Змей Уроборос

скачать книгу бесплатно

– Оскорбление! – завопил лорд Кориниус, вскакивая. – Я не потерплю оскорблений даже от богов! Дай мне меч, паж! Я украшу его потроха бештрианской резьбой.

– Успокойтесь, если хотите жить! – вскричал Король громким голосом, при этом Корунд подошел к Кориниусу, а Гро – к принцу, чтобы их усмирить. – Кориниус ранен в руку, он драться не может, наверное, горячка тоже от раны.

– Тогда излечи его от раны, полученной от гоблина, потом я его разрежу, как каплуна, – заявил принц.

– От гоблина, как же! – со злостью произнес Кориниус. – Знай, негодяй, что эту рану мне нанес лучший фехтовальщик в мире. Сам ты каплун. Если бы ты стоял тогда передо мной, я бы из тебя сделал три бифштекса.

Король встал во весь рост и возгласил:

– Замолчите, а то лишитесь жизни! – его глаза пылали гневом, и он продолжал: – Недоволен я. Ни твоя молодость, ни буйная кровь, ни вино, которым ты залил свое ненасытное брюхо, Кориниус, не смягчат строгости наказания. Я откладываю его на завтра. А ты, Ла Фириз, веди себя скромнее в моих покоях. Слишком дерзкое послание принес мне твой герольд сегодня утром, слишком похожее на обращение равного с равным. Ты назвал дань даром, хотя я сам по праву распоряжаюсь и твоей данью, и тобой, и твоими полномочиями, как нахожу нужным. Но я тебя терплю. Может быть, это не мудро, ибо твоя наглость за этим столом переходит границы, благодаря моему терпению. Ты переходишь к оскорблениям. Будь благоразумным, пока я не мечу в тебя молнии.

Принц Ла Фириз сказал в ответ:

– Побереги угрозы и нахмуренные брови для отдельных твоих наглых рабов, Король, ибо меня они не страшат, я смеюсь над ними. Мне нечего осторожничать, отвечая на твои обидные слова; ты хорошо знаешь о моих давних дружеских связях с твоим домом, и о любви моей к лорду Корунду, кому в жены я отдал сестру. Если я не могу себя заставить рабски превозносить твое превосходство, не стоит обижаться, ибо дань я тебе доставил с излишком. Но Демонланду я многим обязан, весь мир это знает, и ты скорее заставишь огни небес спуститься на землю и воевать за тебя с Демонландом, чем меня. Кориниусу же, который только похваляется, я скажу, что Демонланд слишком крепкий орешек для вас, колдунов. Голдри Блажко и Брандок Дах вам это доказали. Мой совет тебе, Король, живи в мире с Демонландом. Во-первых, потому что у тебя нет причин для ссоры с ним, а во?вторых (и это должно убедить тебя), потому что, если ты будешь упорствовать в войне с ним, придет конец тебе и всей Колдунии.

Король в бешеной ярости кусал ногти, и на минуту в зале настала полная тишина. Потом лишь Корунд тихо обратился к Королю, сказав:

– Повелитель, ради всего святого, подави свой королевский гнев. Ты покараешь его, когда вернется мой сын Хакмон, а пока у него воинов больше, а твои одурманены вином. Поверь мне, если сейчас дойдет до драки, наши шансы я оценил бы дешевле разрубленной репы.

Неспокойно было на душе у Корунда еще и потому, что он хорошо знал, как трепетно его жена заботится о мире между Ла Фиризом и колдунами.

В этот несчастный миг Корсус, разбуженный громкими речами и движением, запел:

Дверь тюрьмы вдруг отворится,
Станут пленных выпускать,
Потому что не годится
Без закона их держать!

Услышав это, Кориниус, в котором вино, споры и упреки Короля пробудили неуправляемую злобу и ярость, и все доводы благоразумия растаяли, как воск в печи, громко закричал:

– Вот увидишь наших пленных, принц, в старом зале для пиров, и поймешь, что ты осел!

– Каких пленных? – вскричал принц, вскакивая на но- ги. – Силы ада! Я устал от темных намеков, и должен знать правду.

– Зачем так злиться? – произнес Король. – Он пьян. Хватит грубостей.

– Хватит делать из меня дурака, – ответил Ла Фириз. – Я все равно узнаю правду.

