скачать книгу бесплатно
– До тех пор, пока мы не спасемся, мы все – слуги, – твердо заявила она. О Свет, меньше всего ей надо, чтобы эта парочка устроила ссору. – Но ты, Майгдин, извинишься. Сейчас же! – Отвернув голову, ее служанка пробормотала что-то, что можно было счесть извинением. Так и посчитаем. – А что до тебя, Аллиандре, надеюсь, ты будешь хорошей служанкой. – Та что-то возмущенно заворчала, но Фэйли проигнорировала ее протест: – Если мы хотим сбежать, мы должны делать, что велят, работать на совесть и привлекать как можно меньше внимания. – Если только они уже не привлекли к себе все и всяческое внимание. – И мы будем рассказывать Тераве о каждом чихе Севанны. Не знаю, как поступит Севанна, если об этом узнает, но, думаю, каждая ясно представляет, что сделает Терава, если мы вызовем у нее недовольство.
Этого хватило, чтобы сразу пресечь все возражения. Женщины вновь замолчали. Все хорошо представляли, что сделает Терава, и смерть – это еще не самое худшее.
К середине дня снегопад стих, лишь изредка падали редкие хлопья. Темные тучи по-прежнему скрывали солнце, но Фэйли, поскольку их еще раз покормили, решила, что уже середина дня. Остановки не делали, но сотни гай’шайн пошли вдоль колонны с корзинами и котомками, полными хлеба и сушеной говядины, с бурдюками, где на этот раз оказалась вода, причем такая холодная, что у Фэйли заныли зубы. Странно, но она не чувствовала голода, хотя любому захотелось бы есть после нескольких часов ходьбы по заснеженной дороге. Однажды Перрина, как она знала, Исцеляли, и после этого он два дня был голоден как волк. Может быть, ее царапины нельзя сравнить с его ранами. Фэйли подметила, что и Аллиандре с Майгдин съели не больше ее.
Мысль об Исцелении заставила ее вспомнить о Галине. Из всех мучавших ее вопросов главный был – почему? Почему Айз Седай – а она не может быть никем, кроме Айз Седай, – так заискивает перед Севанной и Теравой? Да и вообще перед кем-то заискивает? Айз Седай может помочь им бежать. Или не может. Может выдать их, если это послужит ее целям. Айз Седай делают то, что нужно им, и у тебя нет выбора, кроме как принять это, если только ты не Ранд ал’Тор. Но он-то – та’верен, и в придачу Дракон Возрожденный; а Фэйли – обыкновенная женщина, у которой сейчас крайне мало шансов на спасение, а над головой нависла огромная опасность. Не говоря уже о том, что не меньшая опасность грозит и тем, за кого она в ответе. Сгодится любая помощь, от кого угодно. Пока Фэйли размышляла о Галине, порывистый ветер стих, вновь пошел снег, потом снегопад усилился, и вскоре ничего нельзя было разглядеть в десяти шагах. Фэйли никак не могла решить, стоит доверять Галине или нет.
Вдруг она заметила, что за нею наблюдает другая женщина в белом, почти неразличимая за снежной пеленой. Но даже снегопад не мог скрыть широкий, украшенный драгоценными камнями пояс. Фэйли тронула спутниц за руки и кивком указала на Галину.
Когда та обнаружила, что ее заметили, она подошла и тяжело зашагала между Фэйли и Аллиандре. Особой грациозностью ее походка не отличалась, но ходить по снегу она, похоже, привыкла больше, чем они. Сейчас в Галине не было и тени раболепия. Обрамленное капюшоном круглое лицо было твердым, взгляд – острым. Но она не поворачивала головы и бросала настороженные взгляды по сторонам, проверяя, кто есть поблизости. И выглядела как домашняя кошка, притворяющаяся леопардом.
– Вы знаете, кто я? – спросила она с нажимом, но так тихо, что никто в десяти футах ее не услышал бы. – Кто я такая?
– Вроде бы вы – Айз Седай, – осторожно сказала Фэйли. – С другой стороны, для Айз Седай здесь очень странное место.
Ни Аллиандре, ни Майгдин удивления не выказали. Видно, тоже успели разглядеть кольцо Великого Змея, которое нервно теребила Галина.
