скачать книгу бесплатно
– Кто бы ни сделал этот лес, если он еще жив, способен заморозить половину общины за несколько секунд почти без предупреждения. Если ты решительно настроена идти насквозь, нам придется установить круглосуточную посменную вахту – я имею в виду орогенов с лучшим контролем. Ночью вам придется не давать нам спать.
Она прищуривается.
– Почему это?
– Поскольку если кто-то из нас будет спать, когда начнется атака… – Ты совершенно уверена в том, что она начнется. – Мы будем реагировать инстинктивно.
Юкка кривится. Она не простой дичок, но все же слишком дичок, чтобы понять, что скорее всего случится, если что-то заставит ее орогенически среагировать во сне. Если кого не убьет налетчик, то вполне возможно, это сделает она, совершенно случайно.
– Дерьмо. – Она на миг отводит взгляд, и ты думаешь, что она не верит тебе, но, возможно, она просто думает.
– Отлично. Разделим вахты, значит. Поставим рогг, что не на вахте, работать, ну, лущить тот дикий горох, который мы нашли несколько дней назад. Или чинить сбрую, которую Опоры используют, чтобы тянуть грузы. Завтра нам придется ехать на телегах, поскольку будем слишком сонными и на своих двоих не дойдем.
– Хорошо. И… – Ты медлишь. Не сейчас. Ты не можешь признаться в своей слабости этой женщине. Еще нет. Но все же. – Не я.
Глаза Юкки тут же сужаются. Эсни бросает на тебя скептический взгляд, словно говоря: У тебя так хорошо получалось. Ты быстро добавляешь:
– Я не знаю, на что я способна теперь. После того, что я сделала в нижней Кастриме… я изменилась.
Это даже не ложь. Ты бессознательно тянешься к отсутствующей руке, играя с рукавом куртки. Никто не видит культи, но внезапно ты чрезвычайно остро осознаешь ее. Хоа, оказывается, не собирался оставлять очевидные отметины зубов, как Сурьма на культях Алебастра. Твоя гладкая, округлая, почти полированная. Ржавый перфекционист.
Взгляд Юкки следует за твоим настороженным прикосновением. Она морщится.
– Хм. Ну, я догадывалась. – Ее челюсть напрягается. – Однако сэссить ты вроде не разучилась.
– Да. Я могу помочь держать стражу. Просто… мне не надо бы ничего делать.
Юкка качает головой, но говорит:
– Отлично. Тогда тебе последняя ночная стража.
Это наименее желанная стража – самая холодная теперь, когда ночные температуры стали падать ниже нуля. Большинство предпочло бы спать в это время в теплых спальниках. Это также самое опасное время, когда соображающие налетчики нападают на большие группы вроде этой в надежде застать людей сонными и вялыми. Ты не можешь понять – доверие ли это или наказание. Ты пробуешь спросить:
– Могу хотя бы оружие взять? – Ты не держала в руках никакого оружия с тех пор, как покинула Тиримо, когда сменяла свой нож на сушеный шиповник, чтобы избежать авитаминоза.
– Нет.
Ржавь. Ты хочешь сложить руки, но вспоминаешь, что не можешь, поскольку твой пустой рукав болтается, и вместо этого кривишься. (Юкка и Эсни тоже.)
– Ну и что мне тогда делать? Орать во весь голос? Ты серьезно готова рискнуть общиной из-за своей злости на меня?
Юкка выкатывает глаза.
– Ржавь! – Это настолько созвучно твоим мыслям, что ты хмуришься. – Поверить не могу. Ты думаешь, что я злюсь из-за жеоды? Правда, что ли?
Ты невольно смотришь на Эсни. Та пялится на Юкку, словно говоря – не так, что ли? Достаточно красноречиво для вас обеих. Юкка зло глядит на вас, затем трет лицо и издает долгий вздох.
– Эсни, пойди… займись чем-нибудь… опорским. Исси – сюда. Иди сюда. Пройдись, ржавь побери, со мной. – Она резким, досадливым жестом подзывает тебя. Ты слишком сбита с толку, чтобы обидеться; она поворачивается, и ты идешь за ней. Эсни пожимает плечами и уходит.
