скачать книгу бесплатно
Нет, Федор Бычков не был Злате противен, она была к нему равнодушна. Давний ее поклонник, он сдувал с девушки пылинки. Она же, в свою очередь, не отвергала его, но и не давала особой надежды. Тем временем Федор, воспринимавший это как призыв к действию, ударился в бизнес только что умершего отца. Тот, видимо, не имел предпринимательской жилки, а может быть, достойной цели, которая была сейчас у сына, поэтому вел его посредственно и вяло. Федору же было необходимо завоевать принцессу своего сердца, поэтому он стремился побеждать. Магазины отца хоть и располагались в большом количестве по городу Сочи, но считались чем-то средним и низкопробным. Честно сказать, Федору в наследство достался бизнес, доживающий свои последние дни. Вчерашний школьник мог бы продать затухающее предприятие, а на вырученные деньги пойти учиться в любой вуз, но он выбрал другой путь. Не имея никакого образования, кроме среднего, на чистом желании и интуиции Федор Бычков сделал из непутевого наследства сеть элитных магазинов. Потребитель, шедший теперь в «Бычка хотите», знал, что купит качественный продукт местного производителя. С их сетью хотели работать все – и поставщики, и потребители. Федор сделал магазин брендом хороших продуктов местных производителей. Не останавливаясь на достигнутом, он создал три фермы в разных уголках Краснодарского края и два небольших завода по переработке мяса и изготовлению мясных консервов.
Развивая уже свой бизнес, Федор не забывал и про любовь всей его жизни. Злата казалась ему ангелом, сошедшим с небес. Увидев ее первый раз, молодой человек пропал. Золотые волосы, огромные голубые глаза и ямочки на щечках – так могла выглядеть лишь небожительница. Федор Бычков мгновенно решил, что его миссия на земле – оберегать это сокровище.
Сначала он просто любовался девушкой, а позже стал ее личным Дон Кихотом. Злата могла позвонить своему преданному рыцарю, и тот мчался к ней из любого уголка земли, бросая к ногам любимой все, что у него было. Она же никогда и ничего ему взамен не обещала, но Федор и не торопил свою избранницу, а терпеливо ждал своего часа. Никто не верил – ни друзья, ни знакомые, – никто, только один Федор Бычков знал наверняка, что этот час настанет. И вот он, как опытный охотник, дождался свою добычу, свой трофей. Его не волновал вопрос, почему Злата так внезапно согласилась выйти за него замуж, – а если быть честным, то сама предложила ему пожениться, – Федор Бычков просто наслаждался счастьем, приняв его как данность.
Злата же начала сомневаться в своем решении, и чем ближе был день свадьбы, тем глубже были ее сомнения.
Тот, из-за кого она решилась на столь глупый поступок, никак не выказывал своего недовольства, а казалось, был даже рад за нее.
– Можно? – Мужчина постучался и тут же по-хозяйски вошел в комнату Златы. – Ну и как настроение у нашей невесты? – шутливо поприветствовал он ее.
– Что тебе здесь надо? – спросила Злата, мимолетом взглянув в зеркало, все ли в порядке, достаточно ли она сейчас хороша. Получив у бесстрастного стекла утвердительный ответ, она повернулась к вошедшему с гордо выпрямленной спиной. – Дай угадаю, ты одумался и будешь умолять меня не делать этого?
– Я вот не пойму, – серьезно сказал он, – это женская глупость или твоя завышенная самооценка?
Было видно, что он издевается над девушкой.
– Хам, – бросила она и отвернулась к зеркалу.
– Согласен, но ты меня за это и любишь, – засмеялся он. – А пришел я тебя предупредить: жить с нелюбимым человеком очень трудно, очень. Для этого надо быть не только циником, но даже немного мразью. Поверь мне, я-то уж точно знаю, о чем говорю, – при этих словах он грустно засмеялся. – Зачем ты устраиваешь этот демарш? Он ничего не даст. Остынь, дай себе успокоиться, возможно, ты скоро влюбишься вновь и сможешь стать счастливой. Не порти жизнь ни ему, ни себе.
Злата, словно боясь опоздать, подбежала к мужчине и поцеловала его долгим и страстным поцелуем. В это время дверь без стука открылась, и на пороге появился Федор. Постояв секунд пятнадцать в дверях, словно осмысливая происходящее и, скорее всего, изо всех сил пытаясь найти оправдание тому, что он только что увидел, и не найдя его, растерянный Федор развернулся и, ничего не произнеся, побежал вниз по лестнице.
