Врата зари

Энджи Эфенди

Врата зари

Глава 1

Глава первая

Иногда в начале октября погода улыбается жителям Верхнего Оактингтона: снова, как и летом, начинает светить солнце, прогревая стылый воздух до танцующих в лучах пылинок, тучи исчезают, а небо становится ярко-синим, как на старых открытках с тропических островов. Но не стоит слишком доверять октябрьскому солнцу, сам его свет открыто заявляет о том, что духи зимы уже иногда покидают свои обиталища, чтобы побродить по ночным замерзающим дорогам. Оранжевые лучи низкого осеннего солнца гармонируют с пожелтевшими листьями, с тыквами, которые продают в магазине на Ньюберри-стрит, и со всеми хэллоуиновскими украшениями, которые заполнили витрины едва ли не с первых чисел сентября.

Один из средневековых монахов, который как-то увидел это яркое солнце в Верхнем Оактингтоне (вплоть до восемнадцатого века Оактингтон назывался Рованбрумхилл), то записал в манускрипте, что сидеть в помещении в такую погоду – величайший грех. Так как в манускрипте не было записей тем же почерком, остаётся предположить, что сам монах тоже воспользовался собственным указанием, и более никогда не вернулся, чтобы не грешить в тёмной келье против залитого солнцем мира.

Кэмми Тасмор распахнула окна книжной лавки навстречу дыханию октябрьского дня, подставила лицо и задумала, какой пикник можно устроить, пока позволяет погода. Явно, что это будет последний пикник в сезоне, так что стоило подготовиться основательно. Взять большой термос в красно-белую клетку, наполненный горячим чаем. Достать пирог с земляникой и уложить его в плетённую корзину для пикников. Так-то этой снеди было вполне достаточно, потому что октябрь не предполагал, что кто-то долго будет сидеть на воздухе. Но, зная по опыту, что прогулка вызывает аппетит, Кэмми решила упаковать также несколько сэндвичей с яйцом и огурцами.

Дело оставалось за малым – уговорить Эйлин, которая свернулась клубочком, подобрав ноги, в кресле, листала книгу и притворялась, будто согласна вечность провести на этом удобном сиденье, откуда никогда не будет вылезать.

Сейчас Кэмми позовёт Эйлин на прогулку, а та наконец решится рассказать о том, что её беспокоит. Это запустит целую цепь событий, которые дадут многим из заинтересованных лиц узнать массу тайн и даже кое-что об устройстве мира. И не одного. Но о событии, которое когда-то стало поворотным для жизни Кэмми, она пока узнает мало. Она знает, что её родители таинственно пропали во время крушения яхты «Роскошь желудей». Катастрофические обстоятельства их исчезновения дали их другу Леонарду Гордону возможность уговорить правосудие признать их погибшими и быстро оформить опекунство над сироткой. Но то, что в истории с гибелью её родителей не всё так просто, свидетельствуют многочисленные оговорки опекуна, а также то, что ей досталось от родителей – зашифрованное послание, три хэллоуиновские куколки, оставшаяся после какого-то спектакля картонная Луна, обклеенная фольгой, а также кристалл-призма, преломляющий свет. И Кэмми совершенно справедливо подозревала, что у этих предметов ещё более загадочный смысл, чем это представляется на первый взгляд. Ну, и, разумеется, у Кэмми есть тайна, в которую её посвятил опекун, и которую они оба получили от родителей девушки.

Кэмми ещё раз наполнила лёгкие свежим солнечным воздухом и повернулась к Эйлин, которая явно не читала взятый с полки магазина детектив, а излишне часто переворачивала страницы, будто искала между ними спрятанные двадцать фунтов.

– Скажи, – спросила Кэмми, – как ты относишься к идее рискнуть, вступить в сражение с бациллами простуды, и выпить чашечку горячего чая где-нибудь снаружи, предпочтительно в Лабиринте Шёпотов?

– Ты бы согласилась принять целое состояние, если бы ты при этом не понимала, зачем его тебе предлагают? – ответила Эйлин.

Есть фразы, которые «подвешивают» внутренний мыслительный процессор. Сперва Кэмми расшифровала первое значение фразы. Ни при каком варианте возможных смыслов, никак не получалось, что в ответе Эйлин где-то прозвучало желание или отсутствие такого пойти на пикник. Потом, отталкиваясь от слова «состояние», Кэмми представила громадное хранилище, полное золотых монет, а потом себя, злобно хохочущую на громадной горе золота.

