скачать книгу бесплатно
Не в силах больше находится в доме, Чарли вышла из комнаты, ее взгляд упал на круглый столик и карандаш с бумагами нам нем.
Интуиция не обманула, миссис Вайсман все спланировала, и даже записку оставила, красивым витиеватым почерком:
Мой дорогой Роберт, пожалуйста, прости меня за то, что я собираюсь сделать – оставить тебя одного в этом жестоком мире. Я очень-очень люблю тебя, но ты уже взрослый мужчина, дорогой, а наши дети, кто поможет им там? Я хочу запомнить их такими, какими они были всегда, а не смотреть на то, что от них осталось. Во мне нет таких сил, чтобы каждый день своей жизни без них, предаваться боли и воспоминаниям о том, как было, и как уже никогда не будет. Пусть бог благословит тебя, мой Роберт, найди в себе смелость простить меня и понять.
Всегда твоя, Эдна.
Больно защемило в груди, но девушка старалась дышать как можно спокойнее, чтобы не дать этому чувству прорваться наружу. Сейчас не время для этого.
Но когда же будет это время? Почему люди всегда стараются перенести чувства на потом? Почему нельзя позволить себе испытывать что-то здесь и сейчас? Возможно та, другая Чарли, в другом мире сейчас стоит и рыдает, наплевав на правила и приличия.
Как только девушка и парень вышли из дома, они сразу заметили подъезжающие машины скорой помощи и полиции, а так же маленький жук цвета слоновой кости. Из него чуть ли не на ходу выбежал седеющий мужчина в очках и синем свитере, он вбежал в дом, не замечая никого и ничего не своём пути.
Видимо, мужчине все-таки удалось добраться до своей жены раньше скорой, ибо с верхнего этажа раздался оглушительный крик, полный скорби и отчаяния.
Тогда Чарли подумала, смотря в окна детской, что рев мистера Вайсмана смело можно сравнить с рыком недавно встретившегося ей перевертыша. Может быть, природа некоторых монстров куда глубже, чем мы себе это представляем?
Девушка медленно выдохнула, обретая твердость в ногах, и ощутила, как ее обнял Фаррелл. Похоже, он тоже нуждался в ком-то, кто убережёт его от падения на землю.
Обычно она предпочитала, чтобы ее не трогали, пока она сама не придет в норму и не успокоится, но сейчас эмоции, захлестнувшие ее, были настолько сильными, что Чарли не справлялась с ними в одиночку. Ее руки обняли его талию, лицом девушка уткнулась в грудь парня, прислушиваясь к тому, как бьется его сердце, пытаясь остановить мысль о том, что миссис Вайсман больше не почувствует того же.
Со стороны они, скорее всего, выглядят как влюблённая парочка, хотя Чарли думала об этом в самую последнюю очередь. Для нее это был порыв равный тому, когда закутываешься плотнее в пальто, прогуливаясь по парку осенью.
Очевидный и системный. Эмпатия дело сложное, это не просто сопереживание кому-либо, это значит, пускай и на миг, ощутить себя в шкуре другого человека. Пропустить через свои пульсирующие вены, перегоняющие разгоряченную кровь, ледяной ужас одиночества, страха и боли. Нестерпимо хочется согреться, но поможет ли пальто так же эффективно, как тепло человека, понимающего тебя?
И все же, ее не отпускало ощущение, что со стороны они выглядят нелепо. Будто лишний мазок на идеальном холсте, лишний пазл в уже сложенной картинке. И, тем не менее, она не отстранилась.
Ответив на все соответствующие вопросы полиции, они сели в свою машину и отправились обратно в лагерь. В этот раз, парень ничего не сказал, про дымящую сигаретой девушку. Чарли старалась не думать ни о чем, сосредоточившись на прохладной руке Фаррелла в своей, и задремала, обессиленная потоком пережитых чувств.
Глава 10: Луна так прекрасна
Чарли проснулась от легкого толчка машины, 1,5 часа пролетели как один миг, а долгожданное ощущение отдыха не пришло. Одна нога девушки затекла, и она с трудом выбралась из машины.
– Помочь?
Хлопая дверцей, спросил Фаррелл.
– Нет, спасибо, все в порядке.
