скачать книгу бесплатно
– А помнишь, Борисыч, «ретро»-баню у Анатолича, у него тоже «чайком» угощались. И неплохой, скажу тебе, «чаёк» был, тоже крепковатый, ну, конечно, с твоим не сравнить, куда там, – попытался я умаслить Борисыча. Смотрю, в тему попал, Борисыч аж зарделся от похвалы.
– Да, неплохой был «чаёк» у Анатолича. Вроде как ты на обратной дороге в кювет нас столкнул.
– Э нет, так не пойдёт, давай разбираться, как вы туда угодили, я совсем и ни при чём в этом казусе. Давай вспоминай, как шли, как мост прошли, друг за дружкой, колонной или как? – Вот ты и вспоминай, у тебя это лучше получается, – ответил Борисыч, с намеком ответил, при этом не переставая хихикать. Я призадумался, вспоминая, а может, действительно это я был зачинщиком? Поэтому он и посмеиваться начал. Похоже, до правды докопаться хочет, не дай бог, на чистую воду выведет.
Поднатужился ещё разок подумать, подумал. Да нет, точно не я. И зачем я разговор этот затеял, ну теперь пусть будет как будет, раз начал.
– Нет, ты давай, ну припомни, как шли, может, «свиньёй» или каре построили?
– Какой ещё свиньёй? Не было никаких свиней с нами.
– Вот голова садовая, я ж не про хрюнделей. «Свиньёй» – это строй такой, ещё древние римляне его применяли в своих сражениях, а может, в набегах.
– Да не бежали мы никуда, шли и шли, ещё песни пели, а потом ты нас столкнул. Точно, строем мы шли.
– Ну про песни понятно, после «чая» Анатоличева кто хошь запоет. Так хочешь сказать, шеренгой по всей дороге топали?
– Ну да, шеренгой и шли, под руки друг друга держали для равновесия. Ты крайний справа был, потом все мы по левую сторону от тебя друг за друга цеплялись, я за тебя, потом Виктор, за него Фёдорыч держался.
– Вот! А ты говоришь, я. Это Фёдорыч всех за собой в кювет утянул, он же здоровяк, вот и утянул. Фёдорыч, он во какой!
– Да, Фёдорыч немаленький, согласен, но не такой, как ты руками показал, хорошо, он не видит, как ты их раздвинул, а то бы.
– Да они сами раздвинулись, лёгкость во мне какая-то образовалась, вот они и разошлись малость. Так вот, никак не мог я вас столкнуть, сам подумай, вас же трое. Четверо, говоришь, было? Погоди, не перебивай, со счёта собьюсь, я не в счёт. Так вот, вас трое было, и как бы я такой вес общий одолеть мог? Вас и с места мне не сдвинуть, а уж столкнуть и подавно. А Фёдорычу такая масса раз плюнуть, вот так-то, качнулся он.
– А как же так получается, если Фёдорыч здоровяк, почему же только мы трое в кювет улетели, а ты на дороге остался?
– Да просто всё, Фёдорыч зацепился за что-то, его и влево сильно качнуло. Ты вспомни, ночь-то какая была, луны не было, чтоб нам дорогу подсвечивать. Темень темнющая, вот он и споткнулся. А я, в отличие от вас, отлепился вовремя, а вы не успели.
– А почему я внизу оказался, под ними? Получается, что должен быть сверху, я же третий, а так весь вес на себя принял, думаешь, приятно?
– Конечно, неприятно, согласен, и я тебе искренне соболезную. А внизу вот почему. Думаю, вы по параболе летели, дугой как бы, вот во время полёта, тебя сила инерции вперед через них забросила, дуга же разогнулась. Кювет-то глубокий, вот и поменялись местами, если б ещё глубже кювет был, то вы вполне могли в кольцо замкнуться. Мне ведь тоже нелегко в тот раз было, даже боязно.
Шли, шли и вдруг бац, один на дороге стою, а вас и нету. Только там, где-то глубоко внизу шевеление и слова нехорошие доносятся. Только когда вы оттуда цепочкой выползать стали, вздохнул свободно и страх прошёл.