– Я бы приняла предложение, – осторожно сказала она, – а потом бы использовала эти деньги, чтобы выяснить мотивы предложивших, а также защититься от возможных негативных последствий. Правда, – добавила она из врождённой любви к точности, – мне никто такого не предлагал. Но если ты готова сделать мне подобное предложение на пикнике, после него или вместо, я рассмотрю твоё предложение.

Вместо того, чтобы выдвинуть какое-то внятное предложение, Эйлин глубоко вздохнула. Эйлин была на пять лет старше Кэмми, а выглядела лет на восемь моложе. Хотя у Эйлин были блестящие чёрные волосы, Кэмми не раз слышала, как её описывают, как рыжеволосую. Эйлин любила делать себе разноцветные пряди – зелёные, розовые и синие. Никакого рыжего. Но, видимо, это был чем-то более глубоким, почти архетипичным. С её живыми гримасами и мелкими чертами лица, Эйлин почему-то ассоциировалась не с мышкой, куницей или другими грызунами, а именно с лисичкой. При этом её мягкость саму Кэмми наводила на мысли о свернувшейся клубочком кошке.

– Большие деньги и тем более целый замок, – наконец сказала Эйлин, – это ужасно соблазнительно. Наверное, я дам согласие. Я понимаю, что меня втягивают в какое-то мошенничество. Но уж лучше согласиться и попасть в неприятности, чем отказаться и потом всю жизнь корить себя, что упустила такой шанс. Быть может, ты дашь мне какую-то из своих книг, которые дают очень умные советы?

Не сказать, чтобы эта тирада основательно прояснила ситуацию. Но Кэмми решила разбираться с проблемами по мере их поступления. Она вытащила из старинного маленького викторианского буфета у входных дверей тот самый клетчатый термос и вручила его Эйлин.

– Пока я выбираю для тебя книгу, – строго сказала она, – ты сделаешь сэндвичи с огурцом и паштетом.

Логики в этом не было. Как и возможности вскипятить воду в магазинчике. Чай, как и пирог, они с Эйлин должны были взять в кафе «Заговор троп», расположенный по соседству, где, собственно, Эйлин и работала. И термос в руках никак не помог бы Эйлин соорудить сэндвичи. Но Эйлин кивнула головой, будто всё поняла и приняла такой порядок вещей. Видимо, сочла Кэмми, сегодня у Эйлин антилогичный период.

Сама же Кэмми прошла в комнату-склад, где на полках стояли дополнительные издания книг, а ещё… кое-что из того волшебного, что являлось частью повседневной магии и тайны, присутствовавших в жизни девушки. Именно потому, в отличие от других магазинов, на складе книги не лежали на полу, не были сложены в стопки, а были красиво расставлены в дополнительных книжных шкафах. Кэмми прошлась вдоль полок, ожидая, что какая-нибудь книга, которая может являться идеальным ответом на проблему Эйлин (в чём бы эта проблема ни заключалась), сама упадёт ей в руки. Таких волшебных книг в магазине «Рассказчик историй» (дядя Леонард утверждал, что взял название из индейской пословицы «Тот, кто рассказывает истории, правит миром») было немного, гораздо большее их число стояло в библиотеке поместья. Но обычно и эти книги откликались на зов, когда возникала нужда. Но не в этот раз.

Существовал и другой путь. Кэмми закрыла глаза, покружилась на месте, а затем слепо пошла к одной из полок, схватив первую попавшуюся книгу.

– Оу, – сказала она, когда посмотрела, что ей досталось.

– «Приключения Аладдина»? – воскликнула Эйлин, когда Кэмми вручила ей принесённую со склада добычу. Эйлин попыталась благодарно улыбнуться. – Надеюсь, это меня вдохновит, в конце концов, там тоже про сокровища. И да, там тоже про родственников!

– Ты объяснишь всё по порядку? – взмолилась Кэмми.

