скачать книгу бесплатно
– Милая моя, это игра слов! По-английски его имя звучит как Гай[3 - По-английски «гай» – парень.], но он, разумеется, француз – ну, почти француз, – поэтому оно произносится как Ги. Звучит более сексуально.
Алекса, не желая попусту тратить время, прекратила эту не совсем понятную тираду:
– Имоджен! Кто он и почему ты на нем помешалась? Что ты конкретно пытаешься мне вдолбить?
Имоджен едва не задохнулась от удивления.
– Ты ни разу не слышала о Гае де Рошмоне?! Да он красуется во всех шикарных журналах! Он трижды попадал в список самых-самых классных особ!
– Я не читаю такие журналы, – ответила Алекса. – Они печатают всякий вздор.
– Ой-ой, только посмотрите на нее. Какие мы гордые! – поддела ее Имоджен. – Если бы твоя чистая художественная натура снизошла до подобной ерунды, то ты знала бы, о ком я говорю и почему. Послушай, даже на той недосягаемой высоте, где ты пребываешь, до тебя наверняка дошли слухи о «Рошмон-Лоренц»?
Кое-что Алекса действительно слышала.
– Сказочно богатая и древняя банкирская фирма?
– Да, это они! Одна из самых влиятельных финансовых династий в Европе. Они купаются в деньгах уже двести лет, – трещала Имоджен. – Они финансировали промышленную революцию и торговлю в колониях. Они благополучно пережили обе мировых войны, не говоря уже о холодной войне. Вероятно, потому, что имели семейные связи во всех противоборствующих странах. А сейчас они вознеслись еще выше, невзирая на кризис. И во многом благодаря Гаю де Рошмону. Он восходящая звезда этого банкирского дома в двадцать первом веке. Весь обширный клан просто пускает слюни, восторгаясь им, потому что он гребет для них деньги. – Имоджен перешла на хриплый шепот. – Держу пари, что больше всех умиляются женщины в этой многочисленной семейке. Да и за ее пределами тоже! Я сама почти сюсюкала в телефон, а разговаривала всего-то с его помощницей.
Алекса продолжала оставаться безучастной. Имоджен явно была потрясена этим парнем Гаем, кем бы он ни был, но Алекса действительно ничего о нем не слышала.
– Имми, в чем же все-таки дело? – спросила она.
– А дело в том, моя дорогая, что он хочет, чтобы ты его рисовала! – театрально проворковала Имоджен. – И если он станет тебе позировать, то у тебя, моя ненаглядная, появится шанс общаться со сказочными людьми, птицами высокого полета. Они напыщенны, как павлины, и будут передавать тебя друг другу. Предложения так и посыплются!
Алекса скорчила гримасу. Идея с портретной живописью принадлежала Имоджен. Когда несколько лет назад они обе окончили художественный колледж, подруга без обиняков заявила, что живописца из нее не получится и поэтому она займется менеджментом.
– И ты будешь моим первым проектом! – весело объявила она Алексе. – Я помогу тебе заработать кучу денег. Вот увидишь! Ты не будешь прозябать на задворках – обещаю!
Алекса не сразу согласилась на это.
– Я не стремлюсь делать деньги из живописи, – ответила она.
– Что ж, не все из нас могут себе позволить быть такой гордой, – с осуждением в голосе сказала Имоджен. Но, увидев боль, промелькнувшую в глазах Алексы, тут же спохватилась и кинулась обнимать подругу. – Прости. Мой язык иногда… Простила?
Алекса кивнула и в ответ обняла Имоджен, зная, что та ляпнула, не подумав.
Семья Имоджен – большая, шумная и добросердечная – приютила Алексу во время того первого, ужасного семестра в школе, когда ее родители разбились в авиакатастрофе, возвращаясь из отпуска. Имоджен и ее семья помогли Алексе пережить страшное горе. И не только это – они помогли ей практическими советами, как распорядиться состоянием, доставшимся после смерти родителей. Больших денег у нее не оказалось, но разумно вложенная сумма позволила Алексе купить квартиру, оплатить обучение и содержать себя. Этот небольшой доход давал ей возможность не зависеть только от карьеры художника.