– Врёшь ты всё, сам столкнул, а теперь на нас валишь, я когда пришёл, поглядел на себя в зеркало, а там не я, а непонятно кто, весь грязный, в баньке побыл, называется. Сам-то, небось, чистенький пришёл.
Я потупил глаза, неловко мне стало.
– Давай-ка, Борисыч, ещё по чашечке, и забудем мелочные обиды, ну чего нам старое ворошить.
И я с готовностью поднёс ему уже наполненную чашку, даже попытался в знак особого внимания и уважения привстать, поклончик, так сказать, изобразить, отвлечь его от невесёлых мыслей, мною навеянных. Поклончик не удался по неизвестной мне причине. Ну не знаю я почему, видно со столом что-то, закачался он некстати, похоже, ножки у него кривые. Или не у него?
Подношение моё Борисыч принял благосклонно, даже привстал учтиво, у него поклончик получился, в отличие от меня. Оно и понятно, он свою мебель знает. Знает, на какой угол опереться.
– Борисыч, что-то «чайник» гудит как-то не так, глянул бы.
– Нормально, так и должно. Это у него последняя порция на сегодня заканчивается.
Я призадумался, оглядывая ряд готовых ёмкостей, если на сегодня только? Значит, ещё «заварка» имеется, тогда ладно, тогда совсем другое дело.
Зима длинная впереди, а коллектив наш не маленький, и гости захаживают. И вообще, запас карман не тянет, зря волновался.
– Борисыч, не тяни. Давай по-быстрому проверим «заварку», а то я уже и вкус её забывать начал.
– Один момент, и мы в дамках! – весело сказал Борисыч, повторяя с «прибором» прежнюю процедуру.
– Что-то не так, что-то я не пойму? Ну-ка ты, глянь-ка.
Я склонился, смотрю.
– Да, Борисыч, что-то непонятное, как-то рябоватым кажется и не одно. А ты один «прибор» опустил, не два, случаем?
– Конечно, один, откуда второму взяться? – недоумённо поднял брови Борисыч, при этом нервно подёргивая себя за усы.
– А, понятно! Это от солнца стекло бликует, лучи преломляются, похоже на дифракцию света, вот и видим плохо, оттого и несколько экземпляров «приборов» кажутся. Давай в тенёк переставим, и всё видно будет и понятно.
Переставили, склонились, смотрим. Я даже носом в ёмкость уткнулся для остроты зрения и глаз один для зоркости прижмурил. Борисыч молча смотрит, хмуриться начал, почёсывается от недоумения, то маковку, то плечико поскребёт, нервничать начал.
– Всё ясно, Борисыч. Это побочный эффект нашего экспериментального «чайка». Так сказать, ранее не изученный, вызывает двоение предметов, погруженных в него. Поэтому происходит обман зрения, так что считаю, это не у нас в глазах двоится, а это способность жидкости так нас обманывать. Очень интересный эффект. Надо в следующий раз его поподробней рассмотреть, повнимательней, будем изучать. Ты как, Борисыч, согласен?
Борисыч опять маковку потрогал, чесать не стал, а так, ласково погладил.
– Погоди, сейчас за очками схожу.
Ходил Борисыч не долго, совсем не долго, я и успел только несколько раз осмотреть этот казус со всех сторон, правда, для этого пришлось шею вытянуть и изогнуть, вставать не решился. Смотрины мои ни к чему не привели. Ладно, дождусь Борисыча.
Наконец вернулся, очки нацепил, важный такой стал, на профессора похож. Ему с таким выражением лица на кафедре стоять надо, неучей уму-разуму учить, навроде таких, как… А впрочем, неважно. Я даже загордился за него, зауважал шибко.
Борисыч уселся, садился тоже важно и очень серьёзно, стал рассматривать содержимое ёмкости. Сопеть начал, хмыкать. Опять к темечку руку затеял поднять, чешется у него там, видно. Но на полпути, как раз у виска, рука остановилась, показался указательный палец, которым он почему-то аргументированно покрутил. Аргумент я не понял, он же молчит, сказал бы что, тогда бы понял, а в жестах, тем более таких, я как-то не очень.
