скачать книгу бесплатно
Темный город
Алексей Егоров
Скованный туманом город пытается переварить выжившего человека, оставшегося возможно единственным, кого не коснулась болезнь. Ядовитый туман искажает плоть, отравляет разум. Вытечь наружу туман не может. Не может человек уйти из города. Ведь его путь оказался бегом по кругу. Не для того он возвращался в город, чтобы возвращаться наружу. Лишь воспоминаниями он возвращается назад, но тело и разум все-таки преобразуются. Воспоминания не нужны человеку, не нужно восприятие самого себя. Он приспосабливается к новому миру.
Алексей Егоров
Темный город
Пролог
Тяжелая подошва сапог приятно раздавливала грязь. Ощущение настолько плотное, что человек, не смотря на усталость, продолжал движение. Зубастая подошва ранила мягкую, теплую грязь, выдавливала ее прочь. Затем обувь освобождалась с приятным причмокиванием.
Так, шаг за шагом, он, человек, продвигался дальше.
Его фигуру скрывала рванина, в древнейшие времена выбеленная, гладкая, с пропиткой. Теперь это просто синтетическая ткань, из-под которой едва проглядывали тощие останки человека.
Сапоги попались не по размеру. Делая шаг, сначала поднималась нога, верх стопы упирался в грубую, не гнущуюся поверхность сапога. Затем уже импульс передавался самой обувке.
Но это ощущение забавляло. Потому человек продолжал движение.
Иной цели у него не имелось.
Тяжелый удар, вгрызание в поверхность, ранящее прикосновение. После – жаркие объятия и нежелание расставаться.
Боль смешалась с удовольствием.
Это ощущение передавалось выше по ниточкам нервов, достигая головного мозга. Тот уже в свою очередь посылал сигналы ниже. Пока они не затухали в пульсации где-то внизу живота.
Идти по этой трясине человеку нравилось. Как нравилось ощущение стираемой, тонкой кожи, соприкасающейся с жесткой оболочкой сапога.
Следовало бы надеть обувку по ноге. А так же найти носки, защитить голени. Накинуть сверху на хламиду какой-нибудь плащ, чтобы брызги этой горячей жижи не попадали на голени.
В сапогах давно хлюпало. Кровь, грязь, пот – это не имело значения.
Тепло оставалось внутри, хлюпало внизу, будто дразня поверхность под подошвой.
Удар в затылок заставил забыть о важном и ответственном процессе хождения. В голову прилетел комок липкой грязи. Взятый тут же ком, из этой липкости. Бросавший не постарался найти место почище, чтобы добыть обычную, почвенную грязь. Так же полную бактерий, паразитов, но все же иной и неестественной для этого места сущности.
Человек остановился, медленно повернулся. По затылку, защищенному накинутым краем хламиды стекал влажный ком грязи.
Запах от этого не усилился. Больше уже некуда. Итак приходилось идти сквозь облако миазм, желтоватый туман, отражающий свет поверхности. Накинутая на лицо тряпка не могла защитить дыхательные пути. Человек все же не снимал обмотки, продолжая дышать через запятнанную полоску материи.
– Кто здесь? – спросил он.
Голос оказался звонким, не похоже, что горло сдавливал опыт молчания.
В ответ раздались булькающие причитания. Человек развернулся на голос, щуря голубые глаза. Яркие кристаллики посреди серой, ближе к землистому цвету кожи вокруг. Брови и ресницы слиплись, впитывая и влагу, и грязь, растекшиеся вокруг.
Разгоняя желтоватый туман выполз бормочущий человек. На этот раз одутловатый, раздутый. Неравновесные груди свисали до пупа, при движении растирая язвы на коже.
Человек так раздулся, что его половая принадлежность должна была бы затеряться под складками плоти. А уж наличие грудных мешков дать подсказку. Однако, остатки костюма указывали на мужской пол.
Вряд ли, даже в текущем положении, граждане решатся переступить внутренний запрет, облачаясь в чужой костюм.
Все равно, что надеть чужую кожу.
А вот это уже сделать намного проще.
Изуродованный мужчина приближался, бормоча непотребства.
Слух настроился на невнятную речь горожан, так что человек в хламиде смог понять, чего от него хотят. Целый ворох требований: убираться отсюда, помочь, дать пищи, приласкать, облегчить страдания. Запах слов доносился за три десятка шагов, перебивая вонь улицы.
Гнев и страх в его речи утратили форму так же, как утратило форму тело. Углы сгладились. Липкие слова разбухли, облаченные в невнятность, упростились. Они приобрели одинаковость.
Знал бы этот мужчина, какое ему будущее уготовано, давно бы наложил на себя руки.
– У меня ничего нет, помочь тебе не могу, – человек поднял руку, будто жестом намереваясь остановить гору плоти.
