скачать книгу бесплатно
Заклятие сатаны. Хроники текучего общества
Умберто Эко
Умберто Эко (1932–2016) – самый знаменитый итальянский писатель нашего времени, автор мировых бестселлеров «Имя розы» и «Маятник Фуко», историк-медиевист, специалист по семиотике, филолог и историк культуры, лауреат самых престижных премий, чьи книги переведены на сорок языков.
«Заклятие сатаны. Хроники текучего общества» – сборник заметок, публиковавшихся автором в миланском журнале L’Espresso с 2000 по 2015 год, на разнообразные актуальные темы современной политики, философии, религии, массмедиа и книжной культуры в контексте нынешней социальной ситуации, характеризующейся кризисом идеологий и политических позиций. «Заклятие сатаны» – последняя книга Умберто Эко, подготовленная к печати им самим, – является своего рода продолжением «Картонок Минервы».
Умберто Эко
Заклятие сатаны. Хроники текучего общества
Вступление
Я начал вести колонку «Картонки Минервы» в журнале L’Espresso в 1986 году – долгое время я писал ее еженедельно, затем раз в две недели. Как я напоминал в начале читателям, если открыть пачку спичек «Минерва», то получается разворот из двух белых картонок для заметок – к тому же я воспринимал эти свои записки как краткие примечания или реплики в сторону по поводу разных вещей, приходивших мне в голову: как правило, на злобу дня, но не обязательно, поскольку для меня бывало достаточно злободневно, если как-нибудь вечерком мне приспичило перечитать, скажем, страницу из Геродота, сказку братьев Гримм или комикс про Железную Руку.
Многие из «картонок» я включил в свой «Второй немногословный дневник», вышедший в 1992 году, приличное их количество было напечатано в сборнике «Картонки Минервы», куда вошли эссе, опубликованные до начала 2000 года, некоторые я в 2006 году использовал в сборнике «Полный назад!». Но с 2000 по 2015 год, если считать по двадцать шесть «картонок» в год, я написал четыреста с лишним «картонок», и мне показалось, что некоторые из них вполне можно издать.
Пожалуй, все (или почти все) «картонки», собранные в этой книге, можно считать размышлениями по поводу различных аспектов нынешнего «текучего общества», о котором я говорил в одной из недавних «картонок» – она-то и открывает этот сборник.
Хотя большую часть повторов я убрал, кое-какие, возможно, остались – дело в том, что некоторые явления в эти пятнадцать лет повторялись с пугающей регулярностью, заставляя меня настойчиво возвращаться к темам, сохраняющим удручающую актуальность.
Пара слов по поводу заглавия. Цитата, само собой, из Данте (Pape Sat?n, pape Sat?n aleppe, «Ад», VII, 1), но, хотя, как известно, полчища комментаторов бились над раскрытием смысла этого стиха, большинство пришло к выводу, что у него нет определенного значения. В любом случае эти слова, звучащие из уст Плутона, приводят в замешательство и заставляют предполагать всякую чертовщину. В связи с этим мне показалось уместным вынести их в заглавие книги, которая – не столько по моей вине, сколько по вине нашего времени – вышла бессвязной и скачет, как сказали бы французы, с петуха на осла, отражая текучую природу последних пятнадцати лет.
Текучее общество
Концепцией «текучей» современности или «текучего» общества мы обязаны, как известно, Зигмунту Бауману. Желающим разобраться с тем, что из нее следует, может пригодиться книга «Состояние кризиса» (Einaudi, 2015)[1 - Зигмунт Бауман (1925–2017) – британский социолог польского происхождения. Оригинальное издание: Bauman Z. State of crisis. Polity, 2014. См. также русский перевод: Бауман З. Текучая современность. СПб.: Питер, 2008. (Здесь и далее – примечания переводчиков и редактора.)], где Бауман и Карло Бордони[2 - Карло Бордони (р. 1946) – итальянский социолог.] обсуждают эту и другие проблемы.
Черты текучего общества начинают вырисовываться в нынешнюю эпоху, называемую постмодерном (это, впрочем, зонтичный термин, под которым с большим или меньшим основанием толкутся самые разные явления, от архитектуры до литературы и философии). Постмодернизм обозначил собой кризис «больших нарративов», полагавших, будто они могут подогнать весь мир под свой шаблон, и занимался исключительно переосмыслением прошлого в игровом или ироническом ключе, что во многом роднило его с нигилистическими настроениями. Но по мнению Бордони, сейчас и постмодернизм идет на убыль. Это было временное явление, мы проскочили его, сами того не заметив, и когда-нибудь его станут изучать, как сейчас изучают предромантизм. Его задачей было указать на происходящие изменения, постмодернизм стал своего рода переправой от модернизма к еще не поименованному настоящему.
Одной из характерных черт этого зарождающегося настоящего, по мнению Баумана, является кризис Государства (какая мера самостоятельности остается у национальных государств по сравнению с возможностями наднациональных сообществ?). Исчезает институт, гарантировавший индивидуумам возможность единообразного решения различных проблем нашего времени, и вот с его кризисом мы получаем кризис идеологий, а стало быть, и партий, и вообще всего того, что обращается к общности ценностей, которая позволяла индивидууму ощущать себя частью чего-то, выражающего его чаяния.
На фоне кризиса понятия общности на первый план выступает оголтелый индивидуализм, когда никто никому больше не попутчик, а лишь соперник, которого лучше остерегаться. Этот «субъективизм» подорвал основы современного общества, ослабил его, так что в результате в отсутствие каких-либо ориентиров все расплывается и растекается. Теряется незыблемость права (судебная система воспринимается как нечто враждебное), и единственное, что остается человеку, лишенному ориентиров, – это демонстрация себя любой ценой, «демонстрация себя» как ценность (явления, которые я нередко затрагивал в «Картонках Минервы»), да еще потребительство. И это не такое потребительство, что стремится к обладанию объектом желания и им удовлетворяется, – нет, полученный объект тут же обесценивается, как устаревший, и человек мечется от одной покупки к другой, охваченный какой-то бесцельной булимией (новый мобильный почти ничем не отличается от старого, но старый отправляется прямиком в утиль во имя участия в этой оргии желаний).
Кризис идеологий и партий: кто-то сказал, что партии сейчас – это такси, куда садятся вождь или вожак, контролирующие голоса избирателей, непринужденно выбирая себе авто в соответствии с предоставляемыми возможностями, так что циников-оппортунистов теперь даже можно понять и не слишком ими возмущаться. Не только отдельные личности, но и общество в целом включено в процесс непрерывного обесценивания всего.
Что можно противопоставить этому разжижению? Пока неизвестно, и такое междуцарствие продлится довольно долго. Бауман отмечает, как (с утратой веры в спасение, грядущее свыше – от государства или от революции) типичной приметой междуцарствия становятся движения протеста. Эти движения знают, чего не хотят, но чего хотят – не знают. И хотелось бы напомнить, что одна из проблем, с которой столкнулись органы правопорядка в связи с «черноблочниками», состоит в том, что, в отличие от прежних анархистов, фашистов или «Красных бригад»[3 - «Красные бригады» (итал. Brigate Rosse) – подпольная леворадикальная террористическая организация, действовавшая в Италии в 1970–80-х годах.], их невозможно четко обозначить. Они действуют, но когда и куда их занесет – не знает никто. Даже они сами.
Есть ли способ пережить эту текучесть? Есть, и для этого надо окончательно признать, что мы живем в текучем обществе и для того, чтобы понять его и, возможно, преодолеть, понадобятся новые инструменты. Беда, однако, в том, что политики и подавляющая часть интеллигенции еще не осознали весь масштаб этого явления. Бауман остается покамест «гласом вопиющего в пустыне».
2015
Полный назад!
