скачать книгу бесплатно
Двадцатые годы двадцатого столетия, битком набитая больница беднейшего района города. В комнате ожидания отец Эдди курит сигарету за сигаретой рядом с другими отцами, которые тоже беспрерывно курят. Входит медсестра с блокнотом. Выкрикивает его имя. Произносит его с ошибкой. Мужчины вокруг пускают кольца дыма. Ну?
Он поднимает руку.
– Поздравляю, – говорит медсестра.
Он идет вслед за ней по коридору в комнату с новорожденными. Звук его шагов гулко отдается в коридоре.
– Подождите здесь, – бросает медсестра.
Сквозь стекло он видит, как она проверяет номерки на деревянных кроватках. Проходит мимо одной – не его, другой – не его, третьей – не его, четвертой – опять не его.
Останавливается. Тут. Под одеяльцем крохотная головка в голубом чепчике. Медсестра сверяет что-то в своем блокноте и указывает на ребенка.
У отца перехватывает дыхание. Он кивает. На мгновение лицо его сморщивается, точно яблоко, подсушенное солнцем. Он улыбается.
Этот – его.
В пути
В свое последнее мгновение на земле Эдди не видел ничего: ни пирса, ни толпы, ни вдребезги разбитого стекла кабинки.
В рассказах о жизни после смерти, сразу после прощальной минуты, душа, как правило, воспаряет вверх и в случае автомобильной аварии парит над полицейскими машинами, или, если дело происходит в больнице, душа, точно паук, движется по потолку. Так это описывают люди, которым каким-то образом посчастливилось вернуться к жизни.
Эдди такого шанса не представилось.
Где?..
Где?..
Где?..
Бледно-тыквенное небо стало темно-бирюзовым, а потом ярко-зеленым. Эдди, с широко распростертыми руками, парил в небесах.
Где?..
Кабинка падала. Это он помнил. Маленькая девочка – Эми? Энни? – плакала. Это он помнил. Помнил, как кинулся к ней. Помнил, как врезался в платформу. Как почувствовал в своих руках ее маленькие ручонки.
А что потом?
Я спас ее?
Эдди видел все это как бы издалека, будто это случилось давным-давно. И, что было еще удивительнее, он при этом не испытывал никаких положенных в подобных обстоятельствах эмоций. Одно лишь умиротворение, словно он – младенец на руках у матери.
Где?..
Небо вокруг него снова переменило цвет и стало сначала лимонно-желтым, потом сочно-зеленым и наконец розовым, напомнив Эдди почему-то сахарную вату.
Я спас ее?
Она жива?
Где же… моя тревога?
Куда девалась боль?
Так вот чего не хватало. Вся боль, все хвори, когда-либо его мучившие, исчезли при последнем вздохе. И никакой агонии. И никакой печали. Сознание стало туманным, струйчатым и словно не расположенным ни к чему иному, кроме полного покоя. И снова, на этот раз уже внизу, под ним, начали меняться цвета. Что-то бурлило. Вода. Океан. Он парил над огромным желтым океаном. Но вот океан стал желто-розовым. А потом сапфирным. Эдди стремглав летел вниз. Он летел с невероятной скоростью, но не чувствовал и дуновения ветра на лице. И страха тоже. Вдруг он увидел берег с золотистым песком.
Он опустился под воду.
Воцарилась полная тишина.
Где же моя тревога?
Куда девалась боль?
Сегодня у Эдди день рождения
Ему пять лет. Воскресный полдень на «Пирсе Руби». Возле променада, что тянется вдоль белопесчаного берега, стоят деревянные столы для пикника. На одном – ванильный торт с голубыми свечами. Бутыль с апельсиновым соком. Вокруг снуют работники пирса: зазывалы, участники представлений, дрессировщики и еще несколько человек из рыболовной конторы. Отец Эдди, как обычно, играет в карты. Эдди возится у его ног. А старший брат Джо отжимается на виду у группы пожилых женщин, которые с притворным интересом наблюдают за ним и вежливо ему аплодируют.
На Эдди подарок ко дню рождения – красная ковбойская шляпа и игрушечная кобура револьвера. Он вскакивает и, перебегая от группы к группе, палит из игрушечного револьвера: «Бум-бум!»
– Топай сюда, пацан, – машет ему Микки Шей.
– Бум-бум! – отвечает Эдди.
Микки Шей работает с отцом Эдди – чинит аттракционы. Он толстый, в подтяжках и вечно распевает ирландские песни. Эдди кажется, что пахнет от него как-то странно – вроде бы микстурой от кашля.
– Топай сюда, пацан. Сделаем тебе деньрожденную встряску, – говорит Микки. – Как у нас в Ирландии.
И тут Микки своими огромными ручищами хватает Эдди под мышки, подбрасывает его и переворачивает вверх ногами. Ковбойская шляпа летит на землю, и сам он теперь болтается вниз головой.