Но Эйлин, сославшись на то, что ей самой надо привести в порядок мысли, отнекивалась от разговора вплоть до момента, как они оказались на острове и расположились за белым столом прямо в центре Лабиринта Шёпотов. А до этого им пришлось доделать вместе сэндвичи, закрыть книжный магазин, зайти в кафе и предупредить сменщицу Эйлин, что та берёт на сегодня выходной, взять там в кафе чай и горячий пирог, завести машину (Кэмми за рулём) и доехать до переправы, сесть на паром и доплыть до островка Уиджич, затем углубиться в Лабиринт, где они знали каждый закоулок, обрадоваться, что стол со стульями в центре Лабиринта никто не занял, расположиться… В общем, времени прошло немало. И если бы Кэмми всё это время думала исключительно о проблеме Эйлин, она бы уже сделала слишком много предположений, и к моменту, как подруга была готова поделиться своими переживаниями, самой Кэмми эта история уже была бы не интересна. Потому всю дорогу Кэмми думала о другом. О воздухе, об облетевших листьях, о музыке или звуках телевизоров, которые доносились из домов, о горожанах, с которыми она здоровалась по пути, о тропинках в вечной зелени Лабиринта.

Кэмми практически не думала ни о магазинчике, ни о книге, которую она выбрала для Эйлин. А как раз в магазинчике в это время происходило кое-что загадочное. Окно в небольшом помещение склада, которое было приоткрыто по причине хорошей погоды, чьи-то руки открыли ещё шире. Сперва одна нога перелетела через подоконник, затем вторая. Ноги эти были накрепко прикреплены к худощавому телу, и вот обладатель этих ног и наглости, заставляющей лазить по чужим магазинам, оказался внутри. Пришелец огляделся, воровато, готовый в любой момент задать стрекоча, вышел в основной зал, но, убедившись, что никого нет, пристально изучил содержимое зала. В кассе денег не было, зато в буфете оставалась еда и наглец, быстро глотая, почти не жуя, принялся за трапезу, не удосужившись приготовить бутерброды, а откусывая от буханки хлеба в одной руке, и от большого куска сыра в другой.

Насытившись, он снова вернулся на склад. Он сам не знал, что его притягивало. Волшебные книги не светились загадочным светом, как бы они это делали, находясь в компьютерной игре, потому пришелец не имел представления, что же его так снова манит в эту комнату. Он обошёл помещение, едва ли не принюхиваясь к стенам, а потом радостно присел около слегка отошедшего от угла куска обоев. Это место находилось между двумя книжными шкафами и только такая субтильная фигура, как та, которой обладал пришелец, давала протиснуться в это пространство и (о радость!) дотянуться до пустого места за обоями. Пришелец вытащил из-за пазухи какой-то предмет и спрятал его в этом тайнике. А затем он не вернулся в общий зал, где было аж четыре кресла для тех, кто любил полистать или даже почитать книги в самом магазине, он притащил из общего зала единственное «мягкое» кресло (зелёный мешок, принимающий форму тела сидящего), и решил обосноваться прямо здесь. Сам себе он объяснял, что открытое окно даёт ему возможность ускользнуть, если кто-то придёт, не подозревая, что такое доверие и спокойствие в этой комнате обеспечивают семь книжек, стоящих по разным полкам. Живот его был наконец-то набит, глаза у наглеца слипались и, уверенный, что до завтра в магазине никто не появится, пришелец уже скоро спал на мягком мешке, свернувшись под немыслимыми углами, но свесив с этого «кресла» длинные руки и ноги.

В это время Эйлин откусила кусочек земляничного пирога и тут же про него забыла, приступив наконец к разговору.

– Представь, что я получила письмо из адвокатской конторы «Хендерсон и сыновья», где просят заехать в их контору по поводу получения наследства. Единственный человек, который мог бы оставить мне наследство, это Чарльз Экройд, продавец в магазинчике принадлежностей для вязания, который вечно повторяет, что готов был бы отдать ради меня душу и полкоролевства в придачу. Но мало того, что он жив, так ещё вряд ли для того, чтобы передать мне три клубка шерсти (сомневаюсь, что он смог бы завещать мне что-то иное), меня бы позвали в Лондон. Оставался последний вариант – это грандиозное мошенничество. А так как в моей жизни с развода не происходило ничего грандиозного, да и тогда это был всего лишь грандиозный скандал, который мне закатила свекровь, которая стремительно становилась бывшей свекровью, я решила, что у меня полно свободного времени, которое я могу выкроить для какой-нибудь мошеннической схемы, если она не будет чересчур скучной или требовать переизбыток усилий.