– Я думаю, тебе стоит догнать своего Отелло и придумать объяснение своему поступку, желательно успешнее Дездемоны, – сказал мужчина, при этом ничуть не испугавшись, он по-прежнему очаровательно улыбался.
– Ты зря его не боишься, – Злате вдруг захотелось увидеть страх, растерянность или хотя бы замешательство в этих наглых красивых глазах. – Влюбленные мужчины способны на многое.
– Такие, как твой бычок, тюфяки способны лишь на тупое поклонение, ты сильно идеализируешь свой объект обожания, – грубо ответил он ей, не дав даже шанса насладиться его страхом.
Злата с силой залепила пощечину по все еще любимому лицу и побежала вниз по лестнице догонять Федора.
* * *
– Вы обещали гостиницу, – сопротивлялся Ян, не желая выходить из машины. – Я не согласен жить у ваших родителей в доме, в конце концов, я вас не знаю, а вдруг вы все здесь ненормальные.
– Можно подумать, ты нормальный, – парировала Валя, собирая по машине подарки, которые она купила для родителей подруги.
Они уже подъехали к такому родному для Киры дому, но по-прежнему продолжали спорить, сидя в машине. На самом деле Ян настолько устал, что уже готов был на любую кровать, пусть это будет даже гамак в саду, лишь бы рядом не было храпящей Валентины. Поэтому, для порядка повредничав, Янис все же вышел из машины. Дом бы похож на дом отдыха, в котором однажды ему пришлось отдыхать с родителями и братьями. Большие белые колонны при входе придавали строению помпезности, но какой-то местечковой – сейчас так не строили, стесняясь стиля советского импрессионизма.
– Это бывшая обкомовская дача, – пояснила Кира Яну, видя его немой вопрос. – Папа выкупил ее в девяностых и отреставрировал.
После ее объяснений стало понятно старомодное архитектурное решение.
– Мне уже все равно, – недовольно пробубнил Янис, – мне срочно необходимы душ и кровать. Желательно до встречи с вашими родственниками. Я, когда не высплюсь, очень недружелюбен, могу нахамить. А еще не забудьте, вы обещали съездить и купить мне приличные вещи. Мне кажется, что в этих я деградирую.
– Ну, это мы уже поняли, – весело сказала Валентина, нагружая его с ног до головы плетеными корзинами и пакетами, полными всяких разных продуктов.
По пути они заехали в магазины, в которых Валя накупила множество деликатесов, фруктов и разного вина.
– Зачем весь этот набор отдыхающего? – возмущался, стоя у машины, Янис. – Мне тяжело, возьмите и вы что-нибудь.
– Это не набор, это подарки, – поясняла Валентина, продолжая нагружать его пакетами. – Не могу же я приехать к своей любимой Ольге Леонидовне с пустыми руками.
– Как? И вы здесь будете жить? – испугался Янис, чуть не опустив руки.
– А вы хотели, чтобы я в туристический сезон пошла в гостиницу? – возмутилась Валя. – Вы еще и изверг, забыли, как я была к вам добра, забыли про плед? – пристыдила она его.
– Вы же кричали на весь Сочи, что местная! – защищался Ян.
– Они с родителями переехали в Москву в одиннадцатом классе, – тихо сказала Кира Яну, – поэтому квартиры у Вали в Сочи нет, и это ее отдельная боль.
В интонации девушки было слишком много трагедии, которую Янис не понял, и поэтому так же тихо прошептал, пытаясь не уронить миллион пакетов и корзинок, навешанных Валентиной:
– Я настаиваю, чтобы наши комнаты были как можно дальше. Вы вот знаете, что человек может умереть от недостатка сна?
– Не переживайте, – успокоила его Кира. – У нас толстые стены, их строили еще в советское время для спокойствия партийных боссов.
– Уверен, для Валиного храпа это не преграда, – возразил Ян.
– Я, между прочим, не храплю, – вытаскивая из машины очередную коробку, Валя услышала последние слова и возмутилась.
Янис с Кирой прыснули, и, чтобы не рассмеяться в голос, мужчина пошел к крыльцу, нагруженный вещами. Вдруг дверь резко распахнулась, из нее вылетел молодой человек, который, не ожидая преграды в виде Яниса и множества пакетов, сбил его с ног. Бутылки зазвенели, яйца хрюкнули, а клубника покатилась по наклонной вниз к морю.
