скачать книгу бесплатно
– Помогу! О чем ты! Продам вас одному скваттеру работать по хозяйству, у вас будет привычная жизнь.
– Нас продать?
– У меня разрешение, справка, что я могу вести куплю-продажу лиц, которые своей собственности не имеют, находятся на открытой местности без видимых на то причин, то есть нищие, оборванцы и бродяги – мой товар, – хихикнул Грэг. – У вас нет ни земли, ни жилья. Вы же нищие с Кэрол. Вот, как сынок с вами обошелся. Я слыхал, что он добрался до области Босфора, в город Пилигрим, ну и перестрелка там была, я вам скажу!
Мэтью переглянулся с Кэрол. Она облегченно вздохнула и взяла мужа за руку:
– Значит, не сдержал обещание этот босс! А наш мальчик не промах!
– Так, что? – с нетерпением спросил Грэг.
– Ладно, куда ты нас пристроишь? – спросил Мэтью.
– Немного терпения, Джонс, тебе не придется привыкать, – подмигнул ему Грэг.
Его челнок приземлился в знакомых местах, где растянулась разбросанными постройками бывшая ферма Мэтью.
– И зачем ты нас сюда привез? – раздраженно спросил Мэтью.
Навстречу им из дома вышел Питер Рэй. Он был один, без карлика – босса. Питер Рэй остановился, склонил голову вбок, словно еще сомневался:
– Вот и встретились, Джонс! Тут кое-что произошло, пока тебя не было.
– А где босс? – поинтересовался Мэтью, оглядываясь.
– Ну, ты удивишься, но на него напали твои черепахи. По ходу, рептилии были голодны… Короче, не следовало боссу соваться одному в их загон. Мы же не знали, что ты кормил их мясом. Они опасней собак, честное слово. Растоптали так, что…В общем, ферма теперь моя, для тебя меняется лишь то, что будешь служить на меня и жить в сарае. Собаки рыскают и пугают моих людей, мне это не нужно, Мэтью.
– Да, конечно, – сразу согласилась Кэрол.
– У меня просто нет выбора, – взгрустнул Мэтью.
* * *
По вечерам после тяжелой работы, Кэрол смотрела на звездное небо, тайком думая о сыне, ведь она не знала, добрался ли он до Пилигрима, а Мэтью не хотел ничего слышать об Арконе и плел в сарае кожаные хлысты для собак. Кэрол, как обычно, жаловалась мужу, что нынче у нее дел прибавилось, особенно после того, как Питер Рэй – новый хозяин, завел еще двухголовых лошадей и длинношерстных карликовых пони, которых каждый день заставлял вычесывать. Одна радость – бесконечные звезды.
День кита на краю Земли
Собачья упряжка весело мчала нарты. Мы только покинули последний оплот цивилизации – село Рыткучи и направились к краю Земли. Каюр Иван, совсем обрусевший чукча, служил при царской почте в Рыткучах. Смекалистый малый! Невысокий мужичок в теплой малице – узкоглазый и смуглый, бойко управлял собаками, прикрикивая: – Хэч – хэч! Tax-Та – ах!
Научная станция «Провидение», куда меня направило Императорское географическое сообщество, располагалась в поселении Уэлен, чукчи называли его Черной землей. Уэлен находился на крохотном островке суши, окруженном по сторонам океаном. Бывало, там пропадали люди, но я не боялся трудностей. Будучи закоренелым холостяком, в свои тридцать лет, я объездил Дальний Восток и Урал. А север всегда манил меня своей красотой. Да еще мой однокурсник по университету – Киреев Мишка, неплохой географ, куковал в Уэлене несколько месяцев. Меня ждала незабываемая встреча! В Москве меня более ничего не держало. Добираться пришлось на перекладных. Сначала на поезде, затем в бричках и повозках, а нынче годилась только собачья упряжка.
По сторонам мелькали пологие склоны и бесконечная тундра, покрытая белым ковром. Собаки лихо несли груженые нарты. Я спросил каюра о своем давнем друге, Мише Кирееве, но тот промолчал. Однообразный пейзаж заставил меня задремать. Иван остановил упряжку. Мела пурга. Ветер несся с моря.