Говорить этого не следовало, вообще глупо разговаривать с обреченными. Они не услышат разумных слов. Да сами слова им уже не помогут. Это пустышки, ничто. Разбросанные по земле стекляшки. На них едва обратят внимания.
Заболевший человек, будто ждавший команды, выдавил из глотки поток желчи и бросился в атаку. Двигался он стремительно, даже с каким-то изяществом.
Подобная легкость и гибкость всегда поражала. Сколь бы часто это ни происходило, наблюдавший за метаморфозой не мог привыкнуть к такому.
А звук трущихся суставов, хруст костей, сминаемых мышцами. Под слоем плоти скрывалась огромная сила. Чем бы ни болел этот мужчина, болезнь сделала его крепче, чем он был раньше.
Исполнилась хоть одна его мечта.
Тело не добежало до остановившегося человека. По инерции он сделал еще несколько широких, будто у танцора шагов, а потом упал и прокатился в грязи. Кровь и гной добавили свежей влаги в покрывающую мостовую грязь.
В небольшом лбу мужчине осталась дымящаяся дырочка. Запах паленого мяса перебивал окружающий смрад. Человек попытался закрепиться на этом ощущении, но запах скоро выветрился.
Выходного отверстия не было. Вскипевший мозг взорвался, разрывая череп по тем полосам, где некогда, в детские годы его пластины срослись.
Что ж, одно из желаний больного исполнено. Человек перевел взгляд на оружие в левой руке. Мало зарядов. Это уже не беспокоило его. Как не заставила сердце колотиться эмблемка, расположенная прямо над пусковой кнопкой.
Эмблема силовиков. Местная служба правопорядка.
Посягательство на их оружие каралось казнью. Осужденного откармливали стимуляторами и подавителями боли, а затем сдирали с верхней его части кожу, завязывали лоскуты вокруг икр, запястий.
Некоторым везло помереть от кровопотери, пока действие обезболивающего не проходило.
Теперь это не имело значения. Как и то, что человек держал оружие стража в руке. К тому же – в левой!
Прикосновение к благородным символам левой рукой карали бы отсечением.
Да не осталось никого, кто мог бы проследить за исполнением законов и поддерживал устои общества.
По крайней мере, такие в последнее время не встречались.
А вот найти заряженную батарею стоит. Оружие удивительно эффективно против заболевших.
Развернувшись, человек поправил хламиду и продолжил путь дальше. Теперь у него имелась другая, логичная цель. Захватившая мозг мысль заставила заржавевшие механизмы сознания работать. Анализировать, прогнозировать, строить планы.
Но все же приятно под сапогами хлюпает кроваво-желтая грязь.
Глава 1
Поднявшись выше, оказавшись на холме из остатков некоего здания, человек сбросил покрывало. Обнаженной кожи черепа приласкали удары порывистого ветра, частицы пыли осели на черепе.
Волосы уже давно не росли, зато постоянно отслаивались частицы кожи. Человек провел ладонью по голове, посмотрел на перхоть, прилипшую к перчаткам.
Внешние покровы не уберегли никого от заболевания. Как не спасали очистители, хитрые системы вентиляции.
Человек продолжал носить маску просто по привычке. Пахла она так же, как окружающее пространство.
Ниже, под развалинами скапливался желтоватый туман. В десятке метров располагались каменные массивы с выбитыми окнами. Пустота внутри строений засасывала теплый воздух, что немного оживляло мертвые строения.
Обрывки еще не сгнившей ткани колыхались на ветру, шуршали частицы мусора, бесполезные даже для сборщиков.
За этот день человек обследовал десятки строений, не нашел ничего стоящего. Кроме того живого куска мяса, пытавшего установить с ним контакт.
Найти бы карту, подумал человек. Это поможет сориентироваться, отыскать бастион силовиков, а, значит, пополнить боезапас.
Некоторое время оружие пугало. Не само владение запретным устройством, а непонимание принципов его работы и обслуживания. Как менять аккумулятор, как настраивать луч.
Оказалось все не так страшно. Оружие задумано простым, до смешного функциональным. Чтобы всякий избранный в стражи мог им воспользоваться.
Ни молотком, ни грубой силой его не разобрать и не собрать обратно. Батарею не вставишь другим концом или перепутав полярность.
А вот эмблему отломать можно. Скажем, не составит больших затруднений.
Утрата эмблемы каралась смертью. Так что желающих ковырять отверткой эту деталь не находилось.
Что не удастся спроектировать надежно, можно защитить суровостью наказания.
Бастион силовиков должен располагаться в середине района. Но как найти этот центр? Возвышенность, с которой обозреваются окрестности. Массивные стены, спроектированные для защиты от осады встревоженной людской массой. Строение окружено пустым пространством.