Какая-то часть души Кэмми жалела, что она затеяла пикник. Или хотя бы не взяла для него пледов. Сидение на одном месте всё-таки было довольно замерзающим занятием. С другой стороны, от двух чашечек чая валил пар, они сидели за белым круглым красивым столом, а вокруг них возвышались стены из зелени. Стоило потерпеть небольшие неудобства ради такой красоты и захватывающего рассказа.

– Когда я увидела это агентство «Хендерсон», то решила, что либо всё вполне серьёзно, либо меня разводят на мошенничество, где мне не обойтись просто потерей имущества (напоминаю: дом в деревне и перспективы когда-нибудь выкупить кафе), чести, тела и души, в этом агентстве, где все стены обшиты морённым дубом и золотом (скорее всего, настоящим), меня по заветам тролля из-под моста потребуют привести им десяток козлят, которые идут за мной. Меня сразу провели к пожилому солиситеру, которому бы играть в «Агентстве Даунтон» все роли, включая женские. Если что, думаю, его должность всё-таки называлась адвокат, но его кабинет обставлен с таким чрезмерным викторианским шиком, что все книги Диккенса прошли мимо меня, помахивая укоризненно указательным пальцам. Те книги, которые я не читала, ещё и бросали на меня презрительные взгляды. Это было крайне грубо с их стороны, тем более в моём воображении у них не было глаз.

«Мисс Уолш», – сказал мне этот солиситер, кстати, фамилия его не имеет никакого отношения к Хендерсонам. Этого благообразного адвоката с белыми сединами и проницательным взглядом человека, который мысленно обдирает тебя как липку, зовут Рэндолф Уайтхед. Думаю, когда-то это племя викторианских адвокатов захватило контору первого Хендерсона, а тот, рыдая, повесился, не в состоянии пережить своего несоответствия новому классу заведения.

«Мисс Уолш», – сказал мне этот благообразный старик, очень сильно стараясь выглядеть как старец Ной, который оценивает меня на предмет, сможет ли найти для такой твари, как я, пару, чтобы взять меня на ковчег, – «должен сообщить вам, что вы являетесь наследницей крупного состояния. Ваш дядя Норман Лоусон, недавно отошедший в мир иной, завещал вам всё своё состояние».

«Спасибо», – ответила я, – «это было на редкость мило с его стороны – и сделать меня наследницей, и сразу покинуть эту юдоль слёз после этого события. Но мне бы хотелось внести ясность: если уж я не могу сказать этого ему лично, не воспользовавшись услугами медиума, так хотя бы я просвещу вас – у меня нет никакого дяди. И тёти тоже, на всякий случай. Не скажу, что я глубоко погружена в генеалогические изыскания, откуда пошёл великий, древний и славный род Уолшей, но по имеющимся у меня сведениям, ни один из моих родственников не менял в последний год своего местоположения на освящённую кладбищенскую землю».

Тогда старец вздохнул. И посмотрел на меня так, будто взвесил меня, счёл меня лёгкой и включил моё имя в список тех, кто очень плохо вёл себя прямо перед Рождеством. Затем он поджал губы и выразил своим лицом всё неудовольствие от молодого поколения, которое смеет забывать пять-шесть имеющихся у них дядей.

Эйлин сделала паузу, допивая чай. Мысленно Кэмми почистила речь до крупиц информации и пришла к выводу, что «Приключения Аладдина» как нельзя больше подходили под ситуацию. Хотя многие помнят сюжет исключительно по диснеевскому мульту, но в изначальной версии сказки интрига начиналась с того, что у героя появлялся неизвестный мужик с подарками, которого Аладдин впервые видел, причём назывался этот человек родным дядей героя. В какой-то момент прогулка с самозванным родственником реально обернулась обещанными горами золота. И большими неприятностями.

– Мистер Уайтхед издал ещё один звук, полный сожаления о том, что он не давал советов Господу Богу при создании мира, что помогло бы избежать большого количества несовершенств и дефектов во вселенной, а затем познакомил меня с бумагой, в которой было сказано, что мне должно отойти 15 тысяч фунтов и некая недвижимость, называемая Кэндлвик Мэнор. Но едва я успела представить, как брожу по ночам в модной кружевной ночнушке с канделябром в руках в поисках привидений, которых могла бы испугать, как старец выложил на стол и фотографию этого с позволения сказать дома. Буду честна, мой собственный домишка поместился бы в нём раз восемнадцать. Виндзорский замок, так и быть, раза два. Если пятнадцать тысяч до того мне казались состоянием, то первым вопросом, который я задала этому стремящемуся к облагодетельствованию меня старцу, было: «А что я буду делать, когда потрачу всё это состояние на вызов клининговой фирмы в первый же день?». Я насчитала три его глубоких вздоха прежде, чем мистер Уайтхед сказал, что дом имеет историческое значение, в нём проводятся экскурсии, так что мы все вполне удобно разместимся – я, японские туристы, и все восемьдесят три привидения. Возможно, нам даже не придётся видеться друг с другом чаще, чем раз в полгода, благо территория поместья позволяет.