Тем не менее Имоджен твердо решила, что у ее подруги должны быть честолюбивые помыслы.
– С такой внешностью, как у тебя, успех обеспечен! – восторженно заявила она.
– Я-то думала, что дело в том, хороший я художник или нет, – сухо ответила Алекса.
– Да, конечно. Это само собой. Но послушай – мы же знаем, что управляет миром. А красота точно заставит мир повернуться в твою сторону. Внешность в рекламе не нуждается.
Но Алекса была непреклонна. Она не признавала показного блеска, пестроты, безвкусицы и легковесности в художественном творчестве. Хотя ей было трудно определить, чего она точно хотела. Ее привлекали различные художественные стили и направления, она была эклектиком в своем творчестве и полностью погружалась в работу, которой занималась в данный момент. Следующая работа могла быть совершенно иной, но это ей нисколько не мешало. Она еще не определилась, какому жанру живописи хочет себя посвятить.
Вот поэтому она позволила Имоджен стать ее агентом, когда та сказала, что у Алексы явная склонность к портретной живописи – Алекса нарисовала портреты членов семьи Имоджен в знак благодарности за их доброту. Имоджен была в восторге и сказала, что Алекса просто обязана стать портретистом. Поэтому, когда Имоджен с трудом удалось получить пару заказов, Алекса смирилась с амбициозными проектами подруги-агента. Спустя четыре года все хлопоты полностью окупились – в материальном плане, во всяком случае, поскольку стараниями Имоджен все клиенты были люди весьма обеспеченные.
Наверное, у нее действительно проявились способности писать портреты, потому что она обладала душевным благородством, которое помогало ей подчеркнуть лучшие качества заказчиков. А это было нелегко: эти люди, пожилые и дородные, обладали не очень-то располагающей внешностью. Но Алексе нравилось отображать острый ум, проницательность либо просто силу характера, благодаря которой они достигли в жизни многого и поднялись на верхнюю ступеньку служебной лестницы.
Вот почему Алексу не увлекла перспектива рисовать Гая де Рошмона. Судя по словам Имоджен, это богатый плейбой, занятый тем, что разъезжает по всему миру, чтобы увеличить унаследованное состояние. Скорее всего, он типичный избалованный и самодовольный отпрыск мультимиллионеров. Противно даже вспоминать, как Имоджен млела от счастья! И все потому, что у него репутация сексуально неотразимого мужчины. Богатый, самовлюбленный, тщеславный и сексуальный. Воистину королевский набор достоинств.
Через несколько дней она утвердилась в своем мнении. Имоджен как полоумная из кожи вон лезла, чтобы уладить все формальности, но встреча с легендарным Гаем де Рошмоном была отложена в последний момент по телефону.
Холодный и безразличный голос личной помощницы дал понять Алексе, что она нисколько не лучше сотни прихлебателей, которые добиваются визитов к такому богачу, как Гай де Рошмон.
Алекса разозлилась, так что когда спустя два часа позвонила Имоджен и с придыханием спросила: «Ну как все прошло? Он живьем еще более потрясающий, чем на фотографиях?» – Алекса ледяным тоном сказала:
– Понятия не имею. Мой визит был отменен.
Имоджен тут же начала ее успокаивать:
– Милочка, он ведь ужасно занят. Он может в одну минуту сорваться с места. Но его помощница все равно гадина. А на какое время вы с ней договорились?
– Не знаю и знать не хочу, – отрезала Алекса.
– Если бы ты только знала, чего мне стоило добиться встречи с ним! – завопила Имоджен. – Мне придется снова подлизываться к этой корове помощнице, умасливать ее, чтобы договорится о новой встрече.
Через десять минут перезвонила ликующая Имоджен:
– Полный успех! Он завтра вечером обедает в «Ле Мирей» и согласился встретиться с тобой до обеда в баре без четверти восемь. Ой, это почти свидание! – Слова лились нескончаемым потоком. – Интересно, ты его очаруешь своей красотой? Ты ведь у нас английская роза, и он наверняка потеряет голову. Coup de foudre?[4 - Любовь с первого взгляда (фр.).] Ты должна выглядеть сногсшибательно. Уж постарайся!
