скачать книгу бесплатно
Хотя… несерьезно смотрятся такие ранения в городе или хотя бы поселке, где есть доктор и средства первой помощи. А в лесу, когда под рукой вместо стерильных пакетов и прочего обеззараживающего хозяйства только медвежья слюна… м-да.
Потом, вспоминая случившееся, я была довольна собой. Стресс, шок, непонятки, а у меня даже мысли не возникло бросить неожиданную проблему там, где лежит, и оправдать себя тем, что я все равно ничего не могу сделать.
Во-первых, могу. А во-вторых… нельзя бросать людей без помощи. Никаких. Никогда.
Что у него с головой, мне было не определить. Может, просто сотрясение, а может, дело дошло до внутреннего кровоизлияния или вообще повреждений мозга. Но на первый взгляд череп все же не проломлен, только здорово ушиблен и кожа содрана. Отсюда и крови столько – ранения головы всегда очень обильно кровоточат, сосудов много под кожей.
Остальные повреждения… так. Рубашку бы с него снять. А как?! Медвежьими лапами это затруднительно.
– Мы-ы-ы-ы-ы?! – вопросительно прогудела моя медвежонка, когда я аккуратно, чтобы не слишком трясти его башкой, приподняла тело зубами за кожаную перевязь поперек груди и понесла в сторону реки.
Я промолчала, только строго зыркнула на детеныша. Как бы так осторожненько… и вот с этого бока сосну обогнуть… так, на спуске надо проследить, чтобы он сапогами ни за что не зацепился… ага.
Слава лосиным богам, тут очень удобная отмель на изгибе реки. Мелкая галька, прозрачная водичка. Если уложить свою ношу у самой кромки, можно будет аккуратно по одной откусить с его рубашки все пуговицы. И выплюнуть их в специально вырытую ямку. Очнется – пришьет. Если очнется…
Стаскиваем с тела рубашку… а-а-а-а, черт, лапами и зубами – страсть неудобно. Еще ведь надо не порвать и этого мускулистого паразита не поцарапать. Уф-ф, теперь в воду его, голову придерживать, чтобы не захлебнулся, а раны пусть промоет, я еще и языком помогу. Кстати, медвежья слюна – довольно мощный антисептик, как и собачья.
Сначала, оказавшись в ледяной воде, Гринч никак не отреагировал. Ну спустя примерно секунд тридцать острые ощущения таки достучались до его ушибленного мозга, и он слабо завошкался у меня в лапах, застонал и попытался отпихнуть.
И все это не открывая глаз и под тихий жалобный бубнеж моей медвежонки с берега. Эту заботливую козявку пришлось еще отпугнуть рыком, чтобы под лапы не лезла и не мешала.
Я тщательно прополоскала свое несчастье в воде, проследила, как перестает сочиться из суженных от холода капилляров кровь, и с чувством выполненного долга выволокла добычу на бережок.
Ну что? На всякий случай еще раз вылизать или так сойдет? О! Где-то по пути этот наездник полудохлый цеплялся сапогами за знакомые пучки полезной травы. Сейчас мы их… ага.
Нет, в медвежьем облике есть и свои плюсы. В частности – очень густая и липкая слюна, с помощью которой листочки подорожника отлично приклеились к ранам.
Уф-ф-ф-ф-ф, ну, самые первые меры по спасению дурного Гринча предприняты. А дальше что?
Глава 4
Лежа на спине в своей сухой глинистой пещерке, я всем телом грела недобитого Гринча, уложив его себе на живот и обняв лапами. Дурацкая поза… а куда деваться. Еще и медвежонку, периодически пытающуюся вскарабкаться туда же и прикорнуть рядом с раненым, приходилось отпихивать. М-де…
Нет, я всегда мишками интересовалась, не говоря уже об остальной живой природе. Но никогда не думала, что, забравшись в шкуру косолапого, не только почувствую, как устроена его жизнь изнутри, но еще и буду думать, которым боком ее поудобнее развернуть, чтобы приспособить к человеческим нуждам.
