скачать книгу бесплатно
“Сижу, молчу,
Никому ничего не скажу.
Все хворобы уйдут,
Все завистники умрут.
Дай мне силы земля,
Дай мне небо здоровья,
Я не ваша раба,
Но послушница ваша”
Я намеренно сделала паузу, подождала, пока она полушепотом, еле шевеля безжизненными губами, повторит текст. Затем продолжила:
“Рожу, силы верну,
Здоровье отдам,
Не за себя прошу,
А за сына прошу,
Отступись зло,
Приди ко мне добро, заступись за ребенка моего”
– Запомнила?
– Запомнила. Буду повторять, пока не сдохну.
Я попыталась ее приободрить:
– Очень надеюсь, что этого не случится. Я долго искала этот заговор. Специально для тебя. Я нашла его в старой книге, которую купила на барахолке. Это даже не книга, а дневник неизвестной мне знахарки. Несколько заговоров из него мне уже помогли. Не мне, а… людям.
– Ты хорошая, Лада, – прошептала Олеся и даже в этой полутьме я заметила, как по ее щекам покатились слезы.
Обернувшись на дверь еще раз, я все-таки быстро присела и обняла девчонку.
– Леся, ты не переживай, я буду с тобой. Я бы приезжала чаще, но меня не пустят. Уже поговорила с заведующей Софьей Михайловной. Она обещала, что мне сообщат, когда ты начнешь рожать. Я сразу же, первым автобусом примчусь к тебе.
– Примчишься? – убито прошептала Олеська.
Ей даже нечем было вытереть мокрый от слез нос. Я достала бумажные салфетки из собственного кармана, вытащив одну из пачки, осторожно протерла ее лицо. Олеська смирно подставила мне его и ждала, пока не закончу.
– Мы здесь в глуши. Это сто километров, автобус два раза в день. Как ты примчишься?
– Олесь, делаю, что могу. Прости.
– Я понимаю. Понимаю, Лада. Спасибо тебе, что хоть ты не бросаешь. Остальные отказались. Рожу мальчишку – ты ему крестной станешь. Больше некому. Я рожу, успокоюсь, пройду реабилитацию и меня выпустят. Вернусь на свою квартиру, если ее еще не отняли и не заняли. Будем вместе его воспитывать. Ты для меня теперь единственный родной человек. Все остальные вокруг твари.
– Олесь, не надо так.
– Почему не надо? – голос подруги пожирала обида. – Еще как надо. Это правда! Ты посмотри, что они творят! Я с пузом, одна, в этой камере пыток! Они даже не постеснялись на меня смирительную рубаху натянуть. Руки связали! В туалет по просьбе. И есть не дают.
– Ты же отказываешься.
Два огромных, затянутых мокрой пеленой бесцветных глаза вскинулись на меня. Я отшатнулась. Я все еще помню, что когда-то они были карими. Может ли смертельная болезнь изменить цвет глаз? Олесина радужка сейчас не имеет цвета, совсем, я не вижу его. Под мокрой пеленой почти полностью белый зрачок. Но ведь еще несколько месяцев назад ее глаза были карими.
– Что? – увидев мою реакцию, Олеся запаниковала. – Что ты увидела? Что ты там увидела, Лада?
– Ты…
В моем рту от волнения было сухо. Еле отлепила язык, чтобы произнести следующую ложь:
– Ты очень плохо выглядишь.
– А-а-а, – вяло протянула она и опустила голову. – Я ведь совсем не ем. Он вытягивает из меня все силы. Никогда не думала, что беременность может быть такой болезненной. Что я такого сделала, Лада? Почему мне настолько плохо? Разве мало того, каким путем я залетела? Мало того, что мне не удалось от него избавиться… Почему я все время страдаю? Почему? Я сирота. Света белого не видела, почему же с каждым днем мне все хуже и хуже?
Леся тихонечко заплакала. Хоть и получила предупреждение не подходить к подруге, я все же сделала это, обняла ее за голову и погладила по жестким волосам, которые местами уже успели выпасть целыми клочками.
