скачать книгу бесплатно
Стена Зулькарнайна
Гейдар Джахидович Джемаль
Теология в Исламе на протяжении многих столетий оставалась в руках факихов – шариатский юристов. Теология есть способ познания реальности, основанной на откровении Единобожия. Теология есть учение о том, как возможно свидетельствование субъектом реальности. Иными словами, это доктрина, излагающая таинства познания, которая противостоит всем видам учений о бытии – метафизике, космизму, материализму, впрочем, также как и всем разновидностям идеалистической философии! Ведь они, эти учения, не могут внятно объяснить, откуда берется смысл, который не сводим ни к бытию, ни к феномену, ни к отношениям между существом и окружающей его средой. Теология же не говорит ни о чем ином, кроме смысла и поэтому, в ближайшее время она станет основой для принципиально новых политических и социальных представлений, для наук о природе и человеке, которые придут на смену обветшавшей матрице нынешней глобальной цивилизации. Эта книга – утверждение того, что теология есть завтрашний способ мыслить реальность.
Гейдар Джемаль
Стена Зулькарнайна
Человечество раньше никогда не стояло перед угрозой оказаться в мусорной корзине Истории. Фараоны и кесари не ставили таких задач, их наследники сегодня – ставят.
Политический Ислам в эпоху банкротства «левого протеста» – последняя защита обездоленных мира.
А Кавказ – это одна из цитаделей политического Ислама.
Заявление о сути моей исламской позиции
БисмиЛляхи-р-рахмани-р-рахим!
Для всех мусульман определяющим в политической жизни является единство Уммы. Как известно, наши враги постоянно пытаются расколоть нас по линии «шииты – сунниты», «ваххабиты – суфии», «салафиты – мазхабисты» и так далее, и так далее. Кроме того, излюбленной тактикой куфра является умножение ярлыков, «школ», направлений, которые не вызваны к жизни обстоятельствами работы в данном конкретном районе, а предназначены только для раскола общего единства.
Тот факт, что четырнадцать веков наша Умма крепнет и ширится, несмотря на глобальные геополитические катастрофы и происки иблиса, стоящего за мировым правительством, лучше всяких рассуждений свидетельствует о непосредственном покровительстве Аллаха (С&Т) мусульманам.
Последнее время многие спрашивают меня о моей принадлежности к тому или иному направлению внутри Ислама. Некоторые говорят: «Мы во многом согласны с Вами, но вот Вы шиит. О, если бы Вы не были шиитом!..» Чтобы раз и навсегда снять всякие вопросы, возникающие у братьев, официально заявляю следующее:
1. Я следую сам и поддерживаю всех, кто следует, Корану и достоверной Сунне Пророка (САС).
2. Я выступаю за полное и нераздельное теологическое и политическое единство всех мусульман на платформе Джихада на пути Аллаха до тех пор, пока вся религия на земле не будет принадлежать Ему Одному.
3. Я не следую ни за одним из ныне живущих шиитских муджтахидов.
4. Я категорически отвергаю пантеизм и основанную на нем суфийскию акыду, в первую очередь, учение Мухиэддина ибн эль-Араби, лежащее в основе ирфана Кумской теологической школы.
5. Я НЕ проклинаю никого из праведных халифов (Да будет доволен ими Аллах!).
6. Я считаю, что во всех направлениях Ислама, созданных искренними мусульманами, совершающими усилия на пути Аллаха, кроме заблуждений содержится и зерно правды, которое будет востребовано в 73-м направлении, призванном осуществить полную победу мусульман над даджалом под руководством ожидаемого Махди (а по поводу прихода Махди согласны все направления мусульман!).
И на этом, иншаАллах, достаточно.
Прибегаю к помощи Аллаха Высочайшего, да укрепит Он нас всех на Своем пути!
Аллаху Акбар!
Выступление на конференции «Ислам и азербайджанская молодежь в России»
Cегодня ситуация складывается так, что прежние стереотипы внешней демократии отбрасываются не только в России, но и во всем мире. Исчезает былая политкорректность, исчезает былая толерантность, появляются и издаются книги, которые построены на идеях и терминах, еще вчера казавшихся подсудными. Их авторов еще двадцать – тридцать лет назад объявили бы уголовными преступниками, разжигающими межконфессиональную, межнациональную рознь, проповедующими расизм и т. д. Выходит книга «Ярость и гордость» Орианы Фаллачи, которая по своему безумному тексту явно просится на психиатрический диагноз. Тем не менее, эта книга заказана главным редактором крупнейшей итальянской газеты, она переводится и издается на английском языке в Штатах, ее переводит и распространяет огромным тиражом издательство «Вагриус», по поводу нее устраиваются обсуждения в СМИ, как бы озабоченные, но с явной задачей раскрутить эту книгу, дать ей общественный резонанс. А книга эта полна выражений, типа «мусульмане плодятся как крысы», «ублюдки, попирающие наш святой мрамор…», полна терминами, снятыми с забора, площадной бранью. Можно было бы сказать, что это просто сумасшедшая старуха, если бы это не была серьезная в прошлом журналистка, единственная женщина-иностранка, допущенная до интервью с аятоллой Хомейни, которая молчала последние 20 лет и вдруг неожиданно разразилась этой скандальной, оскорбительной, и, повторюсь, близкой к диагнозу книгой.
Но отличилась не она одна. Человек, известный своей подчеркнутой интеллигентностью на телеэкране, ведущий «Времен» Познер неожиданно заявил в эфире, что он готов взять автомат и пойти расстреливать мусульман… Эти эпизоды являются лишь легкими всплесками на фоне бытовой, все более набирающей силу звериной исламофобии, которая сегодня практически превращается в норму. И наоборот, явления, направленные на поддержку и солидарность с Исламским миром, оказываются скорее белым пятном.
Естественно, мы говорим не обо всех странах. В континентальной Европе процессы идут иначе. В Великобритании мусульмане чувствуют себя прекрасно. В Лондоне они опираются на солидарность огромного количества низовых организаций: профсоюзов, левых организаций. На демонстрацию протеста против войны в Ираке выходит миллион англичан, которые вместе с мусульманами скандируют: «Аллаху Акбар!», тем самым приводя в ужас либеральных журналистов из России, которые спрашивают у молодых англичанок: «Почему вы кричите: “Аллаху Акбар!”, ведь вы же не мусульманки?» На что веснушчатые белобрысые девчонки отвечают: «Нам кажется, мистер, Вы плохо относитесь к Исламу». И, по их собственному признанию, журналисты из России спасаются бегством от возможного гнева именно английской толпы.
Иная ситуация в России. И в этом смысле она фатально встраивается в фарватер своего нынешнего старшего брата, а возможно, в недалеком будущем, и погубителя – Соединенных Штатов Америки, которые используют исламскую тематику не только для того, чтобы объявить крестовый поход против мусульман, но и для войны против всего Старого света, в том числе и Европы, где исламский фактор становится все более и более мощным.
Чему посвящена книга Орианы Фаллачи? Это проклятие в адрес Европы, сожаление и плач по поводу того, что глупая Европа не понимает, что, допустив на свою землю мусульман, она совершила предательство по отношению к самой себе, что это конец европейской цивилизации, которую она, Фаллачи, знает. На самом деле за этой книгой стоит растерянность и возмущение определенной группы людей, сейчас превращающихся в маргиналов, т. н. проамериканского лобби Европы, той группки, которая поверила в какой-то момент в американский век, в то, что двадцатое и двадцать первое столетие будут принадлежать Америке. И вот сейчас оказалось, что Европа встает с колен, на которые она была поставлена в 45-ом году, и не хочет больше быть просто экономической территорией, оккупированной Соединенными Штатами, как это было десятилетиями в течение холодной войны. Европа снова претендует на то, чтобы снова стать одним из центров мировой цивилизации. А такой проект для Соединенных Штатов смерти подобен, потому что они живут только на то, что постоянно подводят к кризису, используют этот кризис и, в конечном счете, разрушают Старый свет, технологическим и интеллектуальным авангардом которого последние 200–300 лет является именно Европа.