Он поднимал снежную поземку. Одна собака попала в белый круговорот. Иван не спешил спасать пса, а лишь покачал головой. Я видел, как поднялся столб снега, словно вулкан, одна из собак упала полностью заледеневшей.
– Что это было? – вскочил я.
Каюр спокойно сказал:
– Ничего, Евгений Николаевич! Здесь владения хозяина тундры – Этына. Он открыл тебе врата своей земли. Пока он милостив к тебе. Сейчас перепрягу сани, и поедем дальше. Хозяин взял свое. Если обратно соберешься, приготовь подарок Этыну…
– А то что? – усмехнулся я. – Не выпустит?
– Не знаю, захочешь ли вернуться, – сказал каюр.
Буря стихла. Мы тронулись в путь, когда мягкий серый сумрак окутал тундру. На небе заиграли изумрудные всполохи. Я невольно залюбовался.
– Этын доволен, – кивнул каюр. – Этын не злой дух, но ревнивый. Хозяин открывает ворота к Черной земле, к холодному морю, но не дружит с Кереткуном – богом морей.
Я, конечно, был заинтригован. Что я еще не познал из языческого наследия Чукотки? О прародителе всех чукчей – Вороне Кутха я слышал, изучая чукотский фольклор, но Иван говорил, что нынче в Уэлене другое божество. Меня не на шутку заинтересовало явление снежного водопада из земли. Каюр упрямо утверждал, что Этын взял свою дань. Нарты тронулись, оставляя за собой ровный след от полозьев. Скоро показалась невысокие темные сопки, припорошенные снегом, за ними прятался Уэлен.
Виды первозданной суровой красоты – грозные холмы, мрачное сизое небо, лежащее стальным пластом. Добраться тяжело, а выбраться еще сложнее. Море, казалось, наступало на узкую галечную косу, где примостилась кучка яранг, с капищем чукотских идолов на возвышении и деревянной избой с постройками – научной станцией. Живописный скалистый обрыв, с которого открывался величественный вид на темные воды Чукотского моря, производил незабываемое впечатление. У меня захватило дух от суровых просторов. Пока мы подъезжали к «Провидению», местные жители высыпали из своих яранг поглазеть на редкого гостя. Наконец, долгое путешествие закончилось. Меня окружили чукотские ребятишки. Я покопался в походной сумке и протянул им шоколадку. Детишки с любопытством посмотрели на диковинку.
– Угощайтесь, это вкусно, – сказал я на ломаном чукотском. Дальше изъясняться мне помог Иван, а после отвел собак в сарай, где на привязи в стойле жевал сушеный ягель молодой олень. Не успел я взять свои нехитрые пожитки, как дверь дома отворилась, и ко мне, не торопясь, вышел человек лет пятидесяти в теплом зипуне с окладистой темной бородой и уставшим взглядом. Так я познакомился с несменным начальником станции – Леонтием Петровичем Семёновым. Жил он в Уэлене лет двадцать, а то и больше.
– Мы ждали вас, Евгений Николаевич, – сказал Семёнов, – проходите в нашу скромную обитель.
– Спасибо, Леонтий Петрович, можно просто Евгений, – уточнил я, – вы не подскажете, Киреев Михаил у вас?
– Проходите, проходите, – не ответил мне Семёнов. – Мы тут с Вассой Игнатьевной вдвоем время коротаем. Мне тяжело одному вести наблюдения. Васса вас проводит.
Я удивился. Какая Васса? Где Киреев и все полярники? Картограф, метеоролог? Навстречу мне вышла молодая женщина в скромном сером платье с пуховым платком, наброшенном на хрупкие плечи. Неужели жена! Я улыбнулся и поцеловал любезно протянутую маленькую ручку. Вассу нельзя было назвать красавицей, но что-то в ней определенно было: то ли большие глаза с поволокой, то ли тонкий, аристократический профиль, то ли едва уловимый аромат лаванды.
– Евгений Николаевич Ильин, – представился я. – Этнограф из Москвы.
– Моя супруга, Васса Игнатьевна, – ответил за женщину Семёнов. – Ну что же вы стоите, как вкопанный, голубчик!