Чтобы подругу не хватил удар, Алекса постаралась не попасться ей на глаза, когда с большой неохотой отправилась на следующий день в ультрамодный бар. Едва войдя в помещение, она подумала: «Как хорошо, что я оделась именно так, а не иначе». Наряд каждой женщины буквально кричал: «Посмотри на меня!» Алекса была уверена, что серая блузка и узкая серая юбка, а также туфли на низком каблуке и сумка в тон вкупе с отсутствием макияжа и гладко зачесанными в тугой пучок волосами должны сделать ее незаметной.
Она назвала свое имя – и имя человека, с которым должна встретиться – высокомерной служащей у входа. Женщина удивленно подняла брови, когда Алекса произнесла имя Гая де Рошмона, и окинула скептическим взглядом скромную внешность Алексы. Тем не менее она направила младшую дежурную в зал для избранных, а когда ей доложили, что такая скучная на вид девушка действительно приглашена Гаем де Рошмоном, то выражение ее лица сделалось еще более скептическим.
– Это деловая встреча, – зачем-то уточнила Алекса и пожалела о сказанном.
Ей должно быть безразлично, что о ней думает эта высокомерная служащая в роскошном заведении.
Алексу провели в бар, где было очень шумно и толпилось огромное множество людей. Она еле заметно усмехнулась. Да она и пенни в таком месте не потратила бы, даже если у нее было бы достаточно денег, чтобы здесь пообедать. Сплошная показуха.
Неужели ее возможный заказчик завсегдатай подобных мест? Быстрым взглядом она окинула зал, ища глазами человека, который соответствовал бы образу, столь красочно описанному Имоджен. Подходящих мужчин было предостаточно. Если самозначимость имеет массу, то общий вес важных особ в этом помещении вполне мог бы потопить «Титаник». И несомненно, эгоизм Гая де Рошмона составил бы основную тяжесть. Итак, который из них он? Да любой, так как все мужчины выглядели богатыми, лощеными и абсолютно самовлюбленными.
– Месье де Рошмон? – обратилась служащая к мужчине, сидевшему за низким столиком.
То, что прозвучало в ответ, было сказано по-французски и так быстро, что Алекса не смогла уловить смысла. Мужчину она не разглядела, поскольку он сидел к ней спиной. Он кивнул. Алексу жестом пригласили пройти вперед. Она подошла к свободному креслу с другой стороны стола и села, пристроив сумку сбоку.
– Добрый вечер, – произнесла она уверенным тоном. И подняла глаза на сидящего напротив. Ей показалось, что у нее просто отвисла челюсть.
«О боже, Имоджен, ты права…» – пронеслось в мозгу.
Куда подевался ее скептицизм при виде Гая де Рошмона? Как подобрать подходящие слова, чтобы описать собственное состояние? Зрительное впечатление было ошеломляющим: как может быть, чтобы черты лица, обычные для каждого человека – глаза, нос, рот, – соединились таким образом, что… Алекса не находила объяснения увиденному.
Взгляд скользил по скульптурно вылепленному лицу, вбирая в себя все: разлет бровей, прямой тонкий нос, красиво очерченный рот, резкую линию скул, черные волосы, безукоризненную прическу. Алекса была не в состоянии пошевелиться – она была во власти исходивших от Гая де Рошмона флюидов.
Он привстал при ее появлении, но тут же сел, когда села она, и небрежно, но грациозно откинулся в мягком низком кресле, заложив ногу за ногу. Руки лежали на подлокотниках, и вся поза говорила о том, что он вполне доволен обстановкой и приятно проводит время.
Его поза… Именно таким следует запечатлеть Гая де Рошмона на портрете. Она слегка прищурилась, изучая его. Ее охватило волнение. Такое обычно случалось, когда она начинала работать, но сейчас с ней творится что-то особенное. Она все ощущала по-другому… более глубоко…
Да, совершенно по-другому. Она это сразу поняла. Она никогда в жизни ни на кого так не реагировала, но сейчас не время об этом размышлять. Позже она все обдумает. А сейчас… Сейчас она должна внимательно вглядеться в это необычное лицо. Такое необычное, что она просто поедает его глазами.
