скачать книгу бесплатно
Неожиданно совсем рядом, за дверью, раздался пронзительный собачий лай.
– Тут ещё собак держат? – удивлённо спросил Леонид. Глеб не успел ответить, как к ним в палату проскользнул молодой парень. Весь взъерошенный, с выпученными от испуга глазами. Больничная пижама, висевшая мешком на худом теле, выдавала в нём пациента. Он захлопнул за собой дверь и настороженно прислонил ухо к скважине. Потом навалился со всей силы и залаял по-собачьи, так громко, что кажется, поднял на ноги всё здание. Откуда-то издали, с верхних этажей отозвались другие одиночные собачьи завывания, словно это был питомник для животных, а не больница. Иногда его старательный лай переходил в озлобленный рык, чем окончательно озадачил мужчин, наблюдавших за этим сумасшедшим представлением.
– Эй, парень, ты чего? – спросил странного визитёра Глеб. Тот обернулся, выпучив на него глаза, и возбуждённо, заикаясь, едва внятно зашептал:
– Там, в коридоре, волки! Если они подумают, что здесь собаки, то испугаются и уйдут. Давайте вместе…
И парень зарычал с удвоенной силой. Действительно, сильный аргумент, в какой-нибудь глухой деревне, но очевидно неуместный здесь. Вдруг с той стороны кто-то не сильно толкнул дверь. Парень отчаянно упёрся в неё и залаял так ожесточённо, что не на шутку испугал Лёню с Палычем. Оба в тревоге приподнялись с кроватей. А что если и в самом деле сюда ворвутся звери?!
С той стороны налегли на дверь сильнее, и через мгновение в палату ввалились двое крепких мужчин в белых халатах, и за ними медсестра со шприцем наизготове. Парень сопротивлялся, как мог, и даже пару раз, извернувшись, пытался зубами вцепиться в руку одному из них, но тот был явно подготовлен к такой встрече и разом скрутил озверевшего пациента. Его щуплое тело быстро обмякло в крепких руках санитаров, и они торопливо унесли его куда-то прочь. Крики и топот ещё долго разносились в стенах учреждения.
– Вот и этот, туда же, волков увидел. Странно всё это, – тревожно сказал Лёня и прислушался к стихающему шуму в коридоре.
– Вечерние обострения. Под ночь здесь с некоторыми бывает. Белочка, – пояснил Палыч.
– Ничего себе представления.
– Тут таких навалом. Обычно их колют препаратами, после которых они становятся просто овощами.
– Ты-то, видно, уже специалист, разбираешься, что да как?
– Уж я-то знаю. Это нам со стороны кажется, что их поступки дурацкие и бессмысленные. А на самом деле хоть и спонтанные, но логичные. Всё объяснимо. Некоторые, допустим, на ужине масло прячут и выносят. Думаешь, зачем?
Лёня пожал плечами:
– Зачем?
– Ножки кровати натирать. Чтоб всякие гады, типа змей и ящериц, к ним в постель не забирались. По смазанным ножкам не залезть, соскальзывают, – Палыч, кажется, знал, о чём говорил. – А тот парень лаял, чтоб отпугнуть хищников. Хотя так не отогнать.
– Ты же говорил, что их нет!
– Я так не говорил. Кто знает, может, и есть, – загадочно произнёс Палыч, почёсывая затылок.
Мужчины допили чай. Рассовали посуду под кроватями, и развалились по своим местам.
– Палыч, а ты где живёшь?
– Здесь недалеко. Дом на шоссе…
– Дети есть?
Палыч вдруг переменился в лице. Взгляд его стал хмурым и озабоченным. Он резко сел и, уставившись в пол, осипшим голосом проронил:
– Были…
Лёня тревожно всматривался в его глаза. В них было много боли и печали. Палыч молча подошёл к стойке с лекарством, снял оттуда бутылку, затем, отлив половину в порожнюю кастрюлю, вернул на место и сосредоточенно поставил катетер в иглу, торчащую из руки Леонида. Потом вернулся, тихо лёг в свою постель и, уткнувшись лицом в стену, замер. Лёня не знал даже, что сказать. Он понимал, что задел какие-то личные мотивы Палыча, но как теперь поступить, что сказать и при этом не навредить, не знал. Так они и пролежали, в тишине, пока не явилась медсестра, чтобы убрать использованную капельницу.
