скачать книгу бесплатно
Солнце катилось по небосводу и, наконец, застыло в зените. Теперь оно уже не ласкало лучами землю, а жгло ее изо всех своих сил. Разморенные жарой птицы давно умолкли и попрятались в кронах деревьев, чтобы в их тени переждать полуденный зной. Асфальтированные улицы, нагретые солнцем, дышали таким жаром, что разогретый, как на сковородке, воздух колебался над проезжей частью. На улицах не было видно ни души. Пропали даже вездесущие уличные торговцы со своими тюками на голове. Все уже давно привыкли прятаться в полдень где-нибудь под навесом. Что может быть лучше того, чем сидеть в уличном кафе под зонтиком и попивать прохладительные напитки? Только залезть в море и, как крокодил, высунув из воды одни ноздри, заниматься приятным ничегонеделанием. В такое время только на "Grand Marchе" еще кое-как идет торговля. Этот рынок огромен – на нем можно найти все, что только душа пожелает. Одежда и обувь, сувениры и бижутерия, кожаные сумки и ткани не оставят равнодушным ни одного покупателя. А если нужно средство для приобретения орлиного зрения, или быстроты гепарда, выносливости буйвола или привлечения богатства – добро пожаловать на рынок вуду. Здесь громоздятся черепа и скелеты, засушенные тушки и порошки из сушеных трав – это просто рай для колдунов и ведьм. Здесь даже продадут мазь для неуязвимости или капли для вечной жизни и будут при этом так убедительны, что и не мелькнет никаких подозрений в просто обмане.
Работа в это время не прерывается только в порту, зарабатывающем на всем, что покупается и продается. Вокруг порта кипит жизнь: работают краны, ездят фургоны и контейнеровозы, суетятся грузчики, привычные к духоте и влажности, да иногда выбегают из своих кабинетов управленцы, чтобы отдать соответствующее распоряжение и снова спрятаться в благодатную тень.
И вдруг, в наглухо застегнутом, несмотря на такую жару, хорошо пошитом костюме, в четырнадцатом участке появился чиновник с портфелем в одной руке и платочком в другой. Остановившись перед столом, за которым сидел Бийянгма, он, отдуваясь и вытирая платочком пот со лба, произнес:
– Добрый день. Советник посольства по связям с общественностью Дуглас. Проводите меня к задержанному гражданину Соединенных Штатов.
Бийянгма смотрел на него с изумлением: маленького роста, пожилой плешивый человечек разговаривал с ним, как с мальчишкой: «Честное слово: эти американцы везде чувствуют себя, как дома». Советник ему совсем не понравился. Даже наоборот. Перед высоким сержантом стоял маленький, плотный, похожий на футбольный мяч – пни его, и он покатится, гном. Коротко стриженые волосы редко покрывали его маленькую голову с узко посаженными глазками и большим хрящеватым носом. На лбу его постоянно выступал пот, который он вытирал платочком. «Если тебе так жарко, чего же ты приперся сюда из своей богатой Америки? Какой костюм! Каждый день, небось, в ресторане обедаешь?», – промелькнуло у него в голове. Чиновник, почти не мигая, ждал от него ответа. «Нашелся, тоже мне господин. Не буду я перед тобой лакея разыгрывать», – решил Бийянгма и с максимально возможным пренебрежением переспросил:
– Какого-какого посольства советчик?
– Советник посольства Соединенных Штатов Америки в Республике Того. И прошу, не задерживайте меня – у меня мало времени и очень много дел.
«Ага, уже «прошу». Я бы тебя задержал, козел. И посадил бы в самую дальнюю камеру, где канализация протекает», – подумал Бийянгма. Вслух же он произнес:
– Я вас не задерживаю. Проходите, пожалуйста, – и открыл дверь в темный коридор с камерами.
Чиновник заглянул туда и с удивлением посмотрел на сержанта:
– Вы что же, полагаете, что я с этим делом буду разбираться в камере?
Тот в свою очередь изобразил недоумение:
– А где же еще? Участок у нас, как видите, маленький, старый. Для посещения посольских, – он на мгновение запнулся, потом, выдержав многозначительную паузу, продолжил, – лиц не предусмотрен. Поэтому придется вам немножко в камере поси… побыть. Прошу извинить за неудобства, проходите, пожалуйста, – с нарочитой вежливостью произнес полицейский.
Когда Дуглас подошел к камере, Дефендер, лежа на нарах, рассуждал о превратностях судьбы.
– Сержант Дефендер? – услышал он чей-то голос.
– Да, – ответил он, поднимаясь.
