скачать книгу бесплатно
– Добрый день, – прервала я долгое молчание.
– И впрямь Анна, – протянул господин с редкими седыми волосами, забранными в неряшливый хвост на затылке, и немедленно опрокинул в себя рюмашку аперитива. Дядюшка Уилборт – припомнила я имя.
– Или очень на нее похожа, – усмехнулся высокий худой тип с узкими усиками, придававшими ему хищный вид. – Что же ты встала на пороге, милая кузина?
Нервное лицо мужчины мне было знакомо по многочисленным домашним карточкам, но вот имя, как назло, совершенно выветрилось из головы. Алан, Алик, Ален или как-то еще? Наверное, будет странно, если я начну сыпать официозом и называть родственника, пускай и дальнего, «суним Вишневский». Или у него и фамилия другая? Глэдис говорила, что он приехал из глубокой провинции лет пять назад и помогал отцу с делами.
На диване восседала тетка Клотильда, худосочная бледная женщина с такой идеальной осанкой, словно под платьем у нее, как у гимназистки, была засунута линейка. Меня она встретила величественным кивком головы.
Чувствуя себя не в своей тарелке, я опустилась в большое кресло, устеленное плоской, как блин, подушечкой. Продавленное сиденье немедленно отозвалось возмущенным скрипом, в ногу впилась пружина, а на лицах родственников появилось такое выражение, будто на их глазах было совершено святотатство.
Я с недоумением изогнула брови.
– Ты села на кресло своего отца, – сдавленным голосом пробормотала Ева.
Знала бы, что плюхнусь в святое место, осталась бы стоять! Точно ужаленная пружиной, я вскочила с кресла и пристроилась на краешек дивана рядом с Клотильдой. Какие у нас были отношения?
– С манерами у тебя все так же туго, – пробормотала тетка и, подхватив трость с костяной крючковатой ручкой, величественно поднялась. – Пойду, подгоню этого нового повара, иначе, пока он будет варганить свои бершамели, Уилборт не сможет ни лыка связать, ни сбершамелить.
Дядюшка немедленно поперхнулся очередной рюмкой аперитива и, я могла поспорить, едва слышно пробормотал под нос:
– Злобная ключница!
Неожиданно она остановилась в дверях и бросила через плечо:
– Негодная девчонка! Где это видано, чтобы Вишневские убегали из дома? Хвала Святым Угодникам, тебе хватило ума вернуться!
Величественной походкой, постукивая тростью и позвякивая ключами, она скрылась из виду. Глэдис говорила, что жесткой прямолинейности я набралась именно от тетки Клотильды, рано овдовевшей, а потом в течение трех лет похоронившей двух сыновей и смирившейся с участью приживалки в богатом доме.
– Злобная ключница! – уже погромче ей вдогонку повторил Уилборт и смело налил в рюмашку очередную порцию вечернего аперитива. Дядька выглядел неопрятным и неухоженным. Темно-зеленый бархатный камзол расходился на животе, коленки брюк висели опавшими пузырями, волосы лоснились. Похоже, дядюшка являлся большим любителем плеснуть за шиворот.
– Я налью чаю. – В удрученном молчании Ева принялась отчаянно звенеть чайным сервизом.
Как же мне не хватало подсказок Глэдис, невовремя слегшей с жаром! Стоило сослаться на дурное самочувствие и сбежать из «синей комнаты пыток», но меня точно пристрочили к дивану крепкими нитками. Я приняла из рук мачехи кружку с холодным травяным настоем, какой называть чаем не повернулся бы язык даже у пьяного Уилборта, и сделала глоток. Во рту появилась горечь, а на зубах – ошметок размоченного листика мяты.
– Так кто ты, нима? – вдруг вымолвил кузен сквозь зубы, поджигая тонкую папироску.
У меня дрогнула рука. Питье выплеснулось на блюдце и немножко на шелковую светлую юбку.
– Что ты хочешь сказать?