Свободомыслящие католики и неверующие ханжи
Когда речь идет о великих духовных преобразованиях, ознаменовавших конец XX века, всегда упоминается кризис классических идеологий, который смешал традиционные различия между правым и левым политическими движениями. Так оно и есть. Однако стоит задаться вопросом, явилось ли падение Берлинской стены причиной этого коллапса или стало одним из его последствий.
Возьмем науку: там предполагалась нейтральная идеология, идеал прогресса, общий как для либералов, так и для социалистов (менялось только представление о том, как управлять этим прогрессом, в пользу кого, превосходный пример – «Манифест Коммунистической партии» 1848 года, панегирик достижениям капитализма, завершающийся примерно так: «теперь мы тоже хотим все это»). Существовал прогрессист, который верил в развитие технологий, и реакционер, который выступал за возвращение к Традиции, к первозданной Природе. Случаи «революции назад», типа луддитов, ломающих станки, были лишь незначительными эпизодами. Они никак не влияли на четкое разделение двух направлений.
Это деление дало трещину в шестьдесят восьмом, когда перемешались убежденные сталинисты и дети цветов, операисты[4 - Операизм – разновидность марксизма, течение итальянской мысли шестидесятых годов XX века. Оспаривая традиционную марксистскую ценность «освобожденного труда», операисты считали, что общество неотчужденного, свободного труда невозможно в рамках индустриального конвейера (фордизма). Фордизм должен уступить место обществу, основанному на приоритете информационных технологий. Для того чтобы вынудить капитал развить новые технологии, необходимо отказываться от работы в рамках фордизма. Лозунгом того времени стало «Меньше работы, больше оплаты!».], ожидающие, что с развитием автоматизации производства будет меньше работы, и пророки освобождения посредством наркотиков дона Хуана[5 - Речь идет о работе Карлоса Кастанеды «Учение дона Хуана: Путь познания индейцев племени яки», опубликованной в 1968 году. Дон Хуан использовал психотропные и галлюциногенные растения в качестве помощи при обучении.]. Все окончательно рассыпалось в тот момент, когда популизм по типу стран третьего мира[6 - В странах «третьего мира» популистские режимы получили в XX веке широкое распространение. Популизм часто выступал разновидностью национал-реформизма, направленного на решение проблем экономической модернизации при отсутствии либо слабости механизмов парламентской демократии (Бразилия, Аргентина, Египет, Гана и другие).] стал общим флагом как для крайних левых, так и для крайних правых, и теперь мы оказались перед лицом движений типа «битвы в Сиэтле»[7 - «Битва в Сиэтле» стала первым проявлением антиглобализма в США в декабре 1999 года. Массовая акция протеста была связана с прохождением конференции ВТО в городе Сиэтл и направлена против политики экономической глобализации. Эта антиглобалистская акция вызвала по-настоящему большой резонанс в обществе и спровоцировала демонстрации во многих странах. С этого момента по всему миру начинают формироваться антиглобалистские движения и организации.], где встречаются неолуддиты, радикальные защитники окружающей среды, экс-операисты, люмпены и яркие звезды, отвергающие клонирование, бигмаки, генную инженерию и ядерную энергию.
Не меньшие изменения произошли в противостоянии церковного и светского мира. Тысячелетиями с религиозным духом связывалось недоверие к прогрессу, отказ от всего мирского, бескомпромиссный догматизм; и, наоборот, для мира светского был характерен оптимистичный взгляд на преобразование природы, гибкость этических принципов, принятие «иных» религиозных вероучений и открытость вольнодумству.
Конечно, у верующих всегда была тяга к «земной реальности», к истории как пути искупления (вспомним Тейяра де Шардена[8 - Пьер Тейяр де Шарден (1881–1955) – французский католический философ и богослов.]), но и светских «апокалиптиков» тоже хватало – антиутопии Оруэлла и Хаксли[9 - Джордж Оруэлл (1903–1950) – британский писатель и публицист. Наиболее известен как автор культового антиутопического романа «1984» и повести «Скотный двор»; Олдос Леонард Хаксли (1894–1963) – английский писатель, новеллист и философ. Автор известного романа-антиутопии «О дивный новый мир».] или научная фантастика, рисующая ужасное будущее, в котором все подчинено чудовищной научной рациональности. Но в конечном счете религиозной проповеди полагалось напоминать нам о финальном моменте и о том, что нас ожидает согласно христианской эсхатологии, а светской – возносить хвалу паровозу.
Недавняя встреча papaboys[10 - Papaboy – неологизм, используемый для определения молодых людей, участвующих в религиозных мероприятиях, на которых присутствует папа. Термин был придуман итальянскими СМИ летом 2000 года в связи с проведением в Риме Всемирного дня молодежи (итал. Giornata mondiale della gioventщ), католического съезда, имеющего праздничный характер и ориентированного на молодых людей со всего мира, независимо от их вероисповедания.] демонстрирует нам завершающий момент преобразований, начатых Войтылой[11 - Иоанн Павел II (до интронизации Кароль Юзеф Войтыла, 1920–2005) – папа римский, драматург, поэт, педагог. Канонизирован 27 апреля 2014 года.]: есть масса верующей молодежи, но, судя по их ответам, данным в эти дни интервьюерам, они очень далеки от фундаменталистского невроза. Они готовы пойти на мировую, когда речь идет о добрачных отношениях, противозачаточных средствах, некоторые из них вполне толерантны к наркотикам, и никто не возражает против дискотек; тогда как светский мир оплакивает акустическое загрязнение, дух New Age[12 - New Age (англ. буквально «новая эра») – общее название совокупности мистических течений и движений, в основном оккультного, эзотерического и синкретического характера. Отличается от традиционных религиозных движений тем, что не представлен каким-то одним определенным духовным учением или религиозным воззрением (сектой, общиной, традицией, школой), а включает в себя множество (иногда на практике очень мало совместимых) различных учений, практик и концепций. Нередко позиционирует свои учения не как религиозные, а как культурологические, оздоровительные, просвещенческие, образовательные или спортивные.], на который возлагается надежда в объединении неореволюционеров, последователей монсиньора Милинго[13 - Монсиньор Эммануэль Милинго (р. 1930) – католический архиепископ из Лусаки (Замбия), прославившийся своими сомнительными достижениями в области врачевания и изгнания бесов. В 2001 году официально перешел в секту преподобного Муна и в мае того же года сочетался браком с сектанткой Марией Сунг. Был лишен сана, что не помешало ему претендовать на совершение таинств, а в 2006 году монсиньор Милинго даже произвел в епископы четырех священников, причем женатых.] и сибаритов, пристрастившихся к восточному массажу.
Это только начало, то ли еще будет.
2000
Много ли мы наизобретали?
Видимо, это сообщение появилось в интернете. Не знаю, где именно, поскольку я получил его по электронной почте. Коммерческий спам, предлагающий новинку – Built-in Orderly Organized Knowledge[14 - Встроенное упорядоченно-организованное устройство знаний (англ.).], сокращенно – BOOK, то есть книга.
Никаких проводов и батареек, никаких микросхем, выключателей и кнопок. Компактное портативное устройство, его можно использовать, даже сидя у камелька. Представляет собой ряд пронумерованных листов (вторсырье), каждый из которых содержит тысячи бит информации. Эти листы удерживаются вместе в правильной последовательности с помощью элегантного футляра, называемого переплетом.
