скачать книгу бесплатно
Хранительница летописей склонилась в таком низком поклоне, как будто к подобному почтению ее обязывало присутствие посторонних. Высокая Айз Седай, не уступавшая ростом большинству мужчин, в Белой Башне она была второй после Амерлин во власти, и хотя Суан знала ее еще с тех дней, когда обе они были послушницами, порой Лиане так настойчиво отстаивала достоинство Престола Амерлин, что Суан хотелось кричать.
– Мать, Верин здесь и просит позволения поговорить с вами. Я сказала ей, что вы заняты, но она спрашивает…
– Не так уж я занята, чтобы не поговорить с ней, – сказала Суан. Она сообразила, что откликнулась слишком поспешно, но ей было все равно. – Впусти ее. Тебе же, Лиане, оставаться нет необходимости. Я побеседую с ней наедине.
Одни лишь дрогнувшие брови выдали удивление хранительницы. Амерлин почти всегда принимала посетителей в присутствии хранительницы летописей; крайне редко кто-то, даже королева, удостаивался беседы с глазу на глаз. Но Амерлин есть Амерлин. Лиане с поклоном удалилась, и через минуту вместо нее появилась Верин, которая, опустившись на колени, поцеловала кольцо Великого Змея на пальце Суан. Под мышкой Коричневая сестра держала кожаный мешок изрядного размера.
– Благодарю, что приняли меня, мать, – промолвила Верин, поднявшись на ноги. – У меня крайне срочные и важные известия из Фалме. И не только. Даже не знаю, с чего начать.
– Начни с чего хочешь, – сказала Суан. – Эти покои защищены малым стражем, на случай если кому-то взбредет в голову подслушивать с помощью каких-нибудь детских уловок. – Брови Верин удивленно приподнялись, и Амерлин добавила: – Пока тебя не было, многое изменилось. Говори.
– Тогда – самое главное. Ранд ал’Тор провозгласил себя Драконом Возрожденным.
Суан почувствовала, как с груди ее спала тяжесть.
– Я надеялась, что это он, – тихо промолвила она. – В полученных мной сообщениях женщины лишь пересказывали сплетни, а лодки и фургоны торговцев привозили слухи дюжинами, так что я ни в чем не могла быть уверена. – Она глубоко вздохнула. – Впрочем, думаю, я могу назвать день, когда это случилось. Известно ли тебе, что два Лжедракона более не тревожат мир?
– Не слышала об этом, мать. Это добрые вести.
– Да. Мазрим Таим находится в руках наших сестер в Салдэйе, а тот бедолага в Хаддонском Сумрачье, да сжалится Свет над его душой, был схвачен тайренцами и казнен на месте. Никто, похоже, даже не знает, как его звали. Оба были захвачены в один день и, судя по слухам, при одних и тех же обстоятельствах. Они сражались и уже одерживали победу, как вдруг по всему небу ярко полыхнуло и всего на мгновение явилось видение. Есть дюжины различных версий того, что было явлено, но в обоих случаях итог был одинаковым. Лошадь Лжедракона встает на дыбы и сбрасывает его. От удара он теряет сознание, а его последователи с криками о его гибели бегут с поля боя, и Лжедракон попадает в плен. В некоторых донесениях мне сообщили о видениях в небе над Фалме. Держу пари на золотую марку к недельному окуню из дельты, именно в этот самый миг Ранд ал’Тор и провозгласил себя.
– Истинный Дракон возродился, – произнесла Верин, будто самой себе, – и потому Узор не оставляет места для Лжедраконов. Мы выпустили в мир Дракона Возрожденного. Да смилостивится над нами Свет.
Амерлин раздраженно покачала головой:
– Мы сделали то, что следовало исполнить.
«Но стоит прознать об этом хотя бы распоследней послушнице, солнце еще не успеет взойти, как меня усмирят, если только не разорвут раньше на мелкие кусочки. Меня, и Морейн, и Верин, а заодно, наверное, и любую, кого заподозрят в дружбе с нами».