Кстати говоря, уместно задаться вопросом: почему перестал быть авангардом Исламский мир? Он был интеллектуальным и духовным центром человечества до монгольского завоевания. Мы не будем пускаться в исторический экскурс, а примем как факт, что Османская империя – эта главная представительница исламских интересов с 1500 по 1900 годы, – была евроценричной державой, именно поэтому сначала она поддерживала Францию, а на последнем этапе – Германию, рассчитывая, что она поддерживала именно те страны, которые несли на себе бремя евроцентрической ответственности. Фаллачи и иже с ней – эта та группа, которая сегодня отброшена на обочину истории и находится в стороне от магистрального процесса, происходящего ныне в Европе.
А что происходит в Европе? Почему Европа и Ислам, Исламский проект, все чаще и чаще увязываются друг с другом? Европейская суперэлита – это тот же самый класс людей, который правил в Европе и 300, и 400 лет назад, та же самая родовая аристократическая знать, которая раньше правила через систему абсолютистских государств, абсолютистского истеблишмента, а теперь правит через клубы и через присутствие в совете директоров транснациональных корпораций, крупнейших грандов, где сегодня доминируют представители аристократических домов, члены династических семей Европы. Этих династических семей не менее тридцати, все они либо Габсбурги, либо Ганноверы, либо Гогенштауфены и т. д., все они переплетены между собой. Это огромная грибница клубной знати, которая стоит за спиной такой внешне демократической, с партиями и парламентами, как бы открытой и либеральной Европы. Эта клубная власть аристократов не довольна той ситуацией, которая сложилась после Второй Мировой войны. Она делает ставку на резкий подъем с колен и превращение Европы в совершенно другую, новую, мощную реальность. А как это сделать? Европейское население – унылые, лишенные духа инспирации обыватели. В Чехии взрослые люди играют в «коробочку», подщелкивая спичечный коробок и проводя за этим занятием часы, как когда-то у нас во дворах пенсионеры играли в домино. Во Франции люди в подавляющем большинстве заняты исключительно шкурными интересами. В Германии люди настолько зашорены и затравлены тем, что с ними произошло после 45-ого года, что если при современном немце сказать слово «еврей», он падает в обморок. Как с такими людьми поднять из руин великую европейскую цивилизацию заново? Поэтому европейские элиты пошли по пути импорта нового пассионарного класса, по пути импорта мусульман, которые сегодня существуют в Европе в виде диаспор. Сегодня эти мусульмане представляют собой некий политический аванс, некий вклад в глобальный проект построения нового общества, новой власти Европы над миром. При этом предполагается заключение некоего пакта с мусульманским миром, без которого, как понимают европейцы, ни у одного проекта перспективы не будет.
В свое время еврейская диаспора в Европе была закваской всех преобразований. Еврейские гетто вынашивали пассионарный накал, выходцы из них становились советниками и казначеями у европейских принцев, все крупные преобразования шли с их участием и поддержкой. Они были той международной паневропейской грибницей, с помощью которой можно было осуществлять реформацию и контрреформацию, борьбу с абсолютизмом, якобинский революционный проект, наконец, левый социалистический проект. Но сегодня что-то разрушилось в этом союзе еврейской диаспоры и европейских элит. Еврейская диаспора заключает союз с новым мэтром, новым силовым партнером – США, а европейская элита делает ставку на мусульманские диаспоры. После возникновения государства Израиль рухнул межконфессиональный мир между евреями и мусульманами, существовавший практически около тысячи четырехсот лет. (Багдадский халифат, омейядская Испания являли пример мира между мусульманами и евреями, причем еврейская диаспора прекрасно существовала под контролем и ответственностью мусульман. Документы каирской синагоги свидетельствуют о том, что еврейская диаспора процветала в Египте веками, то же самое происходило в мусульманской Испании). Ответственность за разрушение баланса отношений между мусульманами и евреями лежит, прежде всего, на Америке и Советском Союзе. Англия в этом участвовала только благодаря Черчиллю, а английский истеблишмент был против этого проекта. Был положен меч вражды между мусульманами и евреями. Европа должна была сделать свой выбор, и она сделала его, в конце концов, в пользу мусульман.
В современном мире происходит закат буржуазной демократии. Происходит деструкция ценностей, наработанных в девятнадцатом веке. Парламенты, представительная демократия больше никому не нужны. Поднимается новый класс, который стремится к мировому господству – мировая олигархия, которая понимает, что для обеспечения беспроблемной перспективы существования капитализма в его финансовой постиндустриальной стадии необходимы новые методы управления. Эти методы суммируются под названием «информационное общество». Оно подразумевает постоянную и тотальную промывку мозгов всем и каждому не только через телевизор, радио и т. д., но и через новую форму взаимодействия с людьми – Интернет (промывка обязательна для тех, кто хочет иметь определенное положение в обществе). Это система воспитания, которая превращает человека из свободного индивидуума в терминал на ленте Мебиуса, проходящей и через серверы, и через сердца людей. Человек становится маячком в информационном потоке, который формируют политтехнологи при олигархах. Человечество сталкивается с глобальной информационной угрозой, которая предстает перед свободой, и грозит в принципе завершить историческое существование понятия «свобода».
В этих условиях только Ислам с его системой джамаатов, основанной на примере Уммы, которую наш Пророк (МЕИБ) создал в Медине, дает устойчивость против информационной агрессии. Джамаат – это группа духовно спаянных людей, которые объединены на основе документа, имеющего Божественное происхождение, на основе Корана. У них есть определенный идеологический путь, наставничество; они знают подлинную изнанку реальности. Атаковать их сознание, конечно же, можно, мусульмане тоже люди. Им можно вбрасывать слухи, дезинформацию, сеять в них испуг и недоверие по поводу тех процессов, свидетелями которых они не являются, т. е. можно обмануть отдельно взятую группу мусульман. Но мусульмане – это международная сетевая структура, и нет такого города, такой страны, где бы они не жили. От Новой Зеландии до Исландии – всюду есть джамааты, везде есть взаимодействие между мусульманами хотя бы через Интернет. Поэтому обмануть все полтора миллиарда, которые присутствуют как капилляры во всех точках земли, во всех ответственных районах и направлениях деятельности мировой цивилизации, нельзя. Втянуть их в чуждый идеологический проект невозможно. Нельзя промыть им мозги, в принципе свободные от любого давления, потому что они фиксированы на истине, свет которой просиял четыре тысячи лет назад Аврааму, и за которую Авраам – Ибрахим (АС) был готов отдать своего перворожденного сына.
Оказывается, на пути проекта «информационного общества», которое превратит человечество в послушных идиотов на службе у небольшой кучки финансовых великанов, стоит полтора миллиарда людей. Они – как камень внутри вкусного пирога, и сгрызть этот камень невозможно. Поэтому те, кто поставили перед собой задачу организации нового финального мирового господства, в котором уже не будет кризисов, которому никто не бросит вызов и т. д., вынуждены объявить Исламу войну или взять его под контроль. С одной стороны, развязать войну, которая загонит Ислам в Каменный век (как это происходит в Афганистане) посредством сплошных тотальных бомбардировок, напугать исламских лидеров и политиков лагерем Гуантанамо, наглядно показав им, что их ждет. (В этом лагере мусульмане, одетые в оранжевые робы, содержатся в клетках под палящим солнцем с 50-килограммовыми гирями на ногах, и никто не обязан разбираться в их виновности или невиновности, потому что Гуантанамо – экстерриториальная зона, не подчиняющаяся никаким законам.) С другой стороны, разложить, купить, привлечь в качестве союзника и партнера, как это делает европейская элита сегодня. Ведь не случайно в Лондоне сидят руководители всех оппозиционных организаций из всех исламских стран, многие из которых у себя на родине приговорены к большим срокам или смерти за оппозиционную деятельность. Они прекрасно себя чувствуют в Лондоне. Почему? Лондон – одна из столиц мирового истеблишмента. Сердце европейской клубной суперэлиты находится в Лондоне. (Совершенно ясно, что таким образом суперэлита надеется держать руку на пульсе и контролировать будущее так же, как она это делала это в XIX веке, давая возможность Марксу работать в исторической библиотеке, или в 1902 году, позволяя Ленину провести в том же Лондоне II съезд РСДРП). Это глобальная политика британской аристократии, британской элиты. Тем не менее, благодаря ей сегодня есть реальная возможность формировать новый дискурс, новый интеллектуализм, новое сознание, которое на самом деле является надеждой человечества.