Ночь прошла спокойно. На Леонида, видимо, подействовали лекарства, которыми, не скупясь, его накачали светила наркологии. Он буквально провалился в сон и пребывал в нём до самого утра, без всяких видений и кошмаров. Проснулся от громких разговоров и шума за дверями, как будто там что-то передвигали тяжёлое. Голоса всё время перемещались по коридору, пропадали и снова появлялись, кто-то причитал.
От противного липкого пота вся простыня стала влажной. Постоянно хотелось пить, и Леонид первым делом нырнул рукой под кровать, пытаясь найти бутылку с водой. Утолив жажду, он присел. Палыч сопел на своей кровати и, кажется, даже не собирался просыпаться. Лёня встал, одел тапки и не спеша направился в туалет. Проходя мимо знакомой палаты, где подслушал поздний разговор, обратил внимание на резкий запах хлорки. Дверь была распахнута настежь, на обе створки, будто специально для проветривания. Бабушка в халате уборщицы гремела тазиком и выносила из палаты в коридор пакеты и коробочки от сока. Она что-то постоянно бормотала себе под нос, из чего можно было выловить только одно вразумительное слово – «батюшки».
– Что случилось, бабусь? – Лёня вяло наблюдал за её вознёй.
Бабулька на секунду остановилась, чтобы взглянуть на него, и снова заохала:
– Так что же? Преставился… Господи помилуй! Этой ночью ваш брат и преставился. Прямо в палате… Бедняжка.
Лёня, недоверчиво косясь на женщину, протиснулся внутрь. Койка, на которой вчера лежал пациент, была уже без постели. Железный остов, просвечивая сеткой, одиноко стоял, отодвинутый от стены. Небрежно собранные белье и матрац валялись на полу.
– А что жена его, уже в курсе?
– Да какая жена? Он всегда один жил. Раз пять к нам попадал, ни разу никто его не навещал. Племянник сдавал на лечение и не появлялся. Вот и отмаялся… Денег никогда не было, ишь, а сигареты импортные курил… – Бабка веником смела от плинтуса половину сигары. Лёня смотрел на катящийся окурок и вспоминал, насколько дорога была эта сигара кому-то накануне. Жаль, конечно, мужика. От всего увиденного у Леонида на душе стало муторно и тоскливо.
– А сколько ему лет было?
– Да бог его знает… На вид в аккурат, как и тебе, батенька.
«Тьфу ты, ведьма старая… Лучше бы не спрашивал», – подумал Лёня и поплёлся дальше по коридору.
Этот случай никак не выходил из головы. Он вспоминал последние слова бедолаги и пытался понять, что тот чувствовал перед самой смертью.
«Предвидел он её или нет? И что должна ощущать та женщина, которая держала его за руку в последние часы жизни? Сочувствием, она, кажется, не страдала. Получается, она обвинила его во всех проблемах и отвернулась от умирающего. Интересно, насколько сильно она расстроится при печальной новости, всплакнёт ли на могилке у близкого человека? Да и кто же она такая ему? Ну, то, что родственница, непременно. Посмотрел бы я сейчас ей в глаза. Прибежит ещё как миленькая. Поплачет».
Некоторое злорадство закралось в подсознание. Стало даже как-то легче. В конце концов, у него было не всё так плохо.
На обратном пути кто-то сзади схватил его за руку, прервав течение его печальных мыслей. Это была медсестра.
– Скобелев, как Вы себя чувствуете?
– Спасибо, ничего вроде.
Она затащила его в свой кабинет и усадила на кушетку. Достала какие-то бумаги и начала заполнять.
