скачать книгу бесплатно
– Ах, это, – отмахнулся граф. – Пустяки. А благодарность, мисс Руа, не всегда измеряется словами. Но это тоже пустое. Приятно, что смог вас порадовать.
Я улыбнулась и потянулась к конверту, но граф неожиданно перегнулся через стол и придержал его пальцами.
– Говорят, ваша картина называется «Девушка в цепях».
– Да, милорд.
– И о чем же она?
– О свободе, – ответила я, – точнее, о девушке, которая обретает свободу.
– Свободу? От чего?
– От условностей мира. От всего, что мешает ей быть счастливой.
– Вот как, – граф кивнул. – Необычный сюжет. Ну а вы сами, мисс Руа, какой видите свою дальнейшую жизнь?
– Я?
Прямота вопроса поставила меня в тупик. И дело было вовсе не в том, что я не знала, чего хочу, знала, и даже больше, просто привыкла жить, не загадывая. Но не загадывая и не мечтая – разные вещи. Мечтать мне никто не мог запретить, а вот загадывать наперед – себе дороже.
– Я хочу писать картины, – ответила серьезно. Возможно, это был не совсем правильный ответ человеку, который платит тебе жалованье гувернантки, но по крайней мере, он был честным. – Хочу открыть художественный салон, выставлять там свои работы и работы всех, кто не может изыскать возможность выставляться. Хочу домик у моря… Простите, милорд.
Последнее точно не относилось к теме, но граф сцепил руки в замок и откинулся на спинку кресла.
– Продолжайте.
– Продолжать, в общем-то, пока нечего, – призналась я. – Это все.
– А что же семья, дети? О них вы думали, мисс Руа?
Наверное, думала. Но не так, чтобы очень. Конечно, пару раз я представляла рядом с собой маленькую девочку в симпатичном платьице и мальчугана, пускающего кораблики, но дальше этого дело не заходило. Тем более что думать о семье, пока нет возможности ее создать как-то глупо. И тем более глупо думать об абстрактном мужчине, который сделает тебя счастливой, и которого сделаешь счастливой ты. Точнее, думать-то можно, но это все опять же мечты, а мне как никому другому пристало отличать мечты и фантазии от реальности.
Да… неправильная я какая-то мисс.
– Не особо, милорд.
– Хм, – граф потер подбородок. – Как вам нравится место у нас?
– Очень, – искренне ответила я. – Вы очень ко мне добры, леди Вудворд и леди Лина тоже.
– Да-да, – рассеянно ответил он. – И что же, мой сын делает успехи?
– Определенно, – ни разу не покривила душой.
Конечно, Илайджа был далек от образцового ученика, но образцовость мне всегда казалась излишней. Достаточно, что он проявляет рвение к тому, что ему нравится – тот же вэлейский, например, он с удовольствием заучивает новые слова и бегло читает. Его привлекает современная литература (если не надо учить стихи). Впрочем, стихи учат обычно из классики, а я смутно представляю себе ребенка, которому классика понравится.
– И все-таки место гувернантки – далеко не предел ваших мечтаний. Я правильно понимаю, что вы хотите, м-м-м… свободы?
Он как-то мягко раскатал это слово на языке, и получилось не совсем то, чего я хочу. На мой взгляд свобода – более резкая. Дерзкая.
Но графу об этом я, разумеется, не сказала.
– Да, – ответила честно. – Но милорд, вы можете не сомневаться, что пока я занимаю это место, я отношусь к этому со всей серьезностью.
– Чудно, – пробормотал граф. В какой-то миг у меня возникли сомнения, что он вообще меня слушал, потому что смотрел он куда-то вниз, ниже моего подбородка. – Чудно. Что же, не стану вас больше задерживать, мисс Руа.
Он поднялся, и я поднялась следом.
– Не забудьте, – граф кивнул на конверт. – Вам наверняка не терпится узнать, что внутри.
– Да. Спасибо, милорд!
Я присела в реверансе перед тем, как выйти, а очутившись в коридоре, не утерпела: распечатала письмо еще по дороге в холл. В конверт оказался вложен договор на представление картины в музее искусств, с обязательным письменным подтверждением, что «Девушка» и ее сюжет принадлежит мне, а еще пять контрамарок на открытие выставки. Каждое приглашение на одно лицо, не именное.
Бережно погладив тиснение-полукруг, под которым было изображено здание музея, сунула билеты обратно в конверт и развернула договор. Пробежала глазами первую строчку:
«Мисс Шарлотта Руа предоставляет сюжет «Девушка в цепях» для выставочного показа в Королевском Музее Искусств».
«Подписать и отправить с посыльным до завтра», – гласила прикрепленная к договору записка.
Мой первый договор!
Мой первый договор на выставку!