Я минул сени и оказался в просторной комнате. Деревянные стены были увешены картинами в вычурных позолоченных рамках, круглый стол накрыт кружевной скатертью. Что меня удивило, так это отсутствие икон и жуткие статуэтки, вытесанные из камня, на полках буфета. Сундуки по углам комнаты, пара венских стульев разбавляли несколько мещанский интерьер. От громоздкой печки – буржуйки шло тепло. Горел очаг, в котелке что-то аппетитно кипело.
– Это вроде нашей гостиной, – улыбнулась мне Васса, – идемте же, я покажу вашу комнату.
Я послушно проследовал за хозяйкой. Она провела меня через темный бревенчатый коридор.
– Здесь у нас радиорубка и метеокабинет, – сообщила Васса, приоткрыв одну из дверей.
Я увидел несколько столов, привычную аппаратуру обычной полярной станции.
– Связи нет, – грустно сказала хозяйка, – после того, как утонул наш радист – Шварц, Леонтий Петрович не может наладить связь, ни с кораблями, ни с материком.
– Ну, а географ, господин Киреев, – начал я, – сейчас в Уэлене? Я знаю, что он работал здесь…
После продолжительной паузы Васса заметила:
– В поселении нет вашего друга. Нынче на станции только мы с Леонтием Петровичем.
Мне стало как-то не по себе. Мы прошли вперед, тянуло ледяным сквозняком. Даже стены, утепленные одеялами, не спасали ситуацию. В торце коридора я заметил дверь, закрытую ржавым засовом и навесной амбарный замок.
– Это кладовая, – объяснила Васса, – склад, если угодно, уголь, керосин, запасы. Но это вам, должно быть, неинтересно.
– Отчего же, – я улыбнулся, – вы, Васса Игнатьевна, как вы оказались на научной станции?
– О-о, это долгая история, – ответила она и остановилась, – вот ваши хоромы. Прошу…
Я пригнулся, чтобы войти. Потолки были низкими, но изба снаружи казалась намного меньше, чем внутри.
– Располагайтесь, – кивнула мне Васса. – Отдохните с дороги, я позову вас ужинать.
Она прикрыла за собой дверь. Маленькое окошко слабо освещало мою маленькую каморку. Я присел на невысокую железную кровать. Выложил из рюкзака нужные мне вещи: дневник для записей, карандаш, энциклопедию «Народы севера», часы, карманный фонарик и зачем – то старый, еще отцовский компас. Я везде его таскал с собой, будто талисман наудачу. Я протер глаза, усталость брала свое. Куда же подевался Киреев? Вот шельмец! Я завалился на мягкую кровать и крепко уснул.
Разбудил меня странный звук – сначала скрежет, затем тоненькое поскуливание, переходящее на протяжный вой. Волки? Нет, не похоже. Возможно, собаки выбрались из сарая и скребутся под домом? Вой прекратился, послышалось всхлипывание, жалостливое и по-детски трогательное. Боже, у меня галлюцинации? В комнате совсем стемнело. Я включил карманный фонарик и осмотрелся, вроде бы звуки шли из коридора. Вот, снова…эти всхлипывания, переходящие в какое-то бульканье и вой. Так недолго и сойти с ума! Похоже – плачь ребенка.
– Евгений Николаевич, вы отужинаете с нами? – вдруг услышал я голос Вассы.
Она зашла ко мне, разгоняя горящей свечой полумрак:
– Вы чего в темноте? Вот же спички. На табурете за кроватью керосиновая лампа!
Я сконфузился из-за своих страхов, мало ли что могло почудиться, и поспешил зажечь фитиль. Вместе мы направились в гостиную.
– Сударыня, простите за бестактный вопрос, я слышал странные звуки, а может…
Васса остановилась, посмотрела на меня как-то настороженно и тихо сказала:
– Должно быть, собаки скулят. За окном ветер не на шутку разыгрался. Кажется вам все, не берите в голову!
Мы вошли в гостиную. За столом чинно восседал Леонтий Петрович. Он нацепил круглые очки в тонкой оправе и изучал какие-то топографические карты.
– Присаживайтесь, – не отвлекаясь, сказал он, – налей нам, Вассочка, коньячку для бодрости. Из моих запасов. Знакомство отметим.
Я не стал отказываться, тем более, несмотря на пышущую печку, в доме было прохладно. После принятой рюмочки по телу разлилось долгожданное тепло.
