скачать книгу бесплатно
«А впрочем, здесь я красивая!» – подумала она, и, взяв картину в руки, закружилась с ней по комнате.
«Это теперь наш талисман, – радовалась она. – Ты будешь всегда со мной. Ты принесешь мне удачу!»
Она поставила картину на самое видное место и отошла к окну.
«А он неплохой художник, – вновь бросив взгляд на холст, подумала Ирина. – И как кстати здесь это венчальное белое платье! Девушка хочет надеть его на свадьбу. О, Господи! Как я хочу, чтобы это случилось. Пусть то, что он нарисовал, обязательно сбудется!»
Вдруг она замерла и даже слегка побледнела. Последняя фраза показалась ей страшной. На картине она одна и рядом никого нет. К тому же она так и не надела венчального платья.
Ирина фыркнула, словно освобождаясь от плохой мысли, и включила легкую музыку…
9
Заканчивался октябрь. Через неделю проводили в армию Сашу. И жизнь у всех закрутилась в своем обычном ритме. Ирина работала в ателье, Валентина продолжала учиться в пединституте. Подруги часто перезванивались, но разговоры были лишь о любимых солдатах. В общем-то, служба у них складывалась хорошо. Где-то в Белоруссии служил Роман, а Сашку судьба забросила в далекий Казахстан. Парни писали исправно, и, хотя больше они описывали солдатский быт, но в конце письма обязательно было: «Жду и люблю!»
Однажды как-то, возвращаясь с работы, Ира встретила своего бывшего одноклассника, который недавно вернулся из армии. Она сначала его даже не узнала. Он возмужал и сильно изменился.
– Старший сержант Борисов! Привет, Ирка! Ты все хорошеёшь и хорошеёшь!
– Коль?! Неужели ты? – обрадовалась Ира и поцеловала школьного друга в щечку.
– Ну, где ты? С кем ты? Рассказывай!
– Борисов, ну знаешь, такие вопросики! – закачала головой Ира.
– А что, поинтересоваться нельзя, замужем ли моя любимая девушка? – демобилизованный вояка говорил как заводной. – А может быть, я прямо с корабля на бал? Вспомни, одно время мы с тобой так красиво встречались!
Борисов почесал затылок и продолжил:
– Эх, было время… А у тебя ведь в 10-м какой-то моложавый появился. Из младшего класса. Он при тебе еще?
– Он в армии, – сделав печальное лицо, произнесла Ирина.
– Армия – это вещь, она настоящих мужиков делает…
Они немного прошлись, вспоминая прошлые года. Ирине даже понравилась прогулка. Как давно она вот так не гуляла по городу!
– А помнишь, как я тебя первый раз поцеловал? Ну, мы тогда еще с урока физики сбежали. Дождь проливной был. Ну, помнишь, в подъезде?
Конечно, Ира все прекрасно помнила. Но сейчас она больше вспоминала о поцелуях Романа. Пусть не таких страстных, неумелых, но зато самых сладких.
Коля долго еще рассказывал о себе, о своей службе. Они вспомнили весь класс, и Ира не заметила, как очутилась возле своего дома.
– Ну, вот мы и пришли, теперь я живу здесь, мы переёхали, – проговорила она и посмотрела на Колю.
– А я даже и не знал, – удивился он.
– Ну, мне пора! – Ира пожала плечами.
– Как пора? – Коля взял её за руку. – А я хотел тебя пригласить в гости. У меня как раз никого нет.
– Ни-ко-го-нет! – по слогам повторила Ирина и улыбнулась.
В этот момент Коля неожиданно обнял её и поцеловал. Ирина даже не успела увернуться.
– Ну что ты делаешь? – отскочила она от него, и, не попрощавшись, побежала к подъезду.
– Ира! – услышала она вслед.
Но девушка не обернулась.
10
Как трудно было привыкать к новой жизни! Вставать и ложиться по команде, есть эту кошмарную пищу. Слушаться старшину и старших по званию, ходить на построения, делать приборки и зубрить уставы. Все это настолько перевернуло сознание, что, казалось, мир сошел с ума. Роман даже начал думать, что этот кошмар никогда не закончится.