В 1993 году я участвовал в конференции «Ислам – шанс Европы» во Флоренции, которую организовал Исламский союз Италии. Эта организация состояла исключительно из итальянцев, принявших Ислам, их было на тот момент около тридцати тысяч человек (вообще мусульман в Италии было тогда около полумиллиона, сейчас их больше, и это, кстати, то, о чем визжит Ориана Фаллачи). В конференции участвовало три тысячи делегатов, и на ней был поставлен вопрос о том, что Ислам является именно той пассионарной силой, которая не только представляет собой проявление традиционной веры (имана) Ближнего и Среднего Востока, но это еще и новое интеллектуальное будущее Запада. В данном случае имеется в виду Ислам не как восточная конфессия, не как «Тысяча и одна ночь», а как революционная система мышления, идущая из миссии пророков Авраама, Исаака, Исмаила, Иисуса, Мухаммада. Этот интеллектуализм набирает силу, столкнувшись с эллинистическим пространством Средиземноморья, осваивает его и создает на основе Корана и понятийного аппарата западного мира новый исключительно исламский проект, который до конца еще не был сформулирован. В исламском пространстве есть гигантские фигуры мыслителей от аристотелианца-перипатетика Фараби до суфийского визионера Ибн Араби, от Шейха Муллы Садры до Симнани и Сирхинди в Индии эпохи Великих Моголов. Это громкие имена. Но они лишь создают предпосылки. Настоящее слово Ислама еще не сказано!
Сегодня европейская философия и культура входят в зону глубокого кризиса. Вместо таких мамонтов и мастодонтов, как Гегель, Фихте, Кант, Шеллинг, на смену таким умирающим и поющим последнюю песню лебедям философии, как Сартр, приходят постмодернисты и деконструктивисты типа Дерриды, Дебора, которые просто знаменуют собой конец связной интеллектуальной мысли в Европе. Их место занимает новый интеллектуализм, рожденный из исламских мозгов и сердец. Я видел потрясающих арабских юношей, живущих во Франции во втором-третьем поколении, говорящих на прекрасном французском и арабском языках. Они закончили Сорбонну и заняты созданием новых технологий в важнейших научных отраслях. Эти технологии, в частности, позволяют влиять на обмен веществ человека и лечить то, что раньше казалось неизлечимым. Я понял, что в их лице встретил новых мусульман, которых уже не испугать диктатом мулл, говорящих, что они должны думать и во что верить, какие хадисы они должны принимать, а какие отвергать. Это люди, способные к собственному иджтихаду (интерпретации положений Ислама). Это ученые нобелевского уровня и при этом страстные мусульмане с политическим видением. И я понял: вот оно, будущее Ислама – люди диаспоры, которые не боятся тюрем Египта или Сирии, но они также не боятся окриков со стороны алимов. Тех алимов, которые поучились по каким-то вторичным арабским книжкам, набрались предрассудков и теперь диктуют своим последователям, какой облик должен иметь Ислам.
У азербайджанской диаспоры то же положение, что и у арабов, турок, пакистанцев, живущих в Англии и Франции. Это диаспора. У диаспоры есть особые сложности, но и особые возможности, которых лишены люди, живущие у себя дома. Приведу еще один пример – мусульмане Южной Африки. В 1998 году Кейптаунский университет пригласил меня читать там лекции. Инициаторами этого зимнего курса были мусульмане Кейптауна. Приехав туда, я обнаружил, что нахожусь в среде, которая до этого представлялась мне средой, мыслимой лишь в утопических грезах, средой ангелов. Потому что до этого я встречался только с мусульманами-татарами, мусульманамибашкирами, с арабскими и иранскими мусульманами. На всех них лежит этническая печать. Благодаря влиянию буржуазной идеологии, рационализма, франко-якобинской идеологии XIX–XX вв., все мы, будучи до этого единой исламской Уммой, стали татарами, чеченцами, пакистанцами и пуштунами. И вдруг я увидел мусульман, которые просто мусульмане – и точка. Конечно, не все, но таких в Кейптауне 700 000 человек. Это люди, у которых предки – мусульмане, привезенные туда в качестве рабов со всех уголков планеты – из Индии, из Малайзии. Дело в том, что Голландия, которая владела этими территориями в XVIII–XIX веках, вела постоянную войну в Индонезии и в Малайзии, и раненые пленные попадали в рабство, в том числе представители малайской и индонезийской знати. На рабовладельческих шхунах, в цепях их привозили в Южную Африку для работы в копях. С другой стороны, был большой приток мусульман из Индии. Эти люди под страшным гнетом смешивались, образуя новую Умму. Мусульманин, в доме у которого я жил, имел пять предков из Индии, причем разной национальности, одного малайского предка, одного француза и одного негра. Все восемь прадедов и прабабок были разными, сам он был похож на иранца, родной язык – английский. Его родиной был Ислам. Он не мог себя землячески идентифицировать ни с Индией, ни с Малайзией, ни с Европой, ни с ЮАР, потому что он был всечеловеком, как новый человек, слепленный из глины в своей простоте и чистоте. Слова Всевышнего Аллаха о том, что «Мы сотворили вас племенами и народами, дабы вы познавали друг друга», воплотились в этой личности, в которой сошлись все крови, чтобы образовать одного мусульманина.
Диаспора дает нам возможность подняться над этносом, над местничеством, над клановостью, потому что мы в диаспоре все становимся братьями друг другу. Самое главное – выйти из конфессинального гетто. Враги Ислама хотят, чтобы Ислам был и воспринимался сам для себя просто конфессией, причем ограниченной определенной территориальной зоной – Ближний Восток, Средний Восток… Там живут специальные люди, которые носят белые рубахи до пят, широкие штаны, на голову накручены легкие белые ткани, и вот там, в этой зоне, Ислам у себя дома. В действительности это не совсем так, и такому образу должен быть дан бой. Ислам должен выйти из этого конфессионального «шахерезадовского» гетто и превратиться в мировую силу, которая является движущей силой как мусульман, так и немусульман. Сегодня перед лицом олигархии, которая формирует глобальную империю, не нуждающуюся в международном праве, в парламентах и пр., объединяются все свободные люди, всех происхождений и национальностей: Уго Чавес в Венесуэлле, Лулу в Бразилии, люди в Индии и Тайланде. Кто их объединит, кто даст им смысл, кто даст им вертикальное понимание истории? Только Ислам. Поэтому тот же Уго Чавес едет в Дамаск и Тегеран перед тем, как посетить Мадрид. Он понимает, что без союза с Исламом Латинская Америка не сможет противостоять провокациям и террору американского империализма, который 200 лет вытирает ноги о Латинскую Америку. Я встречался с Уго Чавесом и могу сказать, что это один из блестящих политических лидеров, это второй Фидель, пассионарный, глубоко знающий историю, философию новый политик. И он ждет от политического Ислама духовного союза, поддержки интеллектуальной и человеческой. Но не только Уго Чавес занимает такую позицию. Сегодня люди понимают, что Исламский мир – это передовая, это тот участок фронта, на котором олигархи опробуют свои зубы перед тем, как порвать глотку всему человечеству. Ислам должен стать лидирующей духовной интеллектуальной, человеческой пружиной, которая объединяет вокруг себя силы всего протеста, во имя прав, свободы, будущего реальных людей. Не олигархов, не клубов, не властных систем и связей между крупнейшими финансовыми домами, а именно простых реальных людей, которые хотят жить и творить на этой земле. Поэтому мы и говорим: Аллаху Акбар! – Аллах, Который является Гарантом этого проекта. Нет превыше Его. Мы величаем Eго в такбире: Аллаху Акбар!
ВОПРОС:Как нам, азербайджанцам, жить в России? Из года в год мусульманам становится здесь все труднее и труднее!