– Вот что, давай ты посмотри, у меня что-то в глаз попало, проморгаться надо, – протягивая мне очки, сказал Борисыч, при этом совершенно не моргая, странно?
Я быстренько нацепил их, дужки поправил на ушах, чтоб в ответственный момент они не соскочили, не потерялись, как «прибор» наш, ищи их потом.
Конечно, мне и в очках далеко до профессора, но поиски «прибора» начал со всей серьёзностью, подобающей моменту, очень Борисычу понравиться захотелось, мол, я тоже очень ответственный, интеллигентный, как и он. Для убедительности даже снял их, чтоб интеллигентно на стёкла подышать, протереть для солидности, а потом уж обратно нацепил.
И вот так, вооружённым глазом начал не спеша всматриваться в нашу ёмкость. Борисыч, глядя на мои приготовления, привстал даже, заинтересованно приподнялся.
Глядел, глядел я – и обомлел!
– Борисыч, ты только не волнуйся, ты присядь, присядь, успокойся. Мне очень не хочется тебя расстраивать, но тут такое дело. Не «прибор» это вовсе!
– А что? – недоумённо вскинулся Борисыч.
– Да похоже, там авторучка плавает, вернее, кажись, утонула она, не шевелится даже.
«Боже, какие у человека могут глаза сделаться», – глядя на опешившего Борисыча, подумал я. Это ж какую силу надо иметь, чтобы их так выпучить. Жуткое зрелище. У меня, конечно, от неожиданности увиденного тоже повылазили, но не до такой же степени, если б до такой же, я бы почувствовал, правда, рот открылся, видно, у меня значительно, если Борисыч на меня показывает, пальцем тычет, так то от удивления увиденного раскрылся.
– А где тогда «прибор»? – вздыхая от пережитого, втягивая выскочившие было глаза и внимательно осматривая окружающую обстановку, спросил Борисыч. Я рот закрыл, оглядел окрестности стола и другую прилегающую местность тоже внимательно оглядел. Сконцентрировался, фокус навёл. И при более тщательном осмотре, уже с прищуром, обнаружил пропажу и закричал радостно.
– Гляди, Борисыч, вот она, нашлась пропажа!
– Где, где?
– Да вот же она, в салате торчит!
На мгновение воцарилась тишина, только глазами друг с другом разговаривать стали. Нормальными глазами, не выпученными. У Борисыча их вижу, а у себя нет, пришлось пальчиком осторожно потрогать их, для убедительности, что не повылазили. Убедился – все два на месте.
Словами пока говорить не можем, поскольку слишком впечатлились от увиденного, не до слов. Сидим, поедаем глазами друг друга, виновного в произошедшем как бы определяем. Борисыч с подозрительным укором меня «поедает». Я стараюсь невозмутимо на него смотреть, нет за мной вины в этом происшествии, нет и всё. Для подтверждения даже морду лица насупил и недовольную сделал, вроде как обиделся за недоверие.
Борисыч первым тишину нарушил, хихикнул даже. Я воспрял, похоже, поиски виновных откладываются, морду лица поспешил сменить на более подходящую, елейную изобразил, с улыбочкой, конечно.
– Ладно, поскольку алиби у нас нет, будем считать этот случай форс-мажорным обстоятельством, случайностью. Надо как-то выловить этот посторонний предмет. Отлить надо, а куда? Тары больше нету, если поискать только, – бережно доставая «прибор» и очищая его от налипших пучков зелени, уже посмеиваясь, сказал Борисыч.
– А чего её искать? Искать, только время тратить, можно и отпить. Ты как? Да и адреналин у нас зашкаливает, выше некуда поднялся, столько пережили. Ещё, не дай бог, «родимчик» на нас какой найдёт и скрючит по самое «не могу». Давай, а? Рванём «чайку»!
Рванули, не один раз пришлось рвануть, а как же иначе, иначе никак, ёмкость-то глубокая, пришлось поднапрячься, чтоб глубину убавить. И уж потом на отмели паразитку, туда неведомо как попавшую, выловили.
Хорошо сидим после удачной рыбалки, душевно.
Рассказываем друг другу, какие у нас лица были да что пережили. Борисыч, правда, нет-нет, да бросит взгляд на меня, подозрительный такой взгляд, да я и не волнуюсь особо, я же в происшедшем совсем ни при чём. Кто её знает, как она заползла туда, с колпачком нырнула.