Я попыталась побольше узнать, кто такой этот Норман Лоусон и как долго он пользовался услугами фирмы. Как выяснилось, обратился он впервые в адвокатскую контору два месяца назад, успел составить завещания и почти сразу же отбыть в Страну Предков. На тот момент я уже была полностью уверена, что это мошенничество. Старец, дающий ключ к сокровищам, тактично заметил, что иногда родня скрывает родственников, отпавших от семейного древа. Я уже не стала настаивать и просвещать его, что на меня данные обстоятельство примерить нельзя, я слишком идеально знаю генеалогию ближайших лет пятидесяти. В любом случае, как я выяснила, моё кровное родство с почившим не обязательно, это не упомянуто в завещании, там моё имя, дата рождения и адрес. Ни при каких обстоятельствах, как меня заверили, забрать у меня завещанную недвижимость будет нельзя. Завтра я должна поехать и осмотреть эту махину своими глазами. Потому слёзно, заклиная сим чаем, данной выпечкой и этим последним сэндвичем, прошу тебя составить мне компанию. А если ты предположишь, в чём может быть афера, я выделю тебе левое крыло замка, которое размером как раз с Челси, там ты сможешь открыть пять книжных магазинов и продавать японским туристам весь залежавшийся товар.

Кэмми положила руку на остаток пирога.

– Приношу свою клятву на этой выпечке, что не брошу тебя в беде обрушившегося на тебя богатства, стойко поддержу тебя на этом пути будущего консьюмеризма, а также помогу потратить нетрудовые доходы, которые достанутся тебе от туристов. А если серьёзно, то сходу я могу предположить не слишком приятный вариант развития событий. Тебя могли выбрать в качестве получателя наследства по той причине, что сочли: тебя будет легче запугать. Представь, что Лоусон не может оставить деньги тому, кому хочет. Потому выбирается девушка примерно тех же лет, что и настоящий получатель. Наследство оформляется на неё, девушку запугивают и заставляют выйти замуж за того, кому на самом деле должен принадлежать замок.

Кэмми замялась, потому что до неё дошло, что озвучивать дальнейшее возможное развитие событий, будет предусмотрительно, но не вежливо, но Эйлин закончила мысль за неё.

– А потом меня прикончат, чтобы замок отошёл моему мужу, – она изобразила верёвку на своей шее, потянула вверх один из концов этой несуществующей верёвки и, склонив голову на бок, высунула язык.

– Но знаешь, – сказала она, возвращаясь в более привычное состояние, – план не сказать, чтобы не лишён недостатков. Наверное, имело смысл искать девушку, запуганную заранее. Я могу не поддаться на запугивание, могу сбежать из страны, могу прямо сейчас составить завещание, а затем выброситься из окна самой высокой башни прямо на головы несчастных туристов. Я умру, забрав с собой как можно больше жизней, чтобы было что предъявить в Вальгалле. Было бы проще, если бы у меня уже был жених и он был бы настоящей целью для облагодетельствования. Но такого нет. Мой развод оформлен чин по чину. Так что в случае моей смерти, всё достанется моим родителям и брату с сестрой. Соблазнять и запугивать их всех сразу – будет довольно хлопотным делом. Скажи, что мне теперь делать? Моё алчное сердце хочет согласиться. Да и жажда приключений толкает на безумства. Но и стать трупом, даже не посопротивлявшись для приличия, меня не привлекает.

– Давай решим после того, как увидим эту твою недвижимость великанов, – сказала Кэмми, скрывая за уверенностью тона собственные сомнения. – Только давай завтра туда поедем не вдвоём. Потому что пока у меня полное ощущение, что мы с тобой в готическом любовном романе 70-х годов, которые мы продаём коллекционерам по двадцать фунтов за книжку. Там всегда на обложке женщина в длинном платье бежит по утёсу. Громадное количество этих романов так и начинается: две юные англичанки принимают предложение жгучего брюнета-испанца посетить его замок, а потом в подвале натыкаются на кости и призрак его жены.

