скачать книгу бесплатно
Хант состроил гримасу.
– Только не после вчерашней вечеринки. Сейчас я на еду даже смотреть не могу. – Он провел языком по внутренней поверхности лошадиного ануса, который когда-то называл ртом, и на его лице отразилось выражение резкого отвращения. – Лучше где-нибудь поедим вечером.
– Давайте остановимся на половине двенадцатого, – сообщил Грей.
– Машина будет готова.
– Спасибо, Сью.
– Спасибо вам. До свидания.
– Пока.
Грей щелкнул выключателем, отсоединил портфель от розетки, встроенной в подлокотник кресла, свернул соединительный шнур и спрятал его в отведенном месте внутри крышки. После этого он закрыл портфель и поставил его под сиденье.
– Готово.
Тримагнископ представлял собой последнее творение в череде технологических триумфов, которые составляли продуктовую линейку «Метадайна» и были рождены и взращены тандемом Ханта и Грея. Хант был человеком идей, который вел внутри компании жизнь своеобразного фрилансера и мог заниматься любыми исследованиями или экспериментами, согласно собственным желаниям или потребностям своих же изысканий. Название его должности отчасти сбивало с толку: на самом деле он и был отделом теоретических исследований. Эту должность он, вполне осознанно, задумал так, чтобы она не занимала какого-либо очевидного места в иерархии «Метадайна». Он не признавал никаких начальников, за исключением директора, сэра Фрэнсиса Форсит-Скотта, и гордился тем, что у него нет подчиненных. На организационной схеме компании клетка с надписью «Отдел теоретических исследований» стояла в полном одиночестве рядом с перевернутым деревом под заголовком «Научные исследования и разработки», будто ее добавили задним числом. Внутри нее значилось единственное имя – доктор Виктор Хант. Ему нравилось такое положение вещей – симбиотические взаимоотношения, в которых «Метадайн» предоставляла оборудование, производственные возможности, услуги и финансы, необходимые для его работы, а он, во-первых, позволял компании держать на балансе всемирно известного специалиста по теории ядерной инфраструктуры, а во-вторых, обеспечивал стабильный поток «осадков».
Грей же был инженером. Он олицетворял решето, на которое падали те самые осадки. У него был гениальный талант замечать среди сырых идей настоящие бриллианты, имевшие практический потенциал, и превращать их в проработанные, оттестированные, ликвидные продукты и улучшения. Он, как и Хант, пережил минные поля безрассудного возраста и добрался до тридцати с чем-то лет одиноким и невредимым. С Хантом его объединяла страсть к работе, уравновешенная здоровым пристрастием к большей части смертных грехов, и адресная книга. В целом они были неплохой командой.
Грей прикусил нижнюю губу и потер левое ухо. Он всегда прикусывал нижнюю губу и потирал левое ухо перед разговором на профессиональную тему.
– Уже понял, в чем там дело? – спросил он.
– С Борланом?
– Ага.
Хант покачал головой и зажег сигарету.
– Без понятия.
– Я тут подумал… Допустим, что Феликс где-то откопал суперперспективных покупателей твоего скопа – может, кто-нибудь из числа крупных клиентов среди янки. Возможно, он хочет устроить им крутую демонстрацию продукта или вроде того.
Хант снова покачал головой:
– Нет. Феликс не стал бы ради такого срывать графики «Метадайна». Да и особого смысла в этом нет – самым очевидным решением было бы доставить людей туда, где находится скоп, а не наоборот.
– М-м-м… У меня была еще одна мысль, но она, полагаю, страдает от того же недостатка: я подумал, может, он хочет организовать экспресс-семинар для сотрудников МКДУ.
– Ты прав, та же проблема.
– М-м-м… – Когда Грей заговорил снова, они успели пролететь еще десять километров. – Может, он хочет перехватить контроль? Скоп – штука немаленькая; Феликс хочет, чтобы ее обслуживали в Штатах.
Хант обдумал его слова.
– Вряд ли. Он слишком уважает Фрэнсиса, чтобы отколоть такой номер. Он знает, что Фрэнсис прекрасно с этим справится. Да и вообще такие грязные делишки не в его стиле. – Хант сделал паузу, чтобы выдохнуть облако дыма. – Как бы то ни было, мне кажется, все не так просто. Насколько я понял, даже Феликс не до конца уверен, в чем тут дело.
– М-м-м… – Поразмыслив еще немного, Грей решил отказаться от дальнейших экскурсов в дебри дедуктивной логики. Он проследил взглядом за нарастающей волной пассажиров, направлявшихся в сторону бара на палубе «C». – У меня что-то тоже в животе бурлит, – признался он. – Будто запил суперострый карри ящиком «Гиннеса». Пойдем-ка возьмем по кофе.
