скачать книгу бесплатно
Она подумала о Силье, о том, что мать, пожалуй, уже спит мертвецким сном, но здесь ничего нельзя было знать наверняка. С таким же успехом Силье могла болтаться по усадьбе абсолютно голая, пьяная и нести околесицу.
Когда показалась крыша дома, Мея остановилась.
– Моя мама больна, – сказала она. – Я не знаю, стоит ли тебе провожать меня до конца и заходить к нам.
Карл-Юхан стоял так близко, что она чувствовала запах озерной воды и рыбьей крови, пятнами засохшей на его футболке. Живот слегка заныл от его взгляда. Она могла видеть, как тонкая кожа на ребрах вибрирует от ударов его сердца.
– Тогда увидимся, – сказал он.
Мея была вынуждена взять собаку за ошейник, чтобы та не последовала за ним, когда он уходил. Ей захотелось разреветься, когда парень исчез между елями.
* * *
– Повернись, чтобы я мог видеть тебя.
Задержав дыхание, Лелле начал медленно, очень медленно поворачиваться и закончил, только когда ствол ружья уперся ему в грудь.
Теперь он мог рассмотреть мужчину. Длинноволосый, со спадающей на грудь неухоженной бородой, грязным лицом и колючим взглядом; одет в обтрепанную на швах старую одежду, болтавшуюся на нем как на вешалке, сквозь большую дыру в свитере виднелась бледная кожа. От него исходил резкий запах леса, пота и костра. Не сводя глаз с Лелле, он опустил ружье:
– Какого черта тебя сюда занесло?
– Прошу прощения, – сказал Лелле. – Я не знал, что здесь кто-то живет. Я ищу свою дочь.
– Свою дочь? – сказал мужчина таким тоном, словно это слово было из другого языка.
– Да.
Лелле опустил левую руку, достал фотографию из внутреннего кармана куртки и показал ему:
– Это моя Лина, ей скоро должно исполниться двадцать. Она исчезла три года назад.
Незнакомец наклонился вперед и долго изучал снимок. Вытянутая рука Лелле дрожала. Он не сводил взгляда с ружья.
– Я не видел ее, – сказал мужчина в конце концов. – Она пропала где-то здесь?
– Она исчезла с автобусной остановки перед Глиммерстреском.
– Глиммерстреск находится далеко от нас.
– Я знаю, но поиски привели меня сюда.
Глаза мужчины заблестели в полумраке.
– Здесь ее нет. Можешь не сомневаться.
Лелле убрал фотографию Лины в карман. Слова незнакомца стали для него ударом, он почувствовал, как к глазам подступили слезы, и закашлялся, пытаясь взять себя в руки.
– Прошу прощения за мое вторжение… я не знал, что здесь кто-то живет, – повторил он, а потом протянул руку к двери, собираясь выйти наружу.
Он уже успел шагнуть за порог одной ногой, когда услышал хриплый голос за спиной:
– Не хочешь кофе?
Лелле сел на шаткий деревянный стул. Бородач отставил ружье и принялся готовить кофе черными от въевшейся грязи руками. Окна были завешены темным брезентом, но на столе стояла керосиновая лампа, освещая сосновые стены тусклым светом. Мужчина явно был моложе, чем выглядел, Лелле понял это по его движениям и мышцам, игравшим под рваной тканью свитера.
– Извини, что я целился в тебя, – сказал мужчина. – Но ты меня напугал.
Лелле уже успел поднять свой пистолет с пола и на всякий случай положил его на расстоянии вытянутой руки от себя.
– Я правда не думал, что здесь кто-то есть… Могу я спросить, как тебя зовут?
– Патрик, – ответил мужчина после недолгого сомнения. – Но предпочитаю, чтобы меня называли Патте.
– Ты живешь здесь?
– Иногда. Когда мои дороги мимо проходят.
– Сюда не так много дорог ведет…
Патте улыбнулся, в полумраке блеснули зубы. Он налил кофе в пластиковые кружки и протянул одну из них Лелле. Напиток получился густым, как деготь, но пах божественно в затхлом помещении.