Сердце колотилось так, что я не слышала собственных шагов. Поднялась в классную комнату, чтобы прочитать целиком, поставить подпись и как можно скорее передать его мистеру Ватингу (а может быть, и отвезти лично). Быстро пробежала бумаги глазами, подхватила перо, и… споткнулась о последнюю строчку.
«Мисс Шарлотта Руа не возражает, что сюжет «Девушка в цепях» будет представлен в выставочном зале под псевдонимом Чарльз Руа».
Сначала мне показалось, что я ошиблась, поэтому перечитала еще раз. Нет, в договоре было действительно оговорено, что выставляться мне предстоит под мужским псевдонимом. Своей подписью я соглашусь с тем, что рядом с моей картиной будет табличка с именем Чарльза Руа (ничего умнее, как взять мужской вариант моего имени, мистеру Ваттингу, видимо, в голову не пришло), а это значит… Значит, что представлять меня коллегам, искусствоведам и критикам никто не собирался. Равно как и разглашать мое авторство.
Поднявшись, решительно сложила бумаги в ридикюль и поспешно собралась. В этой части города омнибусы не ходили, пришлось ловить кэб: пусть это дороже, зато быстрее доберусь до места. Конечно, не было никаких гарантий, что я застану мистера Ваттинга, но подписывать договор в таком виде я не собиралась. Не окажется на месте сегодня – оставлю письмо с просьбой о встрече и приеду завтра!
Мне повезло: в связи с предстоящей выставкой, директор оказался в музее. На этот раз разговаривать и препираться с сидящим за конторкой мужчиной я не стала, просто сунула ему под нос договор, и он, пробурчав что-то невразумительное, отправил меня по известному адресу. То есть в кабинет с дверью из туанэйского дерева (между прочим, безумно редкого и дорогого) и золоченой ручкой.
Когда я вошла, секретарь колдовал у подноса, источавшего аромат крепкого чая и сахарного печенья. Обернувшись на щелчок открывшейся двери, подчеркнуто вежливо, но холодно произнес:
– Добрый день, мисс. Мистер Ваттинг сегодня не принимает.
– Мне очень нужно его увидеть.
– Нет, мисс. Только не сегодня.
– Мне прислали договор…
– Да, конечно. Вы можете оставить его мне.
– Нет, вы не понимаете. Там…
Прежде чем я успела договорить, дверь распахнулась, и на пороге появился директор музея.
– Джордж, сколько можно! Я просил подать чай полчаса назад…
– Сию минуту, мистер Ваттинг, все уже почти готово, но мисс…
Взгляды мужчин скрестились на мне.
– Что вы здесь делаете? – сухо поинтересовался директор.
– Мне принесли договор, в котором указан псевдоним Чарльза Руа. Вы собираетесь выставлять мою работу под другим именем. – Раньше я бы стушевалась, но только не сегодня. Не сейчас, не в такой ситуации. – Почему?
– Неслыханная наглость! – Мистер Ваттинг шагнул ко мне. – Вы хотели выставляться, мисс Руа, и я предоставил вам такую возможность. В вашей мазне и без того достаточно провокаций, не хотите же вы, чтобы для полноты картины я еще и подписал ее женским именем?
На слове «мазня» обидно стало до слез.
В любой другой день я бы развернулась и ушла. Наверное, опустила бы глаза, как учила леди Ребекка, и просто покинула бы приемную без малейших возражений. Но сейчас только решительно шагнула к нему.
– Вы не имеете права так со мной разговаривать. И подписывать картину чужим именем – тоже.
Секретарь как-то подозрительно побледнел, а вот надутое, словно шар (возможно, это впечатление создавалось из-за плотно обхватившего толстую шею воротничка), лицо директора музея приобрело оттенок багряного заката.
– Немедленно покиньте мой кабинет!
Он попытался схватить меня за локоть, но я отскочила в сторону.
– И не подумаю! – воскликнула, задыхаясь от переполнявших меня чувств. – Я забираю картину с выставки, а вы… вы просто недалекий шовинист!
– Что-о-о?!
– Вообще-то, девушка права, – из кабинета раздался знакомый надтреснутый голос.
Надтреснутый, но не сломленный. Низкий, тягучий и сильный, как шум ураганного ветра, ломающего ветки и выворачивающего деревья с корнем.
Секретарь побледнел еще сильнее, мистер Ваттинг пошел красными пятнами. Я же, напротив, вросла в пол. Точнее, в паркет, элитный паркет, оставшийся здесь еще со времен графа Аддингтона. Помнится, леди Ребекка говорила, что магия никогда не бьет в одно и то же место дважды. В моем случае это правило не работало. Ну или работало неправильно, потому что шаги, утяжеленные хромотой, говорили об обратном. Месье Орман возник на пороге кабинета, тяжело опираясь о трость. Лучше бы меня и правда ударило магией: несмотря на осеннюю свежесть, тянувшуюся из распахнутых окон, жаром окатило от макушки до пяток.