Гейдар ДЖЕМАЛЬ. Азербайджанцы в России должны выходить из этнического гетто и крепить интернациональные связи со всеми мусульманами на российской территории. Враги диаспоры, враги Ислама прежде всего хотят разобщать мусульман, делать их закрытыми друг для друга. Поэтому азербайджанская диаспора должна быть открыта, во-первых, для всех других диаспор, во-вторых, для людей, живущих на этой территории. Сегодня очень многие русские интересуются Исламом, а также культурным и духовным богатством тех народов, которые исторически связаны с Исламом. Есть здесь целый ряд общественных организаций, готовых взаимодействовать с землячествами, диаспорами, проводить совместные мероприятия, обмениваться информацией. В этом общем пространстве азербайджанцы могут и должны играть видную роль, ведь их интеллектуальный потенциал на Большом Кавказе стоит особняком: это технологическая нация, которая за несколько поколений достигла европейского уровня, у нее в советское время были и ВПК, и прекрасные ученые и инженеры, все это еще не растрачено. Это в нашей крови, в наших генах, это наш потенциал. Как интеллектуалы, мы должны лидировать среди наших братьев-кавказцев, а также и среди среднеазиатов. Нельзя закрываться стенами этнической изолированности, и это один из путей противостоять той внешней агрессии, которую мы испытываем. «Так тяжкий млат, дробя стекло, кует булат», – как сказал русский поэт. Пусть стекло дробится, а из нас должен получиться булат.
ВОПРОС:Какой Вы видите роль Азербайджана в кавказской политике? Что Вы думаете по поводу строительства халифата?
Г.Д. Я исключаю халифатский проект, потому что халифат, с моей точки зрения, является вбросом, уводящим современную исламскую политическую мысль в неверном направлении. Я, как последователь чистого Ислама, убежден, что мусульман, как и многие века назад, имеет право возглавить только Пречистый Имам, и только один – Имам Махди, да ускорит Аллах его приход. Никакой халиф не может его заменить, любой халиф будет самозванцем. Имам Махди – это тот, который явится в определенный час, о котором мы не знаем, но мы должны коллективными усилиями готовить его приход, потому что Имам Махди не приходит просто так, он не приходит к пассивным людям, которые устранились от активной подготовки его прихода. Существует старая сафавидская идея о том, что, дескать, пусть зло этого мира растет до тех пор, пока этот мир не обвалится. В этой связи я напомню иронический комментарий Имама Хомейни о том, что к тому времени правоверные настолько прогниют, что приходить будет не к кому. Это один момент. Второй момент заключается в том, что строительство халифата – это возврат в гетто, это некая выделенная территория, на которой сидят мусульмане с дозволения куфра. Потому что построить халифат можно, только договорившись с мировым правительством. Почему шла борьба по вопросу, можно ли построить социализм в отдельно взятой стране? Маркс и Ленин говорили, что это невозможно, что, если нет мировой революции, то капитализм съест и разрушит такое государство. Так оно и оказалось. А Сталин утверждал, что можно построить социализм в отдельно взятой стране, и, якобы, построил. Но построил-то его, договорившись с мировым империализмом и Западом, и построил он не социалистическое, а бюрократическое империалистическое государство, выполнявшее заказы своих англосаксонских партнеров. Кстати, они обеспечили выживание этого империализма во Второй Мировой войне ценой колоссальных жертв советского народа. В целом оказалось, что в войне выиграли Соединенные Штаты, а наша страна проиграла. Также и халифат невозможно построить в одном, отдельно взятом участке мира. Если он возникнет на какой-то период, то только для того, чтобы породить гражданскую войну между мусульманами. Есть партия «Хизб ут-тахрир»[1 - Террористическая организация, запрещенная в России], которая борется за этот халифат. И вот, представьте, они говорят, что уже есть какой-то халиф в Узбекистане, и все мусульмане должны принести ему байат (клятву на верность). И после этого те мусульмане, которые принесли байат, будут воевать с теми, кто не принес присяги на верность. Например, Афганистан и Средняя Азия принесут байат этому халифу, мы не принесем, и мы будем изгоями, нас будут убивать наши же браться из Средней Азии. Вот чего хотят враги. Поэтому халифатистская идея является сегодня антиисламской. Только ясное понимание идеи Махди, одновременно мистической и практической, дисциплинирующей и очищающей нас. Оно делает мусульман здоровыми и невосприимчивыми к самозванцам и провокаторам, которые могут выскочить, схватить палку и выкрикнуть: «Я капрал!» Потому что мы знаем, кто этот Махди, нам только неизвестно, когда он придет. Но это уже в наших сердцах – готовить его приход.
Что касается Азербайджана, то он, бесспорно, является осью Большого Кавказа. Это главное стратегическое ядро Кавказа, которое само по себе представляет отдельную цивилизацию в рамках исламского проекта. Большой Кавказ – это бастион Европы (так, как мы понимаем эту Европу). И Большой Кавказ – это пространство совершенно особого человеческого типа – героического, мужественного, открытого и пассионарного, который является крайне дефицитным во всех других областях мира. Есть, может быть, всего несколько точек, подобных Большому Кавказу, которые еще хранят этот тип. Нам надо соответствовать этому образу, надо быть прежде всего мусульманами и осознавать, что на нас лежит ответственность за большой стратегический проект Кавказа как бастиона, который связан в Коране с именем Зулькарнайна. Именно на Кавказе Зулькарнайн построил стену, которая защищает мир от гогов и магогов. Вряд ли гденибудь в мире можно найти такой потенциал цивилизационных, культурных интерпретаций, как в Азербайджане. Азербайджан с его агроресурсами, с его человеческим потенциалом, с его положением между различными цивилизациями и культурами, является ключом к Большому Кавказу, который неизбежно будет центром, равновеликим остальной Европе. Ведь Азербайджан является одновременно и шиитским, и суннитским, и иранским, и тюркским, и кавказским, и степным кочевым. Мы пока этого не понимаем, мы не осознаем себя азербайджанцами в том проекте, который даровал нам Всевышний Аллах.
Всегда есть некое ядро, которое, возможно, не имеет критической массы, чтобы обновить ситуацию, но которое ждет своего часа. Я видел таких людей, молодежь, и я знаю, что Всевышний никогда не допустит, чтобы совсем не осталось тех, кто способен взять на себя ответственность и перейти в наступление, чтобы Азербайджан был опять великим и гордым. Такие люди всегда были. Пусть их немного. Они выдерживают страшное давление, потому что власть наглядно доказала, что не собирается заниматься проблемами республики, возвращать наши исконные земли. Тема Карабаха превращена в площадку для эксплуатации в политтехнологических намерениях, игру с великими державами и т. д. Конечно, народ разочарован, и это ведет к цинизму и безверию. Но так будет продолжаться не всегда. Когда изменится политическая конфигурация здесь, откроются новые возможности. И тогда те немногие, кто в своих сердцах хранят верность Исламу и Азербайджану, верность Большому Кавказу, будут востребованы.
Азербайджан должен сделать внутренний мощный шаг к тому, чтобы представить себя исламскому сообществу в качестве важного его элемента. Исламское сообщество ответит тем, что введет тему Карабаха в фокус своего внимания. Без интегральных усилий на этом поприще, без вовлечения всего Кавказа в решение карабахской проблемы ничего не получится.
ВОПРОС:Насколько близка интеграция между Исламом и левыми силами?
Г.Д. На форуме левых сил в Голицино я участвовал именно с этим проектом: «Диалог между Исламом и левыми силами». Второй форум моими усилиями весь был посвящен этой теме. Марксизм утратил свою привлекательность, потому что, во-первых, потерпел политическое поражение, а, во-вторых, пользуется языком, который не соответствует современным реалиям. Когда марксисты говорят «пролетариат», то такого пролетариата больше нет, кроме разве Южной Кореи, на заводах «Хендэ» или «Дэу». Но пролетариат Южной Кореи или Тайваня не может решить проблемы, которые возлагались на него Марксом 150 лет назад. А во Франции, Германии, Америке, России современного пролетариата уже нет. Сегодняшнее западное общество люмпенизировалось. Все находятся в броуновском движении, естественно подавляющее большинство движется вниз, кое-кто взлетает, ни у кого нет стабильной принадлежности к сословию, к классу. Есть очень небольшая кучка людей, которые находятся по ту сторону имущественных отношений – это суперэлиты. Что бы ни произошло – социализация, либерализация – над ними никогда не будет «капать». Но таких людей очень немного, остальные, как, например, Сорос, – это всего лишь выскочки. Все представители среднего класса, организационной, творческой буржуазии уничтожены после 45-ого года. Посмотрите на Францию: там нет почти ни одного серьезного производственного дома, который бы существовал до Второй Мировой войны. Все эти дома уничтожены или переданы в руки транснациональных корпораций.