– Микки, осторожно! – кричит мать Эдди. Отец же, едва повернув голову, усмехается и снова возвращается к своей карточной игре.
– О-хо-хо! Попался! – ликует Микки. – Ну, поехали! По одному удару на каждый год.
Микки осторожно опускает Эдди, пока голова его не касается земли.
– Один!
Микки снова приподнимает его над землей. И все вокруг, смеясь, подхватывают:
– Два!.. Три!
Вверх ногами, Эдди уже не различает людей вокруг. Голова его тяжелеет.
– Четыре! – кричат гости. – Пять!
Эдди переворачивают головой вверх и ставят на землю. Все хлопают. Эдди тянется за своей шляпой и, спотыкаясь, падает. Поднимается на ноги, шатаясь подходит к Микки и бьет его по руке.
– О-хо-хо! А это еще за что, мужичок? – спрашивает тот. Все смеются. А Эдди поворачивается и бежит прочь. Шаг, другой, и его подхватывают материнские руки.
– Ты в порядке, дорогой мой именинник? – Лицо матери почти касается лица Эдди. Он вдруг отчетливо видит ее темно-красную помаду, пухлые, мягкие щеки и волну каштановых волос.
– Я висел вверх ногами, – говорит ей Эдди.
– Я видела, – отзывается мать.
Сейчас она натянет ему на голову ковбойскую шляпу. Потом поведет вдоль пирса и, может быть, покатает на слоне или приведет к рыболовам – посмотреть, как они на закате тянут сети, а в них, похожие на мокрые, блестящие монетки, резвятся маленькие рыбки. Мать будет держать его за руку и говорить, что Бог им гордится, потому что он был таким хорошим в свой день рождения. И тогда мир снова перевернется с головы на ноги.
Прибытие
Эдди проснулся в чайной чашке.
Огромная чайная чашка из темного полированного дерева, с мягким сиденьем внутри и дверью на стальных петлях, была частью какого-то старого аттракциона. Эдди сидел на краю чашки, болтая руками и ногами. А небо по-прежнему меняло оттенки: от цвета коричневых кожаных туфель к темно-алому.
Первым его побуждением было потянуться за палкой. Последние несколько лет он всегда держал ее возле кровати: бывали дни, когда он не мог без нее подняться с постели. Эдди стыдился этого, ведь прежде он был крепким парнем и с приятелями здоровался не иначе как ударом в плечо.
Но палки рядом не оказалось, так что Эдди вздохнул и попробовал встать без ее помощи. К его удивлению, спина не болела. И в ноге не чувствовалось привычной пульсирующей боли. Эдди поднатужился, с легкостью перескочил через край чашки, неуклюже приземлился возле нее, и тут же ему пришли в голову три поразительные мысли.
Первая: он чувствовал себя превосходно.
Вторая: он был совершенно один.
Третья: он все еще был на «Пирсе Руби».
Но «Пирс Руби» выглядел теперь совсем по-иному. Кругом виднелись туристические палатки, обширные газоны, и никаких высоких строений, так что видны были даже океан и покрытый водорослями волнорез. Аттракционы были выкрашены в ярко-красный и кремовый цвета – никаких темно-бордовых и сине-зеленых, – и при каждом аттракционе своя деревянная будочка – билетная касса. Чашка же, в которой он проснулся, была частью простенького аттракциона «Вертушка». Его название, как и названия прочих аттракционов, было намалевано на фанерном щите, прибитом к складам, тянувшимся вдоль променада:
Сигары «Эль Тьемпо»! Вот это дымок!
Рыбный суп, 10 центов миска.
Прокатитесь на «Погонщике» – это сенсация века!
Эдди не мог поверить своим глазам. Перед ним был «Пирс Руби», каким он помнил его в детстве, только свежевымытый, новенький с иголочки. Невдалеке виднелся аттракцион «Петляй по петле», который снесли десятки лет назад, а рядом бани и бассейны с соленой водой, от которых не осталось и следа еще в пятидесятые. Далее, рассекая небо, высилось старое колесо обозрения, выкрашенное, как в былые времена, белой краской, а за ним – улицы старого района, крыши жмущихся друг к другу кирпичных строений с натянутыми между окнами бельевыми веревками.
Эдди попробовал закричать, но издал лишь слабый хрип. Он попытался выкрикнуть «Эй!», но не вылетело ни звука.
Руки и ноги были на месте. Все остальное тоже было в порядке, за исключением пропавшего голоса. И чувствовал он себя замечательно. Он прошелся по кругу. Подпрыгнул. Ни капли боли. За последние десять лет Эдди забыл, что такое ходить и не вздрагивать от боли или сидеть и не мучиться болью в спине. Выглядел он точно так же, как утром, – коренастый, с широкой грудью старик, в кепке, шортах и коричневой форменной рубашке. Но теперь он был сама гибкость. Он был настолько гибок, что мог наклониться назад и дотронуться до лодыжек или поднятой ногой дотронуться до живота. Он принялся изучать свое тело, точно младенец, потрясенный своими новыми возможностями: гуттаперчевый человек, да и только.