Чувствуя, что начинаю засыпать, я отпустила контроль над мыслями, и перед глазами начала прокручиваться яркая и манящая кинолента прошлой жизни. Почему-то ни боли, ни сожаления я не чувствовала, один только интерес, словно смотрю на свою жизнь заново, незнакомыми глазами.
Школа, уроки, одноклассники… мечты о будущей работе с природой… мама и папа…
Родители были не в восторге от того, каким будущим я загорелась, но и не отговаривали – с ними мне повезло. Они смирились с легким помешательством дочери на теме дикой природы, способах выживания, индейских легендах и многодневных походах в районы крайнего севера. А я… я поняла раз и навсегда, что гораздо счастливее среди вековых елей и росомах, на обрывистом берегу ледяного горного ручья, в котором больше века назад первопроходцы мыли золото, чем в самом дорогом ночном клубе или шикарном отеле Майами у голубого бассейна с коктейлем в руках.
Ну бывает, чего. Я ж не запрещаю другим ни коктейлей, ни бассейнов. Главное, чтобы меня не заставляли всем этим заниматься, а отпустили с богом в индейский лагерь, где старая Джа учит таких же «странненьких» девчонок и мальчишек, как правильно сложить костер в зимнюю стужу, чтобы он горел до утра, а ты не примерз к валежнику насмерть.
На биофак я поступила по гранту, потому что таких долбанутых в голову энтузиастов еще было поискать.
Конкурс экологических проектов? Я!
Летняя практика на побережье с вдумчивым изучением помета скального нырка? Я!!
Снять документальный фильм про барибалов острова Вайкувер? Я!!!
И фигня-война, что это был конкурс для старшеклассников и вообще взрослых, что маленькую русскую никто не подпустит к живому потапычу на пушечный выстрел.
Мы стырим лодку у спасателей, поплывем с камерой через пролив, утопим весла в прибое, кувыркнем из лодки к хренам медвежачьим вс? походное снаряжение в воду, исключая только ту самую камеру…
И три дня весь округ будет иметь головняки по поводу пропавшего ребенка, спасатели и добровольцы будут прочесывать леса и моря, родители поседеют, учителя полысеют… пока не найдут оставленное мною письмо. Ну кто виноват, что форточка была открыта и сквозняком его сдуло в щель между столом и комодом?
М-да… ну десять лет мне было. Зато я сняла, как медведь-пестун ловит лосося в ручье! И несет его медвежонку помладше, а когда тот пытается влезть в воду там, где глубоко, и орет с перепугу, приходит мама-медведица и дает обоим понять, как они не правы. С высокой елки, на которую я, как умная девочка, влезла с перепугу, это очень здорово было видно и офигенно вошло в кадр.
Во-от… я получила первое место на всеканадском конкурсе документальных фильмов о природе, причем соревновалась не с такими же детьми, а со студентами!
Ага, и по заднице получила так, что неделю присаживалась только после вдумчивой примерки. Первый и последний раз папа настолько вышел из себя… ну, без обид. Заслужила.
Эх… память… вс?, что мне осталось?
Ну нетушки. Я жива, недобиток тоже вроде помирать передумал, пригрелся у меня на животе. Еще и незапланированное потомство под боком сопит. Предаваться унынию некогда. Лучше… поспать. А потом найти что-нибудь поесть.
Медленно уплывая в крепкий сон, я крутила перед мысленным взором кусочки из своей жизни и лениво размышляла, как прежний опыт применить в нынешнем мохнатом положении. Если бы я была одна… ну, на крайний случай, с медвежонкой – вопросов таких срочных не было бы. Медведь в лесу с голоду не умрет, а умный медведь не умрет вообще ни от чего.