Марксистским языком пользоваться нельзя. Сегодня, чтобы очертить политическую ситуацию, вскрыть тайны реального положения дел, нужна теология. Конечно, речь идет не о теологии Фомы Аквинского или Муллы Садра, а о новой теологии, которая пользуется достижениями теологической и философской мысли, в том числе и тех западных мыслителей, которые тонко интуировали именно силу монотеизма, таких как Декарт, Кант, а в определенном плане, даже и Сартр. Есть определенные начинания, которые в 20–30-ые годы делали германские теологи в Германии – Тиллих, Барт, Бультман. Они были очень близки к Исламу, и их начинание должно быть понято и востребовано исламской мыслью. В 2003 году в рамках Исламского комитета мы предприняли новый тип работы – исследование по поводу всех интеллектуальных инициатив двадцатого века, мыслителей, продвигавших политический Ислам, – Али Шариати, Сайида Кутба, Маудуди, Имама Хомейни, Калима Сиддыки (см.книгу: Исламская интеллектуальная инициатива в XX века. М., 2005). Сегодня интеллектуальный потенциал Ислама делает новый радикальный шаг, чтобы превратиться в тот общий дискурс, на котором будут говорить протестные силы от Огненной земли до Чукотки. В чем была сила марксизма? Он дал общий язык людям, которые, не зная друг друга, могли съехаться на форум из самых разных концов мира и говорить, имея в виду одно и то же. Что обрекло его на поражение? По своему духу и пафосу он был теологией, но отказывался это признать и говорил о диамате и материализме. А религию рассматривал как искаженное отражение экономических отношений в головах у людей. При этом именно теологическая составляющая привлекала людей к марксизму – пафос провиденциальной мысли, которая ведет их из царства необходимости в царство свободы. Марксизм шизофренически не понимал сам себя. Заменить его сегодня призвана исламская теология, которая станет универсальным языком протестных сил.
ВОПРОС:Не считаете ли Вы, что Ислам может потерять свою чистоту, будучи вовлеченным в политику?
Г.Д. Как сказал Имам Хомейни: «Наше поклонение – это наша политика». Есть в Исламе такое понятие «ас-сиаса аль-рахийя» – «Божественная политика». Политика – это не каверзы и тусовки политтехнологов, политика – это борьба за власть. А религия является не чем иным, как описанием модальностей истинного авторитета, который эту власть легитимизирует. Власть и религия неотъемлемы друг от друга. Власть – это наиболее сокровенный нерв реальности, это способность творить, создавать новое. Не надо путать ее с контролем. Милиция, барьеры на дорогах – это контроль, система по предотвращению любых инициатив, случайностей и т. д. А власть – это, например, то, что делал Зулькарнайн, который вышел из провинциального местечка – Македонии, и создал великую цивилизацию, которая включает в себя Элладу, Иран, Северную Индию, Малую Азию, и которая, заметьте, до сих пор является домом Ислама. Там, где прошел Зулькарнайн, мусульмане у себя дома, а вот куда он не пришел, например, в Испанию, оттуда Ислам вынужден был уйти. Когда пророк Иса (АС) отбросил монету с изображением Кесаря, он вовсе не имел при этом в виду (как многие сейчас считают), что надо платить налоги Кесарю. Он хотел сказать, что его община не будет этим пользоваться, его джамаат другой. Иными словами, Иса (АС) имел в виду альтернативную власть. Его люди были вооружены (напомню, что Петр мечом отрубил ухо рабу Малху в Гефсиманском саду при попытке ареста), а ходить в то время вооруженным по оккупированному Иерусалиму – это примерно то же самое, что сейчас ходить по Грозному с автоматом и без документов. Личность пророка Исы совершенно не понята, он не отказывался от власти, он говорил: «Я принес меч». Реализация этого проекта принадлежала последнему пророку, «хатаму ан-набийя» («печати пророков»), Мухаммаду (САС). Истинная политика никогда не запятнает Ислам. Вы говорите слово «религия», как будто Вы француз, но у нас есть свое слово – «дин», а это означает «закон», а закон – это политика.
ВОПРОС:В современном Азербайджане сегодня сложилась, к сожалению, такая ситуация, что под видом различных гуманитарных организаций, в т. ч. и американских, проводится миссионерская деятельность… Если мы говорим о современной азербайджанской молодежи, то в Азербайджане существует реальная угроза для Ислама, потому что люди (чаще по материальным соображениям) вступают в различные религиозные организации, тем самым изменяя не только своей вере, но и своим традициям и т. д. Как законно бороться с этими проявлениями в обществе, если учесть, что Азербайджан является светским государством, и в Конституции отдельным пунктом записана свобода вероисповедания? Как Ислам воспринимает конституциональную норму свободы вероисповедания и что Вы можете сказать о нынешней религиозной ситуации в Азербайджане?
Г.Д. Ислам ведь не воспринимается, как я уже сказал, как конфессия или религия среди прочих. Быть мусульманином – это все равно, что принять присягу и вступить в вооруженные силы. Бегство из вооруженных сил – это дезертирство, и оно карается. Особенно во время войны. А в данном случае нужно вести широкую разъяснительнопропагандистскую работу. Надо понимать, что, прежде всего, своей вере изменяют представители финансовой элиты, то есть представители тех кругов в Азербайджане, которые овладели материальными ресурсами, принадлежащими народу, и теперь они на базе этих ресурсов хотели бы войти в мировой, может быть, американский, может быть, европейский истеблишмент. И, чтобы не возмущать своих новых партнеров по клубу не тем вероисповеданием, они тайно это вероисповедание меняют. Их примеру следуют недалекие люди из более низких социальных слоев. Ответственность за это печальное положение лежит на шейху-ль-исламе Аллахшукюре Пашазаде и на тех ахундах, которые компрометируют Ислам и компрометируют шиитский джафаритский мазхаб. С чем сталкивается человек, приходя в Тезе-пир в поисках духовной опоры, поддержки, истины? Он встречает там разжиревших грабителей в чалмах, которые демонстрируют презрение к его личности, к его проблемам, к его болезням, к его голоду, одиночеству и т. д. Естественно, такой человек становится добычей тех же баптистов, которые предлагают ему и помощь, и уход, и прочее. Если он не стоек и у него нет стержня, то он может пойти за этой «новой семьей». Но надо не сводить присутствие Ислама в Азербайджане к Тэзэ-пиру и «тэзэпировцам», а понимать, что Ислам не предполагает наличие ахундов – это не клерикальная религия, Ислам подразумевает ответственность каждого. Нет ничего такого, что мулла бы делал во время намаза, а «мирянин» не имел бы права совершать, как в христианстве или неоиудаизме. Намаз у всех одинаков, дуа у всех одинаковы, все могут прочесть Коран по-арабски, понять его смысл, делать иджтихад и т. д. И в Коране ничего не говорится о классе факихов и алимов как о персонах, имеющих какие-то особые права. Поэтому надо сделать так, чтобы люди шли за Исламом к своим братьям-мусульманам, которые больше понимают и знают, а не в Тезе-пир, не в мечеть, к имаму, который только и ждет, что получит от них денег.
У нас есть чистая площадка, где мы можем развивать наше понимание чистого Ислама – Ислама без ахундов. Советизация и маргинализация шейху-ль-ислама и его приспешников дает возможность азербайджанским мусульманам начать эту тему с чистого листа и взять под свой контроль будущее исламского проекта на Ближнем Востоке.
ВОПРОС: А кто должен быть учителем?