А потом он побежал.
Ха-ха! Он бежал! Со времен войны – уже более шестидесяти лет – он по-настоящему ни разу не бегал. А теперь онбежал – сначала робко, а потом все быстрее и быстрее, во всю силу, как когда-то в юности. Он бежал по променаду мимо рыболовного магазинчика (5 центов за наживку) и проката купальных костюмов (3 цента за прокат костюма). Он промчался мимо горки под названием «Дипси Дудл». Он бежал вдоль променада «Пирса Руби», а над ним высились необычайной красоты здания в мавританском стиле, со шпилями, минаретами, куполами. Он пронесся мимо «парижской карусели», с ее резными деревянными лошадками, зеркалами и шарманкой – новенькой, блестящей. А ведь только час назад он у себя в мастерской соскребал с нее ржавчину. Он пробежал мимо старого центра парка, где когда-то танцевали цыгане и располагались предсказатели судьбы. Эдди наклонился вперед и растопырил руки, точно превратился в планер. Он то и дело подпрыгивал, словно ребенок в надежде вот-вот взлететь. Со стороны это должно было казаться нелепым: седой работник техобслуживания в полном одиночестве изображает аэроплан. Но ведь в каждом взрослом мужчине независимо от возраста таится бегущий мальчик.
И вдруг Эдди остановился. Он услышал какой-то звук. Вернее, голос, тонкий голос, похоже вещавший в мегафон.
– Леди и джентльмены, а как вам нравится этот уродец? Вы когда-нибудь видели что-нибудь страшнее?
Эдди стоял возле пустой билетной кассы перед большим театром, надпись над которым гласила:
Самые диковинные жители планеты. Представление на «Пирсе Руби».
Господи помилуй! Одни жирные! Другие тощие!
Полюбуйтесь на дикого человека!
Представление. Выставка уродов. Рекламы и шумихи хоть отбавляй. Эдди вспомнил, как ее прикрыли лет пятьдесят назад, когда в моду вошел телевизор, и людям, чтобы распалять воображение, уже не надо было ходить на подобного рода шоу.
– Посмотрите на этого дикаря – каким недоразвитым он родился…
Эдди заглянул внутрь. Он когда-то повидал тут самых диковинных людей. Была там Веселая Джейн, которая весила пятьсот фунтов и лишь с помощью двух мужчин могла подняться по лестнице. Сестры-близнецы, сросшиеся в позвоночнике и игравшие на музыкальных инструментах. Были там и глотатели шпаг, и женщины с бородой, и два брата-индейца, у которых кожа была точно резиновая и висела на них как на вешалке.
Эдди, будучи ребенком, всегда жалел участников этих представлений. Их заставляли сидеть в кабинках или на сцене, иногда за решеткой, а зрители проходили мимо, смеясь и показывая пальцами. А зазывала рекламировал их «странности». Именно его голос Эдди сейчас и слышал.
– Только ужасный поворот судьбы мог довести человека до такого жалкого состояния! Из самых дальних краев мы доставили его вам на обозрение…
Эдди вошел в полутемный зал. Голос зазвучал громче:
– Это несчастное существо – плод извращения природы…
Голос доносился с дальнего края сцены.
– Только здесь, в «Самых диковинных жителях планеты», вы можете так близко…
Эдди отодвинул занавес.
– …насладиться зрелищем самых необыч…
Голос зазывалы смолк. Эдди в изумлении шагнул назад.
На стуле в центре сцены в полном одиночестве сидел обнаженный по пояс, со свисающим дряблым животом, узкоплечий и сутулый, средних лет мужчина. Волосы его были коротко острижены, губы тонкие, лицо вытянутое и перекошенное. Эдди никогда бы не вспомнил, кто он такой, если бы не одна отличительная черта.
У него была синяя кожа.
– Привет, Эдвард, – сказал он. – Я уже давно тебя поджидаю.
Первый человек, которого Эдди встретил на небесах
– Не бойся… – сказал Синий Человек, медленно поднимаясь со стула. – Не бойся…
Голос его звучал успокаивающе, но Эдди смотрел на него с изумлением. Он этого человека едва знал. Почему он ему тут встретился? Так бывает, когда вдруг тебе ни с того ни с сего приснится едва знакомый человек, и утром ты просыпаешься со словами: «Ни за что не угадаешь, кого я видел во сне прошлой ночью».
– Чувствуешь сейчас себя, словно ты ребенок, правда?
Эдди кивнул.
– Это потому, что мы были с тобой знакомы, когда ты был ребенком. В начале всегда испытываешь те же ощущения.
В начале чего? – подумал Эдди.