Нелегко было осуществлять настолько масштабный заговор, когда в тайну посвящены лишь три женщины и когда даже близкий друг выдал бы их и счел, что честно исполнил свой долг.
«О Свет, хотелось бы мне верить, что, поступив так, они оказались бы не правы».
– По крайней мере, он в надежных руках. Рядом с Морейн ему ничто не грозит. Она будет направлять его и исполнит все, что должно быть сделано. О чем еще ты хотела мне рассказать, дочь моя? – спросила Суан.
Вместо ответа Верин поместила на стол кожаный мешок и вынула из него витой золотой рог с инкрустированной серебром надписью на сияющем раструбе. Положив рог на стол, она перевела исполненный спокойного ожидания взгляд на Амерлин.
Суан незачем было подходить поближе, чтобы прочитать надпись. Она и так знала, о чем гласит серебряная вязь. Тиа ми авен Моридин исайнде вадин. «Могила не преграда для зова моего».
– Рог Валир? – выдохнула она. – И ты везла его всю дорогу досюда, сотни лиг, в то время как охотники повсюду ищут его? О Свет, женщина, его нужно было оставить Ранду ал’Тору.
– Я знаю, мать, – спокойно сказала Верин, – но вряд ли охотники предполагают, что Рог можно отыскать не в каком-нибудь великом приключении, а в мешке у четырех женщин, сопровождающих больного юношу. И для Ранда Рог бесполезен.
– Что ты имеешь в виду? Ранд же должен сразиться в Тармон Гай’дон. А Рогу предстоит призвать из могил павших героев, чтобы те сражались в Последней битве. Неужели Морейн опять измыслила какой-то новый план, со мной не посоветовавшись?
– Морейн тут ни при чем, мать. Мы строим планы, но Колесо плетет Узор так, как оно того желает. Не Ранд первым протрубил в Рог. Это сделал Мэтрим Коутон. А сейчас Мэт лежит внизу, в Башне, и умирает, потому что угодил в тенета кинжала из Шадар Логота. Он умрет, если здесь его не удастся Исцелить.
Суан содрогнулась. Шадар Логот, мертвый город, настолько пораженный порчей, что даже троллоки страшились туда заходить, и им было чего бояться. По воле случая кинжал из этого ужасного места попал в руки юного Мэта, извращая его и поражая злом, которое давным-давно погубило весь город. Убивая его. «По воле случая? Или по воле Узора? В конце концов, он ведь тоже та’верен. Но… Именно Мэт протрубил в Рог». А значит…
– Покуда Мэт жив, – продолжала Верин, – для любого другого Рог Валир – обыкновенный рог, не более. Если же Мэт умрет, тогда, разумеется, кто-то другой сможет протрубить в него и тем самым создать новое связующее звено между человеком и Рогом.
Взгляд Верин оставался совершенно бесстрастным, и ее как будто ничуть не взволновало и не обеспокоило то, на что она, судя по всему, намекала.
– Погибнут еще многие, дочь моя, прежде чем дело будет сделано. – «Но кому же еще могу я поручить вострубить в него снова? Нет, сейчас я не стану рисковать и пытаться возвратить Рог Морейн. Вероятно, кому-то из Гайдинов. Возможно…» – Узор пока еще не определил его судьбу.
– Да, мать. Так как быть с Рогом?
– Пока что, – решила наконец Амерлин, – мы подыщем какое-нибудь местечко, где его можно спрятать и о котором никто, кроме нас с тобой, знать не будет. А я обдумаю, что делать дальше.
Верин кивнула.
– Как скажете, мать. Конечно, через несколько часов вообще не придется делать выбор.
– Это все, что у тебя было ко мне? – отрезала Суан. – Если так, то мне еще надо разобраться с теми тремя беглянками.
– Мать, тут замешаны шончан.
– А что такое с ними? Если верить полученным мною сообщениям и докладам, они бежали обратно за океан, или откуда они там явились.