Посреди усеянного звездами черного бархата, в полутора с лишним тысячах километров над ними, телекоммуникационный спутник «Сириус-14» следил своими холодными и всеведущими глазами за движением авиалайнера, который мчался по пестреющей внизу сфере. Среди безостановочных потоков двоичных данных, курсировавших через его антенну, спутник засек вызов с главного компьютера «Боинга»: «Гамма-9» запрашивал подробную информацию о прогнозе погоды в северной Калифорнии. «Сириус-14» отправил сообщение «Сириусу-12», парящему высоко над канадскими Скалистыми горами, а двенадцатый, в свою очередь, переслал его на станцию слежения в Эдмонтоне. Оттуда сообщение при помощи оптоволоконного кабеля было ретранслировано в Управляющий центр Ванкувера и наконец, пройдя через вереницу микроволновых повторителей, оказалось на метеостанции в Сиэтле. Спустя несколько тысячных долей секунды ответы потекли по той же цепочке в обратном направлении. «Гамма-9» обработал информацию, внес одну-две незначительных коррективы в курс и план полета, а затем передал запись диалога на землю, в престуикский Центр управления воздушным движением.
Глава 2
Дождь не прекращался больше двух дней.
Департамент исследования инженерных материалов, входящий в состав Министерства космических наук, приютился среди сырости в одной из складок Уральских гор, куда изредка проникал солнечный луч, отражаясь от окна лаборатории или алюминиевых куполов на зданиях реактора. Валерия Петрохова из аналитического отдела, сидя в своем кабинете, взялась за кипу отчетов, оставленных на столе для формального заверения. Первые два касались ничем не примечательных испытаний высокотемпературной коррозии. Она пролистала бумаги, пробежалась взглядом по графикам и таблицам, нацарапала свои инициалы на отведенной строке и кинула в лоток с надписью «Исходящие». Затем машинально принялась просматривать первую страницу отчета номер три, но внезапно остановилась и озадаченно нахмурилась. Она наклонилась вперед и начала заново, на этот раз внимательно читая текст и изучая каждое предложение. Наконец, она снова вернулась в начало отчета и методично прошлась по всему документу, время от времени делая паузы, чтобы проверить выкладки при помощи терминала с клавиатурой и дисплеем, расположенного на краю ее рабочего стола.
– Да это же неслыханное дело!
Долгое время она оставалась неподвижной, вперившись взглядом в стекавшие по окну капли, но ее разум был настолько далеко, что она не замечала ничего вокруг. Наконец она стряхнула оцепенение и, повернувшись к клавиатуре, быстро ввела какой-то код. Вереница тензорных уравнений исчезла, уступив место профилю ее ассистента, согнувшегося над консолью в зале управления ниже по лестнице. Затем он повернулся, и профиль сменился анфасом.
– Запуск будет готов через двадцать минут, – сообщил он, предвосхищая ее вопрос. – Плазма уже стабилизируется.
– Нет, я хочу поговорить о другом, – сказала Валерия чуть быстрее, чем обычно. – Это касается твоего отчета 2096. Я изучила присланную мне копию.
– О… да? – Изменившееся выражение лица выдало его дурные предчувствия.
– Значит, это сплав ниобия с цирконием, – продолжила она, скорее констатируя факт, чем обращаясь к нему с вопросом, – с беспрецедентной устойчивостью к высокотемпературному окислению и точкой плавления, которая, честно говоря, показалась мне совершенно неправдоподобной, пока я не проверила лично.
– По сравнению с ним наши плазменные кожухи – все равно что масло, – согласился Иосиф.
– И все же, несмотря на присутствие ниобия, он обладает меньшим сечением захвата нейтронов, чем у чистого циркония.
– Да, если речь о макроскопическом сечении – меньше миллибарна на квадратный сантиметр.
– Интересно… – задумчиво произнесла она, затем добавила более энергичным голосом: – Помимо этого у нас есть цирконий в альфа-фазе с примесью кремния, углерода и азота, который, несмотря на это, демонстрирует высокую устойчивость к коррозии.
– Горячий углекислый газ, фториды, органические кислоты, гипохлориты – мы перебрали весь список. Как правило, реакция начинается, но быстро затухает из-за образования инертных барьерных слоев. Теоретически его можно было бы разрушить в несколько этапов, подбирая нужный цикл реагентов в точно выверенной последовательности, но для этого потребовался бы целый химический завод, специализированный под одну конкретную цель!