На щеках Галины выступила краска, и она попыталась выдать смущение за гнев.
– То, что я делаю здесь, дитя мое, представляет огромную важность для Башни, – холодно и строго произнесла она. Весь вид ее говорил о том, что есть причины, которых им не понять. Она коротко поглядывала по сторонам, пытаясь пронзить взором снежную пелену. – Мне нельзя ошибаться. Вот и все, что вам нужно знать.
– Нам нужно знать, можем ли мы вам доверять, – спокойно сказала Аллиандре. – Вы должны были обучаться в Башне, иначе не знали бы Исцеления, но заслужить кольцо еще не значит заслужить шаль. И я не могу поверить, что вы – Айз Седай.
Похоже, не одна Фэйли ломала голову, кто же такая эта женщина.
Галина поджала полные губы и стиснула кулак – то ли грозя Аллиандре, то ли показывая кольцо, а может, и то и другое.
– Думаешь, они станут иначе обращаться с тобой, потому что ты носишь корону? Потому что ты когда-то ее носила? – Теперь в ее гневе сомнений не оставалось. Она забыла, что их могут услышать, забыла оглядеться по сторонам, и голос ее зазвучал язвительно. Брызгая слюной, Галина обрушилась на них с гневной тирадой: – Как и прочие, вы будете подносить Севанне вино и тереть ей мочалкой спину. Все ее слуги – люди благородного звания, либо богатые купцы, либо те, кто знает, как прислуживать знати. Каждый день пятерых из них порют ремнем, чтобы подбодрить остальных, так что все они наушничают, надеясь заслужить благосклонность. За первую попытку побега отхлещут розгами по ступням, так что и шагу не сделать, а потом, согнув в три погибели, свяжут по рукам и ногам, бросят на телегу, пока ноги не подживут и беглец не сможет идти. На второй раз достанется больше, в третий обойдутся еще суровей. Есть здесь один, бывший белоплащник, так он пытался бежать девять раз. Крепкий мужчина, но когда его поймали в последний раз, он, перед тем как его стали наказывать, плакал и молил о пощаде.
Аллиандре подобная речь не пришлась по вкусу. Она сердито надулась, а Майгдин проворчала:
– С вами случилось то же самое? Айз Седай вы или принятая, но вы позорите Башню!
– Молчи, дичок, тебе слова не давали! – отрезала Галина.
О Свет, если так и дальше пойдет, они начнут орать друг на друга.
– Если вы намерены помочь нам бежать, так и скажите, – обратилась Фэйли к облаченной в шелк Айз Седай. Она почти не сомневалась в том, кто эта женщина. Как и во всем остальном. – Если же нет, то чего вам от нас надо?
Впереди из стены снега проступил фургон, накренившийся набок из-за слетевшего полоза. Несколько гай’шайн, с руками и плечами на зависть кузнецу, под руководством Шайдо и при помощи рычага приподнимали фургон, чтобы установить полоз на место. Фэйли и ее спутницы молчали, пока обступившие фургон люди не остались далеко позади. Потом Галина требовательно спросила:
– Это и есть твоя госпожа, Аллиандре? Твой сеньор? – С лица ее не сошли гневные пятна, голос резал как бритва. – Кто она такая, что ты дала ей клятву верности?
– Можете спросить у меня, – холодно заметила Фэйли. Чтоб сгореть этим Айз Седай и их секретам! Иногда ей казалось, будто ни одна Айз Седай не скажет, что небо голубое, если не увидит в этих словах пользы для себя. – Я – леди Фэйли т’Айбара, и этого знать вам достаточно. Вы хотите нам помочь?
Галина запнулась, упала на колено, вонзив при этом в Фэйли столь пристальный взгляд, что девушке показалось, уж не допустила ли она ошибку. И через миг она поняла, как оплошала.
Поднявшись на ноги, Айз Седай нехорошо улыбнулась. Больше она не сердилась. На самом деле вид у нее стал такой же довольный, как у Теравы. И сулил он столь же мало приятного.