Вдруг до нее дошло, что это неприлично. Усилием воли она заставила себя прекратить разглядывание. Но как трудно это сделать, когда хочется одного: смотреть и смотреть на него, впитывая в себя удивительные черты.
Какого цвета его глаза? Невероятно, но понять это она не смогла. Она вновь впилась в него взглядом. Что она делает? Сеанс портретной живописи у них еще не начался.
Алекса выпрямила спину и заставила себя вежливо и по-деловому улыбнуться.
– Насколько я поняла, вы хотели бы заказать свой портрет? – спросила она, чувствуя, к своему огромному облегчению, что голос у нее тверд.
Гай де Рошмон не сразу ей ответил. Он продолжал сидеть, не меняя позы, и с таким видом, словно не считал, что ее долгое разглядывание, по меньшей мере, странно. Но возможно, пауза длилась всего несколько секунд, затем его губы дрогнули в такой же вежливой, как у Алексы, улыбке, и он сказал:
– Да, меня убедили проявить подобное тщеславие. Портрет будет подарком моей матери, чтобы сделать ей приятное.
В его голосе слышался не только легкий иностранный акцент, но и некоторая насмешка.
И еще. От тембра его голоса Алексу охватили непонятные ощущения. Она постаралась не придавать этому значения, кивнула в ответ и снова вежливо улыбнулась.
– Господин де Рошмон, я обычно предупреждаю клиентов – конечно, если вы пожелаете поручить мне этот заказ – относительно времени, которое необходимо посвятить позированию. Я, разумеется, сознаю, что это вас озадачит, но тем не менее…
Он поднял ладонь. Длинную, узкую, с ухоженными ногтями.
– Что бы вы хотели выпить, мисс Харкорт?
Алекса замолкла, не договорив.
– Нет-нет, благодарю, но боюсь, что вынуждена отказаться.
Гай де Рошмон удивленно поднял брови. Алекса поймала себя на том, что снова не может отвести от него глаз. Такое простое, едва заметное движение бровями мгновенно изменило выражение лица – он был не только удивлен, но ее отказ показался ему забавным.
– Dommage[5 - Жаль (фр.).], – пробормотал он и посмотрел на нее.
«У него зеленые глаза. Зеленые, как вода в глубоком лесном пруду, в котором можно утонуть», – подумала Алекса и заставила себя вынырнуть из этого изумрудного пруда.
– Работа над портретом полностью зависит от количества и частоты сеансов. Я понимаю, что для вас это может быть утомительно, но…
И снова Гай де Рошмон прервал ее. Его, видно, совсем не интересовали практические стороны того, как он будет позировать, чтобы его облик наилучшим образом был увековечен на портрете, предназначенном для подарка матери.
– Мисс Харкорт, скажите мне, почему, по вашему мнению, я выбрал именно вас для этой работы?
До сего момента предметом изучения был он, а наблюдателем была она. А сейчас неожиданно они поменялись ролями.
Гай де Рошмон пристально смотрел на нее своими изумрудными глазами. У Алексы перехватило дыхание. Слова роились в голове, а горло сдавило. Господи, он такой…
Определить, какой же он, она не смогла. Все, на что она сейчас способна, это позволить Гаю де Рошмону смотреть на нее.
И не просто смотреть, а оценивать. Эти мысли как в тумане пронеслись в голове.
Внутри зрел протест. Одно дело, когда она изучает его внешность – ей это необходимо для портрета. Но совершенно другое дело, когда он точно так же разглядывает ее. Ей, конечно, понятно, почему он это делает. Человек такой значимости, финансовый олигарх, да еще с внешностью кинозвезды… Он считает, что имеет на это полное право.
Она сжала губы, и глаза у нее засверкали. Но она подавила эмоции. Она ни за что не покажет ему, как он на нее действует. Нет, он нисколько ее не волнует – просто у него такая необычная внешность, а ей, как художнику, необходимо получше его изучить. Вот и все. Но так ли это?
Алекса взяла себя в руки, подавила волнение, которое породили в ее душе эти потрясающие глаза.