– Если бы в этом замке меня ждал жгучий брюнет, я бы даже согласилась познакомиться с призраком его первой жены и приглашала бы её к нам на утренний чай, – вздохнула Эйлин. – Но, боюсь, нас ждут очень занудные привидения, которые станут неодобрительно греметь цепями всякий раз, как новая владелица замка не переоденется к обеду.

– В любом случае, чтобы нас не заперли вместе с неаппетитными костями первой графини, я предлагаю взять с собой…

– Брюса Гриффита! – выкрикнула Эйлин, вовремя заполнив паузу.

Кэмми показала на Эйлин указательным пальцем, что должно было означать «Точняк!» или же «Ты меня понимаешь!» и вытащила телефон.

Обычно никто не может определить, в какой момент его жизнь меняется. Или происходит событие, которое служит сигналом поворотного момента. Но некоторых счастливчиков судьба предупреждает. В этот момент словно звенит колокольчик очень далеко.

Как бы ни была загадочна история, происходящая с Эйлин, для Кэмми она всё равно оставалась чужой историей, в которой ей предстояло сыграть роль второстепенного персонажа, если не статиста. Однако, когда Брюс, легко согласившись составить компанию девушкам, упомянул: «Кстати, ты в курсе, что к нам в деревню приезжает писатель Алан Джеймсон? Вдруг он согласится выступить в вашем книжном клубе», Эйлин ощутила этот звон невидимого колокольчика. Этот вибрирующий звон прошёл сквозь неё, заставляя трепетать, и будя в девушке ощущение какой-то невообразимой радости. Она пролепетала, что обязательно передаст всё клубу, и назначила встречу с Брюсом на завтра.

По дороге из лабиринта Кэмми почти не слушала Эйлин, хотя та, надо признать, и не особо много болтала. В голове Кэмми продолжали звенеть колокольчики. Она даже не подозревала, как много линий в её жизни сойдутся теперь в одной точке, чтобы открыть ей правду о её прошлом и, возможно, будущем. Пока она радовалась только одной новости. И ничто не могло испортить её настроения. Даже звуки полицейской сирены с Феникс-стрит. Они с Эйлин просто вместе решили, что, должно быть, это очередной раз старый Томас Пауэлл поставил свой фургон так, что перегородил всем дорогу.

Заглянула бы Кэмми ещё разок в свою книжную лавку, сложись всё иначе? Кто знает. Но Эйлин вдруг вспомнила, что стоило бы проверить, как Бетти справляется с кафе. Ведь она жаловалась вчера, что кофейный автомат барахлит, а Бернис явно норовит убежать из кафе на вечеринку до окончания смены. Если бы Кэмми сказала «Не волнуйся, просто перезвони им», то она довезла бы Эйлин до её домика на краю деревни, а потом бы поехала к себе домой. И это была бы совсем иная история. Но Кэмми была слишком поглощена своими мыслями, потому просто остановилась у кафе, махнула Эйлин, снова повторив, когда и где они завтра встречаются, а затем решила проведать свою книжную лавочку. Редко кому нужны были книги во второй половине дня. Да и в первой половине книжный не пользовался большой популярностью, люди предпочитали покупать новые дешёвые издания в торговом молле, книжный чаще служил культурным центром деревеньки, а о мероприятиях Кэмми всех извещала заранее. Но зачастую те, кто хотел передать ей сообщение вместо того, чтобы написать ей по интернету, старомодно оставлял записки, просунув их сквозь почтовую щель двери.

Кэмми и не собиралась открывать лавочку для чего-то большего, чем просто взглянуть на пол – нет ли там записок. Но первое, на что упал её взгляд – это был открытый буфет у двери. Брошенные остатки хлеба красноречиво свидетельствовали, что это не она случайно забыла закрыть припасы, кто-то тут пировал.

Как и все девушки её лет, Кэмми, разумеется, смотрела криминальные сериалы, а также документальные фильмы тру-крайм. И, быть может, если бы колокольчики не заставили её кровь пузыриться, будто шампанское, она бы просто позвонила местному констеблю Марчноту, чтобы он проверил, что именно пропало из магазина. Но совершенно не думая об опасности, Кэмми вошла в магазин сама.