Немного прихрамывая, девушка двинулась в сторону здания, где суматоха дня улеглась, и люди, живущие в лагере, давно разбрелись кто куда.
Лейпциг, как обычно, сидел в своем кабинете, изучая какие-то бумаги. Его кабинет напоминал школьный кабинет директора. Справа от двери два деревянных стула, пара книжных шкафов, растянутых на всю стену, напротив двери дубовый стол, с синей старой настольной лампой.
Справа от стола, на подоконнике стоит пустая птичья клетка. Когда-то тут жил ручной попугайчик, под цвет окружения – темно-синий.
– Добрый день, сэр.
Как по безмолвной команде, Фаррелл и Чарли отдали честь.
– Расслабьтесь, друзья. Вы уже закончили?
– Никак нет, главнокомандующий. Возникли сложности, так что придется перенести визит в морг на завтра.
Сложности? Где же тот сочувствующий и понимающий Фаррелл? Язык у девушки не повернулся бы назвать увиденное сложностями. Трагедия. Это было бы подходящим словом.
– Сложности? Какие могут быть сложности в том, чтобы приехать к дому жертв и поговорить с родителями?
Чарли порядком начал раздражать тон Дэвида, он ведь совсем не понимает, о чем говорит, и девушка выпалила:
– К примеру, смерть одного из этих родителей. Это считается достаточным аргументом для вас?
Лейпциг открыл рот, чтобы возразить, но ему хватило ума не вступать в перепалку, учитывая увиденное членами его организации.
Фаррелл не смотрел на Чарли, но она и без того почувствовала напряжение, исходившее от него.
– Миссис Вайсман, сэр, она повесилась. Судя по записке это был суицид, и ничего более не говорило об обратном.
Дэвид Лейпциг вмиг смог ухудшить о себе мнение в глазах Чарли, когда его лицо после сказанных Фарреллом слов исказила гримаса ненависти и презрения.
Девушка никогда не могла понять отношение оставшихся в живых людей к самоубийцам. Необязательно понимать это, бросаться с пеной у рта в разъяренные дискуссии о том, кому и на что хватило силы воли терпеть и превозмогать. Достаточно принять и идти своей дорогой.
– Ясно. Хорошо, тогда перенесем на завтра. Все разрешения у вас имеются, так что идите отдыхать.
Сжав руки в кулаки, Чарли вышла за дверь. Вместе с Фарреллом они спустились на улицу, теперь озираясь по сторонам. Эмоции отпустили обоих, и в глазах читалось лишь полное безразличие и опустошённость.
– Куда пойдешь?
Парень старался выглядеть как можно беззаботнее, но получалось не очень.
– Не знаю. А ты?
Девушка пнула камушек носком ботинка и засунула руки в карманы.
– Пойду, отдохну к себе в комнату. Может быть, вздремну. Увидимся позже, Чарли.
Фаррелл помахал ей рукой и направился в сторону своего домика. Она была рада, что он не стал больше прикасаться к ней, не хотелось быть невежливой, отталкивая его.
В лагере подобное проявление чувств привело бы к сплетням, хотя они беспокоили девушку меньше всего. Кто станет сплетничать о том, кого не замечает?
Больше всего она боялась вновь увидеть тот взгляд Ньорда. Взгляд дарил надежду на то, что ему не плевать, кто к ней прикасается, но пустые надежды – это последнее чего бы ей хотелось.
Она наелась этого сполна. Сначала ожидая, что ее мать, в конце концов, полюбит ее, увидит в ней свою дочь и перестанет смотреть так, будто она мебель, которую купили по дешевке на распродаже.
Потом, что она будет хоть в чем-то выдающейся, чтобы на нее обратили внимание.
Что первая любовь станет последней.
Что мир станет чуточку лучше, научись она убивать монстров.
Что Ньорд Джефферсон, не оставит ее.
Список можно продолжать бесконечно, но факт остаётся фактом – глупая надежда уничтожает в человеке способность трезво смотреть на вещи. Видеть все, что окружает, сломав свои розовые очки о бетонную стену.
Какое-то время Чарли бесцельно бродила по лагерю. В комнату идти не хотелось, спать ещё рано, а томление в ожидании завтрашнего дня, в четырёх стенах, лишь усугубит ее ментальное здоровье.