Хохочем над каждым словом почему-то. Душа поёт от удовольствия, а чего ей не петь, эксперимент прошёл удачно, про незначительные заминки и говорить не хочется. Дегустация вообще без заминки прошла, с оценкой «восемнадцать плюс». Сидим, лучше не бывает. Хотел и сам запеть, вон, Борисыч тоже, смотрю, намылился соло изобразить, да поперхнулся, икота откуда ни возьмись на него наскочила. Петь передумали, ещё, не дай бог, соседи набегут на подпевку, а нам тогда «чаем» делиться с ними придётся, ну их.
Хотел Борисыча обнять, от приятности, нахлынувшей, только привстал, а стол опять норов показывать начал, зашевелился, чертяка. Рисковать не стал, осторожно назад присел и так хорошо, вольготно!
Поклялись мы с Борисычем, что про казус свой, с нами произошедший, даже под пытками никому не расскажем. Только Виктору, ну и Анатоличу с Фёдорычем, ну может, ещё кому, а больше ни-ни, остальным молчок.
Вот и пришло время покинуть мне эту уютную гавань, пора отчаливать от пристани Борисыча. Вот тут заминка образовалась.
Знакомый один вспомнился, с ним-то же заминка произошла. Шёл он как-то после гулянки свадебной, кстати, он на ней не последний человек был, а чуть ли не главнее жениха, оно и понятно, что гармонист после энного захода за стол на первом месте становится. Известное дело, гармонист на деревне – первый парень, все девки его.
Так вот. Дело уже к первым петухам шло, он домой собрался, идет себе, идет, в положенном после гулянки состоянии идет, нормально в общем. Дошёл он до моста через речушку, как раз там, где я друзей своих потерял, после «ретро»-бани Анатоличевой.
И видит, а моста-то два! По какому идти? По правому или по левому? Выбрал правый, ну и навернулся с кручи, ногу сломал, пришлось бедолаге ползком до дому добираться. Но гармонь не бросил, характер не тот. Вот такая заминка с ним произошла, не тот мост выбрал, судьба, видно. Ох не кстати мне это вспомнилось.
Борисычу никуда отчаливать не надо, ему хорошо, он дома. А мне хоть и недалеко, всего на этаж ниже, а кажется, что я на вершине Эвереста и до подножия страх божий сколько. А там если доберусь, тоже заминка образоваться может, если моя половинка уже дома. Хорошо, если нет, тогда быстренько в «люлю» на бочок. Потом скажу ей, что смена ночная тяжёлая была, бессонная, авось обойдётся, раньше обходилось. Удивляюсь даже, и как она меня терпит…
Ладно, пойду потихоньку. А насчёт «обошлось» или как – в другой раз расскажу.
Приватизация
Идем с Борисычем к Виктору в Баньку, а вокруг красота, хоть и осень. Лист на деревьях разноцветный: и красный, и жёлтый, и зелёный. Осина громче всех с летом прощается, листики у неё даже при слабом ветре крутятся, шелестят, издалека слышно. Ну и опадают, конечно, время им пришло.
– Гляди, Борисыч! Вокруг нас и до горизонта – сплошная благодать. Так и хочется прилечь и руки раскинуть, ни о чем не думая. Ты как, согласен?
– Согласен, согласен. Только поспешать надо, а то опоздаем, останутся нам рожки да ножки.
– Да успеем, без нас не начнут. Ты вот представь только: идём мы с тобой по незнакомому лесу, а вокруг нас вот такая красота, как сейчас, и вдруг навстречу идёт прекрасная…
– Баба-яга!
– Эх, Борисыч, помечтать не дал, прагматичный ты человек, и о чём только думаешь? Вот сейчас, к примеру?
– О том, чтобы ты поаккуратнее с паром обращался, не как в прошлый раз, а то не только руки раскинем, но и ноги тоже.
– Да я, чтобы ты знал, самый аккуратный в этом деле, да и вообще, в другом всяком тоже, просто некоторые больно нежные стали. Ну подумаешь, ошпарил разок, так-то нечаянно, не со зла. Увлёкся просто.
