Железная Песнь Проклятых

Эларион Торн

Железная Песнь Проклятых

Договор был скреплён не чернилами, а солью и кровью.

И те, кто разрывает его в поисках власти,

Обречены узнать, насколько глубоки Глубины

И насколько беспощадна память моря.

– Из запретных свитков Ордена Молчаливых Сестёр

Пролог

Ветер с Пепельного Моря не приносил прохлады. Он был густым, солёным и влажным, словно дыхание больного зверя. Он облеплял кожу, пропитывал одежду и заставлял дерево кораблей стонать на старых болтах.

Старый Бьярн, которого давно уже никто не звал по имени, только «Ворон», стоял на носу своего драккара «Морской Волк» и вглядывался в пелену серого тумана. Северные воды всегда были негостеприимны, но эта тишина была новой. Не природной, живой тишиной, а мёртвой, выдавленной, как из улья, в котором не осталось пчёл.

– Чуешь? – хрипло спросил он у молодого ярла Ульфа, стоявшего рядом.

Тот лишь пожал плечами, сжимая в руке весло. – Соль. Туман. Что тут чуять?

– Именно. Ничего, – проскрипел Бьярн. – Ни крика чаек, ни плеска рыбы. Море вымерло, мальчик. Оно затаило дыхае.

Они искали «Неутомимого», торговое судно Дома Кровавых Парусов, пропавшее две луны назад. Находили обломки. Слишком много обломков. И все они были покрыты странной, колючей на ощупь ржавчиной, будто море плевалось на них металлической слюной.

– Лорд Кассиан заплатит хорошую цену за вести, – пробормотал Ульф, больше для того, чтобы разогнать зловещую тишину.

– Кассиану нужны будут все его деньги, чтобы оплачивать наши мечи, когда это «ничего» решить показать свои зубы, – мрачно ответил Бьярн.

Он повернулся, чтобы отдать приказ разворачиваться, как его взгляд упал на воду. Туман на мгновение рассеялся, и он увидел это.

Не обломки. Корабль. «Неутомимый».

Он плыл по ветру, его паруса были приспущены, но неестественно натянуты, словно их накрахмалили. Весь корпус, от киля до верхушки мачты, был укутан той же ржавчиной, которая переливалась на скудном свету свинцовым блеском.

– К оружию! – крикнул Бьярн, и его хриплый голос прорвал давящую тишину.

Серые Псы схватились за топоры и луки. Драккар медленно приблизился к призрачному судну. Ни души на палубе.

– На абордаж! Осторожно!

Когда Бьярн ступил на палубу «Неутомимого», дерево хрустнуло под его сапогами, как кости. Воздух был густым и сладковатым, с примесью запаха гниющих водорослей и окисленного металла. Всюду лежали тела. Они не разложились, а будто высохли, превратились в мумии, обтянутые кожей цвета пепла. Их рты были раскрыты в беззвучном крике, а глаза… глаза были заполнены той же солёной ржавчиной.

– Что за чертовщина… – прошептал Ульф, крепче сжимая рукоять топора.

Бьярн наклонился над одним из тел. На шее мертвеца висел амулет – символ Дома Кровавых Парусов. Старый ворон снял его и сунул за пазуху. Доказательство.

– Ничего не трогать! Отходим! – скомандовал он.

Но было уже поздно. Один из молодых псов, движимые любопытством или жадностью, попытался сорвать кольцо с пальца капитана. В тот же миг высохшая кисть с хрустом сомкнулась на его запястье.

По палубе прокатился сухой, потрескивающий звук. Тела начали шевелиться. Их движения были резкими, угловатыми, будто кукловод дёргал за невидимые нити. Они поднимались, и их ржавые глазницы были обращены на живых.

Это не было сражение. Это был забой. Топоры Серых Псов вязли в высохшей плоти, не причиняя видимого вреда. А существа, бывшие когда-то людьми, двигались с немыслимой скоростью, их пальцы, твердые как сталь, впивались в горло, разрывали кольчуги.

Бьярн, отрубив руку одному из тварей, увидел, как Ульф упал, сдавленный тремя мумиями. Последнее, что увидел юноша, – это ржавая пасть, сомкнувшаяся на его лице.

– Отступление! На свой корабль! – ревел Бьярн, отступая к борту.