Но у меня тут Гринч на нежной женской груди, покрытой мехом. Надеюсь, поправится. И не простудится – вс? же я его аккуратно купала, верхнюю голую часть мужчины полоскала в воде, а нижнюю, одетую в штаны, старалась не намочить, пристроив на берегу… а теперь вот грею.
Сон смежил веки, и я уплыла в него, тихо покачиваясь, как на лодке.
Пробуждение вышло «веселое» и энергичное. Драгоценный недобиток, судя по всему, выспался и решил-таки прийти в себя. А может, это медвежонка виновата, которая выспалась первая и принялась карабкаться на меня, как отважный альпинист на высокий Эверест.
Вскарабкалась и по недавно усвоенной привычке начала вылизывать мор… в смысле, лицо Гринча. То ли ему уже просто пора было очнуться, то ли влажный и шершавый язык мелкой подействовал наконец, но белобрысый выпендрежник открыл глаза.
К чести его надо отметить, что он не заорал. Только захрипел чего-то тихонько. Ну… они так энергично с детенкой вошкались на моем объемном пузе, что я тоже проснулась и именно в этот момент сладко зевнула.
Я понимаю, понимаю, отчего он опять потерял сознание. Раненый, ушибленный, только веки расклеил – на тебе, прямо перед носом алая звериная пасть с вот такенными зубами.
Но вс? равно… как-то немного обидно.
Бережно стряхнув вновь бесчувственное тело на сухой глинистый пол, я внимательно обнюхала его голову – ну… сырыми мозгами не пахнет. Рана покрылась коркой, кровь больше не идет. Раз уже один раз вынырнул из обморока – значит, и второй раз придет в себя. Надо его перевернуть на спину и обследовать другие ранения, а то он с меня скатился не слишком удачно – попой вверх, носом в пол, и…
Э… э-э-э-э-э…
Сейчас, когда он лежал в такой позе, я вдруг заметила нечто, чего не видела раньше, пока таскала бесчувственное тело и даже раздевала-купала. Занята была, не обратила внимания.
На гладкой мускулистой спине, прямо между лопаток, красовалась татуировка. Здоровенная медвежья оскаленная морда, прямо как моя – я ее в отражении речном видела. Эта морда, значит, оскалилась, а от нее вниз, вдоль позвоночника, шли какие-то письмена, скрываясь под поясом брюк.
На мгновение мне захотелось оттянуть на Гринче штаны и заглянуть туда… на задницу его. Вдруг там разгадка, что означают эти смутно знакомые закорючки?
А потом меня догнало мыслью и я застыла.
Вчера в кампусе была прощальная вечеринка. Пенная. И я точно видела, что на выплясывавшем в кругу университетских красоток блондине никаких татуировок не было!
Это… это…
Глава 5
Так. Может, между ударом водным мотоциклом по голове и вселением в медведицу прошло гораздо больше времени, чем я думала?
Вряд ли. Время года то же самое, конец мая – начало июня, это я и мишкиной частью чуяла, и человеческой головой осознавала. Не мог же целый год пройти!
И потом, странное совпадение – если все же прошел год, то как Гринч с новой татуировкой оказался в том же самом месте, где я возродилась в медведице?
Хотя о чем я думаю… То, что я в этой самой мохнорылой громиле очутилась, меня уже не удивляет, что ли?
Все странно. Все очень странно.
Лучше всего привести недобитка в чувство и спросить у него… э… Да, сначала придется научиться разговаривать медвежьей пастью. Вот что за жизнь, а?
Осторожно перевернув Гринча на спину, я еще раз внимательно всмотрелась в его лицо. Ну вот же родинка его над губой, я еще все время вспоминала старый фильм из детства, про мальчишку-гардемарина и «мушку» под названием «роковая тайна». Значит, все же он? Откуда тогда тату? Уф-ф-ф.
Примерилась и тоже лизнула загадочного всего такого, совсем как суетящаяся рядом мелкая. Только моим языком получилось сразу всю физиономию ему умыть.
