скачать книгу бесплатно
–Сначала узнай, а потом собирайся.
–Я хочу узнать, как выглядит моя душа! – зачем-то решил поделиться сокровенным художник.
Снова пауза, незнакомец вновь о чём-то думал.
–То есть, видишь душу всего, но до своей глаза не достают?
–Так и есть.
–Думаю, нам по пути.
–С чего это?
–Это не татуировки, – интригующе начал он.
–А что же это?
–Я таким родился.
–Интересно…
Он и правда задел художника за живое, раскрыл один замок.
–Всю жизнь думал, что они значат, но о душе, даже мысли не пришло! Эти символы я встретил лишь в одном месте, хотя обошёл весь мир. Возможно, оно даст тебе ответ, как выглядит твоя душа…
Художник молчал, доверить свою жизнь бродяге считал глупостью, и перед ним бродяга, что не глуп.
–Ты хоть понимаешь, что ты наделал? – воскликнул незнакомец. – Рядом с первым чудом света сотворить такое! Выбрал же ты место! Тебя ведь весь мир будет искать!
–Не будет. Я позаботился об этом…
Незнакомца ответ озадачил и насторожил, заставил отступить на шаг и замолчать. Арлстау этого не заметил, сейчас он видел в нём, что он не умеет быть благодарным, что не стыдится своих мыслей и грехов и во всём себя считает правым. «Стоит ли путешествовать с таким человеком или он – роковая ошибка?».
Что ещё можно сказать о человеке с перепачканным лицом?! Не знал он, как стучать, чтоб достучаться; не знал великих, кого также величал; не знал простивших, что посмели попрощаться; не знал он берег, где единственный причал. Да и сам он сплошная неизвестность, и неизвестно что он может принести…
–Знаешь, что обидно? – спросил незнакомец.
–Что?
–Тебе столько людей будет зла желать, и это всегда будет не взаимно. Ты никогда в ответ им зла не пожелаешь!
–И это для тебя обидно?
–Для меня да! – интригующе воскликнул он и вздохнул. – Эх, душа!! Да, что ты знаешь о душе?!
Так сказал, будто знал о ней всё, и художник ответил:
–Согласен, я поеду с тобой!
Всего-то слово, всего лишь эмоция.
–Моё имя Иллиан. – сказал он, ударив на первый слог, хотя звучит имя иначе.
–Арлстау…
–Подожди минутку, Арлстау.
Через минуту подогнал свой почти неприметный, спортивный электромобиль тёмно-синего цвета, с шестью тонкими белыми полосами на капоте, крыше и багажнике.
Затем поспешил примкнуть к мародёрству. В ларьках, что минутами ранее принадлежали торгашам, он набрал несколько пакетов еды, упаковку газировки, но денег не взял, хоть и художник думал иначе.
–У меня есть деньги, – крикнул ему на это художник.
–У меня тоже, – ответил Иллиан, но про себя добавил. – То, что брошено – ничьё!
–Не считайте чужих денег, и свои не пропадут, – с улыбкой уколол художник.
–Почему на вы?
–Так лучше звучит.
Не стал объяснять художнику, что ехать далеко и светить свои лица в магазинах не стоит. Молча, хлопнул багажником, молча уселся за руль. Художник сел на единственное, оставшееся место и, судя по выражению лица, ни капли не судил нового знакомого, понимая, что у каждого своя жизнь, но чужие правила. Не каждому деньги и еда падают с небес, не ему судить их.
–Машина тоже краденая? – однако, осмелился спросить он без упрёка.
–Да, – замедлил с ответом Иллиан, не ожидавший неудобного вопроса, – но я украл её давно. Она уже моя, и проблем с ней не будет. Тебя, я вижу, ничем не смутить?
–Чем рискованней шаги, тем приятнее любой результат, – пробубнил в ответ Арлстау, купаясь взглядом в двух деревьях и мысленно прощаясь с ними. – Лёгкие пути эмоций не приносят и долго не живут.
–Это точно, – согласился Иллиан и тут же добавил, заметив полотно, прислонённое к одному из двух деревьев. – Почему ты не взял нарисованную душу?
Он глядел на полотно с жгучей жадностью, не веря глазам, что художник так легко расстался с детищем. Счёл это ошибкой, но переубеждать не собирался.
–Потому что её место – здесь…
Машина тронулась с места и поспешила выбраться из леса, который неустанно рыдал, даря коре всю горечь мокрых слёз. Художник чувствовал, что больше сюда не вернётся, что нет пути ему назад. Назад идут лишь против ветра, где ветер – ангелы, что нас оберегают.
Деревья стали священным местом, а он всех прогнал из него. Всех! Значит, и ему здесь не место.
Размышляя о своём поступке, он наткнулся на вопрос, о котором раньше даже не желал думать. Вопрос не даст покоя, пока не сорвёшь его с уст.
–Иллиан…
–Что?
–Ты ведь застал рождение деревьев…
–Да…
–Значит, ты должен помнить точное время, когда они выросли…
–Должен…
–Это было в полдень?
–Да, – восторженно ответил он, ожидая продолжения заинтересованности художника, но она не последовала за его ожиданиями.