Несколько мгновений вы обе молча идете сквозь лагерь. Сдается, все остро осознают опасность каменного леса, так что это самая деловая передышка, какую ты видела. Некоторые Опоры передают вещи между телегами, чтобы переложить все жизненно важное в телеги с самыми крепкими колесами, которые будут меньше нагружены. В сложной ситуации их будет легче подхватить и убежать. Охотники вырубают заостренные колья из мертвых молодых деревьев и сучьев возле лагеря. Их расставят по периметру, когда община наконец разобьет лагерь, чтобы направить налетчиков в простреливаемые сектора. Остальные Опоры спят, когда могут, зная, что ночью им предстоит патрулировать или спать по краям лагеря.
Используй сильных для охраны всех их, говорит Предание камня. Опоры, которые не хотят быть живым щитом, могут либо найти способ проявить себя и присоединиться к другой касте или уйти в другую общину.
Ты морщишь нос, проходя мимо наспех вырытой придорожной отхожей ямы, над которой сейчас сидят шестеро или семеро, а несколько младших Стойкостей стоят вокруг, чтобы выполнить неприятную работу по забрасыванию результатов. Что необычно, сейчас перед ямой короткий хвост людей, ждущих своей очереди присесть. Неудивительно, что стольким нужно одновременно опорожниться; здесь, в угрюмой тени каменного леса, все на пределе. Никто не хочет попасть врасплох со спущенными штанами после темноты. Ты думаешь, что тебе самой надо бы, когда Юкка ошарашивает тебя, отрывая от этих вспыхивающих размышлений.
– Так мы тебе еще нравимся?
– Что?
Она показывает на лагерь. На людей общины.
– Ты уже больше полугода провела в Кастриме. Друзья у тебя появились?
Ты, думаешь ты прежде, чем успеваешь спохватиться.
– Нет, – говоришь ты.
Она мгновение смотрит на тебя, и ты виновато думаешь, не ждет ли она, что ты назовешь ее. Затем она вздыхает.
– Еще не спишь с Лерной? О вкусах не спорят, я понимаю, но Селекты говорят, что все признаки налицо. Когда мне нужен мужик, я выбираю того, кто мало треплется. Женщины более верная ставка. Они умеют не портить настроение.
Она потягивается, морщится, разминая поясницу. Ты используешь это время, чтобы стереть с лица ужас и растерянность. У этих, ржавь их, Селектов явно работы мало.
– Нет, – говоришь ты.
– Еще нет?
Ты вздыхаешь.
– Нет… пока.
– Ну и какой ржави ты тянешь? Дорога безопаснее не станет.
Ты ожигаешь ее взглядом.
– Я думала, тебе все равно?
– Все равно. Но дать тебе просраться по этому поводу поможет мне кое-что отметить для себя. – Юкка ведет тебя к телегам, или ты так думаешь поначалу. Затем вы проходите мимо телег, и ты изумленно замираешь.
Там сидят и едят семеро реннанитских пленных. Даже сидя они отличаются от народа Кастримы – все реннаниты либо чистые санзе, либо достаточно близко по фенотипу, крупнее среднего даже для своей расы, с отросшими пепельными гривами или стриженые, но с косичками на висках, или волосами, стоящими на голове дыбом, чтобы казаться выше. Сейчас их колодки отложены в сторону – хотя цепи, соединяющие всех пленных вместе, остались на месте – и несколько Опор стоят рядом на страже.
Ты удивлена, что они едят, хотя лагерь на ночь еще до конца не поставлен. Опоры на страже тоже едят, но это правильно – впереди у них долгая ночь. Эти ренни поднимают взгляд при приближении вас с Юккой, и ты останавливаешься, опешив, поскольку ты узнаешь одну из пленниц. Данель, генерал армии Реннаниса. Она жива и здорова, если не считать красных натертостей от колодок на шее и запястьях. Последний раз, когда ты видела ее близко, она подзывала Стража без рубашки, чтобы та убила тебя. Она тоже узнает тебя, и ее губы складываются в смиренную ироническую линию. Затем весьма нарочито она кивает тебе прежде, чем вернуться к своей миске.
Юкка, к твоему удивлению, садится на корточки рядом с Данель.
– Ну и как еда?
Данель пожимает плечами, продолжая есть.
– Это лучше, чем голодать.
– Хорошая еда, – говорит другой пленник напротив, не в кружке. Он пожимает плечами, когда остальные меряют его злыми взглядами. – Ну хорошая же.