Учебное подразделение, в котором он служил, было одним из лучших в округе. По крайне мере, по всем показателям боевой и политической подготовки. Хотя в подразделении так же как, и везде, господствовала «дедовщина». Молодые солдаты, замученные муштрой на плацу, уже чуть ли друг перед другом не ходили строевым шагом. Но это было ерундой по сравнению с теми унижениями и оскорблениями, которые нередко позволяли себе старослужащие, или, как здесь их называли, «деды».
Командир отделения каждый день проверял у Романа знание устава. Придирался к каждой неправильно сказанной строчке. И Роман начинал все с начала.
Однажды он просидел до трех часов ночи, но так и не смог ответить без запинки «Обязанности солдата в строю».
Перед отбоем тоже нередко случались представления.
– Отбой! – раздалась команда дневального. Все вмиг оказались в койках. Лишь возле стены еще копошился какой-то солдат.
– Что это такое? – проревел дежурный по роте. – Рота, подъем! 45 секунд на одевание. Время пошло…
Солдаты повскакивали из коечек. И, кое-как надев на себя форму, через минуту уже стояли в проходе.
– Что, салаги, совсем обурели? – кричал на них дежурный. – Из-за рядового Смирнова будете отбиваться несколько раз.
– Рота, отбой! – вновь закричал он. На этот раз Роман еле уложился.
– Издеваются, как хотят! – прошептал он, соседу по коечке.
Над казармой опустилась тишина. Солдаты лежали, боясь шелохнуться.
– Так, Локтев не уложился! – надменно проговорил дежурный и вновь закричал. – Рота, подъем!
Старослужащие лежали и посмеивались над этим цирком. Когда вновь все улеглись, дежурный, порядком уставший от воспитательного процесса, с ухмылкой произнес:
– Вот чтобы такая мертвая тишина была. Спите, салаги, на сегодня все!
Сплюнув на пол, он направился к дневальному, для которого служба только начиналась.
11
Однажды на политзанятиях Роман не выдержал и заснул. Сон сразил парня наповал. Помог еще и монотонный, неинтересный рассказ замполита.
– Рядовой Кушнерёв! – заметил его офицер.
Напарник толкнул Романа в бок, и он инстинктивно вскочил с места, не совсем понимая, что происходит.
– Вы что, не выспались? – удивленно спросил замполит. Роман промолчал.
– Живаев! – обратился офицер к командиру отделения. – Объясните ему, как надо сидеть на политзанятиях.
Роман с ненавистью посмотрел на замполита. Кто-кто, а офицер точно знал, что он с двумя товарищами до четырех часов ночи чистил картошку, и, конечно же, не выспался.
По окончании политзанятий Живаев позвал Романа в бытовую комнату.
– Что, совсем нюх потерял? – выставляя грудь вперед, проговорил командир отделения.
Роман молчал. Он знал, что сейчас лучше промолчать, никакие оправдания не помогут.
Но Живаев не стал читать морали. Ударил его в спину и толкнул к стене. Роман еле удержался. Но в этот момент сзади последовал новый удар. Перед ним стоял еще один «дед». Старослужащий усмехнулся и со всей силой прошелся Роману по лицу. Из носа пошла кровь, и Роман присел на корточки.
– Теперь понял, как надо вести себя? – прошипел Живаев, схватив Романа за волосы. – Один наряд за плохое поведение на политзанятиях!
Старослужащие ушли, а Роман остался в бытовке. Но тут скрипнула дверь, и в комнату вошел его друг Алеша Сурин. Это был немного замкнутый, но отзывчивый парнишка, рано познавший несчастье. Ему не было и пяти лет, как умерла мать.
Роман быстро сдружился с ним, и они старались держаться вместе. Алеша попытался успокоить приятеля:
– Ты же знаешь этих сволочей, им только дай повод докопаться. Подонки, одним словом!
Он похлопал Романа по плечу, и они пошли на построение.
На следующий день на утреннем осмотре, увидев у Романа синяк под глазом, командир взвода поинтересовался:
– И кто же вас так?
Роман опустил голову. Тогда лейтенант позвал командира отделения.