– Как ты здесь оказался? – спросил Патте.
– Случайно. Я уже три года катаюсь по Серебряной дороге… проверяю каждое ответвление от нее.
– Пытаясь отыскать дочь?
Лелле кивнул.
– Полиция тебе помогает?
Прежде чем ответить, Лелле достал пачку сигарет, сунул одну в рот и протянул пачку Патте:
– От полицейских мало толку.
Патте кивнул, соглашаясь. Они закурили и какое-то время молчали. Лелле заметил, как глубоко мужчина втягивает дым в легкие, словно это был гашиш. Крылья носа дергались, но, похоже, общество Лелле его не напрягало.
– А чем ты здесь занимаешься? – спросил Лелле.
Патте внимательно посмотрел на него сквозь клубы дыма:
– Ну… я тоже ищу кое-кого.
– И кого именно?
Патте поднялся и исчез в соседней комнате, ружье он с собой не взял. Вернулся с прилично заляпанной фотографией и протянул ее Лелле. На ней был молодой солдат с постриженными ежиком волосами, в форме песочного цвета и с автоматом на груди; позади него – грязно-серое здание с разбитыми стеклами, на стенах – следы от пуль.
– Так я выглядел, пока война не уничтожила меня.
Лелле посмотрел внимательнее, сравнивая стоявшего перед ним бородатого мужика с гладко выбритым юнцом на снимке. Он не нашел ничего общего, пожалуй, за исключением глаз.
– Война? Какая война?
– Афганистан. – Патте скривился.
– Ты был миротворцем ООН?
Мужчина кивнул.
– Ничего себе…
Лелле откинулся на спинку стула и процедил кофейную гущу между зубами. Брезент окаймляла полоска солнечного света, и он мог слышать птичье пение снаружи. Да уж, в мире еще хватает горя и бед…
Патте достал охотничий нож и принялся чистить ногти. Затем, прищурившись, посмотрел на Лелле:
– У тебя нет желания спросить, убил ли я кого-то там?
– Шведские солдаты ООН обычно ведь не участвуют в военных действиях?
Патте рассмеялся хрипло, но потом быстро закашлялся.
– Это так думают. Истина гораздо мрачнее на самом деле.
Он поднял вверх семь пальцев. Его ладони были обожжены, и с них слезала кожа.
– Я убил семь человек. И видел, как другие умирали. – Мужчина ударил себя рукояткой ножа по лбу. – Я никогда не перестану слышать их крики. Эти крики мучают меня постоянно.
Лелле расстегнул воротник рубашки. Ему стало душно.
– Звучит ужасно…
– Хуже всего, если не умирают сразу. Если у них оторваны конечности, но они еще живы. Тогда надо подойти и добить с близкого расстояния. Глаза в глаза. И ты видишь все прямо перед собой. Как в глазах гаснет огонь. Жизнь убегает. – Он показал кончиком ножа на Лелле: – Каждое убийство проникает под кожу, разрушает тебя изнутри. Никто не предупреждал нас ни о чем таком до того, как мы приехали туда. Никто не объяснял, что происходит с тобой, когда ты хоть однажды познакомишься со смертью, встретишься с ней взглядом. Как это цепляет, как становится частью тебя…
– Ты остался бы дома, если бы знал?
Патте потупил взор. Кожа на его лице жила своей собственной жизнью, дергалась и шла пятнами.
– Я любопытен до ужаса, – ответил он в конце концов. – Нам всем приходится знакомиться со смертью рано или поздно. Нельзя закрывать на нее глаза.
Лелле отодвинул кружку в сторону. Из-за духоты в комнате на него навалилась усталость. Он не мог разговаривать о смерти, а о войне особенно, когда над ним довлело собственное горе. Ноги побаливали, когда он поднялся.
– Спасибо за кофе, но сейчас мне пора идти.
– Здесь в лесах хватает таких, как я. Потерявших себя людей, не способных больше жить в нормальном мире. Твоя дочь, пожалуй, одна из нас. Может, она просто взяла паузу?
– Лине нравится наш мир.