Он был одним из последних, кто прыгнул обратно на драккар. «Морской Волк» рванулся прочь, отрываясь от корабля-призрака. Бьярн, тяжело дыша, обернулся.

«Неутомимый» не преследовал их. Он просто стоял на месте, его палуба снова была усеяна неподвижными телами. И тогда Бьярн увидел её. На корме, у штурвала, стояла фигура. Высокая, целиком состоящая из наслоений соли, ржавчины и прилипших ракушек. Она не двигалась, просто смотрела им вслед. И Бьярну почудилось, что в туманной дымке, где должно было быть лицо, на мгновение вспыхнули два зелёных огонька.

Старый Ворон вытер пот со лба рукавом. Его рука дрожала.

– Греби! – прохрипел он. – Греби, как будто от самого Хельхейма бежим! Вести должны достичь Вергария.

Он посмотрел на амулет у себя в руке. Ржавое железо впилось ему в ладонь, оставляя красный след. Цена за вести всегда оказывалась выше, чем предполагалось.

Глава 1. «Пир стервятников»

ЛИРАНИЯ

Лиранья Кровавых Парусов стояла на балконе своего покоя и смотрела на Великую Гавань Вергария. Десятки кораблей с алыми парусами покачивались на волнах Пепельного Моря, словно капли крови на потёртом свинцовом столе. Город, её город, ярусами поднимался от воды – белокаменные особняки знати, терракотовые крыши торговых кварталов и, выше, серые трущобы, цепляющиеся за скалы. Отсюда, сверху, всё казалось таким упорядоченным. Таким спокойным.

Она глубоко вздохнула, ловя себя на мысли, что ищет в воздухе знакомый запах – морской соли, смолы и жареных каштанов с рыночной площади. Но сегодня ветер принёс лишь запах страха. И он пах старым железом и влажным пеплом.

– Княгиня, – тихий голос заставил её вздрогнуть. Это была мамаша Телла, её старая няня. – Они ждут. Лорды. Их терпение тоньше паутины.

Лиранья кивнула, не поворачиваясь. – Пусть ждут. Пусть поскрипывают на своих дубовых стульях и шепчутся, как старые девы. Это умерит их пыл.

Она сама дала им это имя – «стервятники». Не из-за жестокости, а из-за отчаяния. Кассиан, её отец, лежал в своих покоях, сражённый лихорадкой, которая не отступала уже третью луну. А власть в Конклаве – штука зыбкая. Стоит кормчию ослабеть, как рулевые тут же начинают тянуть штурвал кто куда.

Она потянулась к кубку с разбавленным вином на каменном парапете. Её пальцы, длинные и тонкие, унаследованные от матери-арфистки, сжали металл так, что костяшки побелели. «Они увидят в этом слабость, – говорил ей отец. – Вино – для пиров, для подписания договоров. Для совета – только вода. Ты должна быть ясной, как родник, и твёрдой, как скала».

Она отставила кубок.

– Хорошо, – сказала она, наконец поворачиваясь. – Пойдём покормим стервятников.

Её платье, тёмно-серое, без единого намёка на алый цвет её дома, было нарочито скромным. Единственная власть, что у неё сейчас была – это власть статуса. Наследницы. И она должна была играть эту роль безупречно.

Тронный зал Вергария был огромным, холодным, несмотря на пышные гобелены и горящие в жаровнях поленья. Воздух гудел от приглушённых разговоров, которые стихли, как только тяжёлые дубовые двери закрылись за ней. Она прошла между рядами стервятников.

Лорд Фалриан из Дома Чёрных Наковален, тучный, с седой щёткой усов и глазами, как у старого кабана. Его взгляд скользнул по ней с плохо скрытым презрением. «Девочка», – читала она в его мыслях.

Рядом с ним – изящная, как змея, леди Виктория из прибрежного Аквилона, её лицо было маской учтивости, за которой прятался ледяной ум.

И Бьярн. Старый Ворон. Он не был лордом, но его присутствие на Совете значило больше, чем титулы половины собравшихся. Он стоял в тени колонны, его плащ из грубой волчьей шкуры казался инородным телом в этом утончённом зале. Его глаза, чёрные и пронзительные, встретились с её взглядом. В них не было ни презрения, ни лести. Только оценка. «Выдержит ли?»

Лиранья заняла своё место справа от пустого трона из резного базальта. Трон её отца.