Каждая страница оптически сканируется, и информация заносится прямо в мозг. Предусмотрена команда browse[15 - Пролистать, просмотреть (англ.).], позволяющая переходить от одной страницы к другой, как вперед, так и назад, одним движением пальца. Функция, называемая «содержание», позволяет мгновенно найти желаемое место на нужной странице. Можно приобрести дополнительное устройство под названием «закладка»: оно дает возможность вернуться туда, где вы остановились, даже если BOOK был закрыт. Далее описываются дополнительные характеристики этой потрясающей инновации, а также объявляется, что поступил в продажу Portable Erasable-Nib Cryptic Intercommunication Language Stylus[16 - Портативное приспособление для кратких личных записей с возможностью их стирания (англ.).], PENCIL (то есть карандаш). Перед нами не просто прекрасная шутка. Это также ответ на многочисленные тревожные рассуждения, что с развитием компьютеров книге, возможно, придет конец.
Существует много предметов, которые после изобретения не подлежат дальнейшему улучшению, как, например, стакан, ложка, молоток. Когда Филипп Старк[17 - Филипп Старк (р. 1949) – известный французский промышленный дизайнер, дизайнер интерьеров и потребительских товаров серийного производства.] захотел изменить форму ручной соковыжималки, он произвел на свет изумительный объект, в котором, однако, семечки падают в стакан. В то время как классическая соковыжималка удерживает их вместе с мякотью. Не так давно я разозлился на лекции потому, что дорогущее электронное устройство плохо проецирует фотографии: старый диапроектор, не говоря уж про древний эпидиаскоп, показывал их куда лучше.
В конце XX века уместно спросить себя, действительно ли за эти сто лет мы изобрели много нового. Ведь все предметы, которыми мы пользуемся в повседневной жизни, появились еще в XIX веке. Назову лишь некоторые: поезд (но паровая машина появилась веком раньше), автомобиль (с сопутствующей индустрией нефтепереработки), пароходы с гребным винтом, сооружения из железобетона и небоскребы, подводная лодка и метрополитен, динамо-машина, турбина, работающий на солярке дизель, аэроплан (решающий эксперимент братьев Райт случится через три года после конца века), пишущая машинка, граммофон, диктофон, швейная машинка, холодильник и консервы, пастеризованное молоко, зажигалка (и сигарета), цилиндровый замок Йейла, лифт, стиральная машина, электроутюг, авторучка, ластик, промокашка, марка, пневматическая почта, унитаз, электрический звонок, вентилятор, пылесос (1901), безопасная бритва, диван-кровать, парикмахерское кресло и вращающийся офисный стул, спички простые и охотничьи, непромокаемый плащ, застежка-молния, английская булавка, газированные напитки, велосипед с надувной камерой, стальными спицами и цепной передачей, автобус и электрический трамвай, монорельс, целлофан, целлулоид, искусственные ткани, универмаги, чтобы продавать все это, и, если позволите, электрическое освещение, телефон, телеграф, радио, фотография и кинематограф. Бэббидж[18 - Чарлз Бэббидж (1791–1871) – английский математик, изобретатель первой аналитической вычислительной машины.] изобрел вычислительную машину, способную делать шестьдесят шесть операций в минуту, и вот мы уже на пути к компьютеру.
Конечно, наш век дал нам электронику, пенициллин и другие лекарства, удлинившие нашу жизнь, пластмассу, ядерный синтез, телевидение и полеты в космос. Возможно, я что-то упустил, но верно и то, что сегодня самые дорогие часы и авторучки стремятся воспроизвести классические модели столетней давности, а в какой-то из предыдущих «картонок» я уже говорил, что последнее усовершенствование в области коммуникации – то есть интернет – показывает превосходство проводного телеграфа над беспроводным, изобретенным Маркони, или, иными словами, означает возврат от радио к телефону.
По крайней мере два характерных изобретения нашего века, пластмассу и ядерный синтез, сейчас стараются «разызобрести» обратно, потому что стало заметно, как они отравляют планету. Прогресс не обязательно состоит в том, чтобы идти вперед любой ценой. Я попросил вернуть мне мой диапроектор.
2000
Полный назад!
В одной из «картонок» я заметил, что мы наблюдаем интересный технологический регресс. Прежде всего, под контроль поставлено назойливое воздействие телевизора благодаря изобретению пульта дистанционного управления, позволяющего зрителю переключать каналы, не вставая с дивана, и таким образом обрести творческую свободу, называемую «фазой Blob»[19 - BLOB (англ. пятно, капля) – сатирическая программа на итальянском телевидении, выходит с 1989 года. Представляет собой иронически-саркастический монтаж из телевизионных сюжетов и любительских видеороликов. Анджело Гульельми, создатель программы, связывает ее название с американским фильмом ужасов «Капля» (The Blob).]. Окончательное освобождение от телевидения дал видеомагнитофон, воплотивший движение к кинематографу. Кроме того, с помощью пульта дистанционного управления можно выключить звук, возвращаясь к роскоши немого кино. Кстати, интернет, навязывая откровенно буквенную коммуникацию, ликвидировал угрозу «цивилизации картинок». В сущности, можно вообще убрать изображения, придумав какой-то ящик, который издает лишь звуки и не требует даже пульта дистанционного управления. Я-то хотел пошутить, намекая на изобретение радио, но (очевидно, по какой-то высшей воле) предсказал появление iPod.
Наконец, телетрансляция посредством pay-TV[20 - Pay-TV (англ. платное телевидение) – телевизионные каналы и услуги, за пользование которыми взимается плата.] положила начало новой эры передачи информации через телефонный кабель, ознаменовав переход от беспроводной телеграфии к телефонии с проводами. Эта последняя стадия завершилась появлением интернета: обойдя Маркони, мы вернулись к Меуччи[21 - Гульельмо Маркони (1874–1937) – итальянский радиотехник и предприниматель, известный всему миру благодаря своим изобретениям в области беспроводной связи. Считается одним из изобретателей радио. Лауреат Нобелевской премии по физике за 1909 год; Антонио Меуччи (1808–1889) – итальянский ученый, изобретатель телефона.].
Я развил теорию движения в обратном направлении в своей книге «Полный назад!»[22 - См.: Умберто Эко. Полный назад! «Горячие войны» и популизм в СМИ / Пер. с итал. Е. Костюкович. – М.: Эксмо, 2007.], где применил эти принципы и к политической жизни (впрочем, в недавней своей «картонке» я также заметил, что мы возвращаемся к ночи 1944 года: военные патрули на улицах, дети и учителя в форме). Но и это еще не все.
Каждый, кто задумался о покупке нового компьютера (они устаревают за три года), заметил, что сегодня в продаже можно найти лишь те, на которых установлена операционная система Windows Vista[23 - Windows Vista – операционная система семейства Windows NT корпорации Microsoft. Выпущена 30 января 2007 года. Предшественником была Windows XP, а следующей ОС в линейке – Windows 7.]. Достаточно почитать в интернете, что думают пользователи о Vista (не буду пересказывать, боюсь, вызовут в суд), и послушать друзей, попавших в эту ловушку, чтобы тебе расхотелось (может, и ошибочно, но ты непоколебим) покупать компьютер с Vista. Однако, если тебе нужен более-менее современный компьютер, придется терпеть Vista. Или довольствоваться клоном, огромным, как фура, в сборке прилежного продавца, который все еще устанавливает Windows XP и более ранние версии. И тогда ваш рабочий стол будет напоминать лабораторию Olivetti с компьютером Elea 1959 года[24 - Elea 9003 – первая ЭВМ, выпущенная в 1959 году в Италии компанией Оливетти (Olivetti), крупнейшим производителем офисной техники.].
Полагаю, производители компьютеров заметили, что продажи значительно снижаются, потому что пользователь, не желающий Vista, отказывается приобретать новый компьютер. И что произошло? Попробуйте набрать в поисковике Vista downgrading[25 - Даунгрейд (англ.) – использование старого аппаратного или программного обеспечения. Выступает в противовес апгрейду (модернизации устройства). Также даунгрейд может рассматриваться как переход на более ранние версии аппаратного или программного обеспечения, например из-за наличия в новых версиях ошибок или из-за того, что старые версии удобнее и быстрее работают.] или нечто подобное. Вам объяснят, что, если вы купили новый компьютер с операционной системой Vista, заплатив за него соответствующую сумму, вам придется выложить еще немного денег (но не просто так, а пройдя определенную процедуру, которую я не осилил), и после череды приключений вы вновь обретете возможность пользоваться версией Windows XP или ей предшествующими.