Я вышла из этого проклятого здания лишь через час. Уже совсем стемнело. Поздно. Надо было выйти раньше.
Не могла.
Не могла оставить Олесю. В те редкие разы, что мне удается ее навестить, я должна побыть с ней. У нее совсем никого нет, а санитары и медсестры в этом месте пытки, которое они называют психиатрической лечебницей, до жути боятся мою беременную подругу. Говорят, она кого-то укусила. Вцепилась зубами в руку, откусила кусок. Чушь. Как это может быть? Как человеческие зубы могут с легкостью откусить кусок живой плоти? Я все больше убеждаюсь в чёрствости людей. Сирот никто не любит, потому что за нас заступиться некому.
Это был теплый, июньский вечер. Самое начало лета. Олесе скоро рожать, гинеколог сказал, роды будут раньше, чем нужно в идеале выносить. Срок точный, ведь день, когда ее изнасиловали бы двадцать первого ноября. Я точно помню, да и она никогда этого не забудет.
Я вышла на ступеньки больницы и поежилась. Вынула из рюкзака, с которым приехала, тонкую кофту, набросила на плечи. Зря поехала в платье. Теперь очень жалею. Утром была невыносимая жара, мне показалось, что так будет до самого вечера. Совсем забыла, что уезжаю на сто километров севернее. Теперь буду расхлебывать.
Услышала свой собственный вздох. А также где-то над головой прозвучало гулкое уханье совы. Лечебница стоит прямо посреди дремучего леса. Следующие полчаса мне идти по пустынной дороге до автобусной остановки – она находится прямо на шоссе, сюда автобус не заворачивает. Я не боюсь сов. Я боюсь кого-то другого. Слышала, как санитары шептались, что не раз видели в этих местах здоровенного волка. Места заповедные, здесь много болот вокруг, лес густой, его разбавляют лишь живописные озера и крохотные поляны. Дикие животные любят здешние красоты. Бывает, встретить можешь разную живность, но волки…
Ступив на песчаную, ухабистую дорогу, как могла ускорила шаг. К сожалению, даже если побегу – мне это не поможет. Остановка на шоссе. Но по этому шоссе машины тоже редко ездят. В любом случае, в этих жутких сумерках мне ждать свой транспорт еще как минимум полтора часа. Остановка – это старая скамейка и столб со знаком. Даже если доберусь до туда раньше, мне никуда не деться. Так и ждать своей участи.
Невзирая на доводы разума, метров через сто ускорила шаг. Померещилось, что справа от меня кусты шевельнулись. Я присмотрелась – ничего не увидела. Может быть, лестная птица?
Снова вгляделась в дорогу перед собой. Спокойно. Спокойно. Бояться надо людей, а не животных. На Олесю напали люди, а не животные. Волк? Если он один, есть шанс, что не нападет. Я могу залезть на дерево. Брошу рюкзак и залезу. Это не спасет при столкновении с медведем, но с волком точно спасет. Волки не умеют лазить по деревьям. Если испугаюсь – смогу. Главное, чтобы мне хватило хладнокровия.
Сколько бы я ни успокаивала себя, но, когда увидела в темноте два желтых огонька, как два звериных глаза в зарослях, побежала. Со всех ног. Хладнокровие? Я забыла, что это такое. Страх, жуткий, липкий страх пронзил каждую клетку моего тела. Бежала, словно сумасшедшая. Сердце колотилось настолько сильно, что едва не прорвало грудную клетку вместе с тканью летнего платья на моей груди.
Неслась по этой лесной дорожке в босоножках на плоской подошве, постоянно оглядывалась, но слышала лишь свое дыхание и как шлепали подошвы по босым пяткам. Я побежала еще быстрее, заметив желтые огоньки еще раз. Зверь, преследовавший меня, не выходил на дорогу. Не видела его. Чувствовала, что рядом. Поэтому побежала еще быстрее!
Впереди показалась дорога. Еще немного… Может быть там будут проезжать машины? Может быть автобус приедет раньше? Даже понимая, что шансы на это мизерны, я бежала к остановке с такой скоростью и надеждой, словно она могла меня защитить от невидимой, жуткой угрозы.