– Мой отец, лорд Кассиан, принёс свои извинения, – начала она, и её голос, ровный и чёткий, прозвучал громче, чем она ожидала. – Его недуг временен. А дела Конклава ждать не могут. Я буду выступать от его имени.

– Временны ли болезни в его годы, леди Лиранья? – тут же вставил лорд Фалриан. – Стальхейму нужны гарантии. Поставки железа из рудников Эбена задерживаются. Мои кузницы простаивают. Ваш отец обещал…

– Мой отец, – мягко, но твёрдо перебила она, – обещал защищать интересы Конклава в целом. Руда задерживается из-за весенних паводков, а не по чьей-то злой воле. Ваши кузницы не простаивают, лорд Фалриан. Они ковали мечи для вашей личной гвардии в прошлом месяце. Целую сотню. Неужели вы ожидаете войны, о которой не известно Вергарию?

В зале повисла тишина. Фалриан покраснел. Лиранья позволила себе маленькую улыбку. Спасибо шпионам отца.

– Война всегда где-то ожидает, дитя моё, – вступила леди Виктория, её голос был сладок, как испорченный мёд. – Но сейчас нас беспокоят более призрачные угрозы. Слухи. Корабли, что не возвращаются домой.

– Слухи – удел трусов и старух у колодца, – раздался хриплый голос Бьярна. Все взгляды обратились к нему. – А я приношу не слухи. Я приношу вести.

Он вышел из тени и швырнул на полированный пол зала тот самый амулет. Железный ворон с распростёртыми крыльями упал с сухим стуком и прокатился, оставляя на камне ржавую полосу.

– «Неутомимый» найден. Вернее, то, что от него осталось. Экипаж мёртв. Не так, как умирают люди. А так, как будто сама жизнь из них высосана. И есть нечто ещё в тумане. Нечто, что смотрит.

Лиранья почувствовала, как холодная струйка пота сползает по её спине. Она посмотрела на ржавый амулет, потом на суровое лицо Бьярна, на встревоженные лица лордов.

Пир стервятников был окончен. Теперь начинался совет войны. И ей, хрупкой девушке с руками арфистки, предстояло вести его.

Она выпрямилась.

– Расскажи всё, капитан Бьярн. С самого начала.

И пока старый наёмник говорил, она смотрела не на него, а на лица лордов. Она видела страх в глазах Фалриана. Расчётливый интерес в глазах леди Виктории. И понимала – её отец был прав. Одна буря уже пришла. А за ней, несомненно, последуют другие.

Глава 2. «Стальная спесь»

ТОРИН

Воздух в Стальхейме всегда был густым. Он состоял из угольной пыли, испарений раскаленного металла и пота тысяч кузнецов. Здесь не дышали – вдыхали топливо. И это был единственный воздух, который Торин Черных Наковален считал по-настоящему своим.

Он стоял на коленях в самой старой, семейной кузнице, расположенной в сердце горной цитадели. Не в большой, парадной, где работали двадцать подмастерьев, а в маленькой, пещеристой, где пламя в горне, как утверждала легенда, не гасилось семьсот лет. Здесь пахло не просто углем, а древним камнем, вековой сажей и духом его предков.

В его руках был брусок сырца – сплав темной эбеновой руды с болотным железом, первый шаг к знаменитой пепельной стали. Он не ковал, нет. Он лишь держал его в руках, чувствуя под пальцами шершавую, холодную поверхность. Готовясь.

– Ты снова здесь.

Голос отца, лорда Гардара, прозвучал с порога, как удар молота по наковальне. Глухой, тяжелый, не терпящий возражений.

Торин не обернулся. – Мыслю лучше, когда руки заняты.

– Руки лорда должны быть заняты свитками и картами, а не грязным железом, – Гардар шагнул в кузню. Его тучная фигура заслонила свет от факела. – Тебя ждут в зале совета. Посланник Кровавых Парусов уже полдня пьет наше вино и строит планы, как еще ободрать нас при новых поставках.

– Пусть пьет. От вергарийского пойла у него к утру голова раскалытся, – Торин наконец поднял взгляд. – И мы не «ободраны», отец. Мы – те, кто дает им зубы. Без нашей стали их алые паруса станут просто тряпками для вытирания пола.