– И что касается микроструктуры, – заметила Валерия, указывая в сторону бумаг на столе. – Ты охарактеризовал ее как волокнистую.
– Да. Вряд ли ее можно описать точнее. Основной сплав, судя по всему, формируется вокруг, скажем так, структуры, напоминающей микрокристаллическую решетку. По большей части она состоит из кремния и углерода с локальными вкраплениями некоторого соединения титана с магнием, которое нам пока что не удалось описать количественно. Такое я вижу в первый раз. У вас есть идеи?
На несколько секунд лицо женщины приняло отстраненный вид.
– Говоря по правде, прямо сейчас я даже не знаю, что и думать, – призналась она. – Однако интуиция подсказывает мне, что эту информацию нужно незамедлительно передать наверх; она может оказаться более важной, чем мы думаем. Но первым делом я должна убедиться в фактах. Пока что тебя сможет заменить Николай. Поднимайся в мой кабинет, и мы обсудим ситуацию во всех деталях.
Глава 3
Штаб-квартира МКДУ располагалась в шестидесяти с небольшим километрах к востоку от Портленда, охраняя проход между вулканами Маунт-Адамс на севере и Маунт-Худ на юге. Именно здесь в далеком прошлом небольшое внутреннее море пробилось сквозь Каскадные горы, проторив канал к Тихому океану, впоследствии ставший могучей рекой Колумбия.
Пятнадцать лет тому назад на этом месте располагалась принадлежавшая правительству Бонневильская лаборатория нуклонного вооружения. Здесь американские ученые совместно с коллегами из Федерального научно-исследовательского института в Женеве (Соединенные Штаты Европы) разработали теорию мезонной динамики, которая впоследствии привела к созданию нуклонной бомбы. Теория предсказывала «чистую» реакцию, на порядки превосходящую термоядерный синтез по величине энергетического выхода. Доказательством этому служили дыры, которые бомбы проделали в пустыне Сахара.
В этот период истории напряжения на почве идеологии и расизма, доставшиеся человечеству в наследство от двадцатого столетия, были буквально сметены всеобщей волной изобилия и падения рождаемости на фоне распространения высокотехнологичного образа жизни. Традиционные монолиты распрей и подозрений рассыпались в прах, когда расы, нации, секты и конфессии оказались неразрывно сплавлены друг с другом в одно глобальное, однородное общество планетарных масштабов. Когда человечеству, наконец, удалось разрешить неразумные территориальные споры политиков, давным-давно покинувших этот мир, и государства-нации повзрослели, оставив позади подростковое безрассудство, оборонные бюджеты сверхдержав стали сокращаться все быстрее и быстрее с каждым годом. Создание нуклонной бомбы лишь ускорило неизбежное. По всеобщему согласию глобальная демилитаризация стала свершившимся фактом.
Одной из сфер деятельности, испытавшей колоссальный подъем благодаря излишкам денег и ресурсов, ставших доступными в процессе разоружения, стала быстро расширявшаяся Программа ООН по исследованию Солнечной системы. Эта организация и без того могла похвастаться длинным списком обязанностей; в него входила эксплуатация всех искусственных спутников на орбитах Земли, Луны, Марса, Венеры и Солнца; строительство и обслуживание обитаемых баз на Луне и Марсе вкупе с венерианскими орбитальными лабораториями; запуск роботизированных космических аппаратов для исследования глубокого космоса, а также планирование и контроль пилотируемых миссий к внешним планетам. Таким образом, расширение ПООНИСС пришлось на нужный момент и происходило в подходящем темпе, чтобы впитать целую уйму технологических талантов, высвободившихся благодаря сворачиванию крупных программ вооружения. Одновременно, по мере спада националистических настроений и демобилизации большинства регулярных армий, неугомонная молодежь нового поколения с ее тягой к приключениям нашла отдушину среди форменных подразделений Космических сил ООН. Планета наполнилась ажиотажем и предвкушением вслед за первопроходцами, начавшими путешествовать с планеты на планету по всей Солнечной системе.
В итоге Бонневильская лаборатория оказалась не у дел. Ситуация не прошла мимо директоров МКДУ. Узнав, что большую часть оборудования и стационарных установок можно адаптировать для исследовательских проектов самой корпорации, они обратились к правительству с предложением выкупить лабораторию. Предложение было принято, и сделка состоялась. В последующие годы МКДУ расширила территорию комплекса, улучшила его в плане эстетики и в конечном счете превратила в свою глобальную штаб-квартиру и центр нуклонных исследований.