– Скоро у местных чукчей праздник…День кита, – отвлекшись от карты, сказал Семёнов. – Тогда вдоволь всего будет, монтак попробуете. Завтра выходите пораньше, вам как этнографу должно быть интересно в обрядах поучаствовать?
– Непременно! – оживился я. – Удачно я подоспел. День кита – древний чукотский праздник, никогда не присутствовал.
И тут я вспомнил, что хотел спросить все время:
– Леонтий Петрович, где же все полярники? Я чего – то не пойму…Шварц утонул, ну а остальные, Киреев, к примеру, вернулись на материк? Тут у вас человек пять должно зимовать, как же так?
Семёнов переглянулся с женой. Васса испуганно опустила взгляд.
– Молодой человек, севера вам не курорт! Это не Ницца и швейцарские Альпы, – нахмурился Леонтий Петрович. – Здесь опасно. Ну, извольте: Шварц утонул в прошлом месяце, картограф Басин и метеоролог Лёвочкин без вести пропали. Пурга тогда мела жуткая. Вели климатические наблюдения…на берегу моря…я весь берег пробежал, к скалам наведался – никого! Каюр наш Иван ходил их искал, да что там! Всем поселением в бурю – не дозвались. Ну, а товарищ ваш, господин Киреев…Мы часто выясняли отношения. Вот, намедни, он собрал вещи и изволил поспешно уехал.
– Интересно, как у вас все выходит, – недоумевал я. – Нужно оповестить власти, узнать о Кирееве, добрался ли?
– Так, рация, голубчик не работает, – ухмыльнулся Семёнов. – А за Киреева вы не переживайте. Тогда, кажется, кто-то из чукчей в Рыткучи ехал, вот и подобрали его.
– Как обидно, мы разминулись! У нас по пути собаку из упряжки заморозило. Снежный столб, словно пламя, вырос перед нартами.
– Всякое бывает. Я грешу на подземные гейзеры или выбросы неизвестного газа, – пожал плечами Семёнов. – Другие думают, что хозяин тундры, Этын, куролесит. Кому, как нравится.
Я немного успокоился. После ужина ушел в свою каморку, сделал записи в дневнике, полистал книгу. Никаких посторонних звуков, кроме привычного лая собак в сарае, я не слышал. Васса прошла по коридору, звеня связкой ключей, я сразу узнал ее легкие шаги. Скрипнула дверь в сенях. Потом все стихло. Я уснул в ожидании.
Начинался День Кита. Серая полоска света, переходила в сизый сумрак. Я, скучая, прошелся по галечному берегу. Море тихонько, накатывало на камни, словно шепча что-то позабытое, похожее на древнее заклинание. Я долго прислушивался к его рокочущим отголоскам. Ко мне подошла Васса. Она была легко одета в какую-то тонкую меховую безрукавку. Мы какое-то время наблюдали за возвращением охотников на байдарах. Жители Уэлена вышли из своих жилищ. Старуха из самой большой яранги, жена местного шамана, появилась с теплящимися угольками и разожгла костер. Ей помогали другие женщины в праздничных кухлянках, они водили хороводы возле разгоревшегося пламени. Я не выдержал и осторожно накинул на плечи Вассе свой теплый пуховик. Она вздрогнула и посмотрела на меня. Серо-зеленые глаза ее казались бездонными, как сам океан, они манили загадочной темной поволокой. Я опешил и опустил взгляд:
– Расскажите, как вы оказались на этом краю земли?
Она вздохнула и отрешенно сказала:
– Я сама из Петербурга. Приехала с экспедицией на корабле с первым мужем. Любовь у нас была такая, что жить друг без друга не могли. В тот же год отправил Семёнов моего супруга на байдаре со звероловами кита гарпунить. Кит лодку перевернул, все в той байдаре погибли. А кит уплыл. С тех пор не люблю я День кита…грустно на сердце.
– А чего же не уехали обратно?