– Без их кораблей наша сталь останется грудой бесполезного металла в горах! – Гардар ударил кулаком по каменному косяку. – Ты думаешь, как воин, Торин. А править нужно как торгаш. Кассиан это понимает. Его дочь, я слышу, тоже. А ты… ты все еще мальчишка, который играет с кузней.

Слова обожгли больнее, чем случайная искра из горна. Мальчишка. Всего лишь второй сын. Тень своего старшего брата, Хельги – идеального наследника, который говорил сладко, улыбался вовремя и прекрасно разбирался в счетах.

Торин медленно встал. Он был выше отца, шире в плечах. Где Гардар раздался вширь от лет и пиров, Торин был сплошной грудой мышц и ярости.

– Хельги может торговаться за цену угля, – прорычал Торин. – Но когда эти «торгаши» придут к нашим стенам – а они придут, отец, их алчность не знает границ – они будут говорить не с его счетами, а с моим мечом.

– К стенам? Кто? Кровавые Паруса? Наши союзники? – Гардар фыркнул. – Ты слушаешь слишком много сказок Бьярна и его дикарей.

– Союзники? – Торин усмехнулся и, наконец, бросил брусок сырца обратно в груду. – Они держат нас на положении подмастерьев. Мы делаем работу, а они получают золото и славу. Вергарий жиреет, пока мы дышим гарью. Больше я этого не потерплю.

Он прошел мимо отца, выходя из кузницы. Тот крикнул ему вслед:

– Терпеть – это и есть долг лорда! Или ты хочешь войны?

Торин остановился, не оборачиваясь.

– Я хочу уважения. А его, отец, не выпросишь. Его не купишь. Его можно только выковать. Или отнять.

Он направился в свои покои, оставляя за спиной тяжелое дыхание отца и терпкий запах старой обиды.

По дороге его догнал младший кузнец, Орвен, лицо которого было испачкано сажей и волнением.

– Лорд Торин, – прошептал он, озираясь. – Насчет того… камня. Из старой шахты. Он… он ведет себя странно.

Торин нахмурился. Неделю назад в заброшенной штольне нашли залежи неизвестной черной породы, тяжелой и странно теплой на ощупь. Торин приказал доставить образец в его личную кузню, никому не говоря.

– «Ведет себя»? – Торин наклонился к нему. – Камень не может «вести себя», Орвен.

– Я знаю, милорд. Но… он греется. Сильнее, чем днем назад. И… он вроде как пульсирует. Словно живой.

Предчувствие, холодное и острое, как клинок, кольнуло Торин под ребра. Он кивнул.

– Ни слова. Ни отцу, ни Хельги. Особенно Хельги. Понятно?

Орвен кивнул с таким рвением, что чуть не слетел его кожаный колпак.

Торин продолжил путь. В голове у него стучало: «Выковать. Или отнять».

Он зашел в свой кабинет – помещение, почти такое же спартанское, как и кузница. На столе лежала карта Конклава. Он провел пальцем по узкому перешейку, соединявшему владения Черных Наковален с землями Кровавых Парусов.

Союзники. Словно песок, засыпанный в шестерни механизма. Рано или поздно он забьет его насмерть. Нужно было это соскоблить. Выжечь.

Он подошел к узкому окну, вырубленному в скале. Внизу, в дыму и огне долины, горели десятки горнов. Ритмичный стук тысяч молотов был музыкой Стальхейма. Музыкой силы.

И тут он увидел его. Хельги. Его старший брат. Он шел через внутренний двор, улыбаясь и что-то рассказывая тому самому вергарийскому посланнику в его разодетом камзоле. Хельги легко положил руку на плечо посланника, словно они были старыми друзьями.

Торин сжал кулаки. Он видел не брата, а призрака будущего. Будущего, где Черные Наковальни навсегда останутся подмастерьями при Кровавых Парусах. Будущего, где его дом будет вечно дышать чужим дымом.

«Нет, – подумал он, глядя на улыбающееся лицо брата. – Этого не будет».

Он отступил от окна и подошел к потайному ящику в своем столе. Внутри, завернутый в грубую ткань, лежал тот самый черный камень. Он был обманчиво холодным на вид, но стоило Торину прикоснуться к нему, как сквозь кожу просочился странный, глубокий жар. И Орвен был прав. Была едва уловимая вибрация, словно тихий, мертвый пульс.

Торин сжал камень в ладони. Боль. Жар. Сила.