– Вот как, т’Айбара… – задумчиво протянула Галина. – Ты салдэйка. Есть один молодой человек, Перрин Айбара. Твой муж? Да, вижу, я угадала. Что ж, это объясняет клятву Аллиандре. В отношении человека, чье имя неразрывно связано с твоим мужем, у Севанны грандиозные планы. Ранд ал’Тор. Если ей станет известно, что ты у нее в руках… О, не бойся, от меня она ничего не узнает. – Взгляд ее стал тверже, и внезапно она показалась настоящим леопардом. Проголодавшимся леопардом. – Если, конечно, ты сделаешь то, что я скажу. Я даже помогу вам бежать.
– Что вам от нас надо? – сказала Фэйли с большей настойчивостью, чем хотела. О Свет, она сердилась на Аллиандре, что та привлекла к ним внимание, назвав себя, а теперь и сама Фэйли выкинула то же самое. Если не хуже.
«И я еще думала, что сумею скрыться, утаив имя своего отца», – с горечью подумала она.
– Ничего непосильного, – ответила Галина. – Разумеется, вы заметили Тераву? Конечно заметили. Тераву замечают все. Она кое-что хранит у себя в палатке – гладкий белый жезл около фута в длину. Он лежит в красном сундучке, окованном медью. Сундучок не запирается. Принесите мне жезл, и вы уйдете вместе со мной.
– Кажется, такая мелочь, – с сомнением произнесла Аллиандре. – Но если забрать его не стоит труда, почему бы вам самой не сделать этого?
– Потому что вы принесете его мне! – Поняв, что кричит, Галина съежилась, капюшон ее закачался из стороны в сторону, когда она огляделась, проверяя, не слышал ли кто. Казалось, на них никто и не смотрел, но Галина понизила голос до зловещего шипения. – Если не принесете, я оставлю вас тут, пока вы не поседеете и не покроетесь морщинами. И Севанна узнает о Перрине Айбара.
– Потребуется время, – в отчаянии сказала Фэйли. – Мы же не сможем лазать в палатку Теравы, когда захотим.
О Свет, да ей меньше всего хочется даже просто пройти рядом с палаткой Теравы. Но Галина сказала, что поможет им бежать. Как она ни гадка, но Айз Седай лгать не могут.
– У тебя есть время. Сколько угодно, – ответила Галина. – Вся жизнь, леди Фэйли т’Айбара, если не будешь осторожна. Не подведи меня.
Она окинула Фэйли напоследок суровым взглядом, повернулась и с трудом побрела в снегопад, держа руки так, словно хотела спрятать под широкими рукавами украшенный драгоценными камнями пояс.
Фэйли молча продолжала идти дальше. Спутницы ее тоже молчали. Да и что тут скажешь? Аллиандре, похоже, глубоко задумалась, засунув руки в рукава и глядя прямо перед собой, куда-то вдаль. Майгдин вновь принялась нервно подергивать свой золотой ошейник. Они разом угодили в три ловушки, и любая грозит гибелью. Вдруг очень захотелось, чтобы их спасли. Однако Фэйли намеревалась сама как-нибудь отыскать способ выбраться из силков. И брела сквозь метель, продолжая размышлять и строить планы.
Глава 5
Знамена
Он бежал по заснеженной равнине, держа нос по ветру, выискивая среди всех запахов один, драгоценный. Падающий снег больше не таял на его заиндевелом меху, но холод не останавливал его. Подушечки на лапах онемели, однако горящие ноги яростно работали, несли его дальше, все быстрее и быстрее, пока земля перед глазами не слилась в размытое пятно. Он должен ее найти.
Вдруг с неба, перегоняя солнце, перед ним опустился громадный серо-седой волк, с рваным ухом, покрытый шрамами, следами многих боев. Громадный серый волк, но не крупнее, чем он сам. Его клыки порвут глотки тем, кто украл ее. Его челюсти сокрушат их кости!
Твоей самки тут нет, отправил ему послание Прыгун, а ты слишком далеко от своего тела и слишком долго без него. Ты должен вернуться, Юный Бык, иначе погибнешь.
Я должен отыскать ее. Казалось, даже мысли причиняли боль. Он не думал о себе как о Перрине Айбара. Он был Юным Быком. Когда-то он нашел здесь сокола и сумеет найти вновь. Он должен ее найти. По сравнению с этим смерть – ничто.