Бийянгма открыл замок, отворил дверь и, сделав издевательски гостеприимный жест, произнес:
– Проходите, располагайтесь. Надеюсь, вам здесь будет удобно.
– Оставьте нас, – распорядился Дуглас, на что Бийянгма только усмехнулся:
– Сейчас, только дверь запру.
– Вы что же, хотите запереть в камере с этим типом? – возмутился Дуглас.
Бийянгма тоже возмутился. На этот раз его чувства были искренними. Он даже почувствовал обиду за задержанного – тот попал в такую историю, а тут еще этот бюрократ с таким презрением относится к своему же земляку:
– Это же ваш соотечественник! Почему вы его так называете?
– Ладно, сержант, закрывайте дверь и уходите. Я не собираюсь с вами спорить. Когда понадобитесь, я позову.
Защелкнув замок камеры, Бийянгма отправился в свою дежурку – маленькую комнатку с окошком, больше похожую на конторку бухгалтера, бормоча себе под нос всякие ругательства, которыми изобилует местный язык. Уже закрывая дверь, он услышал начало разговора и с раздражением передернул плечами: «Вот дает, старый козел!».
А Дуглас действительно давал, давал на всю катушку. Не успел еще Бийянгма дверь закрыть, а советник уже орал на провинившегося морпеха:
– Ты что же это, мать твою наделал? Я тебя, ублюдка спрашиваю: какого черта ты там наворотил со своим вонючим каратэ? Я тебя, засранца спрашиваю! – тут последовал такой непередаваемый набор слов, что у Бийянгма, слышавшего эту тираду, глаза на лоб полезли. Некоторые слова, которые использовал Дуглас для того, чтобы во всех красках описать свое мнение по поводу личности Дефендера, Бийянгма знал. Но остальная, большая часть тех эпитетов, которыми Дуглас наградил Дефендера, могла бы здорово обогатить словарный запас полицейского, задержись он в коридоре подольше. Как оказалось, знаний Бийянгмы хватало только для обычного общения. Но для того, чтобы понимать разговор на повышенных тонах, их, явно, оказалось явно недостаточно.
Дуглас был великолепен в гневе: он не прерывал поток своего красноречия ни на секунду и бурно жестикулировал, как оратор, призывающий толпу следовать за ним к высоким идеалам и обещающий последователям несметные богатства и нескончаемые удовольствия на всем их пути к светлому будущему. Или как проповедник, пытающийся вернуть грешников на путь истинный, и грозящий им карами небесными в уютном, пропитанном запахом серы, подземелье с не стихающим гулом от стонов и воплей, не успевших вовремя раскаяться, убийц, насильников и прочих негодяев, позорящих род человеческий, и теперь постоянно пляшущих до изнеможения на раскаленных сковородках, а в перерывах между плясками принимающих горячие ванны в котлах с кипящей смолой под бдительным оком обслуживающего персонала из чертей, постоянно колющих их своими вилами и подкладывающих в костры дрова. С таким даром облекать мысли в непрекращающийся поток слов, Дуглас действительно мог стать лидером, способным увлечь толпу своим идеями и повести ее за собой. Он мог бы стать хорошим агентом влияния, но не интересовался ни революциями, ни комплектованием паствы. Он просто служил. Служил своему государству, которому тридцать лет назад присягал служить верой и правдой. И интересы этого государства были для него выше собственных интересов. Наверное, поэтому он так и не обзавелся семьей, жил просто и скромно, не привязываясь ни к кому и не привязав к себе никого. Его побаивались за крутой нрав и острый язык, но уважали за то, что он никогда, в отношениях с окружающими, не переходил границ, которые определял себе сам и эти границы точно соответствовали тем писаным и неписаным уставам и правилам, по которым он жил. И на этот раз его моральная атака на провинившегося сержанта не преследовала никакой иной цели, кроме той, чтобы ошеломить его и по реакции и ответам сержанта разложить на составляющие характер, мысли и поведение исследуемого объекта. Для того чтобы затем собрать все воедино и получить полный образ человека, судьбу которого ему предстояло решить в ближайшем будущем.
Этот прием далеко не нов: так поступают на допросах, когда «злой» полицейский бесконечно долго запугивает и унижает допрашиваемого, старается сломить его моральный дух, применяя даже и физическое воздействие, при этом считая, что «цель оправдывает средства». И, наконец, доводит его до такого состояния, когда тот сломается и будет готов рассказать его «доброму» напарнику все, что знает и может рассказать. И даже то, чего не знает. После такого прессинга «клиент» возьмет на себя даже то, чего не делал никогда и тогда на подходящего козла отпущения удачливые «инженеры человеческих душ» повесят все свои неудачи и нераскрытые дела.