– Сейчас придёт доктор, осмотрит Вас, спросит о состоянии…
– Нормальное состояние… Скажите, а вот мужчина сегодня, отчего умер?
Женщина оторвалась от стола и, задумчиво глядя в окно, произнесла:
– Ещё нет заключения. В анатомичку увезли… Но, похоже, самый распространённый диагноз в этой ситуации, сердечная недостаточность. Разве можно так пить?
– А родственники, что же, уже знают?
– У него, кроме племянника, никого не было. Уже позвонили.
– А что за женщина навещала его вчера? Родственница?
– Во сколько?
– Часов в десять вечера.
Врач странно посмотрела на Леонида и ладошкой тихонько прихлопнула бумаги на столе:
– Вот что… Вам бы не мешало хорошенько отдохнуть. Посетителей мы не пускаем в палаты. А в десять вечера стационар давно закрыт на все замки. Так что…
Лёня опешил, ну не прислышались ведь ему вчерашние голоса! Что же это такое? А вдруг прислышались?! Тогда он болен, и кажется, серьёзно.
Тут в кабинет ворвался солидный дядечка в очках, в сияющем от белизны халате. Поздоровавшись, он схватил ближайший стул и поставил его напротив Леонида. Уселся, подбоченившись, и оценивающе оглядел пациента с ног до головы, словно ваятель на бесформенный камень, из которого ещё предстоит вылепить скульптуру.
– Слушаю Вас, – наконец произнёс доктор таким тоном, как будто тому было, что говорить. Лёня пожал плечами.
– Что, совсем нечего сказать? Ничего не болит? Вы уже здоровы?
Лёня поморщился от такого врачебного сарказма.
– Всё болит, – вывалил он эскулапу в лицо, отчего у того брови полезли на лоб, якобы от удивления.
– Вот как? Ну, значит, всё проходит по плану, как и должно быть. Бессонница? Голова кружится? Тошнота?
Вопросы летели как из пулемёта. На них Лёня утвердительно кивал, лишь бы этот любопытный дядя скорее отстал. Женщина-врач сосредоточенно делала какие-то пометки в своих бумагах.
– Ну, что, продолжим капать. Очистим организм. Укольчики поставим… – доктор так и сыпал дальнейшими планами по поводу спасения Леонида. Похоже, для него это не составляло труда. Пациенты были примерно с одинаковым диагнозом, и поэтому лечение выписывалось легко и непринуждённо, по накатанной схеме. Дело было в руках профессионала. Но тут пациент встрепенулся и неожиданно прервал стройное течение его мыслей:
– Доктор, а может, я домой пойду?
Наступила тишина, во время которой слышно было, как тикают часы на стене. Доктор сдвинул очки на кончик носа и внимательно посмотрел на Леонида. Тот, воспользовавшись паузой, начал развивать наступление:
– Честное слово, я уже чувствую себя гораздо лучше. Приду домой, отлежусь. Помоюсь… Да и дел столько накопилось.
– Ну, вы понимаете, что ещё только начали курс? Алкоголь полностью не вышел из вашего организма. Вдруг потянет опять выпить?
– Нет, не потянет. Я уже не хочу. Самому противно, – соврал Лёня и сделал самые правдивые глаза на свете, какие только мог сделать алкоголик, после недельного запоя.
– Ну-у-у-у, хорошо, – как бы неохотно стал соглашаться врач, хотя даже толстые стекла очков не скрыли радостной искорки в его глазах. Видимо, он тоже не горел желанием иметь у себя в отделении лишних больных. – Вам надо будет дома пропить курс таблеток, получите их у Тамары Ивановны. Подпишите бумагу о том, что отказываетесь от дальнейшей госпитализации. Потом Вам выдадут выписку, одежду…
– Спасибо, доктор! – Лёня не верил своему счастью. Врач раскланялся и с чувством выполненного долга и явным облегчением поспешил прочь. Ему не было резона задерживаться около одного, из массы похожих друг на друга пациентов. Женщина за столом, видимо, та самая Тамара Ивановна, убрала одни бумаги и достала другие. Заполнила их неразборчивым почерком и дала подписать Леониду. Затем извлекла из шкафа горсть цветных таблеток и вручила ему.