Г.Д. Коран – вот наш учитель. Я беседовал с ливанскими арабами, они говорят: «Ваша проблема – отсутствие таклида (подражания авторитетному богослову)» – «Таклида за кем?» – «Да за кем бы то ни было. Выбери любого аятоллу и следуй за ним». Я говорю: «Я слышал, что в Ливане был такой аятолла, который проклял Имама Хомейни и сказал, что Исламская революция – это дело шайтана». – «Да, он и сейчас есть». – «И он не поменял своих позиций?» – «Нет, не поменял». – «Так за ним можно делать таклид?» – «Да, и многие делают, ведь он же аятолла». – «И вы, готовые умереть за Имама Хомейни, так спокойно это говорите?» – «Да, в этом наша свобода». – «В чем же тогда смысл таклида? Если может прийти аятолла и назвать делом шайтана все, что вам дорого, а ваш брат или дядя скажет, что ему это интересно и он будет делать таклид за ним?» – Они говорят: «Это нормально». – «Вы дошли до предельной кризисности, до крайнего клерикального маразма! Вы становитесь заложниками игр между попами! Но Ислам этого не предполагает». Наоборот, в Исламе предполагается свободное глубокое вхождение каждого мусульманина в то, что принес нам Пророк (САС). Давайте вспомним, что было прямое общение с Пророком, когда каждый мог прийти и спросить его о чем-то, что он не понимал. А после него – свод достоверных хадисов и Коран. И главное здесь – методология и личный поиск, которым мы можем заниматься благодаря своему уму и современным возможностям. Все это мы применяем для толкования Откровения, данного нам до Судного дня. Эти аятоллы, до вчерашнего дня не интересовавшиеся тем, что делается за пределами их мира, только по приказу Имама Хомейни начали изучать европейскую философию. Мне показывали в медресе лекцию по Канту. Там на доске было написано арабскими буквами: «Кант». Не знаю, что это была за лекция, но я знаю, что когда Мусави Лари написал книгу «Запад глазами мусульманина», ее просто смешно было читать! Это не Запад глазами мусульманина, а вертеп, описанный глазами испуганного обывателя, который просто ничего не понимает, не может проанализировать. У него даже нет методологии понять Запад. Он просто говорит: «Все плохо… Реклама, проститутки…» А механизмов куфра он не знает. Есть высказывание одного из сподвижников Пророка (САС): «Я боюсь, что поколение, рожденное в Исламе, не будет знать язычества, и это погубит Ислам». Нужно знать и изучать язычников так же тщательно, как они через своих востоковедов изучают нас как объект. То, что я говорил в начале своего выступления, есть несовершенная попытка понять, что такое «неислам». Что такое тот мир, в котором Ислам содержится как драгоценное зерно, которому грозит или уничтожение, или победа. Аятоллы – это никоим образом не репрезентанты, не муджтахиды. Это люди, которые просто из поколения в поколение переписывают, как надо совершать омовение, что такое «тахарат» (ритуальная чистота), как совершается «мута’» (временный брак), «никях» (постоянный брак) и т. д. Причем Ленкорани должен обязательно написать свою книжку «Тоузех аль-мисаиль» («Разъяснение положений») на те же предметы и темы, которые были освещены в аналогичном труде Имама Хомейни, и без всяких доказательств заявить, например, что надо и нос, и лоб класть на мухур (кусок глины), а не только лоб, как у Хомейни. Каждый аятолла должен написать такую книжку, иначе он не достигнет желаемого статуса. Такие ли нам нужны учителя? Я считаю, нет. Я считаю, что мы должны действовать как шура, как джамаат, и стараться максимально углубить наше понимание коранического текста, который является ясным. Я всегда буду повторять, что это ясный прозрачный текст, который надо читать в оригинале и понимать буквально. Например, там сказано: «Повинуйтесь Аллаху и его Посланнику и – дальше я буду цитировать по-арабски – Улу-ль-амри мин кум». Некоторые переводят это как «имеющим власть среди вас», но правильно арабский текст надо понимать так: «достойнейшим власти среди вас». Вот тезис, который является базой для истинной исламской демократии. И именно его постарались максимально переврать, в том числе и носители арабского языка. У кого мы будем учиться? У людей, получающих политический заказ из ЦРУ, а потом надевающих чалму и позирующих в качестве учителей? Или будем учиться у наших сердец, которые полны Имана?
ВОПРОС:Cалмана Рушди приговорили к смерти. Как Вы относитесь к этому кровожадному решению некоторых исламских деятелей?
Г.Д. Салман Рушди оскорбил Пророка (САС), и за это полагается смерть. Теперь он прячется по конспиративным квартирам, являя пример того, какой должна быть жизнь подлеца, если ему удается избежать заслуженной кары. Что же касается агрессивности и кровожадности, то есть аят Корана, в котором говорится, что не дозволяется никому брать человеческую жизнь, кроме как душу за душу, или для того, чтобы остановить нечестие. Два варианта, при которых казнь является нормой: это убийство убийцы и убийство того, кто является проводником сатанинской деструкции, нечестия на земле. А говорить о толстовстве, непротивлении злу насилием, о категорическом запрете на пролитие крови в смысле буддийской ахимсы – это несерьезно. Всевышний сделал нас инструментом Своей воли. Человек – не цель, как у материалистов, а средство. Аллах сказал: «Мы сотворили людей и джиннов, для того чтобы они узнавали нас и поклонялись нам (т. е. служили нам)». Это означает, что цивилизация есть форма поклонения, а мы – инструмент Провидения.
ВОПРОС:В Азербайджане женщинам запрещено фотографироваться на паспорт в хиджабах. Как вы думаете, правильно ли это, и как азербайджанки могут отстоять свои права?
Г.Д. Я думаю, что здесь есть такой путь. В России это было решено судом, который встал на сторону женщин и разрешил им фотографироваться в платках. Тем более, что никакой логической подоплеки, никакого обоснования, кроме ненависти к Исламу, у запрета на такие фотографии нет, потому что фотография в платке для полицейской цели идентификации годится лучше, чем фотография с прической. Поэтому запрет на платок – чисто политическая вещь. В России разрешение было получено по суду. Что касается Азербайджана, то я думаю, что здесь тоже надо идти тем же путем. Я полагаю, что в плане борьбы, в плане политтехнологий, можно, например, сделать такую вещь: после того, как проиграны все инстанции в азербайджанских судах, обратиться в Международный суд в Гааге, в гаагский трибунал по правам человека, и испытать на прочность новообретенную европейскую дружбу с мусульманами. Я думаю, что сама борьба даст хорошую возможность для интеграции активисток, для привлечения сюда многих сил, которые хотели бы выступить на поприще исламской политики. Кстати говоря, это покажет Западу, что есть в Исламском мире не одни провокационные феминистки алжирского происхождения, которые за премии и за гранты позируют в качестве сторонниц раскрепощения и «освобождения», но есть и настоящие мусульманки, которые знают, что хиджаб – это особая честь женщины. Женщины, понимающей, что она не наложница и невольница, а истинно свободная, принадлежащая к Умме избранных. Как сказано в Коране: «И скажите своим женам, своим дочерям и женщинам верующих, чтобы они сближали на себе покрывала. Так их будет лучше узнать (как мусульманок – комм.), и не испытают они оскорблений» (33:59). Хиджаб – это отличительная черта свободной женщины. Так это понималось в Европе под исламским влиянием, где до начала Первой Мировой войны аристократки носили вуали, а простолюдинкам не разрешалось даже шляпку надевать, они были «простоволосыми». После Первой Мировой войны эстетические ориентиры в Европе были изменены, потому что был прорыв идей снизу, большой приход плебеев наверх, которые принесли свои вкусы. А на самом деле в классической традиционной Европе хиджаб, вуаль, плащ с капюшоном – это достояние только аристократических женщин, высших слоев общества. Поэтому и наши женщины должны понимать, что когда они надевают хиджаб, они носят своеобразную военную форму.
ВОПРОС:По прогнозам социологов и демографов, через десять лет количество граждан России, исповедующих Ислам, превысит численность православных россиян. Ислам станет самой распространенной религией на территории России. Как изменится жизнь мусульман в России после этого?
Г.Д. Ситуация в стране изменится намного раньше, чем настанет тот момент, когда большинство будет исповедовать Ислам. Ну конечно, чем больше будет исповедовать, тем лучше. Я думаю, сейчас процесс такой идет, и что русские мусульмане вместе с мусульманами другого этнического происхождения будут, иншаАллах, играть решающую роль в определении судеб России на протяжении уже ныне живущего поколения. Потому что самая пассионарная часть населения России – это мусульмане. Это кавказцы и это те русские, которые, пренебрегая давлением родственников, угрозами в институте и на работе, преследованием органов, принимают Ислам, открыто говорят об этом! И таких уже больше 100 тысяч в России. Причем этот процесс нарастает. Раньше девушки становились мусульманками, выходя замуж за арабов или чеченцев, а теперь они сами принимают Ислам и требуют от своих избранников того же.
