скачать книгу бесплатно
Выше тоннели почти не изменились с того времени, как их возвели в изначальной деревне. Весь мир преобразовывался, становясь прекрасным для существования человека.
Радуясь переменам, Назгал прикасался к гладким стенам, которые вибрировали от его ласк. Из пор в стенах сочилась вязкая жидкость. Порой по внутренним каналам пробегала дрожь, заставляя выпуклые отверстия извергаться фонтанами. Жидкость была горячей, чуть ли не обжигающей. Выпуклые наросты притаились в узких местах, ветвистые трещины рассекали выпуклости, открывая мягкое розовое нутро.
Пол покрывал слой жижи, ставшей еще более вязкой. Идти приходилось с осторожностью.
Этим стенам уже не требовался ремонт. Они могли существовать вечно, без помощи рук человека. Лишь бы хватало пищи.
Многочисленные помещения облюбовали низшие члены гнезда. Жили они так же, как лидеры, никак не выделяясь из сообщества. Звук сотен ползающих тел, чья кожа скрипит, а глотка рождает резкие вскрики, придавали помещениям жизни. Пульсация стен входила в унисон с дыханием тысяч человек.
Для себя Назгал выбрал обычное помещение, находящееся поблизости. Оно сохранило намек на неправильные формы прямоугольника, хотя преобразование сгладило углы. Камни не читались. В прошлом на этом месте находился подвал одно из жилых домов, но время выбросило в пропасть эти воспоминания. Уцелел люк, ведущий на поверхность, но его затянула катаракта пластинчатой пленки. Тело гриба пыталось закрыть прорехи.
Порой Назгал пользовался этим выходом, желая уйти из гнезда незаметно. Никто в общине не ведал, зачем он это творит. Не все знали, что подобное вообще происходит. Сморщенное кольцо выхода спешно пыталось заштопать дыру, смещенную от центра. Не верилось, что через малое такое отверстие способен проскользнуть Вестник.
Сейчас через прореху в помещение заглядывал только лучик света, заставляющий Эстиния морщиться.
Дшина уже находилась здесь. Чувствовала себя неуютно в чужой комнате. Хотя ничто не намекало на право собственности. Не было ни мебели, ни украшений. Лишь в углу в переплетении жгутиков лежали мясные куски и длинные штуки, оплетенные нитями. Назгал не прекращал экспериментов. Больше действуя по наитию, чем согласуясь четкого плана.
Глядя на этот живой предмет, Дшина предположила, зачем Вестник созвал совет. Наверняка потребует пришить это к себе.
– Располагайся, – Назгал указал на пол.
Эстиний сел. Его тощий зад утонул в мягком, влажном покрытии. Он не ушел на дно, не был съеден. Под его колючим задом, словно перламутр вокруг занозы, образовался нарост. Сиденье вытолкнуло гостя из промятого пола.
Пол под задом Назгала раздался, но не вытолкнул его. Пожелай, Вестник давно бы врос в тело гнезда. Дшина могла удостоиться такой же чести, хотя боролась с искушением.
Она почти не изменилась с последней встречи. Назгал помнил ее с опавшим животом в растяжках, но теперь она вновь наполнила его плодами. Не теми, что вынашивала. Питалась настолько хорошо, что лишняя кожа никуда не исчезла, не висела теперь складками.
Похоже, этот образ ей понравился больше всего.
Дшина встретилась с плотоядным взглядом Назгала и послала ему оскал в ответ.
– Может, начнешь? Поглазеть успеешь в любой момент.
– Не убегай от меня, тогда, – ответил Назгал.
Он не хотел отвлекаться на взаимные упреки, но поступать так, как велела Дшина, тоже не мог. Это ниже его достоинства. Назгал все помнил. Особенно ту девчушку, какой была его помощница в прошлом. Кем она могла стать, не спаси ее Назгал?
Именно за это Дшина ненавидела спасителя. Почувствовав вкус свободы, она уже не могла отказаться от ее сладостных плодов. Оставалось лишь придумать, как избавиться от спасителя.
Назгал сделал бы всем одолжение, соедини он свое тело с гнездом.
– Я созвал вас, потому что ведомо мне важное, – заговорил Назгал.
