скачать книгу бесплатно
Очерки круизной океанологии
Сергей Львович Дженюк
Очерки и заметки, составившие эту книгу, объединены жизненным и профессиональным опытом автора – океанолога по специальности и географа по склонностям. Его научная автобиография, написанная в форме «комментария к списку научных трудов», и оценки (часто полемически заостренные) положения дел в современной науке адресованы прежде всего коллегам, работающим в разных областях естествознания. Путевые очерки, написанные «в стол» еще в 80-е годы прошлого столетия и дополненные современными комментариями, дают представление о внутреннем и зарубежном организованном туризме советских времен. Они могут быть интересны широкому кругу читателей, так же как и дополняющие сборник подборки заметок и цитат на разные темы.
С. Л. Дженюк
Очерки круизной океанологии
© Дженюк С. Л., 2013
© Оформление. ООО «Реноме», 2013
От автора
При обширном запасе моей мудрости кажется обидным не использовать его целиком.
Памятка для людей среднего возраста // Знание – сила. 1973. № 7, без указания автора
Озаботившись проблемой, о которой сказано выше, я решил, что настало время собрать свои достижения в итоговой книге. Для автора, который (согласно трудовой книжке) не занимался в своей жизни ничем, кроме науки и научного администрирования, естественно составить сборник своих научных работ. Мне это сделать легче, чем некоторым другим, поскольку то немногое, что можно было считать оригинальными результатами или идеями, я старался опубликовать в индивидуальном авторстве. Из научных публикаций и некоторых неформальных дополнений собрался небольшой однотомник, который я на всякий случай сохраняю в личном архиве.
Вскоре стало понятно, что нет смысла повторно навязывать читателю работы, которые не привлекли внимания после их выхода, даже если автор считает это несправедливым. Теперь мне показалось более уместным написать что-то вроде научной автобиографии на основе списка своих публикаций (его так или иначе постоянно приходится держать под рукой, обновлять, сдавать в разные инстанции). Некоторые работы могут быть интересны не столько содержанием, сколько обстоятельствами своего появления. И в любом случае полезно знать современный взгляд автора на его прошлые результаты, если они вообще заслуживают внимания. В итоге получился первый раздел сборника – «Комментарий к списку научных трудов».
Все последующие разделы можно считать своего рода литературно-мемуарным наследием. Как мне кажется, даже успешные ученые, не обделённые журнальными и книжными публикациями, все-таки завидуют литераторам и журналистам с их выходом на массового читателя (по крайней мере до тех пор, пока Интернет окончательно не приведет всех к общему знаменателю). Помню, как был доволен признанный лидер вероятностных методов в океанологии В. А. Рожков, когда в «Вечернем Ленинграде» напечатали его заметку о плохом обслуживании посетителей в кафе «Золотое руно» на Кировском проспекте. К выходу своих научных трудов он относился спокойнее.
Другое воспоминание на эту тему тоже относится к моим аспирантским годам в Ленинградском отделении Государственного океанографического института. В то время там работал инженером лаборатории аэрометодов начинающий поэт Олег Левитан. При мне его стихи появлялись в институтской стенгазете, позже его подборки публиковались в ленинградских журналах и даже, кажется, в «Новом мире», за этим последовало появление сборников в книжных магазинах. Когда я всё это видел, было ощущение, что и я как бы расту вместе с ним. Вот только спустя много лет его припечатал самый ядовитый из современных российских критиков: «Унылые графоманы из бюро секции поэзии – какой-то Ботвинник, какой-то Фоняков, какой-то, прости Господи, Левитан – “анализировали” на вступительных вечерах творчество Виктора Кривулина и Олега Охапкина, Елены Шварц и Елены Игнатовой, Геннадия Григорьева и Николая Голя, решая, кого в свой цех брать, а кого не брать» (Топоров В. Двойное дно. М.: Захаров – АСТ, 1999. С. 269).
Понятия не имею, справедливо ли это суждение. Здесь важно то, что существование в науке намного комфортнее – можно за всю жизнь не дождаться подобной оценки (по крайней мере в печати). Но это не избавляет от соблазна попробовать себя в литературных упражнениях. Самый очевидный вариант – мемуары, они всегда заслуживают внимания, если искренни, независимо от личности и одаренности автора. Но такого замысла у меня нет. Собственная биография была небогата событиями, и если сам я вспоминаю ее без особого интереса, что тогда говорить о читателе. Восстанавливать семейную историю и образы людей, с которыми был знаком долгое время, – слишком большая ответственность, с полной откровенностью это не получится, а умолчания дискредитируют самого автора. Другое дело – своего рода мемуарные фрагменты, относящиеся к определенному отрезку жизни или выделенной сюжетной линии. В этом случае автор заведомо односторонен, люди ему открылись только отдельными своими чертами, и обижаться на него не за что, если фактическая сторона изложена верно.
Из этих соображений я включил в сборник статью «Мурманский филиал ААНИИ (уроки короткой истории)», опубликованную в научном журнале, но интересную именно в качестве мемуарного очерка, и еще один опыт в этом жанре, «Важное о девушках», вряд ли перспективный для публикации, хотя соображения о науке и образовании там вполне серьезные. То же самое можно сказать о «Мыслях и заметках о науке». Здесь диссидентские идеи автора перемежаются с пустяками и курьезами (к этой категории можно отнести также эпизод «Из истории…» и фрагмент «Религиозно-философский этюд», вынесенные в отдельные подразделы).
Небольшое, но самостоятельное место в сборнике занимают опыты в области топонимики. С этим связана моя единственная публикация в столичной прессе. На ее примере, помимо прочего, можно сопоставить интеллектуальные интересы в моем круге общения в советское и постсоветское время. Когда я в середине 80-х годов написал письмо в «Литературную газету» по не очень значительному поводу и удостоился всего лишь упоминания в большом обзоре читательской почты, это было замечено несколькими знакомыми в разных городах страны, о чем они меня известили. В 1997 году мое большое письмо на достаточно важную тему опубликовали в «Независимой газете», но об этом узнали только те, кому я сам счел нужным сообщить. Печатных откликов тоже не было, но идея мне по-прежнему кажется здравой, и я пользуюсь возможностью подтвердить свой приоритет (подробности – в разделе «Антропогенная топонимика»).