– Как мы можем быть уверены, что ты действительно Анна? – продолжил он, выпустив в мою сторону облако табачного дыма. – За последние три месяца мы столкнулись с пятью мошенницами. Они выглядели точно так же, как ты. Глаза, волосы, манеры. В наши дни магия стала столь искусной и сложной, что закамуфлированное лицо выглядит как реальное. Ты тоже носишь подвеску с кристаллом.
Невольно я потрогала украшение, надетое просто по привычке, и обвела притихшую комнату вопросительным взглядом:
– Вам нужны доказательства? Ева, ты тоже считаешь, что я – самозванка? Дядюшка Уилборт?
Судя по тому, как мачеха с дядькой поспешно отвели глаза, они разделяли мнение кузена.
– Мы научены горьким опытом, а потому я требую, чтобы мы провели ритуал на определение кровного родства, – заявил он.
– И когда выяснится, что Анна – настоящая наследница, как ты поступишь? – раздался из дверей насмешливый голос Владислава. – Уедешь отсюда? Ведь оставаться в доме, поставив под сомнение личность единственной владелицы, будет не комильфо. Скажи?
Он вошел, с нарочитой небрежностью держа руки в карманах брюк, и узел страха, завязавшийся в моем животе, начал тихонечко таять.
– Добрый день, – с нахальной самоуверенностью поздоровался Влад, похоже, чувствуя себя абсолютно свободно с чванливыми аристократами.
– Вы кто? – изумленно вопросил мой кузен.
– Познакомьтесь – Владислав Горский, – выпалила я, вскакивая с дивана. – Мой жених.
Из рук Евы выпала чайная ложка и звонко ударилась о наборный паркет.
– Жених? – эхом повторила она, отчего-то сильно побледнев.
– Нима Вишневская? – Он кивнул и с изяществом поцеловал Еве руку. – Нас представляли этой зимой.
– Я… я помню, – запнулась она, поспешно отдергивая пальчики, словно едва заметное прикосновение мужских губ ее обожгло.
– Владислав сопровождал меня в путешествии, – выпалила я заготовленную ложь, но тут же оговорилась: – Но с нами была Глэдис, бывшая помощница папы.
– Кстати, живем мы тоже вместе, – объявил Влад, выставив меня, мягко говоря, девицей довольно легких нравов, и добавил со светской улыбкой: – Правда, без Глэдис.
Одарив насмешника выразительным взглядом, я тяжело вздохнула и отхлебнула отвратительного пойла. Похоже, три месяца до объявления меня законной наследницей обещались стать самыми долгими в моей жизни.
Мой взгляд остановился на семейном портрете, висевшем над каминной полкой. Папа с важным видом сидел на стуле с высокой спинкой, а мы с Евой стояли от него по обе стороны. Король, наследная принцесса и ведьма.
Еще имелись пьяница, ключница и управляющий-мошенник, а венчала макушку семейного торта сортовая вишенка – Владислав Горский. Все, как я описала в своем блокноте несколько дней назад.
* * *
Спальня, куда меня определили, была обставлена с мрачным минимализмом. Стоя в дверях, я следила, как горничная с деловитым видом подошла к окну и смачно жахнула тяжелыми портьерами. В стылую комнату ворвался прозрачный вечерний свет, а в воздухе заклубились облака легкой пыли.
– Генеральную уборку делали весной, – для чего-то объявила служанка и любовно расправила на атласном покрывале, застилавшем кровать, несуществующие складочки.
Тут с первого этажа притащили дорожные сундуки. Служанки принялись развешивать наряды, простые, купленные в лавках готовой одежды.
– Нима Анна, – вдруг обратилась одна из горничных, – может быть, вам захочется забрать какие-то наряды из старого гардероба? Некоторые еще в чехлах висят.
Глядя на незамысловатые вышивки, недорогие ткани, я вдруг вспомнила небесно-голубое бархатное платье мачехи. Могла ли я взять одежду, принадлежавшую той Анне, девушке, которая никогда не исписывала блокноты странными словами, пила на мосту ледяное игристое вино в компании друга-мужчины и говорила людям в лицо правду?
– Просто развесьте, что есть.