Серой вспышкой мелькнул второй волк и ударил его в бок, и хотя Юный Бык был крупнее, он устал, потому и рухнул грузно на снег. Поднявшись, Юный Бык зарычал и бросился на Прыгуна. Все ничто по сравнению с соколом.
Волк со шрамами птицей взмыл в воздух, и Юный Бык шлепнулся наземь, раскинув лапы. Прыгун легко приземлился на снег рядом с ним.
Послушай меня, щенок! Обращенная к нему мысль Прыгуна была полна гнева. Страх исказил твой разум! Ее здесь нет, и ты погибнешь, если пробудешь тут дольше. Найди ее в мире яви. Только там ты можешь ее найти. Возвращайся и найди ее!
Перрин резко открыл глаза. Он устал как собака, в животе было пусто, но голод казался бледной тенью по сравнению с той пустотой, что поселилась у него в груди. Он был опустошен и смотрел на страдания Перрина Айбара отстраненно, как посторонний человек. Над ним дрожал на ветру потолок сине-золотой палатки. Внутри же царили сумрак и тени, но от солнечных лучей расцвеченная парусина как будто светилась. И вчерашний день не был кошмарным сном, как сон с Прыгуном. О Свет, он пытался убить Прыгуна. В волчьих снах смерть была… окончательной. В палатке было тепло, но Перрин дрожал. Он лежал на перине, на широкой кровати с тяжелыми столбиками, украшенными богатой резьбой и щедрой позолотой. Сквозь запах горящего в жаровнях угля Перрин уловил мускусный аромат духов – и запах пользовавшейся ими женщины. Больше никого не было.
Не поднимая головы от подушки, Перрин спросил:
– Берелейн, ее еще не нашли? – Голова казалась слишком тяжелой, и поднимать ее не хотелось.
Она пошевелилась, тихо скрипнуло походное кресло. Он часто бывал здесь раньше, обсуждая различные планы, вместе с Фэйли. В просторном шатре могла разместиться целая семья, а изысканная, украшенная резьбой и позолотой мебель Берелейн была бы к месту и во дворцовых покоях, хотя все столы, стулья и сама кровать разбирались и скреплялись деревянными чеками. Эту мебель можно было перевозить на телеге, но прочностью она не отличалась.
Сквозь духи Берелейн пробился запах удивления – как он узнал, что она тут? – однако голос ее звучал спокойно.
– Нет. Ваши разведчики пока не вернулись, и мои тоже… После того как мы прождали их до темноты, я выслала целый отряд. Моих людей нашли, они погибли, наткнувшись на засаду. Проехать успели не больше пяти-шести миль. Я приказала лорду Галленне усилить посты вокруг лагерей. Арганда тоже выставил усиленные конные посты, вдобавок выслал еще и патрули. Хотя я не советовала. Он глупец. Думает, кроме него, никто не сможет найти Аллиандре. И похоже, он считает, что больше никто ее как следует и не ищет. Во всяком случае, уж не айильцы точно.
Пальцы Перрина стиснули мягкую шерсть одеяла. Гаула не застанут врасплох, и Джондина тоже, даже айильцы. Они по-прежнему в поиске, и это значит, что Фэйли жива. Они уже давно вернулись бы, если бы нашли ее тело. Он должен в это верить. Перрин приподнял краешек синего одеяла. Он был раздет.
– А это как объяснить?
Голос Берелейн не изменился, но в запахе ощущалась осторожность.
– Вы со своим дружинником замерзли бы насмерть, если бы я не отправилась вас искать, когда вернулся Нурелль с известием о моих разведчиках. Больше ни у кого не хватило духу тебя побеспокоить. Видимо, ты рычал на всех как волк. Когда я вас нашла, ты уже так окоченел, что ничего не слышал. А тот, второй, еще чуть-чуть – и вовсе свалился бы. Он у вашей женщины, Лини, его нужно было только накормить горячим супом и завернуть в одеяла. Но тебя я распорядилась принести сюда. Ты отморозил пальцы на ногах и, если бы не Анноура, лишился бы их. Она… Она, кажется, опасалась, что даже после Исцеления ты мог умереть. Ты спал мертвым сном. Она сказала, что ты почти как мертвец, потерявший душу. И тело было холодным, сколькими бы одеялами тебя ни укрывали. Я тоже чувствовала холод, когда касалась тебя.