Достигла скамейки и лишь теперь обернулась. Никого. Совсем никого. Вокруг молчаливый, жуткий лес, рядом пустое шоссе. И мертвенная тишина.
– Не знаешь, сколько до автобуса?
Мужской голос, раздавшийся из темноты позади, напугал не только меня, но и, казалось, саму лесную тишину. В ужасе обернулась.
Возле столба с обозначением остановки возвышалась огромных размеров черная фигура. В черной толстовке, капюшон которой наброшен не только на голову, но и на лицо незнакомца.
– Я… Нет.
Побоялась лезть в рюкзак за телефоном. А вдруг, привлеку его даже своим дешевеньким гаджетом? Черт знает. Бояться надо людей, а не животных. Вот таких страшных людей, из ниоткуда появляющихся рядом в момент, когда вокруг ни души. Было настолько страшно, что поймала себе на мимолетной мысли, сожалении, что это оказался не волк, от которого меня спасло бы любое дерево. А человек.
– Должен вот-вот приехать, – проблеяла испуганно.
Сказать, что до автобуса еще час? Что он сделает, если узнает, сколько у него в запасе времени, прежде здесь появится еще хоть кто-то? Мой взгляд зацепился за большой рюкзак у незнакомого парня на спине. Сколько раз уезжала на этом автобусе, никогда никого не встречала на этой остановке. Откуда он взялся? Грибник? Не время сейчас для грибников, тем более в такой глуши.
– Хорошо. Подождем.
Ответив, пугающий до седины человек опустился на скамейку возле меня и вытянул длинные ноги в черных джинсах. Мельком отметила, насколько большой у него размер ноги. Насколько крупный он сам. Даже сидя, плечи незнакомца были где-то на уровне моей груди. А когда же он стоял…
– Но я уверен, что ты ошибаешься, – раздалось негромкое. Чужой человек не повернулся. – Уверен, что до автобуса еще долго. Ну… Подождем. Куда нам… двоим деваться?
Глава 3
– Ты едешь в Петрозаводск? До конца?
Появилось такое ощущение, что еще с минуту назад небо над моей головой было куда светлее. Сейчас стало совсем темно, фонаря возле остановки не было. Я уже с большим трудом различала фигуру в черном, сидевшую неподалеку от меня на скамейке. Почему он разговаривает со мной? У него нет с собой телефона? Обычно все, даже зачастую старушки, теперь имеют телефоны. Все заняты своими гаджетами, особенно кто помоложе. А этот незнакомец судя по его голосу, далеко не стар. Я не ошибусь, если сделаю предположение, что тридцати лет он еще не достиг.
Что ответить? Какая ему разница? С какой целью интересуется? Боже мой, мои коленки трясутся.
– До конца? – повторил незнакомец.
– Да. А ты?
Парень кивнул в темноте, большой капюшон на его голове даже не шелохнулся. Почему он в толстовке? На улице не жарко, конечно, но даже мне в моем платье не настолько холодно. Тем более он парень, а парни всегда мерзнут меньше, чем девчонки. Ответа на мой вопрос может быть только два. И оба они мне очень не нравятся. Первый – он наркоман и потому ему реально холодно. Второй. Вот эта версия мне симпатизирует еще меньше.
Второй – он скрывает свое лицо, потому что прячется от кого-то, либо задумал что-то совершить и не хочет, чтобы его внешность потом была кем-либо опознана.
Он ответил по-своему:
– Долгая дорога. Тебя это не раздражает?
– Что?
– Это ожидание. Сперва автобус, потому дорога.
– Привыкла.
– Намеренно стоишь? Потому что сидеть потом долго?
– Ну, можно и так сказать.
На самом деле я стояла, потому что не могла даже пошевелиться. Сейчас, в эту минуту, я бы настолько сильно не испугалась даже стаи волков, покажись они из леса. Так сильно, как напугалась его. Он ничего не делал. Лишь появился, будто бы вынырнул из-под земли. Из ада. Он и выглядит точно так же. Или… или я все это себе придумываю? У страха глаза велики? Может же быть, что это просто парень? Может. Могло бы быть. Если бы он был в обычной одежде, с тем же рюкзаком, но не скрывал бы своего лица.