Путевые очерки «Путешествие в Транснистрию» и «Совки за границей» заметно выпадают из общего контекста по объему, стилю и времени написания (80-е годы). Когда-то они были написаны по свежим следам туристских поездок и предназначались для узкого круга надежных знакомых. Теперь личные переживания автора вряд ли имеют значение для читателя, но документальная сторона по-прежнему заслуживает внимания. Второй из заголовков выглядит несколько примитивным, но его оправдывает созвучие с «Простаками за границей» Марка Твена, где тоже речь идет о круизе, имевшем место лет за сто до нашего и даже частично по тому же маршруту. Оба очерка я слегка обновил, устраняя мелкие погрешности стиля и вкуса, но не пытаясь представить себя умнее, чем был тогда. К ним сделаны немногочисленные современные примечания и добавлено послесловие. К путевому жанру можно отнести и «Черноземные заметки», написанные по впечатлениям от обычной научной командировки.
Как было задумано первоначально, подборки цитат, фактов и комментариев на самые разные темы должны были составить раздел «Попутные наблюдения». По ходу компоновки в нем обозначились как минимум четыре самостоятельные темы: «Россия, кто и как ее понимает», «Несогласование времен», «Вокруг “Плейбоя”», «Заметки на полях песенников». Не исключено и пополнение, но в этой редакции однотомника мы ограничимся тем, что есть.
Подобрать общее название для этой книги, точно отражающее ее содержание, оказалось неожиданно трудно. Слово «итоги», похоже, уже использовано во всех подходящих сочетаниях (С. Моэм, «Подводя итоги»; Ю. Трифонов, «Предварительные итоги»; Э. Рязанов, «Неподведенные итоги» и т. п.). Удачным было бы название «Сухой остаток», но оно уже задействовано в издании «НГ-Наука», а в недавнем прошлом Дмитрий Быков опубликовал под этим заголовком стихотворный фельетон об итогах 2008 года. Еще один хороший вариант, «Засчитанная попытка», получился бы, если обыграть афоризм Бориса Крутиера («Жизнь не удалась, но попытку засчитали»), но использовать чужую находку для названия своей книги – не самый лучший прием. Таких заглавий в мемуарной литературе и без того много. «Азорские острова», «Свободная ладья», «За державу обидно», «Жизнь моя, иль ты приснилась мне» – здесь только последний пример вымышленный, но подозреваю, что и такая книга уже существует.
Классическая формула «Былое и думы» закрывает тему любой мемуарной книги (обратил ли кто-нибудь внимание, что «Воспоминания и размышления» Г. К. Жукова – ее ухудшенный вариант?). Не так давно появилось «Былое без дум» А. Ширвиндта. А после того, как незаурядный поэт и прозаик С. Гандлевский опубликовал «Бездумное былое», становится понятно, что ловить тут больше нечего.
На какое-то время я соблазнился названием «В служебное от работы время», тоже заимствованным, но не в прямом смысле. В оригинале это была всего лишь обмолвка телеведущего (для корректности ссылки – А. Хреков, НТВ, программа «Страна и мир» от 18.05.2004 года). Судя по отсутствию этого словосочетания в интернетовском поисковике, с тех пор и до настоящего времени оно остается незамеченным. Оно хорошо соответствует ситуации с написанием и формированием этой книги, но вряд ли стоит держать его на таком видном месте как постоянное напоминание.
В результате всех этих размышлений я остановился на названии, которое помещено на титуле. Оно не строго отвечает содержанию, но в книге довольно много внимания уделено науке вообще и океанологии в частности. Есть и большой очерк о морском круизе. А в переносном смысле то, чем занимался автор на протяжении трудовой деятельности, тоже во многом заслуживает такого названия.
Январь 2013
Комментарий к списку научных трудов
К началу 2012 года список публикаций автора немного превысил сотню названий, что для сорокалетней научной карьеры считается приемлемым, но не выдающимся показателем. Меньше всего хотелось бы, чтобы по этому списку было сформировано полное собрание научных трудов. Как и у большинства современных научных работников (здесь и в других подобных случаях сужу только по своему кругу общения), этот список сильно замусорен повторными публикациями с декоративными изменениями заголовков и содержания, мнимым соавторством, компиляциями, постановкой задач без их решения, юбилейными и другими подобными материалами. У меня, в силу особенностей трудового пути, доля таких публикаций получилась заметно выше средней. Были статьи, в которых меня включали в список авторов за прошлые заслуги или из других соображений, но чаще в коллективных работах пишущим автором был именно я (и не только с соавторами-начальниками), а в нескольких случаях пришлось поработать и чисто «теневым» автором. За содержание этих статей мне не стыдно, но в свой личный сборник я не стал бы их включать.
Очищенный список научных трудов мог бы составить 20–25 названий. Более ранняя его часть – десяток или около этого статей по методам расчетов морских волн и смежным вопросам океанографии и морской метеорологии. На сегодня это может привлечь внимание только узкого круга специалистов, да и то скорее для пополнения библиографии в диссертациях, чем для пользы дела.
Позже была большая авторская и редакторская работа над океанологическим разделом монографии по Баренцеву морю в составе проекта «Моря СССР» (по ходу дела превратившегося в «Моря России»). Благодаря этому я впоследствии стал трижды номинантом премии Правительства РФ (в одной из попыток коллектив даже вышел в финальный отборочный тур). Опыт этой книги пригодился при выполнении нескольких других книжных проектов. В результате список публикаций пополнился десятком или более компилятивных и обзорно-аналитических разделов, местами они мне кажутся удачными по подбору и подаче материала, но не настолько, чтобы отнести их к своим избранным научным результатам.
В сложное для науки время начала 90-х годов я неожиданно приобщился к проблемам экологического мониторинга. Прежде даже само это понятие меня не интересовало и как-то скользило мимо сознания. В 1993 году я попал в круг участников совещаний по этой тематике, заинтересовался, написал сначала небольшие предложения, а потом довел их до проекта программы мониторинга для Мурманской области. Были еще аналогичные попытки с другой географией – для российской Арктики в целом и (так уж получилось) для украинских Карпат. Все эти работы кто-то читал, отчасти одобрял, но практических последствий они не имели.
Оставив надежды на организационный успех, спустя несколько лет в Мурманском морском биологическом институте (далее ММБИ)я воспользовался некоторой академической свободой и изложил свои соображения о мониторинге сначала в виде нескольких тезисов и статей, а затем довел их до докторской диссертации. Одновременно удалось ее опубликовать под коллективной обложкой, но с указанием своего авторства в соответствующей части оглавления. На то время такой публикации мне было достаточно.
Диссертация прошла, хотя и не без проблем, все обязательные этапы, собрала необходимые отзывы и теперь приносит мне все материальные и моральные выгоды, сопутствующие докторской степени. При этом, насколько мне известно, никто из читателей, даже самых доброжелательных, не воспринял центральную идею этого труда и не отреагировал ни на одно из многочисленных соображений по частным (но важным) поводам, рассредоточенным по ходу изложения. Тем не менее на вопрос классика «Ты им доволен ли, взыскательный художник?» я отвечаю положительно и отвожу своей диссертации центральное место в списке научных трудов. Мне больше нравится ее первоначальный заголовок «Интерпретация данных в информационных системах мониторинга окружающей среды», который мне в свое время посоветовали заменить на более проходимый для диссертаций такого рода – «Методология информационного обеспечения мониторинга окружающей среды».