Объяснений чересчур много – и в то же время недостаточно. Вспыхнул гнев, отдаленный гнев, но Перрин подавил его. Фэйли ревновала, когда он повышал голос на Берелейн. Эта женщина от него крика не дождется.
– Грейди или Неалд могли помочь и сделать все, что требовалось, – бесцветным голосом произнес Перрин. – Даже Сеонид и Масури были ближе.
– Первой я вспомнила о своей советнице. О других я подумала, только когда сюда вернулась. Так или иначе, какая разница, кто провел Исцеление?
Как правдоподобно. И если спросить, почему за ним в полутемной палатке присматривает первая Майена, а не ее служанки, или кто-нибудь из солдат, или даже Анноура, у нее тоже найдется правдоподобный ответ. Он не хотел его выслушивать.
– Где моя одежда? – спросил Перрин, приподнимаясь на локтях. Голос его по-прежнему оставался невыразительным.
Свет в палатке исходил от единственной свечи, что стояла на маленьком столике возле кресла Берелейн, но для глаз Перрина его хватало, хотя их жгло от усталости, будто песка насыпали. Одета Берелейн была достаточно скромно, в темно-зеленое платье для верховой езды с высоким, жестким кружевным воротом, подпиравшим подбородок. Скромность Берелейн казалась овечьей шкурой на горной кошке. Лицо ее, остававшееся в тени, прекрасно, но доверия не внушало. Она делала, что обещала, имея на то свои резоны, подобно Айз Седай, а то, чего она не обещала, могло обернуться ножом в спину.
– Там, на сундуке, – сказала Берелейн, указывая изящной ручкой, почти невидимой под светлыми кружевами. – Росене и Нана ее почистили, но, прежде чем одеваться, ты бы отдохнул и поел. И пока мы не занялись едой и прочими делами, я хочу, чтобы ты знал: никто не надеется сильнее меня, что Фэйли жива. – Выражение ее лица было таким открытым и честным, что он мог бы и поверить, будь это кто другой, а не Берелейн. Она даже ухитрилась пахнуть искренностью!
– Мне нужна одежда. – Перрин повернулся на постели, сел, спустил ноги с кровати и натянул на них одеяла. Одежда его, аккуратно сложенная, лежала на окованном дорожном сундуке, до неприличия богато украшенном резьбой и позолотой. С краю поперек сундука был брошен подбитый мехом плащ Перрина, а по другую сторону, рядом с сапогами, на ярких цветастых коврах лежал его топор. О Свет, как же он устал. Перрин не знал, сколько времени провел в волчьих снах, но силы там уходили так же, как и наяву. В животе громко заурчало. – И еда.
Берелейн, раздраженно хмыкнув, встала, разгладила юбки; подбородок ее был неодобрительно вздернут.
– Анноура беседует с Хранительницами Мудрости, и она будет недовольна, когда вернется, – твердо заявила первая Майена. – Ты не можешь игнорировать Айз Седай. Ты – не Ранд ал’Тор, и рано или поздно они тебе это докажут.
Однако Берелейн все же покинула шатер, впустив волну холодного воздуха. В своем раздражении она даже не позаботилась набросить плащ. В открывшуюся на миг щель полога Перрин заметил, что снегопад еще не кончился. Снег шел не так густо, как в прошлую ночь, но белые хлопья падали с неба безостановочно. После минувшей ночи даже Джондину сложно будет искать следы. Перрин постарался об этом не думать.