– Вы сумасшедший! – закричал Янис. – Вы могли меня убить.
– Как? – прохрипел мужчина глупый вопрос, вглядываясь в Яниса, но словно не видя его.
– Точно так же, как убили ни в чем не повинное каберне, – пояснил тот уже менее гневно, понимая, что мужчина не в себе.
В воздухе повис стойкий запах алкоголя. Мужчина помог Янису встать, но по-прежнему рассеянно смотрел на кроваво-красную лужу, растекающуюся по светлому тротуару.
– Точно, – хрипло произнес он, – я убью его, – сказал парень отчетливо, словно только что нашел долгожданный выход, принял какое-то трудное решение, которое давно искал.
– Федор, ты что наделал! – закричала красивая блондинка, выбежавшая на крыльцо следом. Увидев Яниса всего в отвратительных красных пятнах, растекшихся по футболке, она прижала руку ко рту: – Зачем ты побил бомжа?! – воскликнула красавица.
Янис оглянулся и, не увидев рядом ни одного побитого бедного маргинала, возразил белокурой богине:
– Ничего страшного, это всего лишь каберне, и, судя по аромату, оно было не лучшего качества.
– Фу, слава богу, вот вам деньги, купите себе новую бутылку, – и девушка с внешностью мультяшной Рапунцель брезгливо протянула Яну мятую тысячу, которая, видимо, завалялась в ее кармане.
Мужчина по имени Федор по-прежнему продолжал смотреть на вино, которое некрасиво растекалось по тротуару, словно нарочно пытаясь нарисовать там отвратительную кляксу.
– Кира! Валя! – златовласка увидела приближающихся подруг и бросилась к ним на шею, оставив замороженного Федора и растерянного Яниса, сжимающего в руках мятую тысячу. – Вы почему не предупредили, я бы встретила вас в аэропорту. Ну ладно, понятно эта бука, – она показала рукой на Киру, – но ты-то, Валенок, почему не позвонила?
– Мы приехали на машине, – сказала Кира, отлепляя сестру от подруги.
– Пойдемте, я познакомлю вас с моим женихом, – продолжала излучать радость и гостеприимство Злата. – Это Федор.
Но тот стоял, по-прежнему хмуро сдвинув брови, и не проявлял никаких эмоций.
– Мне не нравится, когда твоя сестра называет меня Валенком, – тихо пробурчала Валентина Кире.
– Она еще ребенок, – примирительно ответила Кира, – и пытается все делать, как старшая сестра. Синдром подражания.
– Никакой она уже не ребенок, – не согласилась с подругой Валя, – вон борова какого себе нашла. Странный он какой-то, – вдруг поменяла тему разговора Валентина, увидев взгляд Федора, – на маньяка похож.
– Все маньяки, по статистике, выглядят добропорядочными гражданами, – решила поспорить Кира, но остановилась, увидев, как Злата выгоняет ее жениха.
– Мужчина, идите уже отсюда, – задрав свой и без того вздернутый носик, говорила девушка, – денег я вам не дам. Здесь и так больше, чем на одну бутылку.
Ян же в это время пытался собрать с земли пакеты, так живописно летающие по всему тротуару.
– Познакомься, Злата, а это мой жених Савелий, – произнесла Кира, подбежав к растерянному Янису.
– Это ваша сестра? – удивленно спросил Янис Киру, которая стала помогать ему собрать уцелевшую ягоду. – Вас что, в роддоме подменили?
– Имейте такт, – обиделась Кира, передумав ему помогать. – Я знаю, что она красивая, а я нет, но могли бы и не так откровенно этому поражаться.
– Мне кажется или ваша сестра приняла меня за бомжа? – прошипел Ян, уставившись в асфальт, видимо, стараясь не расплакаться от обиды. – Знайте, я сейчас жутко зол и даже покраснел от этого, просто сей факт не виден по причине того, что из-за глупости вашей подруги мое лицо полностью сгорело, а еще на мне надеты вещи чужого мужчины, а какой-то придурок сбил меня с ног, для полного счастья испачкав вином и клубникой.