Некоторое время ему потребовалось на то, чтобы составить красивое обращение к помощникам. Верным товарищам. Слугам. Последним словом уместнее называть этих двоих, но они отказывались принимать этот дар.
Назгал рассказал о проблемах гнезда. Подобное удивило спутников. Ведь не может у такого идеального организма существовать проблема. И все же, всякая система обречена на гибель.
У гнезда заканчивались люди. Дшина поразилась этому, ведь ее кабал умел восполнять запасы. Из внешних ли, из внутренних источников – не важно. Людские ресурсы бесконечны.
Тем более в таком идеальном месте, почти как за пазухой у Хранителя.
Назгал утверждал обратное. Никто еще не видел признаки увядания. Казалось, система тоннелей разрастается. Все больше окрестных деревень привязываются к культу. Ведьмы, эстиниевские послушники распространяют весть о священной грибнице.
И все же, людей становится меньше. Гнездо уперлось в границы.
С одной стороны это река – нужно прокапываться жутко глубже, рискуя затопить тоннели. Эстиний кивнул. Он встречался с этой проблемой. С его губ готово было сорваться предложение о том, как решить проблему. Нужно перекинуть мост из невесомых нитей. Легкие, как паутинки, но прочнее железа, из которого тянется проволока для звеньев кольчуги.
– Подожди! – Назгал поднял руку.
От движения вязкая жижа под ним пошла волнами, поднялось несколько пузырьков газа. Дшина хихикнула.
На мгновение обстановку удалось разрядить.
С другой стороны продвижение культа остановили люди. Заслоны из воинов, выжженные поля, леса. Тоннели они не могли перекрыть, но сгоняли весь двуногий скот с освобожденных территорий.
– Тактика выжженной земли, – кивнул Эстиний. – Так поступал один… в году… эдак…
– Не важно, – очередное движение Назгала. – без пищи, наш дом обречен.
– И наш долг, – тихо проговорил Эстиний. – Без него мы – ничто. Существование наше обусловлено помощью слепцам.
– Именно.
Назгал соглашался с товарищем, хотя не мог выразить мысль столь красиво. Вот почему он терпел безумства Эстиния. Его странную мастерскую, увлеченность письменами, кодексами. Все найденные в окрестности книги, он стаскивал в мастерскую, где подробно изучал. Обычно это оказывалась Книга Хранителя, но каждый кодекс отличался от аналогичного.
Отличались миниатюры, почерк переписчика. В текст закрадывались ошибки – порой намеренные, в надежде уязвить опостылевшую книгу.
– Те люди, на поверхности, – объяснял Назгал, – останавливают наше продвижение. В их руках железо, на теле броня. Они принесли с собой огонь, собрали все зерно с окружающих деревень. Нам досталась лишь горстка голодных людей.
– Голодный лучше слышит, – улыбнулся Эстиний. – Мои помощники говорят, что их не прогоняют. В ночи под грохот голодного живота люди особенно чувствительны к голосу разума.
На свет его помощники не выходили, проповедуя в тенях, распространяя кодексы. Вряд ли эта работа приносит большую пользу. Эстиний скорее всего занимался самообманом.
Зато он прав, в такой сложной ситуации к ним присоединится больше людей.
Наступают сложные времена, но эти времена даруют невероятные возможности. Сейчас гнездо не способно выйти из собственных границ, поднять огромную волну карнавала, затапливая ближайшие селения, поглощая города и форты.
Действовать придется иначе. Тоньше. Именно по этой причине Назгал созвал помощников.
Дшина поняла, что Назгал сейчас не способен привести в культ новых людей. Он обрел дар слабости, став чуточку человечнее. Пусть его тело покрывали наросты, из бока торчали колышущиеся нити грибницы, но мир поставил этого человека на место. Мир сделал его слабым. Теперь он уязвим.
Улыбнувшись, Дшина созналась в своем желании помогать Назгалу.
Не найдется во всем свете такого человека, что сможет рассчитать то количество мысленных усилий, потраченных Назгалом. Этот нечеловек, полумуж, монстр и лидер культа никогда в жизни не размышлял о перспективах. Он не умел так мыслить. А теперь жизнь вынуждала его перестраиваться, обретая чуждый навык.