Те, кто использует компьютеры, знают, что такое upgrading. Это то, что позволяет тебе обновить программное обеспечение вплоть до последней версии. Соответственно, downgrading – это возможность вернуть твой продвинутый компьютер к блаженным возможностям старых программ. За деньги. До того как в интернете появился этот красивый неологизм, в обычном англо-итальянском словаре можно было найти слово downgrade, которое в качестве существительного переводится как упадок, снижение или сокращенная версия, а в качестве глагола означает отступать, уменьшать, упрощать и ухудшать. Так что нам предлагается возможность, проделав большую работу и выложив определенную сумму, затем ухудшить и упростить то, за что мы уже сполна заплатили. Невероятно, но факт (на эту тему остроумно высказался Джампаоло Прони в электронном журнале Golem L’indispensabile[26 - Джампаоло Прони (р. 1955) – итальянский философ, преподаватель семиотики в Болонском университете. Оригинальный электронный журнал Golem L’indispensabile (Голем – Насущное) основали в 1996 году Умберто Эко, Джанни Риотта и Данко Зингер. См.: www.golemindispensabile.it (дата обращения: июнь 2018 года).]), и сотни бедолаг работают как проклятые, отдавая свои деньги за то, чтобы ухудшить себе программное обеспечение. Достигнем ли мы той стадии, когда за умеренную плату наш компьютер можно будет превратить в тетрадь, чернильницу и перьевую ручку?
Но дело не только в парадоксе. Существуют достижения технического прогресса, превзойти которые невозможно. Бессмысленно изобретать механическую ложку – та, которую придумали две тысячи лет назад, все еще нормально работает. Отказались же от «Конкордов»[27 - «Конкорд» (фр. Concorde) – британо-французский сверхзвуковой пассажирский самолет, находившийся в коммерческой эксплуатации с 1976 года. 25 июля 2000 года при вылете из парижского аэропорта «Шарль де Голль» разбился самолет, совершавший рейс Париж – Нью-Йорк, погибло сто тринадцать человек. С 2003 года полеты «Конкордов» были прекращены.], а они преодолевали расстояние между Парижем и Нью-Йорком за три часа. Не уверен, что это было правильное решение, но прогресс может также означать два шага назад, как, например, возврат к использованию энергии ветра вместо нефти и тому подобное. Устремимся же в будущее! Полный назад!
2008
Рождаюсь снова, рождаюсь заново, в тысяча девятьсот сороковом
Жизнь – не что иное, как тихая память о детстве. Согласен. Но спустя время в наших воспоминаниях окрашиваются в приятные тона и те моменты, которые тогда казались тебе горестными. Например, тот день, когда ты соскользнул в канаву, подвернул ногу и был вынужден две недели сидеть дома в самодельном гипсе из марли, смоченной в яичном белке. Лично я с нежностью вспоминаю ночи, проведенные в бомбоубежище: нас будили глубокой ночью, тащили в одной пижаме и накинутом сверху пальто в сырой бетонный подвал, освещенный тусклой лампой, и мы играли в догонялки, в то время как над нашими головами слышались глухие разрывы – то ли бомб, то ли зенитной артиллерии. Наши мамы дрожали от холода и страха, но для нас это было необычное приключение. Вот что такое ностальгия. Поэтому мы готовы принять все, что напоминает нам об ужасных сороковых, и это дань, которую мы платим нашей старости.
Какими были города в то время? Темными по ночам, когда светомаскировка вынуждала редких прохожих использовать фонарики не на батарейках, а на динамо-генераторе, как велосипедный, который заряжался фрикционной передачей, для чего приходилось судорожно нажимать рукой на своеобразный курок. Но позднее был введен комендантский час, и на улицу выходить стало нельзя.
Днем город патрулировался военными, по крайней мере до 1943 года, пока здесь были расквартированы войска итальянской Королевской армии, и наиболее усиленно – во времена республики Сало[28 - Республика Сало или Итальянская социальная республика (итал. Repubblica Sociale Italiana) – марионеточное государство, образованное в сентябре 1943 года на оккупированной Германией территории Северной (и частично Центральной) Италии. Просуществовала до 25 апреля 1945 года, когда капитулировали остатки немецких войск на территории Италии.]. И если в городах постоянно ходили небольшие отряды солдат и морские патрули Сан-Марко или «черные бригады»[29 - Сан-Марко (итал. Reggimento «San Marco») – воинская часть морской пехоты ВМС Италии, официально учрежденная в 1919 году; черные бригады (итал. Brigate Nere) – фашистские военизированные формирования, которые действовали на севере Италии с 1943 года до конца Второй мировой войны в период существования Итальянской социальной республики.], в деревнях можно было легко встретить партизан, и те и другие были вооружены до зубов. В городе, находящемся на военном положении, в определенных обстоятельствах запрещались собрания, мелькали еще толпы сторонников «Балиллы» и «Маленьких итальянок» в униформе[30 - «Балилла» (итал. Opera Nazionale Balilla, ONB) – фашистская молодежная организация, существовавшая в Италии в 1926–1937 годах. Название происходит от прозвища Джована Баттисты Перассо, мальчика из Генуи, который в 1746 году бросил камень в австрийского солдата и этим начал восстание против австрийских войск, оккупировавших город. Образ Перассо использовался фашистской пропагандой как пример патриотического поведения для итальянских детей. «Маленькая итальянка» (итал. Piccola Italiana) – детская организация в период фашизма, куда входили девочки в возрасте от восьми до четырнадцати лет.] и школьников в черных халатах – они учились до полудня, в то время как их матери пытались купить то немногое, что еще можно было найти в продуктовых магазинах. И если ты хотел хлеба – я уж не говорю о белом, хотя бы съедобного, не из опилок, – ты должен был отдать за него приличную сумму на черном рынке. Свет в домах был тусклый, а отопление ограничивалось только кухней. На ночь клали в постель горячий кирпич, и я вспоминаю с нежностью даже обморожения. Замечу, что сейчас все это возвращается, – конечно, не в полном объеме. Но я улавливаю его аромат. Прежде всего, есть фашисты в правительстве. Не только они, и, может, не совсем фашисты, но это неважно, известно, что история повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй – в виде фарса. Зато в те времена на стенах висели плакаты, на которых отвратительный чернокожий американец (к тому же пьяный) тянулся скрюченной рукой к белой Венере Милосской. Сегодня я вижу по телевизору суровые лица изможденных негров, которые тысячами вторгаются в наши земли, и, честно говоря, окружающие меня люди напуганы куда больше, чем тогда.