Такое сравнение, возможно, не совсем корректно – Дуглас не был следователем, или специалистом по допросам. Но в силу своей профессии и опыта уже давно научился применять разные подходы для решения поставленных задач. В том числе и такие. Когда советник, наконец, выпустил пар, то, немного придя в себя, зло посмотрел на Дефендера:
– Мне поручено разобраться с этим делом. То, что в рапорте сказано, я прочитал. Сомневаюсь, что там указаны все подробности этого происшествия. Какого дьявола ты устроил эту бойню? Чего тебе не хватило?
Все эпитеты и угрозы Дугласа так наэлектризовали атмосферу камеры, что, казалось, вот-вот произойдет взрыв и образовавшаяся после него высасывающая души пустота поглотит все вокруг.
– Сэр, я же не специально. Они напали на моего сослуживца, моего друга. Как я мог отпустить их? А полицейские прибежали и, не разобравшись, начали размахивать своими палками. Что мне оставалось делать?
Дуглас сердито засопел, продолжая поддерживать тот зловещий образ, который он создал. Потом протер платочком вспотевший лоб и этот жест обозначил снижение того напряжение, которое возникло после его речи:
– Ты не мог сначала подумать своей глупой задницей, что, пытаясь отправить этих придурков на тот свет, ты способствуешь возникновению конфликта? Не забывай, что ты не дома, и тут тебе могут приписать все, что угодно. И сколько угодно, – и после короткой паузы добавил. – Хотя, и дома так же.
– Но я не думал, что так все кончится. Да и времени думать не было.
– Он не думал! Каким местом ты вообще думаешь? Твое счастье, что они живы остались. Если бы были еще другие жертвы, кроме нашего рядового, конечно, было бы намного хуже, – он помолчал, собирая мысли в единое целое и вдруг веселый огонек мелкнул в его глазах, сразу сменив ауру злодея на желающего помочь близкого друга. – Да ты вот только вот что мне скажи: арабу зачем задницу порезал? Это что: шутка такая? Или новый прием в рукопашной подготовке? Это сейчас так морпехов готовят: вывести противника из строя, повредив ему самое ценное?
– Так получилось, я не нарочно.
– И все-таки? Сдается мне, что твое «не нарочно» так же относится к этому арабу, как кетчуп к лангустам?
– Ну, тот, который с носом, начал размахивать ножом. Я его по ноге ударил, он упал и своего приятеля наотмашь резанул. Случайно, честное слово. Я нож даже в руки не брал.
– Да, складно врешь. Ему еще повезло, что ты на святое не покусился. А носатому, хочешь сказать, ногу сломал, только пнув его хорошенько? Ну, ну… Пусть так и будет. Когда будут допрашивать, так и ври. Смотри только, лишнего не наговори. Полицейских, конечно, ты зря избил. Это все осложняет. Ну, ладно, посмотрим, что можно сделать. Но предупреждаю сразу: пару дней ты здесь точно пробудешь. Прямо сейчас тебя никто не выпустит. Так что сиди, отдыхай пока. Твой командир взвода в курсе ситуации, он наведается к тебе.
– Когда?
– Не знаю, завтра, или послезавтра? На днях. Тебе оставить сигареты?
– Нет, я не курю.
Дуглас с одобрением посмотрел на него:
– Похвально, – потом добавил, – кто не курит и не пьет – тот здоровеньким помрет. Тебя хоть кормили?
– Да, дежурный мне приносил еду.
– Ну ладно, значит, с голоду не помрешь. Сиди, не скучай, – советник встал и взял портфель. – Дежурный! – заорал он на весь участок голосом, совсем не подходящим к его телосложению.
Бийянгма появился только через несколько минут. Дуглас не преминул наброситься на него:
– Где вы ходите, сержант? Я же просил быть рядом! А если бы этот тип набросился на меня? Что бы вы тогда доложили своему начальству? Они бы вас не пожалели! Они бы вас по головке не погладили! Они бы вас так отбарабанили! Да за такое несение службы вас разжаловать мало! – красноречию Дугласа не было предела. Теперь Дуглас морально обрабатывал негра-полицейского для того, чтобы сформировать для постороннего человека образ закоренелого чиновника и бюрократа, рассерженного «подвигами» своего соотечественника.
Совершенно обескураженный, Бийянгма молча принялся открывать замок.
– Сэр, – произнес Дефендер.
Дуглас обернулся:
– Ну что еще?
– Вы здорово ругаетесь, сэр.