Четыре жаровни согревали воздух в шатре, однако, едва он ступил на ковры, ноги обдало холодом, поэтому Перрин поспешил к сундуку. Скорее, заковылял. Он так устал, что готов был лечь на ковры и снова уснуть. Более того, он чувствовал себя слабым, как новорожденный ягненок. Возможно, к этой слабости имели отношение волчьи сны – ведь он, покинув тело, ушел туда чересчур далеко, – но и Исцеление наверняка сделало свое. Со вчерашнего утра он ничего не ел, всю ночь простоял под снегопадом, и у него просто не осталось в запасе никаких сил. Руки дрожали, когда он надевал белье, – казалось бы, работа! Джондин должен ее найти. Или Гаул. Найти живой. Ничего важнее на свете нет. Он словно впал в оцепенение.
Перрин не думал, что Берелейн вернется, но, когда он натягивал штаны, ворвавшаяся струя холода донесла аромат ее духов. Он ощутил спиной ее взгляд, как прикосновение руки, но заставил себя продолжать одеваться, как будто был здесь один. Ни к чему доставлять ей удовольствие, суетясь из-за того, видишь ли, что она смотрит. Перрин даже не оглянулся.
– Росене сейчас принесет горячей еды, – сказала Берелейн. – Боюсь, осталось только баранье рагу, но я велела принести тройную порцию. – Она замешкалась, и Перрин услышал, как ее туфли шуршат по коврам. Она тихонько вздохнула. – Перрин, я знаю, тебе очень больно. Наверняка тебе хотелось бы поделиться с кем-нибудь, но ты не можешь говорить об этом с мужчинами. Я не представляю, чтобы ты плакал на плече у Лини, и поэтому готова предложить свое. Пока Фэйли не найдут, мы можем заключить перемирие.
– Перемирие? – спросил Перрин, осторожно наклоняясь, чтобы натянуть сапог. Осторожно, только потому и не упал. В плотных шерстяных чулках и толстой коже ногам будет тепло. – А зачем нам перемирие?
Она молчала, пока Перрин надевал второй сапог и поправлял отвороты ниже колен, и заговорила, когда он, зашнуровав рубашку, принялся заправлять ее в штаны.
– Очень хорошо, Перрин. Если ты именно этого хочешь. – Что бы это ни значило, говорила Берелейн весьма решительным тоном. И Перрин вдруг засомневался, не подвело ли его чутье. Подумать только, от нее пахло обидой! И, взглянув на нее, он заметил в ее больших глазах искорки гнева. – Еще до рассвета начали прибывать люди пророка, – сказала она деловито, – но, насколько мне известно, сам он еще не появился. Прежде чем ты с ним еще раз встретишься…
– Что значит «начали прибывать»? – перебил Перрин. – Масима согласился взять с собой только почетный караул, сто человек.
– На что бы он ни согласился, их, когда я смотрела в последний раз, было тысячи три-четыре. Целая армия оборванцев. Кажется, на несколько миль окрест не осталось мужчин, способных держать копье, – все явились сюда. И со всех сторон стекается еще больше.
Перрин торопливо просунул руки в рукава куртки, застегнул пояс, повесил на бедро топор, который с каждым разом как будто становился тяжелее.
– Мы с этим разберемся! Чтоб мне сгореть, не нужна мне этакая обуза! Эти масимовские паразиты алчут крови!
– Эти масимовские паразиты – головная боль не меньшая, чем он сам. Вся опасность – от Масимы. – Голос ее был ровен, но в запахе слышался тщательно сдерживаемый страх. Так было всегда, когда Берелейн говорила о Масиме. – Сестры и Хранительницы Мудрости в этом правы. Если тебе мало того, что ты видишь, и нужны еще доказательства, пожалуйста. Он встречается с шончан.
Эта новость огрела Перрина будто обухом по голове, тем более после рассказа Балвера о сражении в Алтаре.
– Откуда ты знаешь? – спросил Перрин. – Твои ловцы воров?
У нее была пара ловцов, взятых из Майена, и во всех городках и деревнях она отправляла их собирать новости и слухи. Им двоим ни разу не удалось разнюхать и половины того, что узнавал Балвер. Во всяком случае, судя по тому, что Перрину рассказывала Берелейн.
Берелейн печально покачала головой.