– Они просто хотят, чтобы мы могли тянуть их телеги, – говорит один из озлобленных.
– Да, – вмешивается Юкка. – Именно так. Опоры в Кастриме получают общинный паек и постель за их вклад в общее дело. А что вы получили бы в Реннанисе?
– Наверное, хоть какую-то ржавую гордость, – говорит злобный, злясь еще сильнее.
– Заткнись, Фалуд, – говорит Данель.
– Эти ублюдки считают, что они…
Данель ставит на землю свою миску. Злобный тут же затыкается и напрягается, глаза его чуть расширяются. Мгновение спустя Данель берет миску и продолжает есть. Выражение ее лица даже не изменилось. Ты ловишь себя на мысли, что она наверняка воспитывала детей.
Юкка, облокотившись о колено, подпирает подбородок кулаком и мгновение смотрит на Фалуда.
– Так что, по-твоему, мне надо сделать с ним? – говорит она Данель.
Тот тут же сдвигает брови.
– Что?
Данель пожимает плечами. Ее миска пуста, но она проводит по дну пальцем, подбирая соус.
– Теперь уж не мне решать.
– Не слишком умен, – поджимает губы Юкка, рассматривая мужчину. – С виду ничего, но селекция по мозгам всегда труднее, чем по внешнему виду.
Данель несколько мгновений ничего не говорит, пока Фалуд переводит взгляд с нее на Юкку и обратно с растущим неверием в глазах. Затем Данель с тяжелым вздохом тоже поднимает взгляд на Фалуда.
– Чего ты от меня хочешь? Я больше не командир ему. Да и не хотела никогда, меня назначили. А теперь мне все это до ржави.
– Я не верю тебе, – говорит Фалуд. Он в панике, голос его слишком громок. – Я сражался за тебя.
– И проиграл. – Данель качает головой. – Теперь главное – выживание и приспособление. Забудь все то дерьмо, которым тебе заливали уши в Реннанисе насчет санзе и выродков, – это пропаганда для объединения общины. Теперь все изменилось. «Необходимость – единственный закон».
– Кончай нести свое ржавое камнепредание!
– Она цитирует Предание камня потому, что ты его не понимаешь, – резко одергивает его другой мужчина – тот, кому понравилась еда. – Они нас кормят. Позволяют нам быть полезными. Это испытание, дерьмо ты тупое. Проверка – хотим ли мы заслужить место в этой общине!
– Этой общине? – Фалуд обводит рукой лагерь. Смех его отдается от скал. Люди оглядываются, пытаясь понять, не крик ли это, предупреждающий о какой-то проблеме. – Ты себя слышишь? У них нет ни шанса. Им надо было бы найти место, где зарыться, может, отстроить одну из общин, которые мы разнесли по дороге. А они…
Юкка движется с небрежностью, которая не может тебя обмануть. Все видят, что сейчас произойдет, кроме Фалуда, который слишком уперт, чтобы признавать реальность. Она встает и бессмысленно стряхивает пепел с плеч, пересекает круг и кладет руку на темя Фалуда. Он пытается отдернуть голову, сбить ее руку.
– Не трогай, ржавь тебя…
Затем он замирает. Глаза его стекленеют. Юкка сделала с ним это – то же, что и с Каттером в нижней Кастриме, когда люди уже сбивались в толпу, чтобы наброситься на орогенов. Поскольку на сей раз ты уже знаешь, что будет, тебе удается лучше уловить, как она испускает этот странный импульс. Это определенно магия, какой-то вид манипуляции с этими тонкими серебристыми волокнами, которые пляшут между точками вещества человека. Импульс Юкки рассекает узлы нитей в основании мозга Фалуда, прямо над сэссапинами. Физически все остается неповрежденным, но магически – это как отрубить ему голову. Он валится вперед, и Юкка отступает в сторону, чтобы он мог обмякшим мешком плюхнуться на землю.
Одна из реннаниток ахает и отпрыгивает, звеня цепями. Охранники переглядываются, но они не удивлены – известие о том, что Юкка сделала с Каттером, потом разошлось по всей Кастриме. Реннанит, который пока не произнес ни слова, выдает короткое ругательство на одном из смешанных побережных наречий. Это не этурпик, потому ты не понимаешь, но его страх достаточно очевиден. Данель лишь вздыхает.