– По-твоему, кто-то причинил ей зло?
– Она никогда не покинула бы нас по собственной воле. Я знаю это.
Мужчина проводил Лелле до входной двери, словно действительно не хотел отпускать его.
– Я буду иметь в виду твою дочь.
– Спасибо. За это я тебе очень благодарен.
– По моему опыту, прежде всего следует остерегаться улыбающихся людей.
– О чем ты?
– Я о тех, кто скалится без причины, обнажает зубы с целью расположить к себе. Именно в них прячется зло.
– Хорошо, я запомню это.
Лелле распахнул дверь, и Патте поднял руку, чтобы защитить глаза от яркого солнца.
– Я помогу тебе с поисками, – сказал он, – но я не в восторге от этого света.
– Понимаю. Он забирает силы.
Они обменялись рукопожатиями, но не произнесли больше ни слова. Прежде чем дверь закрылась, посмотрели друга на друга, как два человека, между которыми сложилось полное взаимопонимание. Разделявшее две усадьбы озеро выглядело черным, как лужа от масла. Лелле поспешил назад к машине. Его одолевало страстное желание убраться отсюда как можно скорее.
* * *
В выходные они нажрались вдвоем. У Торбьёрна покраснело лицо и развязался язык, он трещал о закрытой шахте, где его карьера закончилась крахом. Силье приготовила свиные котлеты и картофельную запеканку; стол сервировала тонким фарфором матери Торбьёрна. Он уплетал котлеты за обе щеки, а Силье просто сидела в торце стола и курила одну сигарету за другой. У нее появились черные круги под глазами, она пожаловалась, что потеряла аппетит из-за того, что здесь слишком жарко. У нее всегда находились оправдания. При взгляде на худые плечи матери Мея подумала о только что вылупившихся птенцах. Лямки бюстгальтера сваливались на руки.
– Тебе надо есть. Ты выглядишь как скелет.
– Не все такие прожорливые, как ты, Мея.
Правда колола матери глаза. Потеря аппетита стала для нее относительно новым явлением. Сначала она винила во всем таблетки – якобы из-за них ничего не лезло в горло. Но с таблетками было покончено. И она еще больше разозлилась, когда Мея заметила, что нельзя питаться одним красным вином.
Мея поднялась к себе. Лежала на узкой койке и смотрела на потолок, в ту точку, где сходились балки. Там болталась прозрачная паутина с засохшими комарами и мухами. Вот ведь, попались в сплетенную кем-то сеть… Пусть это были всего лишь мерзкие букашки, у нее защипало в глазах.
Скоро она услышала пыхтение матери этажом ниже, сначала тихое, потом звуки стали громче. Торбьёрн рычал, кровать скрипела. Могло показаться, что он убивал Силье. Мея зажала уши ладонями и перевела взгляд на верхушки сосен за окном.
Внезапно в памяти всплыли голоса, издевавшиеся над ней.
«Правда, что твоя мать дает за деньги?»
«Ты конечно же знаешь, что это означает?»
Мобильный телефон лежал на тумбочке. Никто не звонил ей с тех пор, как она села в поезд, идущий в Норрланд. Никто в городе, который она совсем недавно покинула, не скучал по ней, никого не интересовало, куда она подевалась. Пусть именно она снабжала «друзей» сигаретами и таблетками по выходным. Вот «колес» им, пожалуй, сейчас точно не хватает.
Мея уже видела сны, когда услышала подозрительный звук. Села в кровати и посмотрела на спинку стула, который подставила под дверную ручку, чтобы никто не смог зайти, пока она спит. Торбьёрн не вызывал у нее особых опасений, но она все равно решила забаррикадироваться на ночь.
Когда звук повторился, до нее дошло, что исходил он от окна. Она спряталась за занавеской и посмотрела наружу, в светлую ночь. Ее взгляд упал на тень, двигавшуюся рядом с террасой. Собака вскочила, зазвенев цепью, и она увидела, как какой-то мужчина, наклонившись, погладил и почесал ее. Когда он повернулся, она узнала Карла-Юхана.