Злата, поняв, что совершила непростительную ошибку, решила сделать вид, что ничего не случилось, и, просто отвернувшись от приехавших гостей, повисла на шее своего жениха. Тот не отталкивал невесту, но и не обнимал в ответ, продолжая по-прежнему пялиться на осколки. Именно на этой, честно скажем, неоднозначной ноте и прозвучал женский визг, сильный и истерический. Он несся откуда-то со второго этажа странного дома, где по причине лета все окна были распахнуты, и потому от визга закладывало уши и раздирало барабанные перепонки. Затрагивая все возможные децибелы звука, он не заканчивался, словно визжащему человеку не нужен был воздух, словно он выбрасывал ужас, поглотивший его, и никак не мог это сделать.
Москва
Май 1765 г.
Как же нравилась Джакомо Москва, она была великолепна по сравнению с Петербургом, навевающим на венецианца тоску своими белыми ночами. Здесь же по-другому светило солнце и в каждом здании чувствовалась державность. Нет, Москва не переставала быть столицей. В Москве чувствовалась вековая стать, она, словно старшая сестра, дала подержать скипетр и державу своему младшему брату, даже не думая отдавать тому власть. Когда, остановившись на постоялом дворе, Казанова поехал развозить рекомендательные письма, то звон колоколов чуть не оглушил его. Церкви и храмы здесь были повсюду. Они переливались на солнце, словно хвастаясь своими золотыми куполами и большими колокольнями.
В бывшей столице Джакомо понял, что тот, кто не видал Москвы, – не видал России, а кто знает русских только по Петербургу, не знает действительных русских. В Москве же и вовсе считают иностранцами жителей Северной столицы, а старый московит ненавидит Петербург всем сердцем, считая его городом греха и богохульства. Казанова понял доподлинно, что Москва держится прошлого: это город преданий и воспоминаний, город царей, дочь Азии, весьма удивленная, что находится в Европе.
Люди в Москве тоже были лучше, питерцы Казанове нисколько не понравились – они, по его мнению, были лишены душевности. В Москве, там люди оказались покладистее и в обращении свободны, а женщины – те даже красивее.
Хотя о женщинах ему сейчас думать не хотелось. Джакомо влюбился как мальчишка. Та, которая так быстро покорила его сердце, сейчас спала на белых простынях, а яркое московское солнце играло с ее волосами, делая их из пшеничных золотыми.
Он заметил ее, когда они с гвардейским офицером Степаном Зиновьевым были в Екатерингофе. Это была любовь с первого взгляда. Простая крестьянская девушка покорила венецианского франта своей природной красотой так, что он встал как вкопанный в невозможности двигаться дальше. Зиновьев громко посмеялся над приятелем и, как делали это русские, которые считали тебя своим другом, со всей дури ударил Джакомо в плечо.
– Понравилась? – хитро улыбнулся он и, не дожидаясь ответа, зашел в дом, куда ускользнула покорившая Казанову красавица, легкая и стройная, как козочка.
– Значится так, – минут через пятнадцать Степан Зиновьев вышел из избы и обратился к Джакомо, – ее отец хочет за нее сто рублей.
– За что? – все еще не понимал смысла сказанного венецианец.
– Согласен, дороговато, – помахал головой гвардейский офицер, – но отец утверждает, что девушка невинна, – при этих словах он развел руками, показывая, что все по-честному.
– Если я заплачу за нее сто рублей, то она станет мне повиноваться? – осторожно уточнил Казанова у Зиновьева.
– Конечно, – без сомнения ответил тот.
– Сколько же я должен буду платить ей по русским законам? – все еще расспрашивал друга Джакомо, понимая, что согласится сейчас на все.
– Совсем ничего, – отвечал тот. – Нужно водить в субботу в баню, а по воскресеньям отпускать в церковь, вот и все послабления.
– А если я захочу увезти ее с собой из страны? – все еще пытал вопросами Зиновьева Казанова, не веря в происходящее.
– А вот это невозможно. Хотя… – протянул тот, – если только взять разрешение у императрицы.
Ударили по рукам, и, отсчитав сто рублей, Джакомо увез девушку к себе на улицу Миллионную, где снимал две комнаты. Казанова ни секунды не пожалел о своем приобретении. Девушка была ласковой и покладистой, шикарно смотрелась в нарядах, на которые не поскупился Казанова. Единственное, его сильно удручала невозможность поговорить с ней, но и здесь она проявила усердие и уже через три месяца могла сносно говорить по-итальянски. Его нигде не спрашивали о происхождении спутницы и принимали наравне со всеми, ее же это трогало и забавляло, за что она не уставала его благодарить. Рядом с ней Джакомо чувствовал себя вершителем судьбы. Наверное, именно поэтому Казанова назвал ее Заирой, как прекрасную рабу султана в трагедии Вольтера.