– Это… свита Фэйли. Трое ее людей нашли нас перед нападением Айил. Они разговаривали с людьми, которые видели, как приземлялась громадная летающая тварь. – Первая Майена содрогнулась, не скрываясь, и, судя по запаху, таковы и были ее истинные чувства. Неудивительно: Перрину доводилось видеть этих тварей, и рядом с ними даже троллоки казались не такими уж отродьями Тени. – Она доставила пассажирку. Ее проследили до Абилы, до Масимы. Не верю, что это была первая встреча. По-моему, такие встречи вошли у них в обычай.
Неожиданно ее губы изогнулись в улыбке, чуть насмешливой и кокетливой. И запах на сей раз соответствовал улыбке.
– Не очень-то хорошо с твоей стороны заставлять меня думать, что этот твой высохший секретарь знает больше, чем мои ловцы воров. У тебя, оказывается, две дюжины соглядатаев, глаз-и-ушей, замаскированных под свиту Фэйли. Должна признать, провел ты меня. От тебя вечно жди сюрприза. Почему ты так удивился? Неужели в самом деле думаешь, что Масиме можно доверять? После всего, что мы видели и слышали?
Изумление Перрина не имело отношения к Масиме. Сообщенные сведения могли иметь огромную важность, а могли и ничего не значить. Если Масима, например, думает, что сможет привести к лорду Дракону и шончан. Он достаточно безумен для этого. Но… чтобы эти олухи шпионили по поручению Фэйли? Тайком проникали в Абилу? И Свет знает куда еще. Она, конечно, всегда говорила, что шпионить – это дело жены, но собирать дворцовые сплетни – это одно, а то, что она удумала, – совсем другое. Ему-то она могла сказать! Или она хранила все в тайне потому, что ее люди – не единственные, кто сует нос в чужие делишки? Это на нее похоже. У Фэйли и вправду дух сокола. Она вполне могла счесть забавной идею самой заняться шпионством. Нет, он не будет на нее сердиться и уж точно не станет сердиться сейчас. О Свет, она наверняка решила, что идея куда как забавна!
– Приятно видеть, что и ты способен быть скрытным, – пробормотала Берелейн. – Глядя на тебя, я бы такого не сказала, но скрытность – неплохое качество. Особенно теперь. Моих людей убили не айильцы, если только айильцы не начали сражаться арбалетами и топорами.
Перрин вскинул голову и, вопреки своим намерениям, воззрился на нее.
– И об этом ты упоминаешь мимоходом? Наверное, еще что-то забыла мне рассказать? Что-то вылетело из головы?
– И ты еще спрашиваешь? – она почти рассмеялась. – Чтобы открыть большее, мне пришлось бы раздеться догола. – Широко раскинув руки в стороны, она нарочито плавно изогнулась, как змея.
Перрин досадливо зарычал. Фэйли пропала, одному Свету ведомо, жива ли она, – о Свет, только бы она была жива! А Берелейн выбрала именно этот момент, чтобы вести себя вызывающе, разошлась пуще прежнего! Но Берелейн есть Берелейн. Он должен быть благодарен, что у нее хватило стыда подождать, пока он оденется.
Задумчиво разглядывая Перрина, она провела кончиком пальца по верхней губе.
– Вопреки тому, что ты слышал, ты будешь всего лишь третьим мужчиной, с кем я делила ложе. – Ее глаза… заволокло дымкой, но вид был таков, словно она сказала всего лишь, что он третий человек, с которым она сегодня говорит. Ее запах… Единственное сравнение, что пришло ему на ум, – так пахнет волк, увидевший оленя, запутавшегося в колючем кустарнике. – Те двое – из политических соображений. Ты будешь – для удовольствия. Большого удовольствия, – завершила она, и неожиданно от нее пахнуло болью.
В это мгновение в шатер в облаке ледяного воздуха ворвалась Росене, ее синий плащ был отброшен за спину. Она несла овальный серебряный поднос, накрытый белой льняной салфеткой. Перрин захлопнул рот, молясь про себя, чтобы Росене ничего не слышала. Берелейн улыбалась, ей, казалось, до этого и дела не было. Поставив поднос на самый большой стол, коренастая служанка, раскинув сине-золотистые полосатые юбки, склонилась в глубоком реверансе сначала перед Берелейн, а потом перед Перрином. На его долю, правда, реверанс достался не столь низкий. Темные глаза Росене на миг задержались на Перрине, и она улыбнулась, как ее хозяйка, а потом, повинуясь короткому знаку Берелейн, запахнулась в плащ и поспешила выйти. Да, наверняка все слышала. От запахов рагу из баранины и приправленного пряностями вина в животе у Перрина снова заурчало, но он не остался бы сейчас в шатре, даже будь у него сломаны ноги.