Ноги сами несли ее в старый, но давно знакомый бар, находящийся в ста метрах от лагеря. Немного выпить и расслабиться не помешает.
Название Бара «Дохлый барсук» полностью отражало его внешний вид, вывеска давно не горела, и опасно накренилась вниз. Ходят слухи, что бар открылся на этом месте, благодаря барсуку, попавшему под колеса будущего хозяина заведения.
Но никому это было не важно, сюда приходили выпить многие – жители городка, заблудшие бродяги, уставшие работники лагеря. Каждый развлекается так, как умеет.
Чарли поначалу оглушила музыка бара, но потом какой-то забулдыга попал бутылкой в едва доживающий свой век автомат, и он стал петь значительно тише.
Девушка подобралась к стойке сквозь толпу, ни на кого не обращая внимания, заказала стакан карамельного виски. Этого достаточно для того, чтобы подарить ей желаемое забытье, как только она доберётся до кровати, и не упасть раньше, чем голова коснётся подушки.
Виски обжигал нёбо и глотку, но девушка даже не морщилась, она ощущала себя пустой оболочкой. Все равно, что булочки в магазине, заветренное тесто, а вместо аппетитно вытекающей начинки, маленькая сухая изюминка.
Кто-то громко засмеялся в углу бара, и она лениво повернулась посмотреть, что там случилось. К ней спиной стоял мужчина, с широкими плечами, в голубой рубашке и чёрных брюках. Кажется, это Ньорд.
Глоток виски попал не в то горло, и Чарли закашлялась. На звук мужчина повернулся, но это был не он.
Не тот, чьи прикосновения заставляли трепетать ее тело, чьи слова и голос окутывали ее, будто королеву, искупавшуюся в молоке, а после одетую в лучшие мягкие и непристойно дорогие ткани.
Не хрустальной принцессой, которую легко можно разбить, сказав правду, а королевой. Той, что идет по головам, когда нужно.
Рядом с ним она чувствовала, что может все, что ей хватит сил забросить лассо на луну, и притянуть ближе, чтобы коснуться ее ледяной щеки.
Одним глотком она осушила остатки напитка и крепко сжала стакан в руках. Какого черта, Чарли? Какого черта ты приперлась сюда?
Все началось именно здесь и именно здесь и закончилось.
И все-таки странно устроен человеческий мозг, ты проживаешь какое-то событие в жизни и оно, в отличие от воспоминаний о нем, полное и четкое, но кажется каким-то ненастоящим, даже мимолетным.
Воспоминания же сохраняются отрывками, словно сцены в спектакле, записанные на диск. Сцена первая, акт первый, вторая, антракт.
При любом удобном моменте человек может воспроизводить их снова и снова. Они наполнены эмоциями, имеют свойство взрываться и заполнять собой все пространство в голове человека, заставляя проживать одно и то же раз за разом.
Чарли живо представила себе бутылку кока колы, в которую опустили таблетки ментоса. Именно так она себе это и воображала. Именно так это и было.
Она хотела бы, чтобы воспоминания были такими же длительными и подробными, как и реальность, чтобы подолгу сидеть, перекатывая приятные воспоминания, будто лакричный леденец на языке. Сладкий и соленый одновременно, такой, что оставляет горечь на кончике языка.
***
Ньорд и Чарли все чаще сталкивались в коридоре, библиотеке, на улице, обменивались загадочными взглядами и улыбками. Вечерами выходили на улицу и долго говорили ни о чем.
Обсуждали работу, общих знакомых, смеялись, когда приходилось резко обрывать разговор из-за подошедших близко людей и делать вид, что их болтовня касается исключительно рабочих моментов. Было не трудно в это поверить, ведь Ньорд старше Чарли на 8 лет, к тому же он ее командующий, хоть и новоприбывший.
Что у них может быть общего? Только работа. Многие командиры, предпочитали по прибытию общаться со своими подопечными, чтобы те ввели их в курс дела, рассказали как есть всю внутреннюю кухню и имеющиеся сплетни.
Доверять равным по званию или же старшим не имеет смысла, ведь среди них есть тенденция все приукрашивать и привирать.
Была ли в этом общении, и внезапных столкновениях виновницей сама Чарли? Останется загадкой.