Одним из следствий математической теории, выросшей из мезонной динамики, было существование трех ранее неизвестных трансурановых элементов. Несмотря на их чисто гипотетический характер, элементы окрестили гиперием, бонневилием и женевием. Помимо прочего, теория предсказывала «всплеск» на кривой зависимости между массой и энергией связи трансурановых элементов, благодаря которому все три элемента должны были сохранять стабильность. Вероятность обнаружить их в естественной природе, однако же, была невелика – во всяком случае, не на Земле. Согласно математическим выкладкам, условия, необходимые для их формирования, могли сложиться лишь в двух известных сценариях: эпицентр взрыва нуклонной бомбы и образование нейтронной звезды в результате коллапса сверхновой.
И действительно, анализ пылевых облаков после испытаний в Сахаре выявил микроскопические следы гиперия и бонневилия; женевий, впрочем, обнаружить не удалось. Тем не менее, первое предсказание теории было принято на ура, как подтвержденное множеством фактов. Удастся ли будущим поколениям ученых когда-либо проверить справедливость второго прогноза – это уже совершенно иной вопрос.
Когда Хант и Грей приземлились на посадочную площадку, расположенную на крыше административного здания МКДУ, только минуло три часа дня. В три тридцать они уже сидели в кожаных креслах перед рабочим столом в роскошном кабинете Борлана на десятом этаже, пока тот разливал три больших порции скотча из тикового бара, встроенного в левую стену. Затем он снова проследовал в центр, передал англичанам по стакану, обошел стол и сел.
– Ну что, ваше здоровье, парни, – предложил он. Они ответили ему взаимностью. – Что ж, – начал он, – рад снова видеть вас обоих. Долетели без проблем? Как вы умудрились так быстро сюда добраться? Самолет взяли напрокат? – Говоря это, он открыл коробку с сигарами и толкнул ее по столу в сторону Ханта и Грея. – Закурите?
– Да, долетели хорошо. Спасибо, Феликс, – ответил Хант. – Взяли ави. – Он кивнул головой, указывая на окно позади Борлана, откуда открывался панорамный вид на заросшие соснами холмы, склоны которых уходили вниз, к далекой Колумбии. – Отличный пейзаж.
– Нравится?
– После такого Беркшир смахивает на Сибирь.
Борлан взглянул на Грея:
– Как себя чувствуешь, Роб?
Уголки рта Грея судорожно дернулись вниз.
– Живот барахлит.
– Вчера мы были на вечеринке у одной пташки, – объяснил Хант. – Слишком мало крови в спиртоносных сосудах.
– Хорошо провели время, значит? – ухмыльнулся Борлан. – Фрэнсиса с собой взяли?
– Ты что, шутишь?
– Увеселения с простолюдинами? – сказал в ответ Грей, подражая безупречному произношению английской аристократии. – Господь всемогущий! Что дальше?!
Они рассмеялись. Хант устроился поудобнее в облаке сизого дыма.
– А как насчет тебя, Феликс? – спросил он. – Жизнь к тебе по-прежнему благосклонна?
Борлан широко развел руками.
– Еще как.
– Энжи так же прекрасна, как и в прошлую нашу встречу? Дети в порядке?
– С ними все хорошо. Томми сейчас в колледже – изучает физику и космонавтику. Джонни большую часть выходных проводит в походах со своим клубом, а Сьюзи пополнила семейный зоопарк парой песчанок и медвежонком.
– Значит, ты, как и всегда, счастлив. Бремя власти тебя еще не измотало.
Борлан пожал плечами и улыбнулся, обнажив жемчужные зубы.
– Разве я похож на чокнутого язвенника, которому грозит очередной сердечный приступ?
Хант смерил взглядом голубоглазого загорелого мужчину c коротко стриженными волосами; Борлан тем временем истомно распластался в кресле по другую сторону стола из красного дерева. Он выглядел как минимум на десять лет моложе, чем следовало президенту межконтинентальной корпорации.
Какое-то время они непринужденно болтали насчет обстановки внутри «Метадайна». Наконец в разговор вкралась закономерная пауза. Хант наклонился вперед, положив локти на колени, и сосредоточенно разглядывал оставшуюся на дне янтарную жидкость, поворачивая стакан справа налево и обратно. Наконец он поднял взгляд.
– Насчет скопа, Феликс. Что там за дела?
Борлан ожидал этого вопроса. Он выпрямился в кресле и, казалось, на мгновение задумался. Наконец он ответил:
– Ты просмотрел мой звонок Фрэнсису?
– Ну да.
– Тогда… – Борлан, похоже, не знал, как лучше выразиться. – …Я знаю ненамного больше тебя.
Он положил руки на стол ладонями вниз в знак чистосердечности, однако его вздох выдавал человека, который не ждал, что ему поверят на слово. Борлан был прав.