– Вот эти розовые пейте три раза в день после еды. Эти маленькие принимайте перед сном…
Она ещё что-то говорила, но Лёня уже не слушал её. Он смотрел в окно, на свободу. Скоро явился санитар и пригласил за собой. Лёня уже было пошёл к выходу, но задержался в дверях и, немного помявшись, спросил:
– Тамара Ивановна, а вот пациент, который со мной в палате лежит, Глеб Павлович… надолго здесь?
– А куда ему торопиться? Тоже одинокий. Лечим потихоньку.
– Что, и тоже родственников нет?
– Был сын. Погиб в автокатастрофе. Вместе с невестой… После этого и запил по-чёрному. Очень сильно переживал. Говорят, умом уже, кажется, тронулся на этой почве. Пристроили сюда по большому знакомству. Что поделать? А раньше вроде как важным человеком был, учёный. Судьба. Ничего уже не изменишь.
Лёня понимающе кивнул и в задумчивости вышел из кабинета. Он клял себя за то, что расстроил Палыча, и хотел бы помочь ему, но не мог придумать, как это сделать. Когда он возвращался к палате, ему стало как-то не по себе.
Если бы Палыч спал, то Лёня просто тихонько забрал свои вещи и ушёл, но тот не спал. Палыч лежал на спине и смотрел в потолок. В откинутой руке торчала знакомая капельница. Он даже не повёл взглядом на вошедших людей. Лёня, стараясь не шуметь, собрал свои нехитрые пожитки и, немного замешкавшись, подошёл к его постели. Взял его руку и пожал.
– Палыч… Я на выписку. Ты держись давай. Может, увидимся потом…
– Подожди, задержись на пару минут. Присядь, – вдруг сказал тот, охрипшим от длительного молчания голосом. Санитар в дверях, хоть и сделал недовольный вид, однако возражать не стал. Лёня присел на край кровати и приготовился внимательно слушать.
– Я вижу, что ты хороший человек. Так получилось, что встретились здесь, а хотелось бы в лучших условиях, – Палыч вздохнул и осунулся в плечах, – Видимо уже не в этой жизни. Что поделать? Надо как-то существовать дальше. Оставаться людьми и помогать друг другу по мере возможности. Не знаю, хочешь ли ты что-то поменять в своей жизни или нет, это твоё дело. Но если я тебе смогу помочь, буду очень рад. Подай с тумбочки блокнот с карандашом.
Лёня не понимал, к чему тот клонит, но поспешно протянул ему то, что он попросил. Палыч с трудом повернулся на бок, избегая тревожить иглу, второй свободной рукой стал что-то быстро черкать в блокноте.
– Тут я тебе написал телефон своего очень хорошего знакомого. Его зовут Артур Борисович, он министерский работник, для меня, а, следовательно, и для тебя сделает всё, что в его силах. Я ему скажу про тебя, так что, когда будешь готов, просто позвони ему. Главное, чтоб ты сам хотел завязать с этой заразой.
Что он имел в виду под словом «зараза», Палыч не уточнил, хотя при некотором логическом выводе можно было догадаться без труда. Он оторвал исписанный листок и отдал Леониду.
– Спасибо, Глеб, думаю, это мне пригодится.
– Не тяни с этим. Тебе необходимо беречься. Столько надо ещё сделать… – глубокомысленно произнёс Палыч и махнул рукой, отпуская от себя.
Лёня кивнул, сложил листок и поспешил прочь.
– Обязательно позвони, – донеслись вслед прощальные слова Глеба.
Глава 6. Не пей около аптеки
В отдельной комнате Леониду выдали верхнюю одежду и ботинки. Сложив другие вещи в пакет, он проследовал за охранником, который открывал перед ним многочисленные двери. Вот последняя, с мощной решёткой, щёлкнула замком, выпуская узника на волю.