Стараясь скрыть замешательство, я сделала вид, будто осматриваю свои новые владения. На самом деле, мне было абсолютно наплевать, где жить, но имелась здесь одна смущающая вещь – дверь в смежную комнату, куда заносили вещи Влада. Дверь выглядела внушительной, крепкой и добротной, как каждый предмет в гостевой спальне. Под изогнутой медной ручкой щерилась щель замочной скважины, но только на поверку замок оказался незапертым.
– А где ключ? – поинтересовалась я у горничных.
– Потерян, – коротко ответила одна из девушек и вдруг, вспыхнув, выпалила: – Зачем вам ключ, нима Анна, все равно ведь вместе…
– Помолчи ты! – испуганно зацыкали девушки на товарку, очевидно, заметив мою кислую гримасу.
Распаковка вещей много времени не заняла, и когда горничные оставили меня наедине с комнатой, я попыталась прикинуть, чем бы припереть общую дверь. Не то чтобы мне думалось, будто Влад мог перепутать в темноте кровати…
Однако мебель в спальне выглядела громоздкой и основательной, расставленной на годы, без расчета на неспокойного жильца, желавшего устроить перестановку. Так что передвинуть комод с узкими ящиками или секретер с полированными дверцами не представлялось возможным даже в теории. Пришлось проникнуть на вражескую территорию, в смысле, в соседнюю спальню к Владу.
В самом углу под серым покрывалом нашлась дряхлеющая козетка с вытертой до белесых проплешин обивкой. Прикинув, что вполне могу перекрыть дверь ею, я попыталась двинуть козетку с места, но изящная с виду, она оказалась совершенно неподъемной. Пришлось поднять ее с одного конца, сжав от натуги зубы, и попытаться протащить волоком, отчаянно скребя ножками по паркету.
Пыхтя и обливаясь потом, я допилила до середины комнаты, когда на моем пути пролег подло собравшийся гармошкой ковер. Пальцы разжались, козетка бухнулась на пол с таким грохотом, что, наверное, даже в подвале разбежались мыши. По паркету растянулись две неровные белые царапины.
– Тяжелая? – раздался ленивый голос.
– Не то слово… – отозвалась я и, замерев на мгновение, осторожно оглянулась через плечо. В дверях, привалившись плечом к косяку и скрестив руки на груди, стоял Влад.
– Боюсь спросить, но что ты делаешь? – заломил он бровь.
– Эм-м? – Я почувствовала, что едва-едва остывшее лицо снова наливается нездоровой краснотой. – В моей спальне мало мебели?
Прозвучало вопросительно и, главное, не очень-то убедительно.
– Вот как? – Он понятливо кивнул, улыбнулся, отчего, подлец, стал выглядеть еще более привлекательным. – А я решил, что ты пытаешься заставить дверь.
– С чего бы мне это делать? – Я кашлянула, проклиная себя за то, что вообще взялась двигать мебель.
– Не хочу настаивать, но, даже на мой взгляд полного профана, дверной проем лучше заставлять шкафом. У них форма одинакова, – принялся издеваться он. – Не думаю, что козетка меня остановит, если как-нибудь ночью я решу ворваться в твои покои и воспользоваться твоей… беззащитностью.
– Но есть шанс, что ты об нее споткнешься и сломаешь себе шею.
Я это сказала вслух?!
– С другой стороны, в твоем выборе есть рациональное зерно, – беспечно продолжил Влад, проигнорировав мое в высшей степени обидное замечание, – туалетная комната у нас одна на двоих и находится именно на моей половине, так что через козетку будет проще перебраться, чем через шкаф, если вдруг у тебя прихватит живот…
– Хорошо! Ты прав! Козетка будет лишней! – выпалила я, прерывая поток насмешек.
– Нет, если ты предпочитаешь унитазу ночную вазу, то я с радостью помогу тебе… – Он было двинулся в мою сторону.
– Оставь! – категорично заявила я, выставив вперед руку. – Общая незапертая дверь – это даже хорошо. В случае пожара у нас появится больше шансов спастись.
Не зная, как скрыться от позора, я бросилась в коридор, на ходу заявив:
– Хочу до ужина осмотреть дом.