Поэма для героя (интервью)
Алина ВИТУХНОВСКАЯ.Как Вы думаете, что делать в современной ситуации подлинному герою? Я имею в виду, что те, кого нам презентуют как героев, – никакие не герои? Люди вращаются в тренажерных залах, делают на себе романтические татуировки, читают книжки про фашистов, а то и Хайдеггера, но когда с ними сталкиваешься, обнаруживается их полная пустота и абсолютное непонимание, как же им собственно жить. Они могут жить, только следуя книжным указаниям, постоянно сравнивая себя с героями прошлого, но проблема в том, что они далеко не таковы. При этом настоящий герой, мне кажется, неразличим, потому что у него другая тактика, потому что настоящий герой бесконечно изощрен и бесконечно неуловим.
Гейдар ДЖЕМАЛЬ. У Вас очень хорошая интуиция. Но, во-первых, хорошо, если они ориентируются указаниям книжек, а если у них есть курирующий офицер МВД – то все совсем просто и банально. А обычно дело не доходит до книжек, а останавливается на уровне курирующего офицера или какого-нибудь человека из структур, который организовывает их. Самое главное, понять, что герой как категория должна быть укоренена в самой органике исторического процесса. Откуда взялись герои в реальности? Дело в том, что современный герой возникает с того момента, как разрушается сословное общество, и, соответственно, сословие воинов, каста кшатриев, носителей страсти, силы, жертвы, уходит из системы пирамидальной организации – так же, как и другие касты. Буржуазия тоже исчезает. И низший слой, «вайшьи» и шудры, организованные в качестве пролетариата или рабской рабочей силы, тоже исчезают, потому что после 1945 года возникает гомогенная человеческая масса, которая крутит некое колесо, поднимающее какую-то часть к финансовому успеху и бросающее остальных вниз. И между Березовским, или Соросом, или каким-нибудь маргиналом без денег нет никакой разницы – они принадлежат к одному люмпен-пространству. И те, кто имеет корни в касте воинов, оказываются за рамками социума и образуют так называемый дальний аутсайд. Дальний, потому что есть ближний аутсайд – художественно-богемный, маргинальный, который болееменее включен в это пространство…
А.В.Вот Вы говорите, каста воинов… Как точнее можно обозначить этих людей? Это те люди, которые группируются по своим принципам, национальным или как какие-нибудь скинхеды, которые тоже претендуют, что они воины? Это люди, которые говорят, что выйдут в «час Х»?
Г.Д. Я вообще не говорил о пиаровско-постмодернистской тусовке, я имел в виду наследников тех людей, которые в XIX веке, может быть, начале ХХ века были институционализированным классом пассионариев, которых изнутри жгла жажда жертвы. Ибо если взять традиционную систему, фундаментальную метафизическую систему каст, которая представлена наиболее четким феноменальным образом в индийской социальной традиции, то у каждой касты есть своя макрозадача, цель. У брахманов, жрецов – это «дхарма», то есть закон, сохранение мировой оси в вертикальном положении, вокруг которой вращаются все вещи, у кшатриев – это «кама», страсть, или любовь, у вайшья – это «артха», их миссия это материальный мир и работа с материальным миром. Что значит «кама», то есть любовь? Когда говорится о любви, то люди не понимают слов, которые произносят. Потому что любовь есть сжигающий огонь или воля к смерти, это жажда пожертвовать собой во имя некой сверхзадачи, некого объекта, который избирается просто как предлог.
А.В.Почему же это любовь? Разве не может это быть и ненависть?
Г.Д. Ненависть – это деструкция внешнего объекта, а в данном случае речь идет о самопожертвовании как высшей форме служения, некой невыносимой энергетике, которая просто тебя взрывает.
А.В.Но именно это может происходить и через деструкцию…
Г.Д. Дело в том, что человек, который любит, для него разрушение внешнего мира не является самоценным, приоритетным. Для него самопожертвование является приоритетным, а в ходе этого самопожертвования он разрушает заодно и все, что под ногами оказывается. Это близкие очень вещи. Потому что есть степени страсти, о которых писал Гумилев. На самой верхней ступени пассионарности стоит воля к смерти, потом – воля к господству, еще понижаем температуру – воля к приключениям, еще ниже – жажда к деньгам, у субпассионариев – это криминал, еще ниже мы оказываемся в антипассионарном ключе, среди даунов, у которых не хватает воли даже просто жить. Они не стремятся умереть, просто они не могут жить, как те опущенные дегенераты, которые закидываются наркотиком, потому что у них нет сил выйти на улицу за хлебом, просто потому что встреча с ярким днем за пределами их логова, это слишком сильный удар по их слабеньким нервам.
А.В.Кого из ныне живущих персонажей можно назвать воинами?
Г.Д. Разумеется, воинами нельзя назвать спровоцированных людей, которые тусуются в каких-то коллективах и апеллируют к идеям, представляющим какие-то брэнды, какие-то фиктивные мифологические общности. Воинами нельзя назвать люмпенов, сколачивающихся в какие-то стайки скинов, которые действуют во имя великого арийского братства или других мифологем, потому что это управляемые мифологемы, это спровоцированные общности иллюзорного типа. Воинами можно назвать только тех людей, которые бросают сознательный фундаментальный вызов социуму в целом, социуму как глобальной организации, апеллируя при этом к праву собственной смерти, воле к собственной смерти. Воля дерзать за счет собственной гибели дает им право бросать вызов всему. И это, естественно, в современном мире партизаны Южной Америки или исламские фундаменталисты, радикалы…
Второй момент – путь к такому одинокому герою, явным, ярким примером которого являются Че Гевара, Карлос Шакал…
В российском пространстве термин «одинокий герой» был брошен Александром Скляром из «Ва-банка». Но Скляр только выразил идею, которая является культурным интеллектуальным конденсатом определенной традиции, которая могла к нему прийти в таком сжиженном виде от Головина. Тем не менее, за разработкой «одинокого героя» стоит Юлиус Эвола. После 1945 года этот человек, выражавший радикально правую идею, прикованный осколком американской бомбы, полученной на развалинах Будапешта, к одру и парализованный, написал еще несколько книг. Окруженный ненавистью и презрением послевоенной раздавленной либеральной Италии, оккупированной американскими войсками, в которой бесчинствовала и шумела вся либеральная нечисть, пляшущая на развалинах Европы, барон Эвола написал удивительную книгу «Оседлать тигра», в которой он сформулировал концепцию так называемого «отдельного человека». Он не назывался там одинокий герой, а отдельный или обособленный человек. Обособленность заключалась в колоссальной дистанцированности этого человека от внешнего мира, противостоянии внешнему миру, в колоссальной энергетической концентрации внутри себя, которые создавали своеобразный эффект «трезвого опьянения» или «прозрачного опьянения». Это нестерпимо яркое, ясное опьянение является экстатическим выходом за пределы конвенционального, обыденного. Для этого человека не существует разницы между природой и городским пейзажем, и ему все равно, где находиться: в грохочущем кислотном баре в городском подвале или на площадке, лужайке среди гор, потому что и то и другое является для него одинаково чуждым пейзажем.
Этот обособленный человек Юлиуса Эволы имеет отношение только к фундаментальному героическому типу и представляет собой первую внятную проработку концепции такого героя, который, совершенно независимо от правого или левого брэндов, может избрать и радикально левый, и радикально правый путь. То есть на этом уровне исчезает уже специфика, любой выбор становится в одинаковой степени беспощадно антисистемным. Но происходит интересная вещь: герои, сделавшие выбор и решившие пожертвовать своей жизнью, пойти по пути сжигающей их изнутри страсти, как правило, находят друг друга…
А.В.Для одних подвиг – умереть, а для других подвиг – жить. Если мы говорим о жертвовании, мы имеем в виду, что жизнь представляет некую ценность. А обязательно ли она представляет собой ценность для этого героя, и должны ли мы оценивать его героем за то, что его так красиво несет в сторону смерти?