– Узнаешь, – сказал Кориниус. – Вот она: мы, колдуны. лучшие воины, чем ты и твои пикси с куриными мозгами, и лучшие бойцы, чем проклятые демоны, и нечего больше скрывать. Двоих из этого отродья мы схватили за пятки и подвесили на гвозди в старом зале для пиров, как фермеры вешают горностаев и хорьков, и будут они там висеть, пока не сдохнут, это Джасс и Брандок Дах.

– Подлая ложь! – вскричал Король. – Я тебя на куски порублю.

Но Кориниус сказал:

– Я забочусь о твоей чести, о Король. Нечего юлить перед каким-то пикси.

– Это ложь, – повторил Король. – И ты за это умрешь.

Настала мертвая тишина. Потом принц медленно сел. Лицо его побелело, но он сдержанно и спокойно обратился к Королю негромким голосом:

– О Король, прости, что я погорячился. Если я не так выразил свою верноподданность, пойми, что церемонность мне вообще не свойственна, но это не значит, что я не проявляю дружбы к тебе и сомневаюсь в твоем превосходстве. Я с радостью выполню все, что ты от меня потребуешь, если это не затронет моей чести, и докажу, что я тебе верен. Я обнажу меч против любого твоего врага, кроме Демонланда. Но сейчас шатается башня нашей дружбы и вот-вот развалится на куски. Тебе известно, Король, и все лорды Колдунии знают, что мои кости уже шесть лет белели бы в Средней Бесовии, если бы лорд Джасс не спас меня от бесов – варваров под предводительством Факс Фей Фаза, который четыре месяца осаждал меня при малом числе моих воинов в Лиде Нангуне. Будет тебе моя дружба, Король, если ты отдашь мне моих друзей.

Но Король ответил:

– Нет у меня твоих друзей.

– Тогда покажи мне малый зал для пиров, – потребовал принц.

Король сказал:

– Позже покажу.

– Я хочу видеть сейчас, – сказал принц и встал с места.

– Не буду больше скрывать, – сказал Король. – Я очень люблю тебя. Но просить отдать тебе Джасса и Брандока Даха – это все равно, что просить то, чего я не продам за весь Пиксиленд и всю твою кровь. Эти двое – мои злейшие враги. Ты не знаешь, какой ценой я, наконец, наложил на них руки. Оставь надежду, я клянусь тебе, что Джасс и Брандок Дах сгниют и сдохнут в моей тюрьме.

Ни вкрадчивыми речами, ни предложениями богатств и сотрудничества в войне и мире не смог Ла Фириз поколебать Короля. Король повторял:

– Обойдись без них, Ла Фириз, не расстраивай меня. Они должны сгнить.

Когда принц Ла Фириз понял, что не сможет поколебать упорство Короля словами, он схватил красивый хрустальный кубок, вырезанный в форме яйца с подставкой из трех золотых когтей, припаянной к золотому ободу с топазами, и швырнул его в Короля Горайса. Кубок попал ему прямо в лоб, нанес глубокую рану, хрусталь разлетелся вдребезги, и Король упал без чувств.

В зале поднялся страшный шум. Корунд не потерпел, чтобы кто-то оказался проворнее его, выхватил свой обоюдоострый меч, вспрыгнул на стол и крикнул:

– Присмотри за Королем, Гро! Пир обернулся горем!

Его сыновья, Галландус и прочие колдуны тоже схватились за оружие, а с другой стороны то же сделали Ла Фириз и его воины. Началась битва в большом зале в Карсэ. Кориниус мог держать оружие только левой рукой, но тоже бросился вперед, обзывая принца бранными словами. Под парами выпитого он, однако, не только обезумел, а и нетвердо держался на ногах, которые потеряли гибкость. Он поскользнулся в луже пролитого вина и упал навзничь, сильно ударившись головой о полированный стол. Корсус был настолько пьян, что утратил красноречие и способность двигаться. Он сначала лопотал, как ребенок, потом схватил кубок и, размахивая им, стал кричать:

– Питие для тела – лучшее лекарство! Пей, и никогда не умрешь!

Командир личной охраны принца Эларон из Пиксиленда удачным броском заткнул ему рот куском говядины, и он свалился поперек на Кориниуса, как боров, и остался лежать без движения. Несколько столов были перевернуты, обе стороны получали раны, но перевес оказался не на стороне колдунов. Пикси как воины были слабее, но оказались трезвее, чем их перепившиеся противники, которые сильно пошатывались и часто промахивались. Аметист Корунда не очень ему помог, потому что вино так закупорило ему вены, что ему не хватало дыхания, и его меч бил слабее и медленнее, чем обычно.