Кроме Эстиния в гнезде не найдется человека, способного на расчеты. Бывший священник, к сожалению, больше предавался пустым мудрствованиям, нежели умел просчитывать вероятности.
– Нам нужен пророк, – сказала Дшина.
Два полумужа воззрились на ведьму так, словно она высказала гениальную сентенцию.
Идея ведь простая. Любое событие до того, как превратиться в катящийся с горы снежный ком, начиналось с малого движения. Этого импульса хватало на великие дела.
При условие, что обстановка подходящая.
У культа имелись все условия, чтобы возвеличиться. Не было только идеи. Кроме той, что Назгал не решался высказаться. Он боялся, что сказав правду, разрушит все. Эстиний прекратит смотреть на него щенячьими глазами, а Дшина вырвет из культа его душу.
Без женщин им никуда. Пока тех удерживает тонкая ниточка священной идеи. А что будет потом? Назгал боялся представить.
– Где? – спросил он.
Пожав плечами, Дшина махнула рукой. Ее это нисколько не волновало. Назгал поморщился. Вроде они делают общее дело, а приходится все выдумывать самому.
– Что ж, – вздохнул он, – мой план таков! Не совру, долго я его обдумывал.
– Так-так? – Эстиний подобрался ближе, соскользнув с мягкой подушечки.
Пол вырастил под его кости новую кочку.
– Нас окружают враги, сжимают кольцо. Но тем лучше для нас. Мой план таков, я говорю, нужно действовать тоньше. Где твои ведьмы постараются, Дшина. А где, твои книжки окажут эффект, Эстиний. Ты ведь говоришь, распространяешь их на поверхности.
– Да, именно. Каждый восход поднимаю к солнцу очередное творение.
– Вот и правильно. Я же со своей стороны, постараюсь действовать и словом, и делом. Как крестьяне видели наше счастье, так эти увидят. Люди будут сами сходиться к нам.
– Это твой план? – лицо Дшины не изменилось.
– Да, именно такой.
– Ну, пусть так.
Ей явно не нравилось происходящее. От боговдохновенного человека она ожидала большего, чем идею мягкой силы. Но ни она, ни Эстиний не могли предложить лучшего. Сложные планы – для тех кто привык думать завтрашним днем. Жизнь к подобному их не готовила.
Их снежный ком набрал огромную массу, несся вниз разбрасывая куски плоти и семени. Он забуксовал, наткнувшись на острые копья. Тех людей уговорить присоединиться к культу тяжелее, чем простых крестьян.
Концепции немного иные.
– А пророк? – спросила Дшина, все еще надеющаяся на усложнение.
– Само прибудет, – ответил Назгал, вставая.
Следом за ним от пола оторвались товарищи. Влажное покрытие выпустило их с чмокающим звуком. От бока Назгала оторвались образовавшиеся нити. Дшине казалось, что через них Вестник устанавливает связь с грибницей. Питается, общается?
Эта первичность наделяла его особым статусом. Избранностью. Потому избавиться от него сложно. Хотя грибница доказала свою независимость от воли людской. Покидать гнездо ведьмы не спешили. К тому же здесь им хватает развлечений. Хватит еще на бесконечность.
Жаль, что вечность быстро проходит.
Это странное собрание не выработало никакой идеи. Все трое не могли помыслить о согласованности, контроле. Природа гнезда лишала общество знакомых атрибутов. Иерархия существовала лишь для троих лидеров. Без их внимания община просто развалится.
Ничего по сути не добившись, они разошлись. Дшина, выйдя, фыркнула. «Мягкая сила!». Ей-то будет проще справиться с наглыми воинами, стянувшими кольцо вокруг города и прилегающих к нему районам.
Женщина всегда найдет выход из тупиковой ситуации.
В руках Дшины имелось великое оружие, кроме банальной страсти, воспламеняемой по щелчку пальцев. Это оружие она приберегала до поры. Даже Вестник не думал о нем, хотя порой справлялся о состоянии дшинова приплода.
Пора созывать кабал.