Г.Д. Дело в том, что понимать под жизнью. Для одних это физическое, биологическое существование. Но герой-то жертвует не биологическим существованием, а своим внутренним самосознанием, своим ясным глубочайшим прозрением в тайну своего предела. Его внутренняя смерть, его внутреннее «нет», его внутреннее время-предел является одновременно принципом Я-присутствия, базойэнергией, базой-смыслом. Его уникальное индивидуальное присутствие есть одновременно его полная дифференцированность от всего остального, чистое нетождество всему, его предельный абсолютный смысл. И он берет этот смысл и переформатирует его…
А.В.Отказывается от собственного существования во имя идеи?
Г.Д. Да, герой жертвует своим непосредственным здесь-присутствием, которое составляет его интимное Я, интимную сущность, той точкой, которая находится здесь и теперь в противостоянии ко всему остальному пространству. Он жертвует этой точкой во имя того, что находится фундаментально за пределами его опыта. Обычно люди, которые любят, которые жертвуют, которые испытывают привязанность выбирают нечто в окружающей их среде: женщину, идею, принцип, брэнд, страну, общество, некий элемент, существующий в их среде, с которым они связывают живущую в них энергию, которую они бы хотели отдать, посвятить этой точки фиксации. Важно, что герой является героем тогда, когда он жертвует тем, что он есть, своим Я, во имя того, что он не знает, во имя того, чего у него нет. Но он может для удобства это назвать, например левой идеей, правой идеей, освобождением пролетариата и т. д.
А.В.Может ли герой совместить свое Я с жаждой власти, жаждой ничто? Может ли герой назвать себя демиургом, богом? Может ли герой претендовать на некий абсолют и после этого отказаться от собственного Я?
Г.Д. Все перечисленные вещи носят какой-то культурноконцептуальный характер…
А.В.Нет, они носят вполне физиологический характер.
Г.Д. Демиург – это, извините, не физиологическое понятие, это религиозно-метафизический термин, который предполагает за собой определенную культурную концепцию. Я думаю, что Македонский, будучи героем и героем в высшем онтологическом смысле, был за пределами всех этих визионов, но пользовался этим для управления сознанием тех, кто его воспринимал извне. Это то, что называют пиар. Я совершенно уверен, что Македонский в своем провозглашении не исходил из того, что он произошел от Зевса, – внутренне он находился в страшном ледяном молчании, камере внутри ледяной горы.
Герой вынужден идти по традиционно-мифологемной стезе, титанической линии, которая хорошо наработана в этом плане прометеически. Прометей, будучи титаном, бросил вызов олимпийцам, забрав у них огонь и передав несчастным жалким тварям, трясущимся в пещерах убогим голым обезьянам, которые еще даже не назывались людьми. Он передал им этот огонь – от полюса абсолютной силы, самодостаточности и сияния позитивного бытия к полюсу биологического дауна, бесперспективности, вязкой глины, жалкости. Можно сказать, что он взял святыню и бросил ее псам, пользуясь евангельским выражением. Огонь от олимпийцев передал вот этим тварям. Естественно, после этого он был свирепо наказан, и было бы глупо подозревать, будто Прометей не понимал, во имя кого он действует, кто такие люди, на кого он посягнул, на что замахнулся.
А.В.Я думаю, что этот жест в первую очередь был обращен к богам, а не к людям.
Г.Д. Конечно, он хотел в первую очередь оскорбить огонь сам по себе как принцип. Огонь у богов не предполагал использования для обогрева и приготовления пищи и тому подобное – это было кощунственное, святотатственное снижение огня как сакрального принципа. Потом это был жирный плевок в сторону олимпийцев, которые этот огонь хранили не для того, чтобы на нем варить пельмени. Это была мощная акция по демонтажу сакральности с полным пониманием того, что за этим последует чудовищные мучения и чудовищная деструкция. Но тем самым Прометей создавал новую трансцендентность, вернее, он впервые создавал трансцендентность. Обменивая свой статус, свой особый мощный потенциал, свое реальное существование на демонтаж сакрального – того, что выше его, – с сознательным принятием тех мук, на которые его обрекали, он создавал трансцендентность несравнимо более высокую, чем та сакральность, которую он уничтожал при этом. Возникало общество, освобожденное, эмансипированное от тягот существования в космосе за счет огня, новых технологий, общество, на которое, собственно говоря, Прометею было глубоко наплевать. Он поступил так не потому, что хотел чего-то хорошего и ему стало жаль этих убогих тварей. Он просто воспользовался ими как инструментом собственного освобождения, которое пролегало через приковывание к скале и выклевывание печени орлом.
А.В.Какую роль тогда в развитии героя играет гордыня? Это то, за что следует ценить, а не порицать?
Г.Д. У гордыни есть один важный минус: она направлена на то, что уже существует изначально и даром. Человек осознает свое существование и испытывает гордыню по этому поводу. Он оценивает свое Я, свою реальность, как имеющую право, или то, во имя чего должно быть сделано нечто радикальное, как то, что не может подчиниться тому, сему, десятому. Есть только один минус – он делает гордыню из того, что застает, из того, что находит в уже готовом виде, – то есть из себя самого.
А.В.Ну почему? Если он будет грамотно и последовательно отрицать создавшую его реальность, природу, то он может ценить себя не как следствие природы, реальности, а как некую идею.
Г.Д. Отрицать он может, но во имя чего?
А.В.Во имя свободы.
Г.Д. Правильно. Свободы чего? Дело в том, что если он будет отрицать это для того, чтобы обслужить следствие, следствие, которое отрицает причину, оно на самом деле начинает не с того конца. Отрицать надо весь ряд: и следствие, и причину.
А.В.Но он и отрицает весь ряд во имя своей идеи. Нет никакого доказательства тому, что все существа, живущие в этой реальности, предметы и вещи, находящие в этой реальности, имеют под собой одну причину. Почему Вы думаете, что здесь не может возникнуть и существовать нечто, попавшее из какого-то другого измерения?
Г.Д. Измерение тоже находится в причинном ряду.
А.В.Почему Вы так верите в эту логику, эти костылики, по которым человек перебирается по миру придуманных смыслов?
Г.Д. Мы можем множить миры, мы можем множить порядки онтологии, говоря о не одной, а о двух онтологиях. Но дело в том, что мы не выходим за границы субстрата, то есть мы все равно не порвали с чем-то единым, которое подлежит онтологии 1, онтологии 2 и т. д., потому что они все взаимодействуют. Если они взаимодействуют на уровне грибницы, причины и следствия, мы, таким образом, не преодолели коренным образом единство причины. Единство причины заключается в том, что у них всех один негатив. Отрицая онтологию 1, онтологию 2 и т. д. мы убеждаемся, что негатив, как коса, работает одинаково и по сорнякам, и по розам, и по подсолнухам, одинаково успешно уничтожает их все. Эта коса – мы не говорим о позитивном субстрате, что они все из почвы растут, ладно, пусть разные почвы будут, представим деревья, растущие корнями из неба, – но коса-то у них одна и негативный субстрат у них универсален! Этот универсальный субстрат является финальным. Если теперь мы представим действительную волю померяться силами с запредельным, то этот сверхгерой, демиург, гордый демон бросит этот вызов негативному субстрату, который косит абсолютно все, в том числе и олимпийцев, кстати…
А.В.Как он это может сделать практически?
Г.Д. Практически он оказывается в положении классического героя, бросающего вызов року, а рок есть не что иное, как этот универсальный негатив, который косит все онтологии, все логически порядки. Естественно, он ему проигрывает. Обязательно проигрывает. Его героизм заключается в том, что он все равно бросает этот вызов. Потому что, зная сущность рока и его беспредельность, он бросает ему сознательный вызов.
А.В.Если герой постоянно проигрывает, почему же он должен погибнуть во имя неизведанного нечто, а не во имя своей глобальной выгоды, но изведанной?
Г.Д. То, что он получает, несоизмеримо с той силой отчаяния, абсолютного презрения, абсолютного поиска, страстного взрыва, который он осуществляет, когда бросает заранее обреченный вызов бесконечной силе негатива.
А.В.Но ведь он и так заранее обречен? И так, и так у него бесконечная сила отчаяния. Но когда он занимается изведанным, он может повредить этой реальности, а так он просто пропадает неизвестно куда.