Возвращается в школы черный халат[31 - Во многих начальных школах в Италии ученики обязаны носить в качестве школьной формы черный халат (девочки) и укороченный халат (мальчики), часто дополняемый белым воротничком.], и я ничего не имею против. Это куда лучше, чем модная футболка хулигана, да вдобавок я ощущаю во рту вкус пирожных madeleine, смоченных в настойке из липового цвета[32 - Аллюзия на роман Марселя Пруста «В сторону Свана».], и вслед за Гоццано[33 - Гоццано Гвидо (1883–1916) – один из крупнейших итальянских лириков XX века. Возглавлял поэтическую группировку, иронически названную crepuscolari (сумеречники), из среды которой вышли такие поэты, как Марино Моретти и Фаусто Мартини. В своих произведениях анализирует подсознательное и всплывающие в нем потоки ассоциаций, подобно тому как это делал в прозе Марсель Пруст.] мне хочется повторить «рождаюсь снова, рождаюсь заново, в тысяча девятьсот сороковом». Только что прочитал в газете, что мэр города Новара, сторонник партии «Лига Севера», запретил собираться по ночам в парке группам более трех человек. Трепетно, как у Пруста, жду возвращения комендантского часа. Наши военные сражаются против повстанцев с раскрашенными лицами где-то в Восточной Азии (к сожалению, уже не в Африке). Но я вижу армейские подразделения с оружием и в камуфляже и на площадях наших городов. Армия, как и тогда, не только сражается на рубежах, но и выполняет функции полиции. Я словно попал в «Рим – открытый город»[34 - «Рим – открытый город» (итал. Roma, cittа aperta) – кинофильм режиссера Роберто Росселлини 1945 года, считается эталоном и отправной точкой в развитии итальянского неореализма. Действие фильма происходит в 1944 году в Риме.]. Слышу разговоры и читаю статьи, подобные тем, что читал тогда в журнале La difesa della razza[35 - La difesa della razza («В защиту расы») – журнал, выходивший в Италии с 1938 по 1943 год. Главной целью его было псевдонаучное обоснование превосходства арийской расы над всеми остальными.], где нападки были не только на евреев, но и на цыган, марокканцев, иностранцев в целом. Хлеб дорожает. Нас предупреждают, что придется экономить нефть, ограничивать потребление электроэнергии, выключать витрины в ночное время. Идут на убыль автомобили, и вновь появляются «Похитители велосипедов»[36 - «Похитители велосипедов» (итал. Ladri di biciclette) – драма Витторио де Сики 1948 года, ставшая классикой итальянского неореализма и мирового кинематографа в целом. Действие происходит в послевоенной Италии 1940-х годов.]. Оригинальный штрих – скоро будут нормировать воду. Пока еще нет отдельного правительства на юге и на севере страны, однако есть те, кто работает в этом направлении. Я скучаю по Вождю, который бы обнимал и целомудренно целовал в щечку пышнотелых деревенских хозяек, но у каждого свои предпочтения.
2008
Разрушить Италию
Примерно год назад в одной своей «картонке» я рассказывал о том, что углубился в изучение интернет-сайтов анти-национально-освободительной и пробурбонской направленности. Сегодня в газетах пишут, что каждый третий итальянец выступает за смертную казнь. Мы возвращаемся на уровень американцев (fuck you Беккариа[37 - Чезаре Беккариа Бонесано (1738–1794) – итальянский мыслитель, публицист, правовед, экономист и общественный деятель эпохи Просвещения. Одним из первых в Европе выступил за отмену смертной казни и других наиболее жестоких наказаний.]), китайцев и иранцев. Еще один, вызывающий умиление шаг в прошлое – настойчивое требование вновь открыть дома терпимости, но не современные, подходящие к случаю, а такие, что были прежде, с незабываемыми писсуарами на входе и ma?tresse[38 - Maоtresse (фр.) здесь: хозяйка борделя.], кричащей: «Ребята, в номерах не прохлаждаться!» Конечно, если можно было бы вернуть затемнение и, возможно, комендантский час, было бы куда интереснее. Кстати, разве конкурс теледив – это не навязчивые грезы о шеренге из танцовщиц незабвенного кабаре?
В начале пятидесятых годов мы с Роберто Лейди[39 - Роберто Лейди (1928–2003) – итальянский музыковед, специалист по этнической музыке.] решили основать антипатриотический союз. Это была своеобразная ирония, пародия на образование, которое мы получили в годы злополучной диктатуры, когда родина преподносилась нам под разными соусами и мы наелись этим до тошноты. К тому же возрождались неофашистские группы, и, вообще, по телевизору можно было смотреть только один канал в черно-белом изображении, и приходилось выдумывать, чем развлечь себя вечерами. В качестве гимна антипатриотический союз выбрал марш Радецкого[40 - Марш Радецкого – марш, написанный Иоганном Штраусом – старшим в честь фельдмаршала графа Радецкого в 1848 году. Одно из самых знаменитых произведений Штрауса. Йозеф Радецкий (1766–1858) – австрийский военачальник и государственный деятель, отличился в австро-итальянской войне (также известна как Первая война за объединение Италии) против австрийского господства, начавшейся в условиях общеевропейской революции 1848 года. Радецкий в должности вице-короля Ломбардо-Венецианского королевства водворил при помощи жестких мер спокойствие в Италии. Фигура Радецкого крайне неоднозначно оценивается в итальянской историографии.], и предполагалось, естественно, дать моральную переоценку этой светлой личности противника национально-освободительного движения; планировался также референдум по возврату Ломбардо-Венецианских земель Австрии, Неаполя – Бурбонам, Рима, понятное дело, папе, передача Пьемонта Франции, а Сицилии – Мальте. Необходимо снести на всех площадях Италии памятники Гарибальди и переименовать все улицы, названные как в честь Кавура, так и в честь различных мучеников и героев-ирредентистов[41 - Граф Камилло Бенсо ди Кавур (1810–1861) – итальянский государственный деятель, премьер-министр Сардинского королевства, сыгравший исключительную роль в объединении Италии, первый премьер-министр Италии; Ирредентист – член или сторонник партии ирредентистов, программным требованием которой было воссоединение Италии по этнографическому и лингвистическому признаку.]; в школьных учебниках нужно смело ставить под сомнения моральный облик Карло Пизакане, Энрико Тоти[42 - Карло Пизакане (1818–1857) – итальянский революционер, деятель Рисорджименто; Энрико Тоти (1882–1916) – итальянский патриот, в годы Первой мировой войны добровольно пошел сражаться в отряд берсальеров, хотя и не подлежал призыву, поскольку в результате несчастного случая лишился ноги, когда работал механиком на железной дороге.]. И далее по списку.
Союз распался, столкнувшись с удивительным открытием. Чтобы по-настоящему называться антипатриотом и желать Италии погибели, пришлось бы переоценить и фигуру дуче, то есть того, кто действительно погубил Италию, и, следовательно, у нас был один путь – в неофашисты. Сочтя такой вариант неприемлемым, мы отказались от проекта.
Мы, конечно, валяли дурака, но почти все, что мы тогда придумали, сегодня осуществляется – хотя у нас и в мыслях не было выступать под национальным флагом с идеями, которые потом Босси[43 - Умберто Босси (р. 1941) – итальянский политик, лидер и идеолог партии «Лига Севера», стремящейся добиться автономии и независимости северных провинций Итальянской Республики.] провозгласил своей программой, и мы совершенно точно не собирались воздавать почести тем, кто расстреливал берсальеров у Порта Пиа[44 - Порта Пиа (лат. Porta Pia) – ворота в северо-восточной части Аврелиановой стены Рима, последний архитектурный проект Микеланджело. 20 сентября 1870 года через брешь в стене рядом с ними в Рим вошли передовые отряды берсальеров. Это событие ознаменовало собой завершение Рисорджименто. В 1932 году на площади перед воротами был воздвигнут памятник берсальерам; в соседнем здании разместился посвященный им музей с гробницей национального героя Энрико Тоти.].
В те времена в правительстве были христианские демократы, задачей которых было сдерживать церковь, защищая светский характер государства, и максимальным проявлением неоклерикализма стала поддержка Тольятти пресловутой статьи 7 Конституции, статьи, признающей Латеранские соглашения[45 - Пальмиро Микеле Никола Тольятти (1893–1964) – генеральный секретарь Итальянской коммунистической партии; Латеранские соглашения (1929) – система договоров, урегулировавшая разногласия между итальянским государством и Святым престолом.]. С некоторых пор распался квалюнквизм[46 - Квалюнквизм – недолговечное политическое движение, существовавшее в Италии в послевоенный период. Отрицает или сознательно игнорирует политический аспект в социальной жизни. Название произошло от газеты L’Uomo Qualunque («Обычный человек»), с 1944 года издаваемой Гульельмо Джаннини. Обычно под термином понимается безразличное отношение к политике, «пофигизм», обывательство.], движение, подхлестнувшее в определенный период антиунитарные настроения, недоверие к Риму, погрязшему в коррупции и воровстве, или выпады против бездельников-бюрократов, пьющих кровь трудового народа. Мы и представить себе не могли, что однажды подобную позицию займут министры нашей Республики.
