, безмерное счастье и все стихийные бедствия мира вместе взятые.
Тяжесть разлуки и упоительное счастье каждой новой встречи ходили рука об руку. Думаю, именно это давало нашим отношениям такую долгую жизнь. Когда человек, которого ты хочешь видеть рядом с собой каждую секунду, вынужден месяцами быть где-то вдали от тебя, тогда каждое мгновение ваших встреч – дорогого стоит.
Так что неизвестно сколько времени прошло, пока мы с Мэлом не обнаружили себя мирно лежащими под моим разноцветным одеялом. Мы молчали, у нас не было слов, а мимо окна спальни по своим неземным делам влажно проплывали большие белые облака.
– Вон то облако похоже на тебя, – сказала я Мэлу.
– Чем же? – удивился Мэл.
– Просто похоже.
– Своей неповторимостью, – догадался он.
– Ага, – улыбнулась я, – неповторимостью.
– Ну тогда вон то, большое, похоже на твою толстую сестру Розу, а маленькое, рядом с ним, на тебя.
Я улыбнулась.
– Странно, – сказала я, – мы в кои-то веки находимся рядом друг с другом, а смотрим на какие-то облака.
– Такова человеческая натура, – сказал он, обнимая меня, – не замечать того, что рядом, и безумно скучать по этому на расстоянии.
– И если бы я сейчас была ежесекундно рядом с тобой, ты скучал бы по кому-нибудь другому? – поинтересовалась я.
– Нет, что ты, как можно? Ты – совсем другое дело, с тобой у нас все было бы по-другому, – стал отвечать благородный Мэл Рэндон. – Да ты и так ежесекундно со мной, ты всегда со мной, какие бы расстояния нас не разделяли, ведь ты живешь в моем сердце, – наконец-то выкрутился он.
– Очень мило с твоей стороны говорить мне это, – улыбнулась я.
– Слушай, давай поедем куда-нибудь, – предложил Мэл.
Он ни секунды не мог сидеть на одном месте.
– Прямо сейчас? – удивилась я.
– Да, сейчас, я тебя давно не видел, и у меня в машине есть все для завтрака.
Мэл сел на кровати, уже приготовившись куда-то бежать.
– Но, дорогой мой, не забывай, что ты пришел ко мне рано утром, когда город еще спал. А сейчас все давно проснулись, и наверняка народ только и занимается тем, что теряется в догадках, чья это потрепанная машина стоит у меня перед домом, и благородные соседи уже навели на мою входную дверь фотоаппараты.
– Я думаю, весь город и так прекрасно знает, чья машина может стоять у тебя перед домом. Так что мы не прибавим масла в огонь, если спокойно выйдем, сядем в эту машину и поедем, куда захотим.
Мэл все-таки уговорил меня, и мы начинаем собираться.
Мы нисколько не волнуемся о том, что подумают люди, но перед выходом из дома все же решаем надеть на голову Мэла черный чулок, чтобы обеспечить себе какую-то защиту от посторонних любопытных глаз. На плечи Мэл накинул клетчатый плед.
И в таком виде мы выходим из дома.
– Что у тебя тут росло? – спрашивает Мэл, указывая пальцем на то место перед входом в дом, где совсем недавно росло мое розовое дерево. Теперь только сухие коричневые ветки склонялись к земле.
– Здесь в скором времени я похороню свои мечты.
– Не вздумай этого делать, – совершенно серьезно сказал Мэл, – как мы будем без них жить?
Я улыбнулась, взяла его под руку, и мы важно двинулись по узкой каменной дорожке к калитке, за которой стояла его развалюха.
Я ничего не понимаю в его старых автомобилях, по-моему, Мэл коллекционирует их только для того, чтобы ездить ко мне на свидания.
Где-то с середины дорожки мы заметили группу подростков, которая стояла недалеко от моего забора и вела оживленную беседу, издалека разглядывая неизвестный на этой улице автомобиль.
– Не обращай внимания, – сказала я Мэлу, – это мои ученики.
– Но, я надеюсь, у них тоже хватит такта не обратить на нас внимания?
– Даже не сомневайся в этом, – заверила я.