Эстиний же вернулся в мастерскую, из которой вырвал десяток переписчиков. Преобразованные сохраняли подобие человеческих форм. В сумрачное время, да под тканевыми покровами их не отличить от людей. На этот случай бывший священник приберегал плащи с капюшонами. Он знал, что придется общаться с внешним миром, подготавливая профанов к преобразованию.
Их души следовало открыть, взрезать как створки раковины. Только так удастся добраться до мягкой сердцевины.
Переписчики нехотя оторвались от работы. Они оставили костяные клети, на которых растянуты кожи. Бросили кожаные ведра, заполненные экскрементами. Скребки, которыми счищают жир и волосяной покров с кожи прислужники бросить не могли. Ведь то были их собственные кости, торчащие из обглоданных рук. Кистей они давно лишились, отъев их в надежде утолить вечный голод.
Эстиний собрал помощников, вооружил их кодексами и вонючим тряпьем. Эта братия прокаженных вырвалась из катакомб, под шум простых музыкальных инструментов. Стук и свист сопровождал служков до границ города.
Шествие прошло по заброшенным улицам, где в воздухе танцевали гнильные пылинки. Частицы мешали дышать тем, кто не приспособился к переменам. Свет мерк под завесой едва различимой пыли. Мутный воздух прорезали тени тех существ, что предпочитали жить на поверхности.
Многие из них массивные, украшенные наростами, подобием хитина и жвал. Другие же мягкие и аморфные, медленно ползущие за добычей, влекомые страстями и неутолимыми желаниями.
Где-то в стороне копошились черви, объедающие останки негодных в пищу для совершенных существ. Эстиний с презрением покосился на замершие в тенях существ. Они думают, что их невидно. Что их лица с приросшими к коже масками, неразличимы для зорких глаз Эстиния.
Ни тьма, ни слепота не мешали общинникам. Преображенные видят все. Они чувствуют все.
Как биение двух сердец у совершенных. Работа двойного кишечного тракта. Это не чуждые существа, живущие собственной жизнью. Это часть их самих.
Ведьмы, обитающие в благоустроенных, украшенных домиках, были частью гнезда. Всякий ощущал их. Наслаждался той радостью, что испытывали они. Потому Эстиний не понимал, на кой Вестнику эти эксперименты с отсеченной плотью. Неужто ему мало того, что разлито вокруг и доступно всякому общиннику.
Но мысли Вестника непонятны такому ничтожному человеку, как Эстиний. Он не пытался осознать, о чем же размышляет великий лидер.
Нужно лишь следовать его плану.
Оборвать эти прекрасные связи тяжело, но поступить так пришлось. Выход из города никак не ограничен. Створы ворот давно рассыпались, а труху поглотили черви. Они жрали даже это. Пустую целлюлозу, оставшуюся после питания благословенной грибницы.
Граница города ограничивалась завесою из нитей, которая огладила головы всех выходящих. На безволосых черепах остались следы ядовитых ожогов. Грибница благословила священника и его послушников.
По ту сторону остались музыканты, напоследок разразившиеся криком. Они знали, что Эстиний обречен на успех, потому радовались свершившемуся факту.
Уходя, священник помахал оставшимся низшим, он улыбнулся им, хвастая заемными зубами.
Болезненный разрыв со связями оставил раны на душе каждого, покинувшего город. Эти раны будут напоминать о долге, кровоточить до самого момента воссоединения.
Пусть под землей протянуты тысячи тысяч тоннелей, устроены чудесные катакомбы и камеры вызревания. Поверхность принадлежит людям, профанам. Пока еще не знающим, что за их телами пришли святые люди.
Уже без пения, сопровождаемые тяжелым дыханием, культисты пошли в сторону реки. Это направление показалось им более перспективным. Дитя городской культуры – Эстиний, понимал только очевидные вещи. Реки всегда служили дорогами, разносили болезни и вероучения.
Логично воспользоваться именно этим.
У каждого свой путь, как сказал Вестник. Сам же он не ведал, какой путь ему избрать. Приладив отрезанный у судьи орган к промежности, Назгал игрался с отростком некоторое время. Оттягивал, сдавливал, болтал из стороны в сторону, но не мог добиться прочности вялой колбаски плоти. Та не желала каменеть, пропитываясь внутренними соками.