В последующие годы у меня добавилось много коллективных и несколько индивидуальных публикаций. Последние я перечитываю с интересом, но других заинтересованных читателей пока не встретил. Более подробно об этом будет сказано ниже, а некоторые общие соображения и конкретные замечания о научной литературе есть и в других материалах сборника («Мысли и заметки о науке», «Важное о девушках», «Черноземные заметки»).
Теперь можно перейти непосредственно к списку научных трудов. Здесь нет смысла приводить его целиком, но я сохранил те номера, под которыми публикации оказались в сводном списке и учтены по тем или иным поводам в разных архивах.
1. Давидан И. Н., Дженюк С. Л., Пасечник Т. А., Рожков В. А. Расчет спектральных характеристик ветрового волнения на основе численных и аналитических решений уравнения баланса волновой энергии в спектральной форме // Морские гидрофизические исследования. 1975. № 4 (71). С. 73–82.
Эта статья примечательна вдвойне: как самая ранняя моя публикация и как единственная за всю жизнь в украинском (севастопольском) журнале. Год выхода выглядит довольно поздним для специалиста, прошедшего аспирантуру в 1969–1972 годах и направленного после нее в научное учреждение. Прохождение статей тогда было очень затяжным, два года и более считались нормой. Но важно и то, что сам я считал публикацию возможной только после получения собственного законченного и оригинального результата, а руководитель и коллеги меня в этом не разубеждали. Бесчисленных молодежных конференций с публикацией чего угодно в виде тезисов, как в наши дни, в те годы то ли не было вообще, то ли наше маленькое учреждение (Ленинградское отделение Государственного океанографического института, или ЛО ГОИН) не попадало в их сферу. К текущей научной работе отдела меня не привлекали, а участие в полевых исследованиях – два раза по два месяца на озерах Красном и Ладожском – не вышло на уровень коллективных публикаций (и в любом случае это не было бы связано с темой диссертации).
В первой статье соавторство было вполне доброкачественным. Не буду вдаваться в подробности, но мне принадлежала часть результата, кроющаяся в заголовке за словом «аналитических». Решение само по себе было простым, но в контексте поставленной задачи вывело на прикладной результат, по которому двумя годами позже была защищена кандидатская диссертация. Эта публикация оказалась единственной в моей научной биографии с участием формального (Давидан) и неформального (Рожков) руководителей. Оба они в кругу океанологов хорошо известны, а математик Тамара Пасечник, насколько я знаю, так и работала по этому узкому направлению по меньшей мере три с лишним последующих десятилетия.
2. Дженюк С. Л. Расчет и прогноз волн зыби на северных морях // Тез. док. науч. конф., посв. 100-летию со дня рождения В. А. Русанова. Мурманск, СФ ГО СССР, 1975. С. 43–44.
Вторая по общему счету и первая моя публикация без соавторов. Задачу прогнозирования волн зыби поставил перед нашим филиалом ААНИИ и еще несколькими периферийными научными учреждениями К. М. Сиротов из Гидрометцентра СССР. В океанах есть районы, где часто приходит издалека мертвая зыбь, а в прибойной зоне она может быть не менее опасной, чем штормовые волны. На наших циклонических морях зыбь редко наблюдается в чистом виде и мало кого интересует; наблюдатели ее, как правило, не замечают. В той постановке задачи, которую я привез в Мурманск из Ленинграда, зыбь – всего лишь частное и самое простое решение уравнения баланса энергии (предполагается, что с ней ничего не происходит, кроме дисперсии по скоростям и направлениям). Изложить это в тезисах оказалось нетрудно, а то, что конференция была скорее самодеятельной, и материалы напечатаны на местном ротапринте, теперь уже не имеет значения.
3. Дженюк С. Л. Численный расчет вероятностных характеристик волн по полю ветра // Тр. Гидрометцентра СССР. Вып. 164. 1976. С. 3–10.
5. Дженюк С. Л. О применении уравнения баланса волновой энергии для расчета полей волнения // Проблемы Арктики и Антарктики. Вып. 52. 1977. С. 76–81.
6. Дженюк С. Л. Метод расчета полей волнения в Баренцевом, Норвежском и Гренландском морях // Проблемы Арктики и Антарктики. Вып. 52. 1977. С. 82–86.
Для кандидатской диссертации такая группа статей была бы достаточной даже в наши дни, но в автореферат попала только первая из них – две другие вышли уже после защиты. Публикацией в «Трудах ГМЦ» я обязан Г. К. Зубакину (см. о нем в очерке «Мурманский филиал ААНИИ»). Придя к нам на работу после успешного прохождения аспирантуры в ГМЦ, он пытался преодолеть нашу провинциальность, и в моем случае результат был в общем позитивным, хотя и не получил развития. Две другие публикации – это уже моя собственная заслуга, работа была успешно доложена на итоговой сессии ААНИИ, после которой филиалу выделили отдельный выпуск «Проблем Арктики и Антарктики».
С таким стартовым капиталом можно было бы перейти на спокойное существование остепененного научного работника. По тем временам в Мурманске этого хватило бы до преклонных лет и по доходам, и по общественному положению. Со мной получилось иначе. Незадолго до моей защиты руководство решило, что растущему филиалу ААНИИ нужен ученый секретарь, и выбор пал на меня. Отказываться вряд ли стоило, но я и сам не очень возражал. После этого моя научная карьера вместо плавного роста стала то ли ступенчатой, то ли зигзагообразной. Достаточно сказать, что я всего раз в жизни сменил место постоянной работы и восемь раз в этих двух местах переходил из науки в администрацию и обратно (причем это не всегда было повышением).
Автор в бытность ученым секретарем Мурманского филиала ААНИИ (1976 или 1977 год)
4. Дженюк С. Л., Жевноватый В. Т., Зубакин Г. К., Коган Б. А. Штормовые волны в Баренцевом море 3–4 января 1974 года // Тр. Гидрометцентра СССР. Вып. 164. 1976. С. 20–26.
59. Матишов Г. Г., Матишов Д. Г., Анисимова Н. А., Дженюк С. Л., Зуев А. Н. Радиационное состояние среды и биоты на Мурманской банке в районе затонувшей АПЛ «Курск» // Океанология. 2001. № 6. С. 890–897.