В нос ударил запах сдобы, добравшийся из кухни до их комнаты. Это еще одно удивление Казановы в Москве – здесь постоянно готовили пищу. Три повара в частном доме были заняты так же, как рестораторы Парижа. Люди же считали себя обязанными есть на всех этих трапезах, которые зачастую без перерыва продолжались до самой ночи.
Аппетитные запахи, видимо, разбудили и Заиру – она вздрогнула ресницами и открыла свои огромные голубые глаза, в которых Джакомо тонул каждый день.
– Бонджорно[2 - От ит. Bungiorno – добрый день!], – произнесла она своими мягкими губами.
От ее желания угодить ему и непременно говорить по-итальянски у видавшего всякое венецианца пробежали мурашки по коже, и он понял, что этот русский ангел – спасение его души, которая уже и не надеялась на счастье.
* * *
В огромном зале с колоннами, который был празднично украшен белыми и золотыми шариками, а также атласными лентами, стояла смуглая девушка и визжала, глядя в одну точку. По странному стечению обстоятельств Янис, не зная дома, оказался там первым. Он бежал на жуткий крик, не задумываясь о лестницах, коридорах и о том, что это, в принципе, чужой для него дом. Ему хватило секунды, чтобы понять, что с девушкой все в порядке, он обнял кричащую и насильно отвернул ее от отвратительного зрелища. На полу рядом с большой клеткой лежали мертвые голуби. Их шеи были неестественно выгнуты, словно хладнокровный палач сворачивал этим бедным птицам их маленькие головы. Следом за Янисом в зал вбежали Кира и Валя и, ахнув, встали как вкопанные, тоже поразившись увиденному.
– Мамочка! – крикнула от дверей, даже не проходя дальше, Злата и уткнулась в грудь своего жениха, подбежавшего следом.
– Ничего страшного не случилось, – попытался успокоить женский хор вздохов, всхлипов и нытья Янис. – Возможно, у них мор начался. Знаете, экология сейчас ни к черту.
Конечно, он прекрасно видел сломанные шеи красивых птиц, но надо было ослабить накал страстей.
– Что у нас здесь произошло? – эффектная дама, высокая, с короткой стрижкой черных как смоль волос, зашла в зал, затягиваясь на ходу сигаретой. – Айгуль, – проигнорировав остальных, она подошла к всхлипывающей девушке, которую обнимал Янис, и, оторвав ее от чужого мужчины, обеспокоенно спросила: – Он что, обидел тебя? Кто этот бродяга?
– Говорил я вам, что меня надо одеть, – сказал Янис Кире и Вале, которые по-прежнему стояли, глядя на бедных голубей.
– Вот вечно ты не вовремя со своими претензиями, – ответила ему Валентина. – Оденем мы тебя завтра, не переживай.
– Завтра! Вы сдурели, я не выживу в штанах вашего мужа. Они мне жмут, – возмутился Янис, но вспомнив, что они ему велики, поправился: – Морально.
– Не ври, – оборвала его Валя, – мораль свою ты оставил на моей груше.
– Гуля, – обратилась Кира к красивой девушке с азиатской внешностью, – кто это сделал?
– Я зашла, – почти успокоившись, ответила она, – а они лежат. А вон тот, – она указала пальцем, – еще крыльями шевелил.
Видимо, вспомнив ужасное зрелище, девушка вновь расплакалась – в унисон со Златой, которая так и не решилась подойти поближе, а по-прежнему стояла, уткнувшись в грудь своему жениху у входа в зал.
– А это кто? – не фокусируясь на птицах, а тыкая в Яниса пальцем, вновь спросила грозная дама, не выпуская сигарету из зубов.
– Это Савелий, жених Киры, – громко сказала Валентина вместо растерявшейся подруги. – Между прочим, доцент. Здравствуйте, тетя Нора, – запоздало поздоровалась она.
– Да? – удивленно уточнила грозная дама и презрительно ухмыльнулась. – А по нему так и не скажешь, что доцент.