– Похоже что так, мать. Но боюсь, нам вновь придется иметь с ними дело. – Из-за пояса Верин достала маленькую записную книжицу в кожаном переплете и принялась ее листать. – О себе они говорили как о Предвестниках, или как о Тех-Кто-Приходит-Раньше, еще они толковали о Возвращении и о том, что снова вернут себе эту землю. Я записывала все, что о них слышала. Но разумеется, только свидетельства тех, кто действительно видел пришельцев или имел с ними какие-то отношения.
– Верин, ты беспокоишься о рыбе-льве где-то там, в Море штормов, в то время как здесь и сейчас щука-серебрянка своими зубами кромсает наши сети в клочья.
Коричневая сестра продолжала листать страницы.
– Уместная метафора, мать, про рыбу-льва. Однажды я видела большую акулу, которую рыба-лев загнала на отмель. Там акула и подохла. – Верин постучала пальцем по одной из страничек. – Да. Вот самое худшее. Мать, шончан прибегают к Единой Силе в сражениях. Они используют ее в качестве оружия.
Суан крепко прижала руки к талии. Принесенные голубями сообщения утверждали то же самое. Большинство передавало вести, полученные из вторых рук, но несколько женщин писали о том, что видели собственными глазами. Сила, используемая в качестве оружия. Даже высохшие на бумаге чернила передавали то потрясение, граничащее чуть ли не с истерикой, что владела писавшими.
– Это уже создает проблемы, Верин, а когда истории разойдутся, неприятностей возникнет еще больше, и по мере расползания слухов вред будет лишь расти. Но я ничего не могу с этим поделать. Мне сказали, что эти люди ушли, дочь моя. У тебя есть доказательства иного?
– Ну, в общем-то, нет, мать, но…
– А пока их у тебя нет, давай займемся щукой-серебрянкой – ее надо вытащить из наших сетей, пока она не принялась прогрызать дыры еще и в нашей лодке.
Верин неохотно закрыла записную книжку и упрятала ее обратно за пояс.
– Как скажете, мать, – промолвила она. – Могу ли спросить, как вы намерены поступить с Найнив и двумя другими девушками?
Амерлин помолчала, погрузившись в размышления. Потом сказала:
– Я с ними не начну еще разбираться, а им уже захочется спуститься на берег реки и продать себя на наживку для рыб. – То была чистая правда, но толковать ее слова можно было по-разному. – А теперь сядь и расскажи мне обо всем, что эти трое сказали и сделали за то время, что провели с тобой. Абсолютно обо всем.
Глава 13. Наказания
Лежа на узкой кровати, Эгвейн хмуро созерцала мерцающие тени, отбрасываемые на потолок светом одинокой лампы. Она силилась придумать какой-нибудь план действий или разгадать, что же их ждет впереди. Ничего не выходило. В тенях на потолке было больше порядка и ясности, чем у нее в мыслях. Даже о состоянии Мэта Эгвейн едва могла заставить себя беспокоиться, но и стыд, который девушка из-за этого испытывала, был незначительным, словно сдавленный стенами, что ее окружали.
Уюта в маленькой квадратной комнатушке с белеными стенами не было ни на грош, как не было и окон, однако в этом отношении она ничем не отличалась от прочих келий, отведенных в этой части Башни для послушниц. В одной стене торчали деревянные колышки, на которые вешали одежду или иные пожитки, к другой была пристроена кровать, на третьей имелась крошечная полочка, где некогда Эгвейн хранила несколько книг, позаимствованных в библиотеке Башни. Обстановку довершали умывальник и трехногий табурет. Половицы были почти добела выскоблены. Эту повинность, вдобавок к учебе и к прочим работам по хозяйству, девушка, ползая на четвереньках, исполняла каждый прожитый здесь день. Послушницы, будь то дочь владельца гостиницы или же дочь-наследница Андора, жили крайне скромно.