Статьи совершенно разные по времени написания, составу авторов, примененным методам, а объединяет их только то, что обе их можно определить как использование морской катастрофы для пополнения научного багажа. Второе из этих событий хорошо известно, а первое было не самым выдающимся в истории Баренцева моря. В сильный шторм попала группа промысловых судов, одно из которых, БМРТ «Ижевск», неудачно развернулось носом на крутую волну и получило сильные повреждения: вмятину на корпусе, разбитые стекла, залитое машинное отделение, отчего они на какое-то время остались без электричества. Другие суда были близко, но эвакуация не понадобилась, и сильно пострадавших вроде бы тоже не было. Никто и не узнал бы об этом шторме, но наш начальник отдела океанографии В. Т. Жевноватый дружил со многими мурманскими моряками, получил информацию из первых рук, и ему показалось интересным дать описание события и сопроводить его расчетами высот волн по моей модели.
Авторы были демократично расставлены по алфавиту (Жевноватый всегда придерживался этого принципа). Личный вклад тоже был более или менее равноценным: Жевноватый – постановка задачи, организация материала и описание события, Коган – анализ синоптической ситуации (наши метеорологи заметили, что справились бы лучше), Зубакин – оценка изменений высот волн в прикромочной зоне (это была тема его кандидатской диссертации), Дженюк – модельные расчеты. В Гидрометцентре были несколько разочарованы тем, что у авторов не оказалось результатов измерений волн (кто бы тогда ими занимался, даже если бы было, чем измерять), а визуальные оценки в глубокую полярную ночь заведомо несостоятельны. Но статью приняли, что помогло мне преодолеть кризис публикаций и защититься в 1977 году.
Со всеми соавторами мы еще много лет работали вместе, но достойных внимания совместных публикаций почти не было, кроме разве что статьи, о которой будет сказано дальше. О Зубакине я уже писал, двое других только бегло упомянуты в очерке о филиале ААНИИ. Жевноватый был интересным и неоднозначным человеком, о нем надо рассказывать или много, или ничего, и я пока остановился на втором варианте. В Мурманске есть еще много людей, которые при желании могли бы поделиться своими воспоминаниями, связанными с ним. Напротив, Когана мы здесь больше не встретим, и о нем стоит написать, не только ради него самого, но и для реконструкции обстановки тех лет.
В филиале ААНИИ Борис Абрамович Коган оказался одним из очень немногих целенаправленно приглашенных научных работников. (По интересному совпадению, только одна буква в Ф. И. О. отличает его от широко известного океанолога Б. А. Кагана). До этого он много лет проработал в Ленинграде в каком-то военно-морском НИИ, кандидатскую защитил довольно поздно у того же руководителя, что и я, и Жевноватый, – И. Н. Давидана. Можно отметить, что из нас троих я был наименее любимым учеником, поскольку с близким по возрасту Коганом Давидан вместе работал в молодости и дружил семьями, а Жевноватый был его главным партнером в Мурманске по организации волноизмерительных экспедиций в Северную Атлантику. Тем не менее только я после защиты диссертации еще довольно долго специализировался на морских волнах. Жевноватый переключился на термику моря, а Когану, возможно, сам руководитель посоветовал заняться на новом месте чем-нибудь другим.
В Мурманске Коган получил на себя и жену двухкомнатную квартиру, а зарплата составила 450 рублей с перспективой автоматического последующего роста (как отметили злые языки, в Ленинграде до 50-летнего возраста он застрял на 140). В отделе океанографии в окружении начинающих ученых вдвое его моложе и при 40-летних начальниках он выглядел довольно чужеродно. Ему досталась тема по разработке метода ледового прогноза в промысловых районах Северной Атлантики с заблаговременностью несколько месяцев. Долгосрочное прогнозирование – вообще неблагодарная задача, и морские льды в этом отношении не составляют исключения. Перебор корреляционных связей давал сомнительные результаты, которые в ходе испытаний не подтверждались. Более или менее успешно у него получались работы по ледовому режиму, но научная репутация Когана, особенно в глазах морских прогнозистов-практиков, была подорвана. Этому способствовали и его неудачно сложившиеся отношения с молодыми специалистами. Инженеры, которые попадали в его подчинение, были амбициозными, считали себя (кто обоснованно, кто не очень) умнее его, а он, действуя в стиле режимной организации, пытался давать задания и строго контролировать не только результаты, но и действия подчиненного на протяжении рабочего дня.
Со временем эти осложнения как-то сгладились, но завершение мурманской карьеры Когана все-таки оказалось драматичным, и это уже не имело отношения к науке. Его дочь с мужем и ребенком подала заявление на выезд из СССР. Если бы они задержались с этим намерением на несколько лет, это никого бы не взволновало. Но в начале 80-х годов такое событие в семье коммуниста и ветерана войны воспринималось как чрезвычайное. Когану пришлось оправдываться перед руководством и парторганизацией за плохое воспитание дочери. Его лишили допуска к закрытым материалам, а для работ по морским льдам это было серьезным ограничением. При сложившихся обстоятельствах он предпочел обменять квартиру и переехать, кажется, даже не в Ленинград, а в Лугу.
Мы сразу потеряли его из виду, но спустя много лет я побывал на 80-летнем юбилее И. Н. Давидана и воспользовался случаем узнать, как обстояли дела у Когана после Мурманска. Оказалось, что на то время он благополучно жил с семьей в Америке. Так что на этом отрезке его жизнь сложилась лучше, чем у некоторых его вынужденных гонителей, хотя сам он, работая в филиале ААНИИ, вряд ли мог бы предвидеть такой поворот событий.
Если читатель еще не забыл о моей причастности к событиям вокруг «Курска», то достаточно сказать, что здесь мое участие в статье было скромным и необязательным. Мне досталась характеристика океанологических условий в районе объекта радиационной опасности. Главное место в статье отводилось результатам численного моделирования последствий катастрофы, и эту часть работы выполнил А. Н. Зуев. Стоит только отметить, что это единственная моя совместная публикация с чл. – корр. РАН Д. Г. Матишовым и Н. А. Анисимовой (которой в этой статье принадлежит описание бентоса). При этом, если с Д. Г. Матишов в его мурманские годы мы много общались по разным делам, то с Н. А. Анисимовой мне вообще не приходилось обсуждать никаких научных вопросов.
9. Дженюк С. Л., Жевноватый В. Т. Штормовое волнение в северных морях, его влияние на мореплавание и условия промысла // Вопросы промысловой океанологии Мирового океана. Тез. док. IV Всесоюзной конференции по промысловой океанологии. Мурманск, 1977. С. 42–43.