Наконец, Лёня оказался на ступенях, снаружи этого неприветливого заведения. Чувство свободы переполнило его душу вместе с тёплым ветром, обдувшим лицо. Мрачный охранник долго топтался у дверей, глядя вслед уходящему пациенту. Ноги были ватные, они словно отвыкли шагать и едва подчинялись хозяину.
«Иду, как будто пенсионер», – поймал себя на мысли Лёня. А путь был длиной в две остановки. Серьёзное расстояние для измученного похмельем организма. Люди и машины кругом спешили по своим делам, бодро обтекая бредущего по дворовым проездам человека, чей мир сейчас был сконцентрирован на пяди земли, куда в очередной раз нужно сделать шаг.
Так, метр за метром, Лёня двигался к своему дому. Мысли о том, зачем он так рано покинул относительно уютную больницу, время от времени закрадывались в его голову. Перспектива валяться на своей постели в одиночестве, дома, где и поесть-то толком было нечего, не радовала его. Ну, да ладно, спишем всё на сладкое слово – свобода. Хотя, если честно признаться, где-то в тёмных уголках души сидели у него предательские желания о выпивке. Ну, хоть чуть-чуть. Кружечку пива. И это несмотря на то, что ещё полностью не оклемался.
И эти желания не заставили себя долго ждать. Словно материализовавшись под ближайшим грибочком на детской площадке, сидели знакомые силуэты друзей – алкоголиков.
Компания из четырёх человек разливала себе по пластиковым стаканчикам и негромко хихикала. Негромко пока, потому что обычно спустя некоторое время, такие компании превращаются в шумные дискуссионные клубы, где кипят нешуточные страсти, иногда даже подкреплённые зуботычинами в качестве последнего аргумента. Большинство людей знают, насколько сложно переносить соседство с такой братией под окнами многоквартирного дома, когда спокойный отдых граждан, гарантировано, превращается в пытку. Там уже, конечно, обязательные вызовы полиции-милиции, которая, собственно, никогда не спешила на такие выезды. Но в данный момент, сейчас всё проходило тихо, ибо на начальной стадии. Пока ни один прохожий не хотел связываться с люмпенами, расположившимися на детской площадке и сделать хотя бы замечание.
Троих из четвёрки Лёня знал хорошо, буквально со школьной скамьи. Серёга Зеленин, завсегдатай соседнего двора, и Володя Бешко, одноклассник, балагур и затейник. Гоша – сосед, интеллигентный и тихий выпивоха, тоже был здесь. Вся их взрослая жизнь проходила по одной схеме «работа, дом, семья, компания». Постепенно из этого списка выпала сначала «семья», потом «работа». А главное место заняла «компания». Четвёртый из нынешнего состава был опухший и грязный тип, видимо, давно уже вычеркнувший из своего списка и «дом».
Лёня увидел их издалека. Намётанный глаз выхватил знакомые фигуры из общей благополучной картины и безошибочно определил цель, как стервятник издали видит, чем можно поживиться. Ему бы взять да пройти мимо, хотя бы соседним двором, но ноги сами повернули к ним. Ещё бы, это же единственные люди, которые его понимали, и с которыми было так легко и запросто общаться. Внутренний голос как-то робко ещё пытался внушить хозяину о ненадобности такой встречи, но другое сознание привело беспроигрышный аргумент:
«Просто поговорю, и уйду».
Сейчас казалось, что всё под его контролем.
Серёга сосредоточенно химичил с двумя бутылками. Отмерял и смешивал тёмную и прозрачную жидкости. Остальные не отрывая глаз, наблюдали. Увлечённые нехитрым занятием, они просто не заметили подошедшего приятеля. И только когда Лёня играючи стукнул по лопатке Володю, испуганно оторвали свои взгляды от вожделенной ёмкости с напитком. Сию секунду их небритые физиономии расплылись в лучезарных, разукомплектованных зубами, улыбках.
– Лёня! – радостно выдохнули трое. И лишь чумазый незнакомец немного растерялся. Понятно, лишний рот в этом деле только помеха.