– На этот вопрос отвечать не мне, месье де Рошмон, – сказала она. – Выбор художника полностью зависит от вас. Заказчик вы. А моя задача в том, чтобы мои планы совпадали с вашими.
Голос звучит твердо. Алекса была собой довольна. Да, Гай де Рошмон такой… Нет, не стоит подбирать определение, и без этого все ясно. Но она не станет мириться с тем, что он старательно ее изучает. Правда, ей это безразлично. Что он увидел? Скромно одетую, ненакрашенную женщину, которая не приложила ни малейших усилий к тому, чтобы хоть чуть-чуть понравиться. Таким образом, она всем своим видом показывает, что мужчины ее не интересуют. Даже такой представитель сильного пола, который может выбирать самых красивых женщин во всем мире.
«А если его обидел мой ответ?» – подумала Алекса. Но она не нуждается в этом заказе, а если возьмется написать его портрет… Не торопится ли она? Получит ли она этот заказ? Такой человек, как он, не привык, чтобы ему отвечали небрежно и бесцеремонно. В общем, если он все же захочет, чтобы она писала его портрет, то она не станет ему потворствовать. Сеансы, несомненно, будут отменяться и переноситься – так поступали все ее заказчики. Это понятно, учитывая его высокое положение в финансовом мире. С этим она смирится. Но ни в коем случае не допустит, чтобы он ею помыкал. И уж точно она не станет выпрашивать у него этот заказ. Нет уж, увольте! Она предлагает услугу, свое искусство художника. Если клиент хочет это купить – прекрасно. Если нет – на нет и суда нет.
Алекса хладнокровно встретила его взгляд. Он молчал, а она, как ей казалось, держалась спокойно и уверенно. Его блестящие глаза заволокла дымка, словно он что-то прятал от нее.
«То ли он сердится, то ли равнодушен. Я не могу его понять», – подумала Алекса.
Для нее это не было необычным, учитывая значительность ее клиентов. Влиятельные люди часто закрыты для общения, уклончивы и непонятны окружающим. В их манерах чувствуется сдерживаемая властность. Все это она старалась отразить в портретах. Алекса позволяла себе немного польстить им, придавая их облику некоторую загадочность.
Но в случае с Гаем де Рошмоном все сложнее – он очень умело маскирует свои чувства. Узнать что-либо по выражению его лица невозможно. Эта таинственность притягивала. Но Алекса не могла не почувствовать, что он держит дистанцию и показывает окружающим только то, что считает необходимым в данный момент.
Тут он снова заговорил, и на его лице отразилось… оживленное внимание. Алекса не могла обмануться – это именно так. Пусть не явный, но тем не менее интерес очевиден. Она увидела это в прищуре его глаз, в изгибе твердо очерченных губ. И еще – она увидела едва заметное удивление.
Понятно почему – он не привык, чтобы ему так отвечали, да к тому же женщина.
Она ощутила удовлетворение, но лишь на секунду. Господи, не все ли ей равно, привык этот человек к подобным ответам или нет?
– Вы не любите обмениваться мнениями, мисс Харкорт?
Алекса пожала плечами:
– Зачем? Если вам нравятся мои работы, вы делаете заказ. Либо нет. Все очень просто.
– Разумеется, – несколько холодно пробормотал он.
Длинные пальцы обвили ножку бокала с мартини. С задумчивым видом он поднес бокал ко рту, затем снова поставил на стол. Взгляд, устремленный на Алексу, был по-прежнему бесстрастен. Потом, словно придя к какому-то решению, он встал.
Алекса сделала то же самое.
«Понятно, – подумала она. – Никакого заказа. Ну и что? Имоджен рассердится на меня, но я рада, что так получилось».
Но почему в глубине души зреет едва различимое совершенно противоположное чувство? Сейчас не время в этом разбираться, но что это?
Сожаление.
«Не будь дурочкой, – строго приказала себе Алекса. – Это всего лишь заказ. У тебя их были десятки и будет даже больше. То, что в отличие от остальных клиентов этот молод и до невозможности красив, ничего не значит. Абсолютно ничего».
Он заговорил, и она прекратила пустые размышления.