Юкка тоже вздыхает, глядя на мертвеца. Затем она смотрит на Данель.
– Мне жаль.
Данель блекло улыбается.
– Мы пытались. И ты сама сказала – он был не слишком умен.
Юкка кивает. Почему-то она несколько мгновений смотрит на тебя. Ты понятия не имеешь, какой урок ты должна из этого извлечь.
– Снимите кандалы, – говорит она. Ты не берешь в толк, пока не понимаешь, что это приказ для стражи. Один из них отходит переговорить с остальными, и они начинают перебирать ключи. Юкка словно испытывает отвращение к себе самой и тяжело говорит:
– Кто сегодня квартирмейстер? Мемсид? Скажи ему и другим Стойкостям, чтобы разобрались с этим. – Она показывает головой на Фалуда.
Все застывают. Но никто не протестует. Охотники добыли больше дичи и фуража, но в Кастриме много людей, которым нужно больше белка, чем они получают, а впереди пустыня. В итоге все равно все к этому пришло бы. Однако, после минутного молчания, ты делаешь шаг к Юкке.
– Ты уверена? – тихо спрашиваешь ты. Один из охранников подходит, чтобы снять кандалы с Данель. Данель, которая пыталась убить всех живых в Кастриме. Данель, которая пыталась убить тебя.
– А почему нет? – пожимает плечами Юкка. Она говорит достаточно громко, чтобы пленные могли ее слышать. – После нападения Реннаниса нам не хватает Опор. Теперь у нас шесть на замену.
– Шестеро, которые при первом удобном случае ударят нам в спину – или просто тебя зарежут!
– Если я раньше их не замечу и не прикончу, то да. Но это было бы глупостью с их стороны, и самого тупого я уже прикончила. – У тебя ощущение, что Юкка не пытается запугать реннанитов. Она просто констатирует факт. – Понимаешь, я все время пытаюсь втолковать тебе это, Исси. Мир состоит не из друзей и врагов. Это люди, которые могут помочь тебе, и люди, которые могут встать на твоем пути. Перебей их, и с чем ты останешься?
– С безопасностью.
– Многие пути могут быть безопасными. Да, шанс того, что меня прирежут, повышается. Но и безопасность для общины повышается. А чем сильнее община, тем выше шанс, что мы доберемся до Реннаниса живыми. – Она пожимает плечами и обводит взглядом каменный лес. – Кто бы его ни возвел, он один из нас и обладает настоящим умением. Нам оно может пригодиться.
– Что, теперь ты готова принять… – Ты качаешь головой, не веря своим ушам. – Жестоких бандитов и дичков? – Но тут ты останавливаешься. Поскольку однажды ты любила жестокого пирата-дичка.
Юкка молча пережидает, пока ты вспоминаешь Иннона и заново оплакиваешь его. Затем с нарочитой кротостью она говорит:
– Я планирую дальше, чем на следующий день, Исси. Может, и тебе следует попытаться, ради разнообразия.
Ты отводишь взгляд, ощущая себя странно ощетинившейся. У тебя было не так много шансов для роскоши загадывать дальше чем на день.
– Я не глава общины. Я всего лишь рогга.
Юкка иронично наклоняет голову набок. Ты не так часто используешь это слово, как она. Она-то произносит его с гордостью. А когда его произносишь ты, это оскорбление.
– Ну а я и то, и это, – говорит Юкка. – И глава, и рогга. Я решила быть обеими и больше. – Она проходит мимо тебя и бросает следующие слова через плечо, словно они пустяковые: – Ты ведь не думала о нас, используя эти обелиски, не так ли? Ты думала о том, чтобы уничтожить своих врагов. Ты думала о выживании – но дальше ты заглянуть не могла. Вот почему я так злилась на тебя, Исси. Ты несколько месяцев прожила в моей общине, и до сих пор ты «всего лишь рогга».
Она уходит, крича, что привал окончен. Ты смотришь ей вслед, пока она не растворяется в потягивающейся, ворчащей толпе, затем бросаешь взгляд на Данель, которая стоит и потирает красную полосу на запястье. Она смотрит на тебя с делано нейтральным выражением лица.
– Если она умрет, ты – тоже, – говоришь ты. Если Юкка не позаботится о тебе, ты сделаешь для нее что сможешь.
Данель испускает короткий насмешливый вздох.