Мы не понимали, что для того, чтобы лишить парламент его значимости и отобрать у него реальную власть, достаточно просто принять закон, по которому депутаты не избираются народом, а еще до выборов назначаются Боссом. Нам казалось, что плавный возврат к Палате фасций и корпораций[47 - Палата фасций и корпораций (итал. Camera dei Fasci e delle Corporazioni) – официальное название нижней палаты итальянского парламента с 1939 года. В палате заседали «национальные советники» (Consiglieri Nazionali), а не депутаты. Советники палаты представляли не избирательные округа, а различные отрасли культуры, торговли и промышленности Италии, что было воплощением идеи фашизма о корпоративном государстве. Советники избирались не на определенный срок, а на то время, пока они были членами отрасли, от которой были избраны.] – это слишком фантастическая затея.
Мы хотели разрушить Италию, но постепенно и думали, что на это уйдет по меньшей мере век. Однако все произошло значительно быстрее; кроме Италии, рушится и Alitalia[48 - Alitalia – итальянская авиакомпания, крупнейший авиаперевозчик Италии, пятый по величине в Европе. Основана в 1946 году. Когда писалась эта заметка, компания находилась в глубоком кризисе. 8 августа 2014 года авиакомпания Etihad Airways (Объединенные Арабские Эмираты) объявила о приобретении всех акций у правительства Италии, тем самым приватизировав национального перевозчика страны.]. Но самое интересное, что этот процесс не зависит от государственного переворота, подготовленного бунтовщиками, кучкой благородных идеалистов, какими мы были. Нет, он совершается при одобрении большинства итальянцев.
2008
Пер. И. Боченковой
Быть на виду
Помахать ручкой
Сталкиваясь на практике с глобальным потеплением и исчезновением демисезонов и находя подтверждение своему опыту в авторитетных источниках, я задаюсь вопросом: что будет чувствовать мой внук, которому нет пока и двух с половиной, когда услышит слово «весна» или прочтет в школе стихи, повествующие об осеннем увядании природы? И какова будет его реакция, когда уже взрослым он послушает «Времена года» Вивальди? Возможно, он будет жить в другом мире, родном и привычном, и не будет страдать от отсутствия весны, глядя, как жаркой зимой распускаются по ошибке деревья. В конце концов, я и сам в детстве ни разу не сталкивался с динозаврами, однако вполне мог их себе представить. Возможно, моя ностальгия по весне – это тоска пожилого человека по детству, так вспоминаются ночи, проведенные в бомбоубежище за игрой в прятки.
Для этого еще не выросшего ребенка естественно будет жить в мире, где главной ценностью (важнее, чем секс и деньги) станет публичность. Где ради того, чтобы добиться признания и не прозябать в невыносимой, пугающей безвестности, пойдут на все, лишь бы засветиться в телевизоре или в том, что к тому времени будет вместо телевизора. Где все больше безупречных матерей семейств будут с готовностью вываливать на скандальных ток-шоу самое грязное белье, лишь бы назавтра их узнавали в супермаркете и просили автографы, а молоденькие девушки (как это происходит уже сейчас) будут стремиться в актрисы, но не для того, чтобы стать второй Дузе или Гарбо[49 - Элеонора Дузе (1858–1924) – знаменитая итальянская актриса; Грета Гарбо (1905–1990) – шведская и американская актриса.], не для того, чтобы играть Шекспира или хотя бы петь, как Жозефина Бейкер[50 - Жозефина Бейкер (1906–1975) – известная американо-французская танцовщица, певица и актриса.], одетая в одни бананы, на сцене «Фоли-Бержер»[51 - «Фоли-Бержер» (Folies Bergиre) – знаменитое парижское варьете и кабаре.], и даже не для того, чтобы грациозно дрыгать ножками, подобно шоу-герл в телепередачах недавнего прошлого, а просто чтобы попасть в ассистентки ведущего телевикторины – чистая показуха, не подкрепленная никаким искусством.
И тогда этому ребенку растолкуют (возможно, школа – заодно с царями Рима и падением Берлускони[52 - Сильвио Берлускони (р. 1936) – крупный предприниматель, четырежды занимал пост председателя Совета министров Италии, основатель правоцентристской партии «Вперед, Италия».], а может, исторические фильмы с названиями типа «Однажды на “Фиат”, которые в Cahiers du cinеma окрестят «проле?т», по аналогии с «пеплумом»), что с незапамятных времен люди стремились добиться признания окружающих. И одни старались, чтобы с ними было приятно посидеть вечерком в таверне, другие пытались отличиться в футболе или в стрельбе по мишеням на празднике святого покровителя либо рассказывали, как им на крючок попалась «вот такая рыбина». И девушки хотели выделиться, надев к воскресной мессе кокетливую шляпку, а бабушки – тем, что они лучшие в деревне поварихи или портнихи. И беда, если б было иначе, ведь человеку, чтобы узнать, кто он такой, необходим взгляд Другого, и чем большую любовь и восхищение он вызывает у Другого, тем лучше себя узнаёт (или думает, что узнаёт), ну а если этих Других будет не один, а сотня, тысяча, десять тысяч – так тем лучше, чувствуешь себя полностью реализовавшимся.
И стало быть, в эпоху непрерывных и масштабных перемещений, когда каждый утратил родную деревню и чувство корней, а другой – это тот, с кем общаешься удаленно, по интернету, будет только естественно, если люди примутся искать признания иными путями и место деревенской площади займет практически всемирная аудитория телепередачи или того, что ее заменит.
Но чего школьные учителя, или кто там будет вместо них, вероятно, не вспомнят, так это того, что в те стародавние времена существовало очень жесткое разделение между прославленными и ославленными. Каждый хотел прославиться как самый меткий лучник или лучшая танцовщица, но никто не желал быть ославлен как главный в деревне рогоносец, общепризнанный импотент, прожженная шлюха. На худой конец шлюха пыталась выдать себя за танцовщицу, а импотент рассказывал раблезианские байки о своих сексуальных похождениях. В мире будущего (если он будет похож на тот, что вырисовывается уже сегодня) подобное разделение исчезнет: люди пойдут на все, лишь бы быть «на виду» и «на слуху». Не будет разницы между славой великого иммунолога и славой паренька, зарубившего маму топором, между великим любовником и победителем всемирного конкурса в категории «самый короткий мужской член», между тем, кто открыл в Центральной Африке лепрозорий, и тем, кому лучше всех удалось облапошить налоговиков. Всякое лыко пойдет в строку – лишь бы произвести впечатление, лишь бы на следующее утро нас узнал бакалейщик (или банкир).
Если кто-то решит, что я сгущаю краски, то пусть объяснит, что означает, когда уже сейчас (точнее, последние несколько десятилетий) люди пристраиваются за журналистом с микрофоном, чтобы помахать в камеру ручкой, или идут на телевикторину «Цыганка»[53 - «Цыганка» (итал. La Zingara) – популярная в Италии телевизионная викторина, транслировавшаяся на канале RAI 1 в 1997–2002 годах.], прекрасно сознавая, что не скажут даже, что «одна ласточка весны не делает». Какая разница, все равно прославятся.