Из любви к сестре своей Презмире и старинной дружественной связи с Колдунией Принц настраивал своих воинов не убивать без необходимости, только одержать верх, и следить, чтобы лорд Корунд не получил ранений. Когда стало ясно, что пикси побеждают, Ла Фириз приказал взять кувшины с вином и обильно полить Корунда и его воинов, держа их на острие мечей, так чтобы тем попало и снаружи, и внутрь. Положив их таким образом, пикси завалили двери зала скамьями, столешницами и тяжелыми дубовыми козлами от столов, Ла Фириз приказал Эларону сторожить двери и выставить часовых у окон, чтобы из зала никто не вышел.

А сам Принц взял шестерых воинов с факелами и пошел в старый зал для пиров. Там они одолели охрану, распахнули двери и перед ними оказались лорд Джасс и лорд Брандок Дах, прикованные к стене рядом друг с другом. Свет факелов их слегка ослепил, но лорд Брандок Дах сразу узнал Принца и приветствовал его почти обычным своим медлительным голосом с шутливыми нотками, не охрипшим от голода и тревог:

– Ла Фириз! Наконец-то день настал. Я уже думал, что это опять те грязные хорьки, отребье Колдунии, пришли издеваться и насмехаться над нами.

Ла Фириз рассказал им, как пошли дела, и добавил:

– Тут подворачивается случай за случаем. Я освобожу вас, но с условием, что вы отправитесь со мной подальше от Карсэ, и сегодня ночью не вздумаете мстить колдунам.

Джасс сразу согласился, а Брандок Дах засмеялся и сказал:

– Принц, я так тебя люблю, что не могу ни в чем тебе отказать. Хочешь, я сбрею половину бороды и буду так ходить до сбора урожая, спать одетым, и по семь часов в день беседовать с собачкой твоей жены? Сегодня ночью мы в полном твоем распоряжении. Одно только просим: это угощение кажется слишком хорошим, чтобы не попробовать его после стольких часов рассматривания. Да и невежливо будет оставить его нетронутым.

С них сняли цепи, Брандок Дах съел большой кусок индюшатины и трех заливных куропаток, а Джасс – дюжину яиц ржанки и холодную тетерку. Лорд Брандок Дах заметил:

– Прошу тебя, Джасс, когда кончишь есть, разбей всю скорлупу, а то какой-нибудь колдун выколет или напишет на ней твое имя, что может тебе навредить.

Он налил себе чашу вина, выпил, снова наполнил и произнес:

– Пусть мне пути не будет, если это не мое собственное вино из Кротринга! Кто видел более заботливого хозяина, чем Король Горайс?

Вторую чашу он выпил за лорда Джасса, сказав:

– В следующий раз я буду пить с тобой в Карсэ, когда Король Колдунии со своими лордами будет убит.

Потом они взяли свое оружие, оставленное рядом с едой, чтобы терзать их души безнадежностью обладания им снова, и пошли с Ла Фиризом прочь из зала для пиров на слегка затекших ногах, но с радостью в душе.

Выйдя во двор, Джасс заговорил:

– Даже если бы у нас с тобой не было условия, нас бы сдержала честь, Ла Фириз. Для нас было бы большим позором напасть на лордов Колдунии, когда они пьяны и не могут сразиться с нами на равных. Давай только обыщем эту крепость в надежде найти моего родича Голдри Блажко, ибо лишь из-за него и в надежде найти его мы приплыли сюда.

– Если вы не тронете ничего, но только заберете Голдри, когда найдете, я согласен, – сказал Принц.

Они раздобыли ключи и обыскали всю крепость, даже комнату ужасов, где колдовал Король, и все чердаки и подвалы, и подземелья, и ходы под рекой, но ничего не нашли. Когда они стояли во дворе при свете факелов, на балкон вышла леди Презмира в ночном одеянии, потревоженная шумом обыска. Она казалась бесплотной, как облако в туманной ночи, и как на облако, на нее падал свет низко плывущей луны.

– Что здесь происходит? – спросила она. – Демоны свободно ходят по замку?

– Успокойся, милая сестра, – сказал принц. – Твой муж цел, и остальные рядом с ним тоже. У Короля разбита голова, о чем я скорблю, но он без сомнения, скоро исцелится. Сегодняшнюю ночь они все пролежат в пиршественном зале, ибо после пира их одолел такой сон, что они вряд ли доберутся до спален.

Презмира воскликнула:

– Страхи мои настигли меня. Ты порвал отношения с Колдунией?