Эгвейн вновь носила простое белое платье послушницы – даже пояс и сумка-кошель на нем были белого цвета, – но радости по поводу избавления от ненавистного серого не испытывала. В ее комнате слишком многое наводило на мысль о тюремной камере.
«А если они намерены впредь держать меня тут? В этой комнате. Как в камере. Точно в ошейнике и…»
Она глянула на дверь – за которой наверняка по-прежнему караулит темнокожая принятая – и перекатилась поближе к белой оштукатуренной стене. Когда-то давно послушницы проделали маленькое сквозное отверстие, выходящее в соседнюю комнатку. Оно находилось чуть выше матраса и было почти неразличимо, если не знать, где его искать. Эгвейн понизила голос до шепота:
– Илэйн? – (Ответа не было.) – Илэйн? Ты спишь?
– Как я могу спать? – откликнулась Илэйн через потайное отверстие гнусавым шепотом. – Я понимала, что кое-каких неприятностей нам не избежать, но такого не ожидала. Эгвейн, как они собираются с нами поступить?
У подруги ответа на этот вопрос не было, а ее догадки были не того рода, чтобы Эгвейн желала говорить о них вслух. Ей даже думать о таком не хотелось.
– Вообще говоря, Илэйн, я думала, что нас могут встретить как героев. Мы благополучно возвратили Рог Валир. Мы раскрыли, что Лиандрин – из Черной Айя.
Она осеклась на этих словах. Существование Черной Айя – Айя, которая служит Темному, – Айз Седай всегда отрицали и, как известно, готовы были обрушить свой гнев на любого, кто допускал такую возможность. «Но мы-то знаем, что она не выдумки и действительно существует».
– Нам должны были воздать почести, – сказала она.
– «Могли бы» да «должны» не построят нам мосты, – отозвалась Илэйн. – Свет свидетель, как же я ненавидела это присловье, когда матушка мне его повторяла, но с правдой не поспоришь. Верин велела нам не говорить ни о Роге, ни о Лиандрин ни с кем, кроме нее или Престола Амерлин. Не представляю, будто что-то из этого сработает так, как мы думали. Это несправедливо. Мы через столько прошли; и тебе столько пришлось перенести. Это просто несправедливо.
– Верин велит. Морейн указывает. Понимаю, почему люди считают Айз Седай кукловодами. Я почти чувствую веревочки у себя на руках и ногах. Как бы они ни поступили, это будет, по их убеждению, на благо Белой Башни, а вовсе не так, как для нас лучше или справедливо.
– Но ведь ты по-прежнему хочешь стать Айз Седай?
Эгвейн помедлила, хотя на самом деле нисколько не сомневалась в своем ответе.
– Да, – произнесла она. – По-прежнему хочу. Это единственный способ защитить себя. Но вот что я тебе скажу. Усмирить себя я не позволю.
Эта новая для нее мысль сорвалась с губ девушки в тот же миг, как явилась, однако Эгвейн поняла, что не хочет отрекаться от сказанных слов. «Отказаться от прикосновения к Истинному Источнику?» Даже сейчас девушка ощущала его сияние у себя за плечом, свет на самой границе поля зрения. Она подавила желание потянуться к нему. «Утратить способность наполнять себя Единой Силой, чувствовать себя более живой, чем когда-либо прежде? Не желаю!» И Эгвейн твердо промолвила:
– Без боя я не сдамся.
По другую сторону стены надолго воцарилось молчание.
– А как не допустить этого? Сейчас ты, может, и не слабее любой из них, но ни одна из нас не знает достаточно, чтобы помешать даже одной Айз Седай отрезать нас щитом от Источника, а ведь их тут – дюжины.
Эгвейн поразмыслила. В конце концов она сказала:
– Я могла бы убежать. И на этот раз по-настоящему.
– Они станут нас искать, Эгвейн. Наверняка в погоню отправятся. Стоит раз проявить свои способности, и они тебя не выпустят, пока ты не выучишься настолько, чтобы не убить себя. Или не умрешь, стараясь обучиться.