Но я не сгущаю краски. Возможно, ребенок, о котором речь, станет адептом какой-нибудь новой секты, задавшейся целью укрыться от мира, бежать в пустыню, похоронить себя в монастыре, наложить на уста печать молчания. В конце концов, такое уже было – на закате той эпохи, когда императоры стали вводить в сенат своих коней.
2002
Господь свидетель, что я дурак…
Позавчера утром в Мадриде я завтракал со своим королем. Не поймите меня превратно: я по-прежнему ярый республиканец, но два года назад меня произвели в герцоги государства Редонда (под титулом Герцог Острова Накануне), и это герцогское достоинство со мной разделяют Педро Альмодовар, Антония Сьюзен Байетт, Фрэнсис Форд Коппола, Артуро Перес-Реверте, Фернандо Саватер, Пьетро Читати, Клаудио Магрис, Рэй Брэдбери[54 - Педро Альмодовар Кабальеро (р. 1949) – испанский кинорежиссер; Антония Сьюзен Байетт (р. 1936) – английская писательница; Фрэнсис Форд Коппола (р. 1939) – американский кинорежиссер; Артуро Перес-Реверте (р. 1951) – испанский писатель; Фернандо Фернандес-Саватер Мартин (р. 1947) – испанский философ и писатель; Пьетро Читати (р. 1930) – итальянский литературный критик и биограф; Клаудио Магрис (р. 1939) – итальянский писатель; Рэй Брэдбери (1920–2012) – американский писатель.] и несколько других лиц, которых до определенной степени объединяет одно общее качество: все они приятны королю.
Итак, остров Редонда площадью тридцать квадратных километров (всего ничего) находится в Вест-Индии, он совершенно необитаем, и подозреваю, нога ни одного из его монархов не ступала на его землю. В 1865 году его приобрел банкир Мэтью Дауди Шил, после чего обратился к королеве Виктории с просьбой предоставить ему автономию, что ее милостивое величество без труда и сделала, ибо не видела здесь ни малейшей угрозы для британской колониальной империи. В последующие десятилетия остров переходил от одного короля к другому, причем некоторые монархи продавали титул неоднократно, порождая стычки между претендентами (если хотите узнать всю историю династических пертурбаций, наберите в Википедии «Редонда»), и в 1997 году последний король отрекся от престола в пользу знаменитого испанского писателя Хавьера Мариаса (неоднократно переведенного также в Италии)[55 - Хавьер Мариас (р. 1951) – испанский писатель и журналист.], а тот принялся раздавать герцогские титулы направо и налево.
Вот и вся история, которая, понятное дело, слегка отдает патафизическим безумием, но все же, как ни крути, не каждый день становишься герцогом. Но речь не об этом – под конец нашего разговора Мариас сказал кое-что, над чем стоит поразмыслить. Мы говорили о том очевидном факте, что нынче люди готовы пуститься во все тяжкие, лишь бы попасть в телевизор, пускай даже в роли идиота, который машет ручкой, стоя позади интервьюируемого. Не так давно в Италии брат одной зверски убитой девушки, пожав с газетных хроник скорбную дань, решил настричь купонов со своей трагической известности и пришел к Леле Море[56 - Леле Мора (р. 1955) – скандально известный в Италии телепродюсер.] просить, чтобы тот устроил его на телевидение; знаем мы и тех, кто ради того, чтобы засветиться в новостях, готов признать себя рогоносцем, импотентом или мошенником, – в конце концов, психологам-криминалистам давно известно, что серийным убийцей движет желание быть пойманным и прославиться.
«Откуда все это безумие?» – задались мы вопросом. Мариас выдвинул гипотезу: все, что творится сегодня, объясняется тем, что люди больше не верят в бога. Раньше они были убеждены, что у каждого их поступка есть как минимум один Зритель, которому известны все их дела (и помыслы), который может понять их или, если так надо, осудить. Человек мог быть совершенно никчемным, изгоем, никому не нужным «лузером», о котором через минуту после смерти никто уже и не вспомнит, но в глубине его души сидело убеждение, что хотя бы Кто-то один знает о нем все.
«Господь свидетель, что мне пришлось вытерпеть», – твердила себе немощная старушка, покинутая внуками. «Господь свидетель, что я невиновен», – утешал себя несправедливо осужденный. «Господь свидетель, сколько я для тебя сделала», – говорила мать неблагодарному сыну. «Господь свидетель, как я тебя люблю!» – кричал покинутый любовник. «Одному Богу известно, сколько я перенес», – жаловался горемыка, до чьих несчастий никому не было дела. К Господу взывали как к оку, от которого ничто не укроется, чей взгляд придавал смысл даже самой серой и бессмысленной жизни.
А если убрать, вычеркнуть этого всевидящего Свидетеля, то что остается? Взгляд общества, взгляд окружающих, который надо привлечь, чтобы тебя не засосало в черную дыру безвестности, в воронку забвения, пускай даже ради этого придется выбрать роль деревенского дурачка, отплясывающего в одних трусах на столе в трактире. Появление на телеэкране – это единственный заменитель трансцендентного, и в общем и целом вполне удовлетворительный: мы видим себя (и нас видят) в мире ином, и при этом все те, кто здесь, видят нас там, и мы сами тоже находимся здесь: подумайте, как замечательно – пользоваться всеми преимуществами бессмертия (пускай довольно краткого и преходящего) и одновременно у себя дома, на земле, принимать почести по поводу нашего вознесения в Эмпиреи.
Беда в том, что в подобных случаях нас подводит двойное значение слова «признание». Мы все мечтаем, чтобы «признали» наши заслуги, наши жертвы или какое угодно другое наше достоинство, но когда, засветившись на экране, мы встречаем в баре кого-то, кто говорит: «А я вас вчера по телевизору видел», он всего-навсего тебя «признал», то бишь узнал в лицо – а это уже совсем другое дело.
2010
Чем я хуже Мадонны?
В прошлую пятницу, на одном из вечеров, организованных газетой La Repubblica в Болонье, в разговоре со Стефано Бартедзаги[57 - Стефано Бартедзаги (р. 1962) – итальянский писатель и журналист, в прошлом студент У. Эко.] мне случилось затронуть тему репутации. Было время, когда репутация могла быть только хорошей или плохой, и если возникала опасность погубить репутацию (человек терпел банкротство или прослывал рогачом), то ради восстановления доброго имени люди шли на самоубийство или мстили за поруганную честь. Само собой разумеется, все стремились иметь хорошую репутацию.
Но уже довольно давно на смену понятию репутации пришло понятие известности. Важно получить «признание» себе подобных, но не в смысле признания как уважения или награды, а в более банальном – когда ты идешь по улице, а вокруг говорят: «Смотри, смотри, это он». Основополагающей ценностью стала демонстрация себя, и, разумеется, самый надежный способ – это продемонстрировать себя по телевизору. Для этого не надо быть Ритой Леви Монтальчини или Марио Монти[58 - Рита Леви Монтальчини (1909–2012) – итальянский нейробиолог, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине 1986 года; Марио Монти (р. 1943) – итальянский политик.], достаточно признаться на ток-шоу, что тебе изменил муж.
Первым героем самодемонстрации стал тот идиот, что вставал позади интервьюируемых и махал ручкой. Зато на следующий вечер его узнавали в баре («а знаешь, я тебя по телевизору видел»), но при этом человек появлялся на телеэкране лишь на одно утро, не больше. Поэтому постепенно прижилась идея, что для того, чтобы закрепиться на экране прочно и надолго, надо делать то, что прежде испортило бы вам репутацию. Не то чтобы никто не хотел иметь хорошую репутацию, но завоевывать ее уж очень утомительно – надо совершить что-нибудь героическое, получить если не Нобелевку, то хотя бы премию «Стрега»[59 - Премия «Стрега» (итал. Premio Strega) – одна из самых престижных итальянских премий (c 1947 года) в области литературы.], посвятить жизнь лечению прокаженных, а это все не такие вещи, что можно сделать одной левой. Куда легче вызвать к себе интерес, желательно нездоровый, если за деньги переспать со знаменитостью или попасться на растрате. Я не шучу, достаточно взглянуть, как гордо смотрит в камеру взяточник или какой-нибудь пройдоха от большой политики, когда его снимают для выпуска новостей, порой прямо в день ареста, – эти минуты славы стоят тюремного заключения, и уж тем более, если срок давности уже истек, вот почему обвиняемый улыбается. Прошли десятилетия с тех пор, когда у кого-то могла рухнуть вся жизнь оттого, что на него надели наручники.