16. Дженюк С. Л., Жевноватый В. Т. Штормовое волнение в Баренцевом и Норвежском морях // Природа и хозяйство Севера. Вып. 9. Мурманск: СФ ГО СССР, 1981. С. 53–56.
Только теперь, вернувшись к начальной части списка, я увидел, что в нем недостает еще одной публикации тех же авторов под тем же заголовком («Штормовое волнение в Баренцевом и Норвежском морях») в научно-популярном ежегоднике «Человек и стихия-81». Тогда мне казалось (теперь уже нет), что из двух статей, совпадающих по названию и содержанию, надо включать в список какую-нибудь одну. Выбор был сделан в пользу публикации в научном сборнике. С тех пор таких работ, особенно тезисов, у меня накопилось множество, в личном списке я некоторые из них пропустил, но в библиографиях ММБИ за последние 20 лет они должны быть учтены полностью. А вот в «Человеке и стихии» у меня больше публикаций не было. Эту тоже я не могу считать своей хотя бы наполовину. Жевноватый, как и в других случаях, отдал мне первенство по алфавиту, но замысел статьи и большая часть текста принадлежали ему.
Ежегодник «Человек и стихия» был довольно скучным, в нем публиковалось много материалов на уровне производственных отчетов или климатических описаний. Его немного оживляли статьи об экспедициях, жизни полярников и наблюдателей на труднодоступных станциях и, в подтверждение названия сборника, об опасных явлениях природы. При тогдашнем книжном дефиците расходился и он. В середине 80-х годов параллельно с ежегодником стал выходить ежемесячный журнал Госкомгидромета «Природа и человек». В отличие от ежегодника, посвященного только гидрометеорологии, этот журнал больше сосредоточился на проблемах окружающей среды и охране природы в широком смысле, вплоть до заповедников, что уже не имело отношения к нашему ведомству. В годы перестройки оба издания стали намного живее, но и конкурентная борьба за читателя резко усилилась. «Человек и стихия» последний раз вышел в 1992 году (спустя несколько лет закрылся и сам Гидрометеоиздат), а журнал «Природа и человек» сменил название на «Свет», переключился на оккультные науки и продержался по меньшей мере до середины 90-х годов. Позже я о нем уже не слышал, но к моим научным трудам это в любом случае не имеет отношения.
10. Сиротов К. М., Дженюк С. Л. Прогнозы волн зыби по ее типовым полям // Метеорология и гидрология. 1977. № 9. С. 46–50.
12. Дженюк С. Л. Расчет режимных характеристик волн зыби по типовым полям ветра // Тр. ААНИИ. 1980. Т. 384. С. 21–29.
Обе статьи и тогда не имели особой научной ценности, теперь – тем более. Они были развитием работы, о которой уже упоминалось в п. 2. В совместной публикации на правах руководителя Сиротов поставил себя впереди, но в общем был ко мне очень внимателен и поддержал на начальных этапах защиты. Тогда я по какому-то случаю побывал у него в гостях, в скромной квартире дома дореволюционной постройки в тихом центре, в глубине квартала на Красной Пресне. Теперь, наверное, эта квартира стоит больше, чем Сиротов заработал за всю свою трудовую жизнь кандидата наук. По поводу нашей совместной темы он вел со мной обширную переписку (конечно, единственно возможной тогда бумажной почтой). Десятка три его писем у меня сохранились. Выбрасывать жалко, особенно одно из них. Речь шла о том, что я согласился перевести с английского большую работу исландского океанолога, которую автор подарил одному из коллег Сиротова. Моя выгода состояла в том, что работа была близка к теме моей диссертации и хорошо вписалась в обзорную главу. Извещая об отправке бандероли с журналом, Сиротов написал: «Берегите этот журнал как зеницу ока. Это подарок от самого Карлсона».
Статья, опубликованная в «Трудах ААНИИ», была нужна разве что для самоутверждения автора. Разбираясь с заложенными в методиках формулами, я нашел какое-то несложное преобразование, которое можно было расценить как усовершенствование расчетного метода. Тогда мне казалось важным не застрять на задаче, решенной в кандидатской диссертации, а показать, что на этом уровне могу сделать и что-то другое. Для молодых это действительно имеет значение. У меня в поле зрения немало примеров, когда начинающий кандидат так и не выходит за рамки диссертационного результата. Один такой случай относится как раз к ветровому волнению. В 80-х годах мы общались с молодым сотрудником ААНИИ, который занялся режимом волнения в арктических морях. Начал с Карского, чего, кажется, уже хватило для кандидатского диплома. Потом в плане НИР я видел, как на следующие годы он ставил такие же темы по морям Лаптевых, Восточно-Сибирскому и, очевидно, держал в запасе Чукотское, но тут ему подвернулась работа в представительстве Советской антарктической экспедиции в Кейптауне (в названии учреждения не уверен, но местонахождение знаю точно). Там он обосновался с семьей на много лет, если не навсегда.
13. Гирдюк Г. В., Дементьев А. А., Дженюк С. Л., Жевноватый В. Т. Новые методы прогноза и расчета гидрометеорологических явлений в Северо-Европейском бассейне // Пристендовая брошюра павильона «Гидрометслужба СССР» на ВДНХ. Л.: Гидрометеоиздат, 1981. 5 с.
В те годы такая публикация была не менее престижной, чем теперь попадание в журнал из списка ВАК. Отраслевая наука должна была демонстрировать свою полезность, и любой выход на ВДНХ, даже такой незначительный, ценился высоко. Наша брошюра не имела ничего общего с теперешними рекламными буклетами: ни глянцевой бумаги, ни цветной печати, иллюстраций не было вообще. Содержание было без претензий на литературность и даже на популярность. Трудно представить, что это издание могло заинтересовать рядовых посетителей, которых в павильоне «Гидрометслужба» вряд ли бывало много. Специалистам эта брошюра тоже была ни к чему, для профессионального кругозора следовало читать журналы, а непосредственно для работы – методические указания, утвержденные Госкомгидрометом.
14. Атлас особо опасных и опасных для мореплавания и рыболовства гидрометеорологических явлений. Норвежское море, южная часть Гренландского и Баренцева морей. Л.: ГУНиО МО СССР, 1980.
Эта работа, разумеется, коллективная, делалась под руководством Московского отделения ВНИИГМИ-МЦД. Туда стекались данные попутных метеонаблюдений всех советских торговых и промысловых судов. В институте занимались их статистической обработкой и время от времени издавали разные полезные пособия, наподобие вышеуказанного. Наша задача сводилась к тому, чтобы разнести готовые данные по квадратам морей и построить карты в изолиниях.