– Я больше не деревенская простушка. Кое-что повидала в мире. Коли захочу, так сумею избежать рук Айз Седай. – Эгвейн пыталась убедить не только Илэйн, но и себя тоже.
«А если я знаю пока еще не так много? Не так много о мире, не так много о Силе? Что, если я, пытаясь направить Силу, все же могу погибнуть?»
Она постаралась не думать об этом.
«Мне столько еще предстоит узнать. Я не позволю им остановить меня».
– Моя матушка могла бы защитить нас, – заметила Илэйн, – если сказанное тем белоплащником – правда. Никогда бы не подумала, что буду питать надежду на подобную правду. Но коли не так, матушка с тем же успехом может отправить нас обеих обратно в цепях. Научишь меня жизни в деревне?
Эгвейн ошарашенно уставилась на стену:
– Ты пойдешь со мной? Ну то есть если до такого дойдет?
Вновь повисло долгое молчание, затем раздался тихий шепот:
– Я не хочу, чтобы меня усмирили, Эгвейн. Этому не бывать. Не бывать!
Дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену, и Эгвейн, вздрогнув, села. Она услышала, как по другую сторону стены тоже громко стукнула дверь. В комнатку Эгвейн шагнула Фаолайн, с улыбочкой направив взгляд прямо на ту крохотную дырочку. Подобные отверстия соединяли кельи многих послушниц; о них знала любая бывшая послушницей женщина.
– Шепчешься с подружкой? – с удивительной теплотой в голосе поинтересовалась курчавая принятая. – Что ж, когда томишься наедине с собой, становится одиноко. И как, славно поболтали?
Эгвейн открыла было рот, но тут же поспешила его закрыть. Шириам сказала, что она может отвечать Айз Седай. И никому больше. С невозмутимым выражением Эгвейн взирала на принятую и ждала.
Маска сочувствия соскользнула с лица Фаолайн, подобно воде, стекающей с крыши.
– Встать! Амерлин не пристало ждать таких, как ты. Тебе еще повезло, что я не застала тебя за болтовней. Шевелись!
Послушницам в подчинении принятым полагалось выказывать почти такую же резвость, как и при исполнении указаний Айз Седай, однако Эгвейн совсем не торопясь встала с кровати и столь долго оправляла платье, сколько хватало храбрости. Она оделила Фаолайн маленьким реверансом и едва заметной улыбкой. При виде злобной гримасы, прокатившейся по лицу принятой, Эгвейн заулыбалась шире, однако девушка вовремя вспомнила о необходимой сдержанности; нет никакого смысла доводить Фаолайн до крайности. Выпрямившись во весь рост и делая вид, что колени у нее не дрожат, Эгвейн вышла из комнатки, опередив при этом принятую.
Снаружи вместе с розовощекой принятой уже ждала Илэйн, казавшаяся исполненной яростной решимости не терять отваги. Каким-то образом ей удалось создать впечатление, что принятая является ее служанкой, несущей перчатки. Эгвейн надеялась, что сама она держится хоть вполовину так же хорошо.
В отведенной послушницам части Башни галереи, огражденные перилами, поднимались вверх ярус за ярусом, образуя пустотелую колонну, и столько же уходило вниз, ко Двору послушниц. Других женщин нигде не было видно. Впрочем, даже если бы здесь собрались все послушницы Башни, занятыми оказалось менее четверти комнат. Четыре девушки молча проходили пустыми галереями и спускались по спиральным пандусам; никто бы из них не вынес отзвука голосов, который лишь подчеркнул бы царившую тут пустоту.
Прежде Эгвейн никогда не бывала в той части Башни, где располагались покои Амерлин. По широким коридорам здесь мог с легкостью проехать фургон, а в высоту они были больше, чем в ширину. На стенах висели красочные гобелены, вытканные в десятках стилей – цветочные натюрморты и лесные пейзажи, деяния героев и замысловатые узоры, – некоторые из них были так стары, что казалось: прикоснись к ним – и они рассыплются. Туфли идущих женщин громко цокали по ромбовидным плиткам пола, своей расцветкой повторяющей цвета семи Айя.