– Давай, Феликс. Выкладывай. – Об остальном говорило выражение на лице Ханта.
– Ты должен знать, – настаивал Грей. – Это ведь ты все согласовал.
– А ты не ходишь вокруг да около. – Борлан посмотрел сначала на одного, потом на другого. – Смотрите, кто, по-вашему, наш самый крупный клиент, в мировых масштабах? Это вовсе не секрет – Космические силы ООН. Мы выполняем для них самые разные заказы – от лунных коммуникаций до… до кластеров лазерных терминалов и роботизированных космических аппаратов. Знаете, какую прибыль по прогнозам нам принесут КСООН в следующем финансовом году? Двести миллионов долларов… двести миллионов!
– И?
– И… в общем, когда такой клиент просит тебя о помощи, он ее получает. Я расскажу вам, что случилось. Было примерно так: в потенциале КСООН – довольно крупный потребитель скопов, поэтому мы снабдили их всей имеющейся информацией о том, на что способен этот прибор и как продвигается разработка на стороне Фрэнсиса. И вот за день до того, как я позвонил Фрэнсису, ко мне заявляется кое-кто из самого Хьюстона, где как раз находится штаб-квартира одного из крупных подразделений КСООН. Он мой старый приятель и, чтобы вы понимали, из их верхушки. Он хочет знать, можно ли с помощь скопа делать то да это, и я ему отвечаю, что конечно можно. Тогда он делится со мной примерами кое-каких задумок и интересуется, если у нас рабочая модель. Я говорю, что пока нет, но у тебя в Англии есть действующий прототип и, если он захочет, мы можем свозить его на демонстрацию. Но он хочет вовсе не этого. Он хочет, чтобы прототип доставили в Хьюстон вместе с людьми, которые умеют им пользоваться. Он говорит, что готов заплатить – мы можем назвать любую цену, – но ему во что бы то ни стало нужна эта установка. Это как-то связано с проектом первостепенной важности, который поставил на уши все Космические силы. Когда я спрашиваю, что это за проект, он наотрез отказывается отвечать и говорит, что сейчас «эта информация засекречена».
– Выглядит подозрительно, – нахмурившись, заметил Хант. – Такие делишки будут стоить «Метадайну» чертовой тучи проблем.
– Я так ему и сказал. – Борлан развернул руки ладонями вверх, демонстрируя собственную беспомощность. – Посвятил в производственные графики и прогнозы готовности, но он сказал, что проект важен и он бы не стал причинять столько неудобств, не имея на то веской причины. И это правда, – с очевидной искренностью добавил Борлан. – Я знаю его уже много лет. Он сказал, что КСООН компенсируют любые потери, в которые нам выльются производственные задержки. – Борлан снова изобразил безвыходное положение. – Так что я должен был сделать? Сказать старому приятелю и одновременно моему лучшему клиенту, чтобы тот свалил куда подальше?
Хант потер подбородок, допил остаток скотча и глубоко, вдумчиво затянулся сигарой.
– И это все? – наконец спросил он.
– Все. Теперь вы знаете столько же, сколько и я, не считая того, что с момента вашего вылета из Англии мы получили от КСООН распоряжение доставить прототип в одно местечко неподалеку от Хьюстона – биологический институт. Первые детали должны прибыть послезавтра; сборочная бригада уже направляется туда, чтобы заняться подготовкой стройплощадки.
– Хьюстон… Значит, нам туда же? – спросил Грей.
– Верно, Роб. – Борлан умолк и почесал крыло носа. Его лицо скривилось в хмурой гримасе. – Я, а… у меня тут появилась одна мысль… Сборочной бригаде потребуется какое-то время, и до того момента вам двоим в Хьюстоне делать, в общем-то, нечего. Может, сначала задержитесь на пару дней у нас, а? Скажем, эм… встретитесь с нашими технарями и немного просветите их насчет того, как работает скоп – вроде небольшого ликбеза. Что скажете, а?
Хант мысленно рассмеялся. Борлан уже несколько месяцев жаловался Форсит-Скотту, что, хотя крупнейший рынок сбыта установки находился в США, практически все связанные с ним ноу-хау до сих пор оставались исключительно в ведении «Метадайна»; американской стороне их организации явно не хватало информации и подстраховки, получаемых от британских коллег.
– А ты своего никогда не упустишь, Феликс, – нехотя признал он. – Ладно, лоботряс, я согласен.
Лицо Борлана расплылось в широкой улыбке.
– Этот тип из КСООН, о котором ты говорил, – заметил Грей, возвращаясь к прежней теме. – О каких примерах шла речь?
– Примерах?