Начальник отдела В. Т. Жевноватый подключил меня к этой работе уже ближе к концу. Мы занимались картами Баренцева моря, а по Норвежскому их строили сами москвичи или кто-то другой. В июне 1976 года (здесь, как будет видно ниже, интереснее отметить месяц, чем год) я повез наши результаты в Москву. По виду карты были в порядке, но москвичи не на шутку огорчились, когда увидели, что наши изолинии на границе морей совершенно не согласуются с изолиниями Норвежского моря, которые были построены раньше. Я как-то об этом не знал и не думал, а Жевноватый вроде бы знал, но забыл (с годами промахи такого рода случались с ним всё чаще). Скандала из-за этого не произошло. Я повез карты на доработку, а отношения между нашими коллективами остались добрыми. Спустя полгода они дали мне хороший отзыв на кандидатскую диссертацию.
Эта поездка в Москву очень памятна с бытовой стороны. Хозяева забронировали мне место в гостинице «Бухарест» на Раушской набережной, почти напротив Кремля. Это оказалась койка в 12-местном номере на мансардном этаже (точнее, такой номер у них назывался общежитием). Не помню точную стоимость, да и вообще гостиничные цены тех лет, но, наверное, было примерно, как у Окуджавы: «В гостинице районной, где койка у окна всего лишь по рублю». Номер был заполнен весь, но обстановка была спокойная, в основном там жили солидные люди с предприятий, озабоченные завтрашними делами и своевременно отошедшие ко сну. Но главным впечатлением был вид из большого, во всю стену, окна: Кремль и собор Василия Блаженного с большой высоты и на фоне красок заката, переходящего в июньскую белую ночь. Теперь такие впечатления оцениваются в десятки, если не сотни раз дороже, а гостиница «Бухарест» то ли снесена, то ли превратилась в «Балчуг-Кемпински» (я не очень точно запомнил ее положение).
15. Сборник карт и описаний типовых атмосферных процессов, обусловливающих возникновение на акватории Баренцева, Норвежского и Гренландского морей опасных и особо опасных для мореплавания и рыболовства гидрометеорологических явлений. Обнинск: ВНИИГМИ-МЦД, 1982. 136 с.
Сама работа была такой же громоздкой, как ее название, – в формате А3 альбомной ориентации. Правда, экземпляры альбома или нашей части тиража были в бумажной обложке, что позволяло сгибать его вдвое. Замысел работы принадлежал кому-то из руководителей Арктического, антарктического и морского управления Госкомгидромета (ААМУ) и поэтому был с готовностью принят к исполнению. Предполагалось, что прогнозист, сравнивая реальную синоптическую карту с типовой, сможет более уверенно определять положение зоны шторма или обледенения судов. Кто-то, может быть, так и делал, но вообще для таких прогнозов существуют несложные расчетные приемы, доступные не только синоптикам, но и морякам. В этой работе были методические тонкости, которые тогда казались важными. По их поводу я долго дискутировал с метеорологами филиала, привлекая в арбитры директора, которому меньше всего хотелось становиться в этих спорах на чью-то сторону. В конечном счете атлас (это более точное определение, чем сборник) был издан, и мурманские прогнозисты не отказались подтвердить, что это полезный вспомогательный материал.
17. Дженюк С. Л., Савельева С. П. Косвенная оценка обеспеченности высот волн, полученных по данным судовых наблюдений // Труды ААНИИ. 1983. Т. 385. С. 74–80.
Еще одна попытка найти оригинальный подход к материалам, с которыми мы тогда работали. Методический прием заключался в сравнении режимных функций распределения высот волн, построенных по ежедневным картам волнения и по типовым картам из «Атласа волнения и ветра». Не помню, заметил ли кто-нибудь из специалистов эту работу, но сам я спустя несколько лет написал в монографии по Баренцеву морю (о ней ниже, см. п. 26): «Учитывая, что качество судовых наблюдений со временем едва ли повысится, можно полагать, что возможности применения этого подхода к описанию режима волнения в основном исчерпаны».
Эта статья – едва ли не единственная, в которой я приписал в качестве соавтора техническую исполнительницу. И постановка задачи, и анализ результатов, и само написание статьи были за мной, вклад соавтора заключался в расчетах на калькуляторе и построении графиков. (Кроме того, С. П. Савельева великолепно умела вписывать формулы в машинописные тексты статей и отчетов, а это тогда высоко ценилось. В качестве образца ее искусства сохранились экземпляры моего кандидатского автореферата.) Другие наши научные сотрудники приписывали таких соавторов намного чаще. Это никому ничего не стоило (долевой вклад в те годы не подсчитывался, коэффициенты результативности научной деятельности – тем более) и было своего рода моральным поощрением. Особенно мне запомнился в этом отношении Е. П. Котрехов. У него по разным причинам часто менялись технические помощницы, и в круге его соавторов, как у Синей Бороды, можно встретить по меньшей мере пять женских фамилий, нигде больше в научной литературе не засвеченных. Если кто-нибудь формирует базу данных о советских ученых, работавших в области гидрологии устьев рек, ему будет над чем подумать.
18. Гирдюк Г. В., Дженюк С. Л. Основные результаты научной деятельности Мурманского филиала ААНИИ за десятилетний период // Проблемы Арктики и Антарктики. 1985. Вып. 61. С. 5–10.
Можно было бы объединить эту статью с публикацией под № 13, поскольку обе они отражают мою работу в качестве ученого секретаря филиала ААНИИ. Эту должность я какое-то время занимал и в МФ ААНИИ, и в ММБИ. Суммарно на нее пришлось около пяти лет из сорокалетнего трудового стажа, реально – намного больше. После получения кандидатского диплома моя должность в МФ ААНИИ автоматически стала высокооплачиваемой (только теперь мне пришло в голову, что 50-летний В. А. Шамонтьев в ААНИИ получал бы вдвое меньше, чем начинающий 30-летний Дженюк в филиале института, при несравненно большей ответственности). На несколько следующих лет я стал старшим научным сотрудником с возложением дополнительных обязанностей ученого секретаря. Будь у нас настоящий институт, я бы, возможно, удовлетворился этим статусом до конца трудового пути. Правда, моих деловых качеств с избытком хватает только на работу с документами. С людьми получается хуже.
19. Дженюк С. Л., Жевноватый В. Т. Волнение // Гидрометеорологические условия шельфовой зоны морей ССР. Том 6. Баренцево море. Вып. 1, 2. С. 31–36.