На их пути стали встречаться другие женщины – тут и там величественно вышагивали Айз Седай, которым недосуг обращать внимание на проходящих мимо принятых или послушниц; пять или шесть принятых с важным видом торопились по своим делам или на занятия; немногочисленные служанки поспешали куда-то с подносами и швабрами либо же несли стопки простыней и полотенец; еще быстрее служанок пронеслись – очевидно, с какими-то поручениями – несколько послушниц.
К ним присоединилась Найнив со своей тонкошеей сопровождающей, Теодрин. Никто не проронил ни слова. Найнив теперь была в платье принятой, белом с семью цветными полосами по подолу, но пояс и сумка у нее остались собственные. Она ободряюще улыбнулась Эгвейн и Илэйн и обняла их – Эгвейн так обрадовалась при виде еще одного дружеского лица, что обняла ее в ответ, лишь мельком подумав, что Найнив ведет себя так, будто утешает детей, – и все же, когда они продолжили путь, Найнив время от времени резко подергивала свою толстую косу.
В эту часть Башни заходили очень немногие мужчины, и Эгвейн заметила лишь двоих: занятые беседой Стражи прошагали мимо бок о бок, у одного из них меч висел у бедра, у другого – за спиной. Первый был невысок и строен, даже, пожалуй, худощав, другой почти столь же широкоплеч, как и высок, тем не менее оба они двигались с грозной грацией. Меняющие цвет плащи Стражей не позволяли удержать на них взгляд, вызывая головокружение, и порой казалось, что края этих плащей сливаются с камнем стен. Эгвейн приметила, как смотрит на Стражей Найнив, и покачала головой. «Ей нужно что-то делать с Ланом. Если после сегодняшнего хоть кто-то из нас вообще будет в состоянии что-то делать».
Приемная перед кабинетом Престола Амерлин не уступала великолепием любым дворцовым покоям, хотя стулья, расставленные для тех, кто мог ожидать аудиенции, были просты. Эгвейн не отрывала глаз от Лиане Седай. Хранительница летописей носила положенный ей узкий палантин, он был голубой, и это свидетельствовало о том, что, до того как занять свой высокий пост, она принадлежала к Голубой Айя. Лицо Лиане казалось высеченным из гладкого коричневатого камня. В приемной больше никого не было.
– Много ли они доставили неприятностей? – Рубленая манера речи хранительницы не давала даже намека ни на гнев, ни на сочувствие.
– Нет, Айз Седай, – в один голос ответили Теодрин и розовощекая принятая.
– Эту пришлось тащить за шиворот, Айз Седай, – сказала Фаолайн, указывая на Эгвейн. В голосе принятой звучало негодование. – Она артачится, точно запамятовала, что такое дисциплина в Белой Башне.
– Руководить, – заметила Лиане, – не значит толкать или тащить. Ступай, Фаолайн, к Маррис Седай и испроси у нее позволение поразмыслить над сказанным, пока будешь разравнивать граблями дорожки в Весеннем садике. – Жестом она велела Фаолайн и прочим двум принятым удалиться, и те присели в глубоком реверансе, а Фаолайн бросила на Эгвейн взгляд, сверкавший яростью, которая явно исходила из самой глубины ее души.
На уходивших принятых хранительница летописей даже не посмотрела. Вместо этого она внимательно разглядывала оставшихся в приемной девушек, постукивая по губам указательным пальцем, пока у Эгвейн не зародилось чувство, будто их троих обмерили с точностью до дюйма и взвесили с точностью до унции. В глазах Найнив засверкали опасные искорки, и она крепко вцепилась в косу.
В конце концов Лиане указала рукой на ведущие в кабинет Амерлин двери из темного дерева. На каждой створке кусал себя за хвост Великий Змей, размером с шаг в поперечнике.
– Входите, – распорядилась хранительница летописей.