Художник повернулся к окну, по которому барабанил дождь и попытался заснуть, почему-то надеясь, что во сне он узнает ответ, почему два дерева родились в тот момент, когда он потерял руки – или же, всё было с точностью, да наоборот…
Глава 4
Купола не для взглядов…
На что смотреть нам можно, а на что нельзя? Вопрос не к Богу и не к проповеднику! Кто-то видит только купола, кто-то к вечности спускает якоря, кто-то не дожил до понедельника…
До глубокой ночи автомобиль вёз их по извилистым, разрушенным дорогам, по еле дышащим мостам, пропуская повороты, не замечая остановок.
Иллиан успел рассказать художнику обрывки своей жизни и некоторые причины своей бродячей сущности, среди которых было нежелание мириться. Только вот, с чем – осталось загадкой для догадок.
Арлстау же больше говорил о своей семье, чем о себе и своём таланте. Ничего важнее семьи для него не было, и, что бы он не делал в жизни, всё было ради семьи. Всё, кроме его путешествия.
Когда же речь заходила о его личности, он больше говорил о борьбе, что полыхает в эпицентре его души. Для Арлстау и талант – это борьба между тьмой и светом, где творения либо вдохновляют людей, либо калечат и убивают. Свой дар он относил к свету, но хорошим человеком себя не считал, потому что согрешил в этой жизни сполна и ещё не за всё расплатился, не на все слова и вопросы ответил. Прав был не во всём, многое из сказанного было далеко от идеала…
Грех начинается в детстве, когда неосознанно причиняешь боль своим братьям меньшим, то есть живности. В юности неосознанно причиняешь боль себе подобным, а в зрелости уже всё понимаешь, расплачиваешься за детство и юность, и продолжаешь грешить, но уже осознанно, оправдывая себя безвыходностью или отсутствием выбора.
–О чём мечтал в детстве? – спросил Иллиан.
–Обо всём, что нравилось.
–Я тоже. Рос в чёрством, маленьком городе, вдали от всего и всех, словно спрятанный. Один выход: сбежать, но не бежал. Мечтал посадить сотни видов красивых деревьев, чтобы было красиво гулять. Не люблю пустоту и унылые лица людей…
–Я слышал уже о подобном, но это было лет восемьдесят назад.
–Надо же.
–Читал статью про человека, который украсил свой город тысячью деревьев и цветов, но особенное внимание уделил алому клёну.
–Почему?
–Никто не знает.
–Как так? – не на шутку удивился Иллиан.
–Видимо, этот человек, как и ты, был, просто, спрятанным. Никто его не видел и не знает.
–И фотографий его нет?
–Вообще ничего нет.
–Видимо, сделав добро, решил остаться неизвестным…
–Он тоже художник, раз так разрисовал город…
–Думаешь?
–Даже, можно сказать – архитектор.
–Знал я одного художника… – начал историю Иллиан, но дождался вопроса Арлстау.
–Какого?
–Хорошего.
–Повлиял на него?
–Да.
–Расскажи…
–Он был самым добрым человеком из всех, что я встречал на пути. Даже не слишком жестокие дети не окажутся чище него. Ни мухи не обидит, ни слона, но рисовал он почему-то лишь чудовищ…
–И что ты сделал?
–Я говорил ему каждый день, что он ужасный человек, раз рисует монстров, и ничего более создать не способен, что талант его ничтожен, раз в этом лишь он заключён, что кисть его скудна и безнадёжна! Всё говорилось в шутку, но жестоко. В силу своей наивности воспринимал каждое слово близко, макал его в сердце и со всей серьёзностью переваривал. Ему было больно и обидно слышать такое, да и мне не по себе произносить такие слова, ведь он добрейший человек, а я-то кто?! Через месяц он нарисовал мой портрет. Вот он, кстати…
Он извлёк портрет из грудного кармана и протянул художнику. Листок был изношен, потёрт и не чист, но, видимо, дорог, раз сохранил.
–Не похож, – ответил честно Арлстау.
–Знаю, зато это было началом его нового творческого пути. Он начал рисовать портреты и разучился создавать монстров…
«Любопытно. Не просто так же он поведал мне, что единственный художник, с которым он знаком, был самым добрым человеком из всех, кого он встретил…» …
Когда Иллиан спросил художника, присутствовала ли в его жизни настоящая, огромная любовь, они уже успели расположиться у костра, жарили давно сваренное мясо и думали больше о пустом желудке, чем о сердце, заполненном любовью.
У каждого своё на душе, помимо любви. Так часто она занимает всего лишь сотую часть сердца, а ещё чаще тысячную. Не встречал он тех, в ком любовь плыла вечно и ни от какого айсберга не затонула.
–А у тебя? – ответил художник вопросом.
–Барьеры, ловушки, насмешки, смешки придумал против неё, потому она меня, как овраг, как врага стороной обходила. Путь к любви был заморожен. Страсть и безумие стали моим выбором. Жаль, что и они всегда временны – так устроен мир. В зеркалах только видел кумира, угасала в ладошках любовь. Не понимаю, как люди женятся. Всё ведь временно и живут потом, не хотя....
–Как понять, не хотя?
–Для себя ничего не творят.
–Зачем тогда тебе любовь других? – с непониманием в лице спросил художник.
–Имею шанс почувствовать её, пусть и на жалкое мгновение, когда слушаю чьи-то рассказы о ней…