Гринч хрюкнул, икнул и открыл глаза.
Я очень хотела сказать ему, чтобы не смел обратно в обморок, но, во-первых, не умела, а во-вторых, не успела. Потому что моя медвежонка радостно подпрыгнула и с воплем «Папа!» ринулась обнимать недобитка за шею… человеческими ручонками.
Вот теперь мне и самой срочно захотелось ненадолго в беспамятство. Полежать, отдохнуть от странностей и прочих… приключений. Но я только грузно осела на хвост и уставилась на обнимающихся людей как баран на новые ворота.
Мама дорогая! Что это было? Я своими глазами видела, как в одно мгновение силуэт моей медвежонки задрожал, поплыл, сделался прозрачным, и изнутри него выпрыгнул человеческий ребенок! Это как? Это… этого не может быть, потому что не может быть никогда?
«Угу, – сказал внутренний голос. – Именно поэтому ты теперь медведица, тебя ничего не напрягает, нет? Или вот тут у тебя бывает, а вот тут – фигу, законы физики включаются?»
Тьфу!
Только раздвоения личности мне теперь не хватало. А ну ша!
Уф-ф-ф…
Но вообще-то… вообще-то… если она превратилась… может, и я могу?! Обратно в человека?
Пока я проморгалась от этих мыслей и подобрала челюсть, в пещере произошли изменения. Очнувшийся Гринч тоже успел протереть глаза, закинуть пискнувшего ребенка себе за спину, выкопать откуда-то из плотно утоптанного глинистого пола осколок камня и теперь злобно сверкал на меня глазами, зажав его в кулаке.
Ни фига себе «спасибо» за все мои старания! Кинется и покусает, псих, на голову стукнутый.
Я от обиды даже отвернулась от него и нос сморщила. А этот дурак только еще больше напрягся и на меня зарычал. Утробным таким рыком, каким злые мужики бешенство изображают, прежде чем наброситься с кулаками.
Блин! Я, конечно, его один раз лапой приложу, и он обратно в беспамятство сковырнется, берсерк недобитый, но это что выйдет, я зря его полоскала-таскала-лечила-откачивала?!
Напряжение в пещере можно было резать ножом, воздух уплотнился и дрожал как стеклянный.
– Папа, не трогай маму! – пронзительный детский вопль разбил это напряжение в осколки. Мелкая из-за Гринчевой спины выскользнула ловко и стремительно, как хорек из пластикового контейнера с кормом. Мы оба и моргнуть не успели, а шустрая мелкота – лет пять ей на вид было – проскакала несколько шагов до меня и впечаталась мне в пузо всем телом, обняв обеими руками за мех и мокро всхлипнув куда-то в грудь.
Я оторопела, Гринч тоже замер. А ребенка еще раз всхлипнула, упрямо мотнула головой и, не отпуская меня, обернулась к мужчине:
– Папа! Не трогай маму! Она же твоя жена, ты ее защищать должен! Ты сам так учил!
Вот тут меня накрыло окончательно. Да бли-и-ин! Мало того, что я медведь. Мало того, что Гринч не тот. Мало того, что у меня, оказывается, есть дочь – то ли мишка, то ли человек. Так я еще и замужем за этим идиотом!!!
– Голди? – хриплым шепотом переспросил Гринч, грузно осел на глинистый пол, выронил свой каменный огрызок и закрыл лицо руками.
А я недовольно взрыкнула, потому что опять, черт возьми, ничего не поняла. Если это не мой Гринч, то откуда он знает, как меня зовут?!
А, ну да, мы же женаты. Типа. Но бли-и-ин! Меня вообще-то зовут Злата, Голди – это прозвище, из-за цвета волос и еще из-за того, что одноклассники язык сломали, коверкая мое родное имя.
Так меня называли в школе и потом в колледже, но!