– Тебе составить компанию? – В голосе Влада звучал смех. – Вдруг заблудишься?
– У меня есть следящий кристалл, – брякнула я, точно моя подвеска могла служить компасом и не работала исключительно на поиск хозяина.
Я бросилась вперед по коридору, не замечая, куда иду, с единственной целью убраться подальше от совместных покоев. И только оказавшись на лестнице с притушенными магическими огнями, осознала, что действительно заплутала в огромном негостеприимном особняке.
Снизу доносились приближавшиеся голоса горничных. Видимо, сама того не понимая, из хозяйской половины я очутилась в крыле, куда селили прислугу.
– А она мне показалась милой, – говорила одна из девушек.
– Кто? – фыркнула другая. – Наследная Принцесса? Да она хуже Ведьмы!
– Зато она хорошенькая, – заспорила первая.
Выходило, что прозвища домашних, записанные мною в блокнот, нам дали служанки, и в прошлом, видимо, я вполне была с ними согласна.
– Вы видели ее жениха? Глаз не оторвать! Ведьма даже в лице поменялась, когда он вошел, – хихикнула первая сплетница.
– Сразу видно, что Святыми Угодниками в глаза поцелованный[5 - Имеется в виду присказка, что при рождении Святые Угодники целуют младенцев. Считается, что умный человек был одарен поцелуем в лоб, красивый – в глаза. Люди, успешные в ремесле, якобы получили поцелуй в ладони.], – пропыхтела другая.
Тут наши пути сошлись. Сплетницы были из тех, что еще полчаса назад разбирали мои немногочисленные пожитки. Увидев меня на лестнице, две девушки испуганно замерли, а третья, отставшая от проворных товарок, пыхтя и придерживая юбки, поднималась следом.
– А правда, что они в одних покоях живут? – не заметила она меня.
Вопрос повис в воздухе. На лицах служанок нарисовался ужас.
– Правда, – сухо ответила я.
Сплетница испуганно вскинулась, открыла рот, но так ничего и не сказала.
– Где зеленая гостиная? – коротко спросила я, откровенно говоря, даже не задетая обсуждениями.
– Зеленая? – Девушки непонимающе переглянулись.
– В смысле, синяя.
– Внизу. – Мне указали пальцем в лестничный пролет. Логично, что не на чердаке.
– Благодарю.
Они испуганно построились по стенке, и совершенно алогично мне стало неловко за подслушанный разговор, явно не предназначенный для ушей «той самой Принцессы». Едва я исчезла из поля зрения, как девушки страстно зашептались, костеря подругу.
– Вы думаете, что она все слышала?
– Я и сейчас все слышу! – прикрикнула я на жалобное бормотание.
Последовала напряженная пауза, а потом по ступенькам застучали каблучки. Служанки дали от меня деру, как расшалившиеся гимназистки – от директора, и я поймала себя на том, что закатила глаза.
По первому этажу разносилась тонкая нежная мелодия музыкальной шкатулки. Хрупкие, несмелые ноты повторялись и повторялись, точно кто-то раз за разом приоткрывал крышку. На одно мгновение перед мысленным взором мелькнуло неясное воспоминание о сонме разноцветных бабочек, порхающих под выбеленным потолком, а секундой позже совершенно неожиданно для себя я провалилась в воспоминание.
…На широком письменном столе стоит музыкальная шкатулка. Импозантный мужчина, мой отец, распахивает резную крышку с магическим кристаллом в центре мудреного узора. Вместе с мелодией в воздух выплескиваются разноцветные бабочки. Они выглядят совсем как настоящие, мерцают и трепещут бархатные крылья.
Одна, сине-красная, садится мне на плечо, и, поморщившись, я сбиваю ее коротким щелчком. Бабочка мгновенно рассыпается золотистыми блестками.
Ненавижу бабочек. Почему их считают красивыми? Цепкие лапки, хищные усики, из всей красоты – хрупкие нервические крылья.
– Думаю, что моя новая маменька будет в восторге, – фыркаю я.