Советник ухмыльнулся:
– Да пошел ты, мать твою за ногу. Знаешь, где я видел таким умников? – и двинулся к выходу.
Бийянгма только удивленно пожал плечами и, запер замок камеры. Проводив взглядом удалявшегося Дугласа, он с удивлением спросил у Дефендера:
– Слушай, что это за чудак?
Дефендер в ответ пожал плечами:
– Ты же слышал – он представился: советник по связям с общественностью. Я его видел иногда, но мы с ним никогда не общались.
Полицейский тряхнул головой, как будто отгоняя наваждение:
– Да он же полный чудик. Законченный чудик, каких поискать!
– Что поделаешь – у него работа такая.
Глава V. Совещание
6°11’07.2?N 1°12’51.2?E
Вечером в кабинет советника по связям с общественностью прибыл командир взвода морских пехотинцев лейтенант Абрамс. Вежливо постучав в дверь и дождавшись ответа «Войдите», он вошел внутрь. Дуглас сидел за массивным письменным столом и что-то писал. Склонившись головой над столом, он старательно что-то выводил в небольшом блокноте. Большой двухтумбовый стол стоял так, что свет, падающий на него слева из окна, правильно освещал его поверхность. На краю стола лежала пара папок, как заметил Абрамс, с делами личного состава. «Значит, Дуглас собирает информацию по Дефендеру и Паркеру», – промелькнуло у него в голове. Кроме папок, на огромной поверхности стола стояли письменный прибор с часами, пепельница и лежали пачка сигарет с зажигалкой. Больше на нем ничего не было. Также аскетично было и убранство кабинета: двухстворчатый шкаф, в дверях которого торчали ключи, закрытый сейф, холодильник, пара стульев для посетителей и небольшая кушетка, на которой советник любил вздремнуть с пол часика после обеда. Сам Дуглас восседал в удобном кресле, катающемся по полу на колесиках под висевшим на стене портретом сорок второго президента США. В углу возле двери стояла небольшая полка с ботинками Дугласа и вешалка с аккуратно висящим на плечиках пиджаком советника. Несмотря на жару на улице, кондиционер в кабинете поддерживал очень комфортную температуру и Дуглас, сидя в рубашке, не вытирался платочком, как во время посещения Дефендера в полицейском участке.
– Сэр, лейтенант Абрамс, сэр!
Дуглас ничего не ответил, а продолжал сосредоточенно делать свои записи. Абрамс слегка растерялся и стоял в дверях, не зная: идти ли ему дальше, или выйти обратно. Наконец, закончив, Дуглас закрыл блокнот, щелкнул кнопкой ручки и поднял глаза на Абрамса:
– А, лейтенант. Ты по поводу своего оболтуса?
– Так точно, сэр. По поводу сержанта Дефендера.
– Да ты садись. Давай обсудим.
– Слушаю вас, сэр.
Дуглас достал из тумбочки бутылку JB и два стакана. Потом, выйдя из-за стола, подошел к холодильнику и вытащил из него тарелочку с нарезанными дольками лимона и апельсина и формочку со льдом. Абрамс с удивлением проводил его взглядом: Дуглас расхаживал по кабинету в домашних тапочках. Заметив взгляд лейтенанта, советник усмехнулся и сказал:
– Не обращай внимания. Мозоли знаешь ли. Эти ботинки, которые выдали, на балерину они что ли? Жмут, натирают. А на размер больше мерил, так бултыхаются на ноге так, что того гляди потеряешь. Хоть на три носка надевай. Вот и хожу в тапочках. И ноги отдыхают. Я за день знаешь сколько, бывает, набегаюсь? Бывает, не меньше марафонца.
Абрамс не знал. Дуглас с каждой минутой удивлял его все больше и больше. Еще несколько мгновений назад лейтенант, глядя на початую бутылку виски думал о том, что, что и на самом деле сотрудники посольства большие любители выпить, как это было принято считать среди морпехов. По советнику, впрочем, невозможно было определить, пробовал ли он крепость виски сегодня, или днем раньше? Затем тапки. Теперь же Дуглас говорил, что он целыми днями носится по городу, выполняя какие-то особые поручения своего вышестоящего начальства.
Подойдя к столу, советник поставил тарелочку на стол и, бросив по паре кубиков льда в стаканы, наполнил их на четверть. Разведя руками, он, как бы оправдываясь, произнес:
– Понимаю, что цитрусовые только портят вкус хорошего виски. Но сегодня у меня нет жареных свиных ребрышек. Зато есть лед. Так что, лейтенант, угощайся тем, что есть.
Тот попробовал было отказаться, но Дуглас, сделав свирепое лицо, рявкнул:
– Как старший по должности приказываю тебе: пей!