– Я не могу судить заранее, – ответил он. – Скажи им завтра, что я ничего не совершал из ненависти, и сделал лишь то, к чему меня принудили обстоятельства. Ибо я не такой трус и не такой подлец, чтобы оставлять друзей в клетке, пока у меня есть сила освободить их.

– Немедля беги из Карсэ, – сказала Презмира. – Немедля. Мой пасынок Хакмон послан собирать войско, чтобы устрашить тебя, если понадобится. Он должен уже возвращаться с юга с большим отрядом. У тебя свежие кони, и ты можешь намного обогнать воинов Короля, если они бросятся в погоню. Если не хочешь, чтобы пролились реки крови, беги.

– Тогда прощай, сестра. Не сомневайся в том, что ссора между мной и Колдунией скоро будет улажена и забыта.

Так говорил принц бодрым голосом, хотя в душе отлично понимал, что Король никогда его не простит ни за удар кубком, ни за то, что отнял добычу.

А она грустно сказала:

– Прощай, брат. Сердце говорит мне, что больше я тебя не увижу. Забрав этих двоих из тюрьмы, ты выкопал две мандрагоры, и будет печаль и смерть тебе, и мне, и всей Колдунии.

Принц замолчал, а лорд Джасс поклонился Презмире и сказал:

– Миледи, все это в ногах у судьбы. Но будь уверена, что пока мы живем и дышим, мы будем поддерживать твоего брата Принца. После сегодняшней ночи его враги – наши враги.

– Ты клянешься? – спросила она.

– Клянусь тебе и ему, – ответил он.

Леди Презмира в печали отправилась в свою спальню. Скоро она услышала стук копыт на мосту, и выглянув из окна, увидела, как они галопом удаляются по Дороге Королей в смутном желтом свете убывающей луны, всходящей над Пиксилендом. Она продолжала сидеть у окна всю ночь, еще долго после того, как ее брат, лорды Демонланда и воины ее брата исчезли из виду, долго после того, как эхо перестало повторять стук копыт по дороге. К утру новый стук копыт донесся с юга, и она услышала шумное приближение большого отряда и поняла, что это юный Хакмон возвращается из Пермио.

VIII. Первый поход в Бесовию

О возвращении демонов домой; как лорд Джасс узнал во сне, где он должен искать следы дорогого брата; как они держали совет в Кротринге и как решили отправиться в Бесовию

Над морем плыла благоуханная звездная ночь середины лета, когда корабль, отвозивший демонов домой, подходил к концу своего пути. Плащи лорда Джасса и лорда Брандока Даха, которые спали на палубе, покрылись росой. Корабль тихо плыл в чарующей ночи, ветры спали, и ничего не было слышно, кроме шороха волн под кормой корабля, монотонной песни рулевого, скрипа весел в уключинах и плеска воды под веслами. Сапфировая Вега горела почти в зените, Арктур висел низко над горизонтом на северо-западе, указывая на Демонланд. Вдали на юго-востоке из моря поднимался Фомальгаут, одинокая яркая звезда в туманной россыпи Козерога и Рыб.

Гребцы гребли, пока не настал день и поднялся легкий свежий ветер. Джасс проснулся и встал, озирая искристую серую поверхность моря, простиравшуюся до той дали, где небо сливалось с водой. За кормой серые облака вставали, как врата дня, клубясь под чистым небом, над ними плыл бледный месяц, похожий на цветок из оторвавшейся морской пены. На западе, как раз напротив рассветных облаков, на фоне неба поднимался четкий, словно хрустальный абрис гористого гребня Картадзы, первого островного бастиона многовершинного Демонланда. Рассвет бросал бледно-золотые и аметистовые лучи на вершины, а более низкие горы еще скрывались в плаще ночи. С низин поднимались туманы, таяли и возникали снова, их раздувал и рвал проснувшийся ветер. От тумана, залегшего в глубоких расселинах под пиком, ветер отрывал отдельные куски, которые на минуту свободно всплывали в небо, потом опускались и снова залегали под горами, окутывая их золотистым руном. Вот уже открылся весь западный берег Демонланда, протянувшийся более чем на пятьдесят миль от шхер Нортхауса, вдоль Каменной Гряды, вдоль низких холмов Кеставика и Байленда, за которыми высились горы Скарфа, а за ними зубчатые гребни Торнбека и дальние пики Невердейла над заросшими лесом берегами Онвардлайта и Нижнего Тиварандардейла, до крайнего южного мыса в туманной дали, где хребет Римон Армон окунает свой последний бастион в море.