Только чужие. То есть одноклассники, однокурсники, коллеги – те, с кем я всего лишь приятельствовала или была поверхностно знакома. А все, кто по-настоящему был мне близок, прекрасно научились произносить мое русское имя!
И как я умудрилась родить дочь от татуированного придурка, который зовет жену школьной кличкой даже в самой стрессовой ситуации?
– Голди, но… Золотинка… как же… – продолжал бормотать Гринч.
Меня это почему-то вывело из себя, и я открыла пасть, чтобы сердито рявкнуть на него. Но в последний момент сдержалась, потому что прильнувший ко мне ребенок дернулся и всхлипнул, словно почувствовав мою злость.
Нет, так не пойдет. Как бы я ни хотела пристукнуть одного белобрысого придурка, как бы ни обижалась на судьбу – маленькая девочка не виновата в моих проблемах. Ее нельзя пугать и отталкивать.
Поэтому я только мягко отстранила ребенка лапой, ласково дунула ей в лицо и лизнула в мокрую щеку, а потом встала и выбралась из пещеры на вольный воздух.
Мне не хотелось оставаться рядом с этим непонятным и странным Гринчем, он меня и раньше-то раздражал до чертиков, а теперь и вовсе смотреть на него стало противно. Нужно было отдышаться, проветрить голову и спокойно подумать.
– Голди! Золотинка! – неслось мне вслед, но я только прибавила шагу, быстро растворяясь в сумерках, сгустившихся между ровных сосновых стволов. Далеко я уходить не собиралась. Пока не собиралась… но всего случившегося со мной сегодня было слишком много для меня. Если я сейчас начну действовать наобум, в запале и на эмоциях, – наделаю непоправимых глупостей.
Вот еще бы кто объяснил этому упертому недобитку, что бежать за мной следом с воплями не надо! Р-р-р-р!
Глава 6
Если бы не малышка, мысли о которой все время крутились где-то на заднем плане, я бы, скорее всего, просто ушла в лес с концами. И кто знает, возможно, в своем смятении, от неизвестности и непонятности происходящего, позволила бы медвежьей части взять верх над человеческой.
Да, это могло случиться – я стала бы просто зверем, молодой медведицей без малейшего проблеска прежней памяти человека. И просто прожила бы обычную медвежью жизнь.
Но тревога за малышку, которую теперь не защищает даже толстая и довольно надежная медвежья шкурка, не давала полностью погрузиться в мир звуков и запахов, доступных зверю. Даже то, что рядом с ребенком остался Гринч, не утешало, вовсе даже наоборот. Этот недобиток не внушал никакого доверия в деле заботы о потомстве. О нем о самом бы кто позаботился.
Если бы не они… мне бы, наверное, было даже интереснее побыть медведицей, чем человеком. Не зря же я все детство ими бредила. Не зря рвалась на остров с самой большой изолированной популяцией барибалов на западном побережье.
А кстати… Я резко остановилась, села на хвост и стала разглядывать собственное пузо. Потом хлопнула себя лапой по лбу – у мелкой-то белый треугольник на груди точно был. Значит, я барибал. И я точно на острове.
Что из этого следует?
Ну-у-у… теоретически, учитывая, что сейчас начало лета… меня ждет райская жизнь в процессе наедания толстой попы для комфортной зимовки. И, возможно, свидание с каким-нибудь брутальным гигантом-медведем, от которого я забеременею новым медвежонком, раз прежний все равно оказался человечкой.
Э-э-э-э… м-да.
Чего-то я увлеклась. Размножаться в мои ближайшие планы точно не входит. И вообще, чем дальше я ухожу от пещеры, тем неспокойнее мне становится: эти два человека – один маленький, другой раненый, – как они там без меня? А вдруг их найдет тот самый брутальный самэц, о котором я только что подумала? А вдруг не такой брутальный, но тоже злой и голодный? Или волки? Или…