Возможно, это был ключ. К уважению. К власти. К будущему, где молоты Стальхейма будут диктовать свою волю всему Конклаву.

И он был готов заплатить за это любую цену.

Глава 3. «Шёпот в базилике»

ЭЛИДА

Тишина в Базилике Молчаливых Сестёр была особая. Её не нарушали, а лелеяли. Она была густой, как сироп, и такой же сладкой для ушей тех, кто умел её слушать. Элида считала, что научилась. Но сегодня тишина была иной. В ней затаилась тревога.

Она шла по холодным мраморным коридорам, её мягкие туфли не издавали ни звука. В руках она несла глиняную чашу с отваром из мандрагоры и порошка сонной травы – для лорда Кассиана. Целительница. Такую роль отвели ей здесь, в Вергарии. Руки, творящие добро. Глаза, видящие боль.

И уши, слышащие шепот.

Она вошла в покои больного. Воздух здесь был спёртым, пах мочой, травами и страхом. Лорд Кассиан лежал в постели, осунувшийся, его некогда могучее тело теперь было всего лишь оболочкой для лихорадки, которая пожирала его изнутри. У его изголовья сидела Лирания. Наследница. Девочка с глазами старухи.

Элида встретилась с её взглядом и увидела там не просьбу, а приказ. «Сделай что-нибудь».

– Я принесла новое снадобье, миледи, – тихо сказала Элида. – Оно усыпит его и даст покой.

Лирания молча кивнула и отошла к окну, уступив место.

Элида аккуратно приподняла голову лорда, поднеся чашу к его потрескавшимся губам. Её движения были выверенными, профессиональными. Пока он пил, её взгляд скользнул по коже его шеи. Там, чуть ниже линии волос, она разглядела едва заметное пятно. Не похожее на сыпь. Скорее… на начало чего-то. Напоминало текстуру высохшей соли.

Морская скверна, – пронеслось в её голове.

Она вспомнила донесение, которое отправила Настоятельнице накануне. «Болезнь лорда Кассиана не поддается обычным средствам. Есть признаки внешнего воздействия. Требуются указания».

Ответ пришел утром, с торговым судном из Селио. Короткий и жёсткий, как удар кинжалом: «Углубить исследование. Взять образцы тканей. Использовать Серый Эликсир при необходимости. Цель оправдывает средства. Да пребудет с тобой Знание».

Серый Эликсир. Алхимический состав, запрещённый даже в стенах их Базилики. Он не лечил. Он… выявлял правду. Разрушая разум подопытного в процессе.

Элида сглотнула комок в горле. Она поправила одеяло на груди лорда, её пальцы на мгновение задержались на его запястье, нащупывая слабый, нитевидный пульс. Жизнь, такая хрупкая.

– Он уснул, – тихо сообщила она Лирании.

Та не обернулась. – Спасибо, сестра.

Элида вышла, унося с собой пустую чашу и тяжесть на душе. Она направилась не в свои кельи, а в нижние залы вергарийской Базилики – в библиотеку. Если правда была где-то, то только здесь, в пыли древних свитков.

Библиотекарь, древний как сами стены, кивнул ей, и она прошла в самый дальний зал, где хранились хроники, не предназначенные для чужих глаз. Она искала всё, что было связано с Пепельным Морем, с его историей, с легендами.

И нашла. Не в официальной хронике Дома Кровавых Парусов, а в дневнике какого-то забытого монаха-отшельника, жившего на одном из пустынных островов. Пожелтевший пергамент, испещренный дрожащим почерком.

«…и призвал Первый Кормчий, Орик Вергарий, силы Глубин, дабы усмирить бурю, что грозила поглотить его флот. Он предложил им дань – не золотом, не драгоценностями, но самой сутью жизни. И Глубины согласились. Был заключен Договор. И море утихло, но с тех пор в тумане слышен шепот, а на берегах по утрам находят ракушки цвета ржавого железа…»

Элида замерла, вчитываясь в строки. Договор. Дань сутью жизни.

Она лихорадочно переворачивала страницу.

«…но ничто не дается даром. Нарушишь Договор – и дань станет проклятием. То, что было отдано, вернется. Но вернется искаженным, пустым, жаждущим…»

У неё похолодели пальцы. Она вспомнила рассказ Бьярна. Высушенные тела. Ржавчина. И пятно на шее лорда Кассиана.