Набросив на плечи плащ и натянув перчатки, Перрин вышел наружу, под легкий снежок. Солнце пряталось за тяжелыми облаками, но, судя по освещению, с рассвета минуло уже несколько часов. По снежной глади разбегались протоптанные тропинки, но летевшие с неба хлопья покрывали белым слоем голые сучья и облачали вечную зелень в новые одежды. Снегопад кончится не скоро. О Свет, да как эта женщина посмела с ним так разговаривать? Почему таким тоном и почему именно теперь?
– Помни, – окликнула его сзади Берелейн, ничуть не стараясь говорить тише. – Скрытность.
Перрин, поморщившись, ускорил шаг.
Отойдя от большого полосатого шатра на дюжину шагов, он вдруг сообразил, что забыл спросить, где расположились люди Масимы. Повсюду вокруг костров, неподалеку от коновязей с оседланными лошадьми грелись солдаты Крылатой гвардии в доспехах и плащах. Рядом были составлены их пики, над этими увенчанными сталью шалашиками развевались на ветру красные вымпелы. И хотя лагерь был разбит в лесу, через каждый ряд костров можно было провести прямую линию. Телеги для припасов, приобретенные по дороге на юг, были загружены, лошади запряжены, и они тоже были выстроены правильными рядами.
Деревья не полностью скрывали гребень холма. Двуреченцы по-прежнему несли там караул, но палатки были сняты, и Перрин разглядел нагруженных вьючных лошадей. Ему показалось, что он заметил черную куртку – кто-то из Аша’манов, хотя кто именно, отсюда не разобрать. Гэалданцы, собравшись кучками, поглядывали на холм, но к выступлению они как будто тоже были готовы, как и майенцы. Два лагеря даже разбиты были сходным образом. Но нигде ни единого намека на тысячи стекающихся сюда людей. Нет и протоптанных в снегу широких троп. Кстати, между тремя лагерями не видно ни одной цепочки следов. Если Анноура – с Хранительницами Мудрости, то на холме она провела уже немало времени. О чем они говорят? Вероятно, о том, как убить Масиму, да так, чтобы Перрин не обнаружил, что это их рук дело. Он глянул на шатер Берелейн, но при одной только мысли о возвращении туда шерсть у него на загривке встала дыбом.
Неподалеку от большого шатра располагалась другая полосатая палатка, поменьше, – для двух служанок Берелейн. Несмотря на снегопад, перед нею сидели на походных стульях Росене и Нана, обе в плащах и в капюшонах, грели руки над маленьким костерком. Их трудно было назвать привлекательными – похожи друг на дружку, как горошины из одного стручка, но они отнюдь не скучали в одиночестве – потому, наверное, и выбрались из палатки на холод. Берелейн, надо думать, требовала от своих служанок куда более пристойного поведения. Обычно ее ловцы воров были немногословны, Перрин, во всяком случае, редко слышал от них больше трех слов подряд, но сейчас оба оживленно болтали и пересмеивались с Росене и Наной. Одевавшиеся скромно, ловцы обладали столь незапоминающейся внешностью, что вряд ли их можно было узнать, даже столкнувшись нос к носу. Перрин до сих пор не знал, кто из них Сантес, а кто – Гендар. У костра стоял маленький котелок, от которого исходил запах рагу из баранины; Перрин старался не обращать на него внимания, но в животе все равно забурчало.
Не успел он сделать и двух шагов к костру, как разговор оборвался. Сантес с Гендаром перевели глаза с него на шатер Берелейн, лица их превратились в ничего не выражающие маски, и оба, запахнувшись в плащи, заторопились прочь, избегая его взгляда. Росене и Нана смотрели то на Перрина, то на шатер и прыскали в кулачок. Перрин не знал, то ли краснеть, то ли выть.