Тогда все работы по гидрометеорологии шельфа только начинались, а Государственный океанографический институт (ГОИН) под руководством нашего бывшего директора Ф. С. Терзиева (см. о нем в очерке «Мурманский филиал ААНИИ») стал головным по этой тематике. На этом этапе я к ней не был причастен и даже не интересовался ею. Для себя мне казались перспективными методы расчета рекомендованных курсов (тем более что это вписывалось в сложившиеся контакты с Гидрометцентром). Насколько помню, работа над этим разделом сложилась неудачно. По первоначальному плану в справочнике хотели дать описание двух районов Баренцева моря: северо-западного (прилегающего к Шпицбергену) и юго-восточного. Были проделаны очень трудоемкие расчеты силами сотрудников Гидрометобсерватории под руководством директора этого подразделения В. С. Бойко (он тогда заочно учился в аспирантуре ГОИНа, и тема выглядела вполне диссертабельной). Но по ходу работы в ГОИНе сложилось мнение, что справочник нужен не по двум районам, а для всего Баренцева моря как шельфовой акватории. Жевноватый вовремя не перестроился, и в результате оказалось, что раздел «Волнение» не согласуется с другими материалами справочника. Московский научный редактор Г. В. Ржеплинский построил от руки несколько карт волнения Баренцева моря, используя подробные расчетные результаты в двух его углах. Насколько помню, меня подключили к написанию измененного текста, откуда и возникло мое соавторство.
Бойко, как и я, был родом из Львова, но на этой почве у нас не возникло ни дружбы, ни общих интересов. Он был грамотным производственником, должности соответствовал, но способностей к науке не имел. Возможно, мне пришлось бы помогать ему в кандидатских делах, но как раз в это время он поссорился с руководством по квартирному вопросу, уволился и уехал с семьей во Львов. Именно этим я объясняю, что в справочнике он указан не среди авторов разделов, а только в длинном списке участников работ, преимущественно технических помощников.
20. Голубев В. А., Дженюк С. Л., Жевноватый В. Т., Малахов Н. Ф. Метод прогноза обледенения рыбопромысловых судов различных типов в северных морях // Труды ААНИИ. 1987. Т. 410. С. 26–37.
22. Дженюк С. Л. Климатология обледенения надводных объектов в Баренцевом море // Полярная метеорология на службе народного хозяйства. Тез. док. Первого всесоюзного совещания. Мурманск, 1987. С. 55–56.
31. Дженюк С. Л. О возможной интенсивности обледенения стационарных сооружений в Баренцевом море // Природа и хозяйство Севера. Вып. 18. Мурманск, 1994. С. 92–102.
К счастью, я ни разу не попадал в это опасное явление в своих немногочисленных плаваниях (волны все-таки видел, хотя и не самые штормовые). Заявка на прогностическую тему была организована с подачи Жевноватого его другом Н. Ф. Малаховым из института «Гипрорыбфлот». Такие контакты с производством тогда очень приветствовались. Идея Жевноватого по виду была разумной – объединить прогнозы волнения по моей модели, пятидневный прогноз температуры воздуха по методике нашего отдела метеорологии и эмпирические формулы нарастания льда на поверхностях судна в зависимости от этих двух факторов. В реальности методы оказались несовместимыми, но некий эмпирический гибрид у меня получился, а В. А. Голубев подобрал аппроксимации формул и запрограммировал их.
Какие-то результаты этих расчетов были гарантированы, а организовать их проверку всё равно было бы нельзя, поскольку в зону реальной опасности малые суда категорически не должны заходить, а если они там все-таки окажутся, экипажу будет не до измерений скорости нарастания льда. Но акт внедрения от заказчика был получен, лично мне понравились наш отчет и статья с такими мало совместимыми терминами, как «полином Лагерра» и «мидель-шпангоут».
«Можно вспомнить опять – ах, зачем вспоминать – как ходили гулять по Фонтанке». Но для нас это были всего лишь скучные зимние командировки с отчетами на итоговых сессиях Арктического и антарктического института
Наш доклад по этой теме был допущен на итоговую сессию ААНИИ, и сделать его поручили мне. Это было мое второе и последнее выступление в знаменитом Белом зале Шереметьевского дворца (еще несколько итоговых сессий в том же зале я посетил в качестве ученого секретаря филиала). Уже в наши дни, в 2011 году, я побывал в музее Ахматовой в Фонтанном доме, думая, что он как-то привязан к дворцовым помещениям. Оказалось, однако, что этот музей занимает только внутренний флигель, а во дворце размещена совсем другая экспозиция.
В прошлом попасть в этот флигель можно было только через проходную ААНИИ, и в музее выставлен известный из мемуарной литературы пропуск Ахматовой, в котором в строке «должность» написано «жилец». Похоже, что миры науки и поэзии в то время никак не соприкасались. В многочисленных известных мне мемуарах полярников нет ни одного упоминания о хотя бы случайных встречах с великой поэтессой в здании института. Но и в ахматовской литературе, включая трехтомник Лидии Чуковской, нет признаков ее интереса к полярной науке.
Две другие публикации из этой группы сами по себе малоинтересны. Была сделана попытка построить «розы вероятности обледенения» по климатическим данным и формулам для расчета интенсивности нарастания льда. Заслуживает внимания сборник «Природа и хозяйство Севера». Он много лет выходил без строгой периодичности от имени Северного филиала Географического общества СССР (тогда мало кого интересовало, за чей счет). Статьи там печатались заурядные, но в общем доброкачественные. Энтузиастом этого сборника и всей работы Мурманского отдела ГО был В. А. Потанин, хотя пост председателя отдела очень долго оставался монополией сменяющихся руководителей Мурманскгидромета. Потанин был заместителем при трех председателях, а четвертый, А. В. Семенов, принял дела вскоре после смерти Потанина, случившейся в самом конце 1992 года.
Эти подробности я вспоминаю потому, что выпуск 18 тоже был организован и собран Потаниным, но в обстановке всеобщего краха начала 90-х годов какое-то время оставался в рукописи. Двумя годами позже активисты общества все-таки организовали его издание на ротапринте, малым форматом и жалким тиражом 50 экземпляров. Помимо своей статьи, я написал для него небольшой очерк о научной деятельности Потанина – без подписи, и по стилю ближе к некрологу, чем к воспоминаниям (а было бы, о чем вспомнить). Но не исключено, что больше никто о нем не написал хотя бы так. Интересно и то, что этот материал не совсем затерялся – видимо, экземпляр сборника был отправлен в библиотеку Общества в Петербурге, поскольку рефераты статей потом появились в «Известиях РГО».
21. Дженюк С. Л. О расчете максимальных высот и периодов ветровых волн на глубокой воде по их средним значениям // Труды ААНИИ. 1987. Т. 410. С. 38–46.