Орден знал. Настоятельница знала. Они не просто знали – они что-то сделали. Что-то, что нарушило этот древний Договор. И теперь «дань» возвращалась.

Она услышала шаги и быстро сунула свиток в складки своего платья. Из-за стеллажа вышел молодой послушник.

– Сестра Элида, вам письмо. Из Селио. С пометкой «срочно».

Она взяла маленький, плотно свернутый свиток. Развернула его. Там не было приветствий, только несколько строк, написанных рукой Настоятельницы:

«Образцы недостаточны. Нужна суть. Кровь и плоть того, кто был у моря и познал его скверну. Используй Эликсир. Время истекает. Промедление – предательство Знания».

Элида медленно подняла глаза и посмотрела в сторону покоев лорда Кассиана. Пульс застучал в висках.

Они хотели, чтобы она применила Серый Эликсир. К правителю Вергария. Чтобы она превратила его в безумца, в пустую оболочку, ради «сути», которую они жаждали заполучить.

Она смотрела на пергамент, потом на темный свод библиотеки, словно ища ответа в камне.

Цель оправдывает средства. Так говорила Настоятельница.

Но что, спрашивала себя Элида, если цель сама по себе является злом?

Глава 4. «Первый приказ»

ЛИРАНИЯ

Вой стоял за стенами цитадели. Не ветра, не зверя, а людей. Он поднимался от порта, густой, пронзительный, состоящий из тысячи криков – ужаса, ярости, отчаяния. Он был громче звона мечей и треска пылающих балок.

Лирания стояла на стене, обращенной к морю. Её пальцы впились в холодный камень парапета так, что, казалось, останутся вмятины. Внизу, в Нижнем городе, бушевал ад.

Они пришли с водой. С туманом. Он плыл с моря неестественно быстро, белая, плотная стена, и в его глубине копошились тени. Оскверненные. Они не шли – они являлись, материализуясь из сырого воздуха, и всё, чего касались, превращалось в руины, покрытые соленой изморозью и ржавчиной.

– Они ломятся через западные ворота порта! – кричал капитан стражи, его лицо было бледным под ссадинами и копотью. – Мы не можем удержать линию! Они… они не умирают! Мечи скользят, как по камню!

Лирания видела это своими глазами. Солдат в доспехах Кровавых Парусов рубил одно из существ. Лезвие отскакивало от иссохшей плоти с сухим щелчком. В следующее мгновение ржавые пальцы впивались в его горло, и алый плащ становился ещё алее.

– Где Бьярн? Где его Псы? – спросила она, и её собственный голос показался ей чужим, слишком спокойным.

– Держат главную улицу к Арсенальной площади. Но их слишком мало. А этих тварей… они как прилив.

Лирания перевела взгляд на кварталы, прилегающие к проломленным воротам. «Рыбачий ряд». Дома, лавки, склады, набитые людьми. Её людьми. Теперь это был плацдарм, через который уродливые порождения моря пробивались в сердце города.

Она знала, что нужно делать. Урок отца всплыл в памяти ясно, как будто он стоял рядом и шептал ей на ухо. «Иногда нужно потопить один корабль, чтобы спасти флот, Лирания. Управление – это не только раздача милостей. Это и наложение ран. Ради общего блага».

Общее благо. Слова казались такими чистыми, такими правильными. Но здесь, на стене, под вой умирающих, они пахли жженым деревом и кровью.

– Миледи, – к ней подбежала Элида. Платье целительницы было в пятнах, руки в грязи. – Мы не можем эвакуировать раненых с площади! Они отрезаны! Нужно прорвать их линии!

– Прорвать? – переспросила Лирания, не отрывая взгляда от огня, пожирающего крыши Рыбачьего ряда. – Какими силами? Призраками наших павших солдат?

– Но там люди! – в голосе Элиды прозвучала отчаянная нота. – Старики, дети…

– Я знаю, – тихо сказала Лирания. Она обернулась к капитану. Его звали Маркон. Он служил её отцу двадцать лет. – Капитан Маркон.

– Миледи?

– Отдать приказ лучникам.

– Миледи?

– Приготовить зажигательные стрелы. Горящее масло. Всё, что есть.

Маркон замер. Он смотрел на неё, и в его глазах читалось понимание. Ужасное, леденящее понимание. – Лирания… Княгиня… Вы не можете…