В общем, принцип такой: «Если Мадонне можно, то почему мне нельзя?» И кому какое дело, девственница ты или нет.
Обо всем этом мы говорили в прошлую пятницу, 15-го, а буквально на следующий день в La Repubblica вышла длинная статья Роберто Эспозито («Утраченный стыд»), где автор, в частности, рассуждает о книгах Габриэллы Турнатури («Стыд. Метаморфозы одного чувства» (Feltrinelli, 2012)) и Марко Бельполити («Без стыда» (Guanda, 2010))[60 - Turnaturi G. Vergogna. Metamorfosi di un’emozione. Feltrinelli, 2012; Belpoliti M. Senza vergogna. Guanda, 2010.]. В общем, тема потери стыда нередко всплывает в размышлениях по поводу современных нравов.
Вопрос: это неистовое желание показать себя (стать известным любой ценой, даже ценой того, за что раньше заклеймили бы позором) происходит от утраты стыда или, наоборот, чувство стыда теряется оттого, что доминирующей ценностью становится демонстрация себя, пускай даже вопреки стыду? Я склоняюсь ко второму варианту. Быть на виду, стать предметом обсуждения – это настолько доминирующая ценность, что люди готовы отказаться от того, что прежде называлось стыдливостью (или ревнивым обереганием своей приватности). Как замечает Эспозито, одно из проявлений нехватки стыда – это когда в поезде громко говорят по мобильному, во всеуслышание разглашая подробности личной жизни – те, что раньше сообщались на ушко шепотом. Не то чтобы человек не отдавал себе отчета, что его слышат окружающие (тогда это просто невоспитанность), просто он подсознательно желает быть услышанным, пусть даже в его личной жизни нет ничего примечательного – увы, не всем дано иметь такую примечательную личную жизнь, как у Гамлета или Анны Карениной, поэтому прославиться как девушка из эскорт-услуг или злостный неплательщик уже будет неплохо.
Прочел, что какое-то очередное церковное течение призывает вернуться к публичной исповеди. Ну еще бы, какой смак в том, чтобы пичкать своим срамом уши одного лишь духовника?
2012
Я твитю, следовательно, я существую
Меня нет ни в Твиттере, ни в Фейсбуке. Это не противоречит конституции. Но в Твиттере, разумеется, есть мой фальшивый аккаунт – как есть он, если не путаю, и у Казаледжо[61 - Джанроберто Казаледжо (1954–2016) – итальянский предприниматель и политик, который вместе с комиком и политиком Беппе Грилло (р. 1948) основал движение «5 звезд». Есть мнение, что Дж. Казаледжо – подлинный автор (ghostwriter) книг Грилло, редактором блога которого он был.]. Как-то раз я встретил даму, которая, глядя на меня глазами, полными благодарности, сказала, что постоянно читает меня в Твиттере и несколько раз вступала со мной в переписку, что чрезвычайно обогатило ее интеллектуально. Я попытался объяснить ей, что это самозванец, но она так на меня посмотрела, будто я заявил, что я – это не я. Если я есть в Твиттере, значит, я существую. Twitto ergo sum.
Убеждая ее, я не слишком усердствовал, поскольку, что бы ни думала обо мне эта дама (а судя по ее реакции, Эко-самозванец говорил как раз то, с чем она была согласна), это никак не отразилось бы ни на истории Италии, ни на мировой истории – не отразилось бы даже на моей личной биографии. Было время, когда я регулярно получал по почте от другой дамы объемистые досье, якобы отправленные ею президенту Италии и другим выдающимся деятелям в знак протеста против кого-то, кто ее преследовал, которые она присылала мне для ознакомления, потому что, по ее словам, еженедельно, в каждой «картонке», я выступал в ее защиту. То есть, что бы я ни написал, она читала это как относящееся к ее личной проблеме. Я никогда не пытался ее разубедить, ведь это было бы бесполезно и ее глубоко личная паранойя все равно не повлияла бы на ситуацию на Ближнем Востоке. Потом, разумеется, не получив от меня никакого ответа, она переключила свое внимание на кого-то другого, так что не знаю, кого она терзает сейчас.
Мнение, высказанное в Твиттере, не имеет значения, потому что говорят все – и кто-то из этих «всех» верит в явления Девы Марии в Меджугорье, кто-то ходит к хироманту, кто-то считает, что за 11 сентября стоят происки евреев, а кто-то питает доверие к Дэну Брауну. Меня всегда завораживают твиты, бегущие строкой внизу экрана во время передач Телезе и Порро[62 - Лука Телезе (р. 1970) и Никола Порро (р. 1969) – известные итальянские журналисты и телеобозреватели.]. О чем только в них не говорится, каждый противоречит предыдущему, а все вместе они дают представление не о том, что думают люди, а лишь о том, что думают отдельные выбранные наугад персонажи.
Твиттер – это как непременный бар «Спорт» в любой деревушке или пригороде. Разговор ведут: местный дурачок; мелкий собственник, убежденный, что его душат налогами; участковый врач, сетующий, что ему не досталась кафедра сравнительной анатомии в крупном университете; уже слегка перебравший граппы прохожий; дальнобойщик, расхваливающий потрясающих телок на объездной дороге, – и (изредка) кто-то, говорящий нечто осмысленное. Но все так и остается в четырех стенах, еще ни разу беседы за барной стойкой не повлияли на международную политику, и беспокоили они разве что фашистов, которые следили, чтобы в барах не говорили о «большой стратегии». В целом же о том, что думает большинство, можно судить лишь по статистическим данным, получаемым в тот момент, когда каждый, хорошенько поразмыслив, голосует – и голосует за чье-то чужое мнение, забывая все, что было сказано в баре.
Выходит, эфир интернета пестрит мнениями, не имеющими значения – в том числе и потому, что если нравоучение и можно уложить менее чем в сто сорок знаков (например, «возлюби ближнего, как самого себя»), то чтобы изложить «Богатство народов» Адама Смита, знаков потребуется куда больше, и еще больше – чтобы растолковать, что означает E = mc?.
Но зачем тогда публикуют твиты высокопоставленные персоны вроде Летты[63 - Энрико Летта (р. 1966) – итальянский политик.], которому достаточно препоручить те же самые мысли агентству ANSA[64 - ANSA (L’Agenzia Nazionale Stampa Associata) – Национальное агентство Ассошиэйтед Пресс, основанное в 1945 году.], чтобы их тут же подхватили газеты и телевидение, донося их и до не сидящего в интернете большинства? И зачем папа держит в Ватикане семинариста-почасовика, дабы тот кратко излагал высказанное святейшим отцом urbi et orbi перед миллионами и миллионами телезрителей? Честно говоря, я и сам не знаю – вероятно, кто-то их убедил, что и это тоже нужно, чтобы привлечь огромное количество пользователей Сети. Ну хорошо, пускай Летта и Бергольо[65 - Хорхе Марио Бергольо (р. 1936) – римский папа Франциск.], но зачем тогда пишут в Твиттере господа Росси, Паутассо, Брамбилла, Чезарони и Эспозито?
Наверное, чтобы почувствовать себя немножко Леттой и папой.