Один из немногих случаев, когда огромный архив волнограмм Мурманскгидромета (громоздкие рулоны аналоговых записей) реально для чего-то использовался. В 60–70-е годы на экспедиционных судах были сделаны многие сотни волнографных наблюдений в трудных и часто опасных условиях (об этом есть научно-популярная книга И. Н. Давидана, В. А. Рожкова, Л. И. Лопатухина «На встречу со штормами»). В ГОИНе из них извлекли информацию для обоснования метода расчета волн по полям ветра, который, кажется, и до сих пор остается нормативным. В ЛОГОИНе Давидан и его группа использовали их для расчета частотных спектров. На этом научные задачи закончились, ресурс волнографов постепенно был выработан, но архив волнограмм еще лет двадцать осложнял жизнь ответственным за гидрометеорологический фонд в Мурманске. Потом их, кажется, все-таки выкинули, не дождавшись нашего цифрового времени, когда эти рулоны без особого труда можно было бы перевести в компактную форму.
Моя задача состояла в том, чтобы по записям, для которых подсчитаны количество волн, их средние и максимальные высоты и периоды, проверить, насколько точно выполняются принятые для них функции распределения. Для высот, кажется, получилось подтверждение известных зависимостей, а для периодов можно было обосновать преимущество одного из двух показателей степени, которые не совпадали у разных авторов.
23. Дженюк С. Л., Лебедев И. А. Научно-методические требования к системе гидрометеорологических наблюдений на шельфе Баренцева моря // Природа и хозяйство Севера. Вып. 16. Мурманск: Кн. изд-во, 1988. С. 27–31.
Статья получилась заурядная, но грамотная, хотя взгляды авторов на требования, о которых шла речь, уже тогда не совпадали. Лебедев считал главным приоритетом мобилизацию всех экспедиционных ресурсов: кораблей, самолетов, автономных буйковых станций, волнографов на буровых платформах и так далее. Мне уже тогда казалось, что наша наука засорена ненужной информацией при дефиците нужной, и для начала надо отделить одно от другого. В дальнейшем Лебедев стал энтузиастом проекта «Барэкс» (об этом см. в очерке о МФ ААНИИИ), еще позже занялся профессиональной политикой, а я, переключаясь с одной тематики на другую, вышел на те результаты, о которых речь пойдет ниже.
26. Гидрометеорология и гидрохимия морей СССР. Том 1. Баренцево море. Вып. 1. Гидрометеорологические условия (15 разделов). Л.: Гидрометеоиздат, 1990. 280 с.
Подсчет разделов здесь довольно условный, десять из них свертываются в три главы, но остальные разбросаны по всей книге. Так или иначе, это долго было самой объемной моей публикацией, а по цитируемости она вне конкуренции. Ссылаются, правда, только по названию, часто с указанием главного редактора – Ф. С. Терзиева. Это и в самом деле был его проект, хотя сам он вряд ли что-то писал или редактировал. В ГОИНе, директором которого он стал в 1977 году, у него был сильный состав подчиненных по всем разделам океанологии, как для собственной работы, так и для методического руководства периферийными авторами.
Мне эта тема досталась по должности, как руководителю впервые образованной лаборатории гидрометеорологического режима. Не буду вспоминать работу над книгой в подробностях (о ней немного сказано в начале очерка). Если по главе «Ветровое волнение» мою компетентность не оспаривали, то некоторые другие разделы пришлось защищать от нападок узких специалистов. Редакционную подготовку я держал в своих руках увереннее, чем авторскую, книга вышла в срок, и это оказалось, судя по году издания, очень своевременно.
Терзиев довел до конца свой издательский проект, уже оставив пост директора ГОИНа (не знаю, добровольно или вынужденно) и став своего рода почетным научным сотрудником с кандидатской степенью. На много лет он совсем было потерялся из нашего поля зрения, но в середине 2000-х вдруг обратился ко мне с предложением войти в коллектив авторов серии монографий, выдвигаемых на премию Правительства РФ. Казалось бы, в возрасте за 80 это уже не должно быть интересно, да и шансы у нас изначально были невысокими – почти все тома вышли уже давно, событием в науке не стали, а коллектив из 10 человек был очень разнородным и слабо остепененным (даже мой только что полученный докторский диплом заметно его усилил). После первой неудачи в 2005 году Терзиев повторил попытку через год (это допускается), а в 2007 году воспользовался «лазейкой в законе» и выдвинул работу еще раз под измененным названием и с дополнением какой-то новой книгой в составе той же серии. После третьей неудачи он поблагодарил соавторов за участие, выразил надежду, что это был еще не последний шанс чего-то добиться, но с тех пор я снова потерял его из виду. Теперь, заглянув на сайт ГОИНа, нашел там раздел «Ученые института» с перечислением персональных страниц, но страница Терзиева оказалась пустой – только Ф.И.О. в верхнем углу. Это не какой-то особый случай, так выглядят у них и другие персональные страницы. Больше того, в разделе «История ГОИНа» не упомянут поименно никто из директоров, кроме основателя института Н. Н. Зубова.
27. Дженюк С. Л. Уточненные морфометрические характеристики Баренцева моря // Труды ААНИИ. 1991. Т. 426. С. 65–75.
96. Дженюк С. Л. Морфометрические характеристики шельфовых морей как элемент описания больших морских экосистем // Природа шельфа и архипелагов российской Арктики. Вып. 8. Материалы международной научной конференции (Мурманск, 9–11 ноября 2008 г.). М.: ГЕОС, 2008. С. 112–116.
Выход первой из этих статей сильно задержался. Несколькими годами раньше я обратил внимание, что простыми обмерами по палетке можно довольно легко, хотя и долго, рассчитывать площади по картам с большой точностью. Показалось интересным опробовать это на навигационных картах Баренцева моря (сумма градусных трапеций дает абсолютно точный результат по открытому морю, остается только обмерить трапеции на границе моря и суши). Дешевой рабочей силы у нас было достаточно, решение задачи обошлось в несколько месяцев не очень напряженной работы моей помощницы И. А. Панкратовой.
Спустя несколько лет я уже самостоятельно сделал аналогичную работу по навигационной карте Кольского залива и поместил результаты в книге 1997 года (ссылку № 40 см. ниже). Еще через 10 лет заинтересовался Белым морем (которое намного удобнее для обмеров) и опубликовал расширенные тезисы, где рассуждения о морфометрии иллюстрируются примитивными (по-прежнему палеточными) беломорскими расчетами. Ни одна из этих работ не вызвала ни вопросов, ни цитирования, ни каких-либо других проявлений интереса. Океанологи полагают более важным подсчитывать концентрации вещества или численность организмов в единице объема (которые уже через минуту становятся другими), чем выяснить, сколько в изучаемом водоеме содержится этих самых единиц (проще говоря, сколько в нем воды).