– Привыкла, обжилась… надеялась каким-то чудом, что муж вернется…не хотела верить, что нет его… тела так и не нашли. А я все ждала. Чукчи поклоняются хозяину моря Кереткуну. Я пошла к шаману-Нануку. Он мне раскрыл глаза, сказал, что Кереткун лишь посланник великого Древнего – Ктулху. Показал пиктограммы, там в пещере. На капище есть идол Ктулху, вытесанный из камня. Мне были видения ночью. Подводный город, имя которому Р'льех, город исполинов, куда не добраться простому смертному. Я не видела Ктулху, но страшный голос шептал – твой любимый возродится со дна, и кровь его будет холодна. Но мне было все равно, ночью я пошла на зов.
– И что же, что вы видели? – спросил я, замирая от любопытства.
– Я смутно помню, меня нашли на берегу. Платье было перепачкано илом, в волосах запутались водоросли….но я почти не помню ту ужасную ночь! Я не знала, что мне делать. Шаман камлал, что встречу свою судьбу здесь, в Уэлене… я и осталась…, а тут Леонтий Петрович… знаете, а ведь мы с ним даже не обвенчаны… Заберите свою куртку, мне не холодно, а вы совсем окоченеете.
– Что вы! Не стоит! – возразил я.
Она безоговорочно сняла пуховик и отдала мне:
– Я, пожалуй, пойду.
Я не стал удерживать Вассу. Что же произошло в ту страшную ночь? Я открыл свой дневник, пролистал старые записи и наткнулся на некий культ Ктулху по всему миру – от далекой Полинезии и эскимосов Аляски до берегов Британии. Записи я делал неразборчиво, но видимо, где-то мне уже попадалась эта информация. Я прочитал, что существуют даже человеческие жертвоприношения этому загадочному Ктулху. Тут же я поспешил на чукотское капище. Среди каменных изваяний у столба с не понятными иероглифами, бродила юная чукотская девушка. На широком поясе ее кухлянки висел пекуль – женский нож, с черных волос свешивались нити с бусинами. Она мазала чем-то черным голову одного из истуканов, обвешивая его ракушками:
– Ваиргий, Кереткун! Добрый дух, Кереткун!
Заметив меня, она испуганно метнулась в сторону. Ее скуластое лицо поразило меня приятными чертами: маленький пухлый ротик, чуть вздернутый нос и раскосые глаза цвета неба. Васильковые незабываемые глаза! Какая редкость!
– Подожди, не бойся! – позвал я.
Но беглянка даже не обернулась, она скрылась под пологом самой большой яранги. Чукчи внезапно оживились. К берегу пристали байдары с добычей.
– О-о-к! О-о-к! – кричали звероловы, что означало – удачный промысел.
Охотники были довольны. Они с трудом затянули на берег туши кита и нескольких моржей. В теле кита, покрытого морскими наростами, торчали десятки гарпунов. Голова его была прострелена из ружья. Чукчи со знанием дела начали разделывать тушу. Самый первый кусок мяса достался жене шамана, она отнесла его на капище, остальное стали делить на части. Чукчи взялись за руки, и ходили вокруг добычи, воздевая руки к морю:
– Тайныгыргын! Моргынан! Кереткун! Моргынан Ктулху! Не святой и не грешный! Ты с нами, мы без тебя!
Я удивился: грех или святость, по-чукотски это практически одно и тоже. Чувствовалось какое-то смешение ритуалов. Я подошел к большой яранге и заглянул внутрь. Под пологом я заметил каюра Ивана. Он махнул мне рукой. Собралось человек пятнадцать. Несколько чукчей затянули нудный мотив под монотонное постукивание в бубен. В центр яранги к открытому очагу вышла знакомая мне беглянка. Она начала пританцовывать под аккомпанемент бубна и размахивать пекулем.
– Это Инира, – протиснулся ко мне каюр, – дочь главного шамана Нанука.
Как раз того самого, про которого говорила Васса. Седой шаман в меховом балахоне с бахромой и кисточками сидел в углу яранги, скрестив под собой ноги с закрытыми глазами. Его лицо, изрезанное глубокими шрамами было сосредоточено и спокойно. Инира кружилась возле очага, забавно опуская и поднимая руки. На ее запястьях что-то блеснуло – то ли браслет из рыбьей чешуи, то ли она прицепила себе что-то на руку.
– Это танец рыбешки, – подсказал мне тихо Иван, – Инира – первая красавица в Уэлене.