Тем не менее, она ловила каждый его взгляд, каждое движение плотно вдавливала в свою память, как отпечатки на глине, чтобы не забыть.
В моменты, когда девушка начинала тосковать так, что хотелось выть, воспоминания обыденных мелочей, ложились бальзамом на сердце.
Вспоминались, например, хаотичные движения указательных пальцев, когда он жестикулировал, увлеченно рассказывая о новой прочитанной книге или фактах, которые удалось раздобыть среди уже разлагающихся документов.
Или то, как закатывает глаза, когда ему что-то кажется глупым, тогда девушка с замиранием сердца смотрела на его пышные ресницы и боролась с желанием дотронуться до них. Ей так же нравилась его привычка во время разговора вдруг поджимать губы и смотреть куда-то за нее, когда он забывал какую-то мысль, и что-то отвлекало его внимание.
Она просто сидела и ждала, когда она продолжит, когда его мягкий умиротворяющий тембр вновь пройдет сквозь нее, позволив ей ощутить себя невесомой, все равно, что купаться в только согревшейся воде океана. Ты плывешь по его течению, гонимый волнами информации, а где-то под тобой, на глубине, поют киты, призывая присоединиться.
Чаще всего говорил Ньорд, и это не потому, что ей было нечего сказать. Ей нравилось слушать больше, чем говорить. А ему наоборот, потому тандем складывался идеальный. Девушка задавала вопросы, мужчина давал ответы, большего ей было и не нужно. Когда он не знал ответ на какой-то вопрос, то придумывал поразительную, но вполне возможную версию правды.
Чарли вполне отдавала себе отчет, что ведет себя как глупый подросток, возможно, она им и была. Чувства, испытываемые ею, не особо были похожи на любовь, скорее помешательство. И это она тоже знала.
По предшествию нескольких таких месяцев, которыми Чарли буквально жила, девушка заметила, что мужчина стал мрачнее тучи, он больше не искал ее взгляда, не улыбался при каждой встрече, желая стать невидимым для всего мира.
Это оказалось для нее слишком внезапным, словно кто-то нажал кнопку «выключить», и все погасло, девушка никак не могла понять природу такой резкой перемены.
Повода поговорить никак не представлялось, и Чарли извела себя мыслями о том, что сделала или сказала что-то не так в их последнюю встречу.
Поймав себя на том, что натягивает джинсы, и явно не собираясь больше торчать в комнате и предаваться самоистязанию, она направилась в бар.
Иногда она заходила туда прикупить орешков и напитков, или по просьбе кого-нибудь из старших по званию, но чтоб вот так самоотверженно пойти в настоящий бар выпить – никогда. Но было в тот день ощущение, сама интуиция воззвала к ней, что ей необходимо оказаться там. Прямо сейчас и ни секундой позже.
Народу было не протолкнуться, но за последним столиком, в дальнем углу бара, она заметила знакомую фигуру. Мужчина сидел и смотрел в свой полупустой бокал.
Его прекрасное лицо застыло, не выражая явных эмоций. Свободной от стакана рукой, он пальцами водил по горлышку бутылки.
Слегка закусив губу, Чарли наблюдала за его движениями, подумав о том, какого почувствовать эти руки на своем теле. Ужас, Чарли, а ведь ты еще даже не выпила!
Она взяла у бармена бутылку лёгкого пива со вкусом вишни, сделав пару основательных глотков, направилась в сторону знакомого лица.
– Можно?
Девушка указала бутылкой на свободный стул. На ней были обычные темные джинсы, свободная серая футболка и черная тонкая безрукавка.
Мужчина медленно поднял глаза и изумлённо уставился на нее, вскинув густые брови, будто она стояла перед ним, одетая как английская королева, а вокруг целое поле трупов.
– Чарли? Присаживайся!
Слегка покачиваясь, он, как и подобает джентльмену, отодвинул для нее стул. Стараясь не выдавать того, что она старается запомнить каждое его движение или действие, наблюдая за ним, девушка все же отметила, что черная рубашка, выгодно подчеркивала его плечи и грудь. Его бедра и крепкие ноги облегали такие же черные брюки. Запонки блеснули даже в таком тусклом свете бара.
– Выпьешь со мной?
Он всегда обращался с ней как с взрослой, не указывал ей, что пить, как одеваться, какие книги читать.