– Присядь, не бойся.
– Спасибо, я, честно, не хочу.
Его вопрос обрезал мое последнее слово на полпути:
– Зачем?
– Что?
– Зачем говорить “честно”, если ты лжешь?
– Почему? Я имею в виду, с чего ты взял?
Незнакомец ткнул в мою сторону пальцем. Его рука оказалась не только длинной, но и большой. Впрочем, как и весь он.
– Ты трясешься. Вывод – тебе или холодно, или ты боишься. Я склоняюсь ко второму – ты боишься. Я тебя напугал, ведь так?
– Мне холодно.
Сказала это твердо. И достаточно громко, чтобы он не подумал, будто бы действительно боюсь. Этого нельзя допустить – если он маньяк или наркоман, что не лучше, показывать свой страх было самой большой ошибкой.
Старалась не смотреть в его сторону. С треском провалилась в этом занятии, как только лямки тяжелого рюкзака соскользнули с его плеч. Ахнуть не успела, как чужак поднялся со своего места, оставил на скамейке свою поклажу и подошел ко мне. Скорее даже, сделал шаг. При его росте и длине ног, ходить не пришлось. Я в ужасе повернулась к нему, пытаясь судорожно вспомнить хоть один заговор, который мог бы его обезвредить и не успела. Подобно порыву ветра, его рука взметнулась вверх, пальцы схватили за машинку на молнии и потянули ее вниз. Еще через долю секунды толстовка была расстегнута, а тяжелый капюшон упал с его головы. Взмах – и эта самая толстовка окутала мои плечи.
Мой рот от удивления открылся сам собой. Тот, кого я только что боялась и мысленно называла маньяком… оказался необыкновенно красив.
Даже в этих уже окончательно сгустившихся сумерках, мне удалось разглядеть его лицо. Темные, но не черные, мне так показалось, вьющиеся волосы легкими волнами струились по его высокому лбу. Густые брови двумя парящими словно в небесах, чайками пристроились на нем, а чуть ниже пушистые, богатые ресницы оберегали выразительные глаза. Точеные скулы, крупный, но без намека на горбинку нос и капризная линия выразительных, чувственных губ. Крупный подбородок и крепкая шея, которой подойдет не каждый воротник. Рост и плечи баскетболиста.
Отдав мне свою толстовку, парень остался в черной майке с коротким рукавом. Под широкой грудью я увидела узкий торс, который опоясывал в самом низу ремень с наглой, я бы даже сказала, некрасивой пряжкой. С какими-то буквами. Очередная китайская подделка, которыми завален местный рынок.
– Как тебя зовут? – спросил он, стоя на расстоянии моего шага от меня.
– Ла…
– Как?
С первой попытки мне не удалось произнести свое собственное имя. Как правило я стесняюсь его. Слишком необычное. Кто знает, о чем думала директор нашего детского дома, когда велела вписать его в мои документы.
– Лагода.
– Лагода? – парень повторил. – Необычно.
– А… А тебя? Как зовут?
Незнакомец широко улыбнулся. Эта улыбка окончательно и с позором прогнала мой глупый страх – настолько красивой, чарующей мужской улыбки я еще не видела в реальной жизни. Только в сети или на картинках. Впрочем, весь он был, как с картинки.
– Тебе понравится. Меня зовут Ждан.
Не ожидала от себя этого – рассмеялась. Мне действительно показалось это смешным. Смех перерос в настоящее веселье, как только он поддержал меня и тоже засмеялся.
– Как тебя зовут друзья?
– Лада. Так проще.
Ждан пожал мою руку. Если это можно так назвать. От пальцев до самой кисти она полностью скрылась в его безразмерной ладони.
– А тебя? – закончив смеяться и выручив руку из его рукопожатия, спросила забыв о всякой осторожности.
Улыбка с его лица моментально исчезла.