– Что-то твои «увлёкся» зачастили.
– Ладно, не ворчи, без последствий всё прошло. Да и лекарство у нас на все случаи имеется, самое верное средство. – Тут я согласен, от хорошего «чайка» только польза. Далее пошли без остановки и без разговоров на отвлечённые темы, так как посещение Баньки требует уважительного к ней отношения.
Дошли, друзья гомонят, заплелись языками, Анатолич уже венички перевязывает, готовит их к непосредственному применению.
– Явились! Не прошло и года.
И Виктор в знак приветствия меня по плечику хлопнул, дружески вроде. Я об Борисыча стукнулся, Борисыч – об Фёдорыча, чуть как костяшки домино ни сложились. Но не сложились, поскольку Фёдорыч даже не качнулся, да и не заметил нашего телодвижения, дополнительный запас «чая» приготовленный рассматривал, внимательно его созерцая, не до нас было.
– Это неприкосновенный запас, нечего его рассматривать, приготовленного достаточно, – убирая его от наших глаз подальше, посмеиваясь, сказал мой сосед.
Мы одновременно переглянулись, вздохнули и осуждающе посмотрели на Виктора, и не просто посмотрели, а как бы запоминая, в какой шкафчик это богатство прячется. Зафиксировали, так, на всякий случай, вдруг хозяин забудет, а мы бац – и напомним. Хотя тут я призадумался, можем и мы подзабыть, Банька – «штука» коварная, иногда и на память действует, проверено.
Анатолич только головой покачал, наблюдая, как мы тоскливо, но внимательно провожаем взглядом исчезновение такого милого нашей душе продукта.
– Хватит вашей болтовни, пошли прогреваться, Борисыч, запаривай венички, пора париться. Мне сегодня пораньше вернуться надо, надеюсь, что вы достойно, не пугая окрестности, закончите вечер.
– Или ночь, – шёпотом добавил Борисыч, почёсывая свою редеющую макушку.
– А то в прошлый раз я к Виктору приехал, а вы поленницу развалили, а как собирать – так вас и нету, вдвоём исправляли.
– Да не мы это! Это ветер разметал, – возмутился Фёдорыч.
– Да-да, видно, смерчик ночью крутанул, такое бывает, не заметили просто, – добавил Борисыч.
Я тактично промолчал, силясь вспомнить, что в прошлый раз было. Да вроде ничего такого «хронического» не произошло, и разошлись нормально, вон, даже Фёдорыч никого по дороге не пришиб, а может, просто не попался никто.
– Давайте, заходим все, – и для вескости слов Анатолич веничком помахал.
– Давно пора, а то кое-что остыть может. Или кто прольёт ненароком, – показывая в сторону выхода, где нас ждал обильно накрытый стол, махнул рукой Фёдорыч. Загремело пустое ведро.
– Да-да, – добавил Борисыч, подымаясь с пола и отставляя в сторону так некстати попавшее под ноги ведро. Мы хихикнули, а Фёдорыч даже не заметил. Серьёзный мужик, сосредоточенный, на пустяки внимания не обращает.
– Во! Не терпится ему, уже и копытами стучит, да не ты, Борисыч, – смеётся Виктор. – Иди-иди, что ты затормозил.
Попарились, как положено, само собой, не один раз, с необходимым отдыхом между заходами. Конечно, с обязательными в этом деле громкими, эмоциональными возгласами, так необходимыми для поддержания всё возрастающего нашего тонуса. Да и где это видано, париться – и не орать. Я таких примеров не знаю. Фёдорыч порывался что-то сказать, но его порывы пресекались звонкими шлепками веничков. Я старался держать себя в руках, помнил замечания Борисыча, не хулиганил с паром, хотя очень хотелось. Извёлся весь, аж занервничал. Да и Анатолич, смотрю, за мной присматривает, вежливо меня останавливает, когда я норовлю поболее на каменья плеснуть.
С Виктором стараюсь поменьше взглядом встречаться, он мои намерения в этом враз раскусит. И придётся в гордом одиночестве париться, а мне в этом никакого интереса нет, скучно, значит.