Лейтенант послушно взял стакан и осторожно сделал небольшой глоток. Дуглас расхохотался:
– Да пей, не бойся – не отрава. Ладно, давай ближе к делу. Личное дело Дефендера я пролистал. Днем с ним пообщался. Что ты можешь добавить к тому, что написано? Чего там не хватает, чтобы понять его поступок? Нам нужно расставить все по своим местам и понять: он нарушил воинскую дисциплину, или совершил подвиг? Его следует наказать, или наградить?
Абрамс задумался:
– Сэр, все, что написано в его личном деле – чистая правда. Честен, справедлив, исполнителен. Хороший командир для своих солдат. Я бы не сказал, что он злой – скорее наоборот.
– Скорее наоборот… Добренький что ли? Поэтому так легко попался?
Командир принялся защищать своего подчиненного:
– Сэр, вы не правы. У него отличные показатели по физической подготовке, рукопашному бою и стрельбе. Он вынослив, может драться один против нескольких противников. В том числе и вооруженных. Что, кстати, и подтверждается последними событиями: из обеих стычек, с бандитами и с патрулем, он вышел победителем.
– И все-таки попался.
– Но сэр. Он же не виноват, что бармен заехал ему бутылкой по голове.
Дуглас развеселился:
– Виноват, лейтенант, виноват. Черт возьми, это первый случай, когда сержант морской пехоты задержан с помощью бутылки «Джек Дениелс»! Нет, лейтенант, твои парни какие-то молокососы. Да не перебивай, а слушай. Я воевал во Вьетнаме. Ты должен знать, что это была за война – ведь изучал в училище? Непроходимые джунгли, дожди, лабиринты улиц в городах. Не буду всего рассказывать, что я там видел – много всего было. Но! От «чарли» и от военной полиции мы уходили легко, всегда оставляя их в дураках. А если бы твоих парней окружили – что тогда? Запомни, лейтенант одну важную вещь: ты должен вбить в головы своих солдат мысль о том, что человек, улыбающийся тебе, может оказаться твоим врагом. Знаешь, как? Заходишь в деревню. Местные смотрят на тебя, и не поймешь – что у них в голове. Вроде бы гражданские, а у каждой семьи кто-нибудь в лесу партизанит. И откуда знаешь: не готовы ли из-под рубах автоматы вытащить и весь взвод положить? Стоят, улыбаются… Твои парни должны быть готовы ко всему и всегда. А этот слюнтяй, увидев кровь, сразу взбесился. Никогда нельзя терять над собой контроль! Запомни это хорошенько. Если бы тех уродов было больше, он никогда бы не смог с ними справиться в таком состоянии. Злость его и подвела – контроль потерял над обстановкой, бармена за спиной оставил, тот и воспользовался моментом. А разум должен быть холодным, – с этими словами он влил в себя остаток виски, чтобы подогреть свой рассудок.
Абрамс понемногу менял свое отношение к советнику. Теперь тот уже не казался ржавым сухарем и бездушным бюрократом. Он много говорил и говорил так складно, что располагал к себе своей прямотой и откровенностью в тех темах, которые находил нужным обсуждать. Если же разговор начинал переходить в плоскость, не представляющую в этот момент интереса для советника, Дуглас легко переводил разговор на более насущные или менее коварные темы. Конечно, на лейтенанта, кроме дара убеждения советника, действовали еще и виски, но, в данном случае, можно сказать, что эти два инструмента работали сообща и дополняли друг друга. Через час уже можно было подсчитать количество капель на дне бутылки, а собеседники все продолжали диалог, переходящий то к одной, что к другой теме.
– Сэр, что же нам делать с Дефендером? Он ведь там сидит один в темной холодной камере на жестких нарах, голодный, холодный, в обществе мерзких крыс. Он может простудиться и заболеть, что мы тогда скажем его мамочке? – спросил лейтенант, когда разговор снова вернулся к проблеме спасения сержанта. Язык у лейтенанта уже начал заплетаться и последние слова он с трудом вытолкнул из себя.
– Ничего с ним не случится. Посидит – поумнеет. И какого дьявола он ввязался во все это, если не смог уйти? – запальчиво произнес Дуглас.
– А вы-то сами как поступили бы в этом случае? – парировал укол советника лейтенант.
Тот стал серьезным.
– Да, что и сказать – поймал ты меня… Я бы, пожалуй, поступил так же…
– Вот видите, сэр! Значит, вы не считаете его виноватым?
Дуглас насупился:
– Кое в чем он виноват. Но заступиться за товарища – был его долг.