– Доложите, товарищ Живаев, откуда у вашего подчиненного вот это? – офицер указал на синяк под глазом.
На лице Живаева скользнула ехидная улыбка.
– Я упал, – неожиданно проговорил Роман.
– Где же? И интересно, как? – недоумевал офицер.
– Он упал, – подтвердил Живаев, встав по стойке «смирно». – Я видел, как он ударился об стол. Хорошо, что глаз не выбил, товарищ лейтенант.
Роман злобно посмотрел на своего командира отделения.
– Пишите объяснительную, – приказал командир взвода. – Прямо сейчас. И все как было.
Живаев и Кушнерёв прошли в бытовую комнату. Командир отделения закрыл плотно дверь и подошел к рядовому:
– Кушнерёв, не смотри на меня волком. Это солдатская жизнь. У неё свои законы. Будет тебе год, и ты будешь нормально жить. Пойми, и никто ничего здесь не исправит. Даже этот зеленый лейтёха, наш комвзвода. Я в свое время тоже вставал в пять и чистил до четырех часов ночи картошку. Драил туалеты и стирал вонючие носки «дедам». И я так же ходил в синяках. А почему?
– Потому что ты сам этого хотел! – огрызнулся Роман, и, взяв чистый листок, начал сочинять объяснительную.
Живаев промолчал.
12
Шел декабрь 1979 года. По учебному подразделению поползли слухи, что отдельные разведроты скоро отправят в Афганистан. Эту новость Роман воспринял с энтузиазмом. Так хотелось поскореё забыть эту строевую и огневую подготовку, зубрежку уставов.
Впрочем, все прояснилось 28 декабря. Утром роту срочно построили на плацу. Командир неторопливо пробежал глазами по строю и громко скомандовал:
– Равняйсь! Смирно! Равнение направо!
Чеканя шаг, он подошел к командиру батальона.
– Лёха, чего им неймется перед Новым годом? – тихо проговорил Роман стоящему в первой шеренге другу.
Сурин пожал плечами:
– Жираф большой, ему видней!
Поздоровавшись со строем, комбат сразу же перешел к делу:
– Я обращаюсь к вам от имени высшего военного командования страны. Должен вам сказать, что на вас, товарищи, возложена ответственная задача: с сегодняшнего дня вы – воины-интернационалисты.
Небольшой шумок пробежал по строю. Но комбат, не обращая на это внимания, продолжил:
– Вы знаете, какая сейчас сложная обстановка в Афганистане. Наш братский сосед в опасности и просит помощи. Апрельская революция победила, но бандформирования, при поддержке Пакистана и США, хотят вернуть страну в прошлое. Экстремисты хотят задушить молодую демократическую республику. Советское правительство приняло мудрое и правильное решение ввести советские войска в Афганистан. И вам, товарищи солдаты, выпала честь войти в республику одними из первых. Вы должны гордиться этим!
Роман побледнел. Взглянул сначала на начальника политотдела (тот стоял, с опущенной головой), а потом – на своего ротного и прошептал:
– Лёха, кажется, попались!
– Срок отбытия – 2 января, сразу же после праздника, – сказал комбат и приказал подразделению готовиться к отправке.
Строй распустили, и солдаты молча пошли в казарму.
– Пацаны, это хорошо или плохо? – домогался до каждого рядовой Локтев. – Что это значит, интернационалист?
Но никто ему не ответил. Правда, старослужащие усмехались: мол, наконец-то постреляем из автоматов.
Вся предпраздничная подготовка теперь отошла на второй план. Молодые приуныли, да и «деды» старались по мелочам не докапываться до них.
– Нас не возьмут, нам до дембеля осталось три месяца! – говорил Живаев своим бойцам. – А вам там достанется. Это не на политзанятиях сидеть, там война!
Офицеры запретили солдатам сообщать домой об Афганистане. Почта была взята под строгий контроль. Замполит заявил, что как только будет известен адрес полевой почты, можно будет послать родным весточку.
Новогодний праздник не прибавил настроения. К тому же все ограничилось небольшим праздничным столом и телевизором. Солдаты даже не стали готовить театрализованную программу. В час ночи все легли спать. А уже второго января их жизнь полностью изменилась.