Иных ориентиров человек не знал. Навигацией воспользоваться он не мог. А все указатели давно исчезли, расстрелянные или скрученные для иных нужд. К тому же на указателях не имело смысла отмечать расположение крепости стражей.
Человек повернулся на месте, разглядывая стоящие поодаль строения. Возможно, эти обломки, что так приятно хрустят под суровой подошвой сапог как раз остатки бастиона.
Его развалины покрыли всю площадь, смазав очертания и спрятав под обломками характерную серую облицовку, гербовые знаки. Такие же, что на оружие, только больше.
Тяжелый фолиант, будто давящий своим весом всех, посмотревших на него. Следовало бы добавить оружие, чтобы усложнить символ. Но применять архаичное оружие – меч, нашли неуместным, а короткий, массивный пистолет на плоской картинке выглядел смешно.
Не как настоящее оружие, а как игрушка. Эта игрушка раскалялась от выстрела. Кобуры для оружия человек не нашел. К тому же носить ее тоже надо уметь. Потому благородное оружие подвешено на веревке, перекинутой через плечо.
Грубо, но практично.
Нет лучшего способа, чтобы унизить величественный символ.
Возникла шальная мысль раскопать завал, найти несколько батарей. Вон какие легкие кусочки, оставшиеся от строения.
Не факт, что это бастион. Не факт, что там уцелело вооружение.
Сейчас он мог находиться как в центре района, так и на окраине. Ничто не указывало на местоположение. Ряды строений, соединенных ржавыми трубами, по которым в прошлом удавалось перебраться. Многочисленные кабеля образовывали спутанную систему между строениями. Большинство теперь осыпались наземь трухой из окислов.
Изоляция не выдерживала натиска стихии.
Желтоватый туман иногда поднимался выше крыш домов, изъедая металл, пластик, камень, плоть.
Без ориентиров человек не мог выбрать направления, выполнить цель, которую недавно себе нашел.
Выживать в городе он умел, а сейчас это стало даже проще. Батарея лишь немного облегчила бы существование. Ее наличие обеспечит человека комфортом.
Сбежав с холма из обломков, что нелегко в болтающейся, тяжелой обувке, человек вновь нырнул в туман.
Неприкрытой головы коснулись желтоватые струи пара, подошвы опять погрузились в тяжелую, засасывающую грязь. Тело убитого находилось рядом, но его уже не найти, не увидеть в мареве.
Мертвец стал частью тумана, его душа и плоть влились в струи мглы вокруг. Так и будет витать, пока не найдет места для проникновения.
Вряд ли смерть ему принесла облегчение.
Опять человек предался наслаждению от блуждания по липкой, замешанной на крови и гное, грязи. Желтая с черным она походила на живое существо. Даже текла куда-то в сторону, не подчиняясь законам гравитации. Из-под поверхности поднимались пузыри, лопались. Сдвигающиеся массы издавали звуки, напоминающие вздохи, стенания.
Никогда еще безжизненность не казалась такой насыщенной, полной.
Окруженный звуками, зажатый между ядовитой почвой и мертвенным воздухом, человек месил грязь.
Не было грызунов, что копошились в грязи, выискивая осколки костей и нетленные обрывки плоти. Не было собирателей, что из остатков вываривают желеобразное нечто, которое потом сдавали на рынок. Все они куда-то подевались, исторгнутые из пространства страхом заболеть.
Туман сглаживал очертания строений, зато приукрашивал звуки. Человек сначала услышал приближение тяжелого, сосущего механизма.
Недра робота подрагивали, источали тепло и едкие химикаты.
Лишь много позже – человек успел досчитать до тысячи, – механизм появился в поле зрения.
Гусеничная машина, чей управляющий блок выпирал далеко вперед. Под ним располагался насос, от которого до поверхности свисал гибкий, подвижный хобот. Робот засасывал грязь, обрабатывал ее, а затем преобразовывал таинственным образом в серые батончики.
На пешехода машина не обратила внимание. Ее функционал ограничен. Человек не сомневался, что покажи он роботу оружие силовиков, тот никак не отреагирует. Проверять этого не хотелось.
Обойдя по широкой дуге робота, человек приблизился к нему с тыла. Тяжелые гусеницы ушли в грязь по самые катки. Жижа стекала с траков, попадая на оси верхних катков. Многие уже заклинили. Профилактику устройство не проходило более десяти циклов.
Сколь бы надежным устройство ни спроектировано, ему недолго осталось.
Его вздувшееся брюшко, в котором происходили химические таинства, источало запах антисептика, едкой химии, отчего нос чесался, а в горле першило. С некогда бронзового бока стекала черная субстанция.
Зато в накопителе скопилось много батончиков. Большинство из них утратили форму, покрылись слоем зеленоватого налета, забрызганы грязью.