– Вы не имеете права подписать картину псевдонимом, если она того не желает.
– Не желает?! Помилуйте, месье Орман! Это же будет форменный скандал.
– Скандалы привлекают внимание, а для общественного места это всегда плюс. Если они не спровоцированы ритуальным убийством с предварительной оргией.
Секретарь прерывисто вздохнул и начал медленно уменьшаться в размерах. Я даже не сразу поняла, что он опустился на стул.
– У вас… у вас странное чувство юмора. – Оттянув воротничок, словно тот его душил, директор музея посторонился, позволяя гостю пройти.
– У меня его нет, – это прозвучало по-прежнему хрипло, но с тем же успехом лезвие ножа могло вспарывать дерево, выбивая щепку за щепкой. – Замените договор.
Смысл последних слов дошел до меня, лишь когда он остановился, чтобы вонзить в меня пристальный взгляд. В глубине маски глаза отливали сталью, но я словно залпом глотнула кипятка. Мгновение, что он на меня смотрел, показалось долгим, как ожидание чего-то безумно желанного. Потом он просто вышел за дверь, и я, подчинившись порыву, поспешно шагнула за ним.
– Месье Орман! – воскликнула я. – Спасибо за все, что вы для меня сделали.
Он остановился так резко, что я едва не убежала вперед. Сейчас мы стояли лицом к лицу, точнее, лицо к маске. Мне никогда не доводилось оставаться один на один с мужчиной, тем более так близко, поэтому сейчас я отвела руки за спину, чтобы сцепить пальцы и не начать теребить волосы от волнения. Дурацкая привычка, пожалуй, единственная, от которой гувернантке не удалось меня избавить.
– Я сделал это не ради вас.
Холодная стружка голоса оседала на плечах, но вот странность – от него становилось все жарче.
– А ради кого же?
– Почему. Потому что могу.
– Но вы могли этого и не делать. И не только этого, все, что вы делаете, я имею в виду выставку и прочее – это очень благородно.
– Вы интересовались мной, мисс Руа?
Взгляд задержался на моих губах, я почувствовала его столь же отчетливо, как если бы он их коснулся.
– Не боитесь расстроить своего покровителя? Или он не из ревнивых?
– Я не… что?
К щекам прилила кровь. Не только к щекам, к ладоням, шее, груди… и вообще, я сейчас сама себе напоминала свечку, готовую вот-вот вспыхнуть от корней волос. Как-то так само собой получилось, что рука метнулась к его лицу. Он перехватил мое запястье в дюймах от прикрытой маской щеки. Швы перчатки впечатались в кожу – там, где его пальцы сомкнулись, как кандалы.
– Пустите! – выдохнула яростно. – Пустите, или я позову на помощь.
– Зовите, мисс Руа. Только в этом случае вместе с расположением графа вы лишитесь и места.
Сейчас его голос прозвучал как нахлест цепей, и я поняла, в каком положении оказалась. Сама пошла за ним, сама остановилась поговорить с мужчиной наедине. Случись кому-то выйти и увидеть нас, ситуация точно будет истолкована не в мою пользу. Кровь мигом отхлынула от лица. Как я вообще могла подумать, что в этом мужчине есть что-то благородное?
– Отпустите, – потребовала уже тише.
– Уже лучше. Но недостаточно.
– Недостаточно чего? – прошептала еле слышно.
– Покорности. Женщину украшает покорность, вы разве не знали об этом?
От такого заявления лишилась дара речи, а он медленно опустил мою руку вниз. Так медленно и близко к себе, что моя перчатка скользнула по его пальто. Пальцы при этом так и не разжал, дернув меня следом за собой. Мы шли рядом, но именно мне приходилось подстраиваться под его ходьбу. Несмотря на то, что он прихрамывал. И на то, что мужчина должен замедлить шаг, если женщине приходится рядом с ним торопиться.
– Куда вы меня ведете?
Усилием воли заставила себя отвести взгляд от стертого маской профиля: это уже становилось неприлично. Вовремя, надо сказать, потому что его взгляд скользнул по моему лицу.
– К выходу, разумеется.
Я зажмурилась. Сейчас мы вместе появимся в служебном холле, и об этом наверняка доложат мистеру Ваттингу. А мистер Ваттинг с радостью напишет графу, и… Всевидящий, какой позор! Он больше не захочет видеть меня не то что рядом с Линой, но даже в своем доме. Что подумает Лина? Что скажет леди Ребекка? Пальцы на запястье обжигали, и кожа под ними горела, как в раскаленных тисках.
– Пожалуйста. Отпустите.
