скачать книгу бесплатно
– Что? – в горле пересохло, язык ворочался с заметным трудом, и я закашлялась. Какое странное ощущение. Словно я – не я.
«Конечно, не ты, это же мое тело, – тоскливо отозвался все тот же голос. – Но ты обещала!»
– Что обещала?! – я резко села и тут же тихо взвыла – неприятные ощущения нахлынули с новой силой. Стеклянное крошево в крови оживилось и пустилось в пляс по венам. Но это уже мелочи, гораздо больше меня волновал ответ на вопрос. Клятвы мага – это же очень серьезно! Что я могла такого пообещать в обмен на жизнь?!
«Не бросать моих детей», – голос явно был женским. Печальным таким.
Я собралась с духом и открыла глаза. Ох, тварья мать! Где это я? И почему со мной разговаривает странная штука, похожая на цветной матерчатый гриб на тонкой ножке, да еще с хвостом?
«Это называется лампа, – все так же печально, чуть ли не умирающим голосом сказал гриб. – Господи, это даже не смешно…»
– Абсолютно не смешно, – согласилась я, продолжая оглядываться.
Тесная каморка, даже меньше, чем башня, в которую меня заточил Райно. Я бы подумала, что нищенская, но на полу хороший ковер, стены ровные и оклеены чем-то явно дорогим на вид, мебель очень непривычная, но сложная и новая. И зеркало, зеркало, которое разбилось, – огромное, от пола до потолка, вделанное в дверцу шкафа, полного вещей из недешевых тканей…
Я снова перевела взгляд на странный гриб-лампу, и тут вдруг в закрытую дверь каморки заколотили ногами, а потом и вовсе принялись выламывать.
– Шура, ты там? – кричал новый голос из-за двери. – Отзовись! Открой дверь!
«Мужу позвонили… – растерянно сказал гриб. – Ох, что теперь будет?»
– Какому еще мужу?!
«Моему. То есть теперь твоему. Бывшему».
– Тварья мать, лучше бы я просто сдохла, – попытка встать окончилась неудачно – я вдруг увидела свое отражение в зеркале, поперхнулась воздухом и позорно рухнула в обратно обморок.
***
Тихая ненавязчивая музыка звучала где-то внутри моей головы. Я прислушалась и с удивлением поняла, что довольно сложная мелодия в какой-то момент нелогично обрывается на полуноте и начинается сначала, замыкаясь в круг. Что это?
– Гипертонический криз, – произнес мужской голос, и музыка прекратилась, что-то звякнуло, брякнуло, словно на деревянный стол поставили металлический предмет. Руку больно кольнуло, я почувствовала холод входящей под кожу иглы и попыталась дернуться, но безуспешно.
– Можем, конечно, госпитализировать, – как-то кисло ответил мужской голос на чье-то неясное бормотание. – Но сами знаете… по ОМС отвезем в районную больницу, а там в выходные только дежурный врач, и тот к вечеру никакой. Ну да… сами, в общем, решайте. Давление мы сбили.
– Нет, никаких больниц, – безапелляционно заявила какая-то женщина, судя по тембру – немолодая, но очень уверенная в себе. – Там просто некому будет за ней присматривать, и вообще… сегодня я еще согласна потратить свое время, но ездить каждый день на другой конец города – извините. Вообще, этого следовало ожидать, при таком безответственном отношении ко всему буквально, в том числе и к собственному здоровью. Я всегда говорила…
Противная тетка нудела и нудела, ей отвечали не очень громкие мужские голоса, пару раз кто-то всхлипнул на заднем плане, вроде бы ребенок. Так. Открыть глаза или пока не стоит?
«Да ничего интересного ты не увидишь, – вздохнул гриб на ножке. Этот голос я уже узнала. – Свекровушка, пьющая кровушку у всех, до кого дотянется. Гадина старая, к родным внукам ей лень ездить, ничего, что их мать чуть не сдохла».
Я недоуменно замерла. Комментарий гриба прозвучал довольно громко и отчетливо, а «свекровушка» и те, с кем она разговаривала, не обратили на него ни малейшего внимания, как будто не слышали.
«Да они и не слышат. Только ты, потому что оказалась в моем теле. Сейчас, подожди, она насосется и отвалится к себе домой, упырица ненасытная, тогда я тебе все расскажу».
Тварья мать, вот это я влипла. Хотя… после того, что случилось, вся эта нелепая возня в странной комнате с зеркалом и говорящим грибом – не так уж и плохо. Гораздо хуже было бы без остатка раствориться в небытии, после того как зеркальный монстр доел мою магию и принялся бы за душу. А так, выходит, я от него сбежала в… куда? В чужое тело?
«В мое, – тут же уточнил гриб-лампа. – В тело Александры Михайловны Петровой, тридцати пяти лет, матери-одиночки двоих сыновей. РСП».
Это что за зверь? РС… чего?! И как это – мать-одиночка, если есть свекровь? Вдова, что ли?
«Да если бы! – невесело вздохнула лампа. – Вон он, муженек, примчался, как же, бесплатная сиделка-нянька-обслуживалка поломалась! Надо же что-то делать, а то его новой молодой женушке не нужны его детки в ее новой шикарно обставленной квартирке».
Так, погодите. Что-то не стыкуется. Какая, к тварьей матери, новая жена у мужчины, у которого есть старая… тьфу, вот эта вот жена всего тридцати пяти лет – девчонка совсем! Когда он успел заделать ей двух детей, извращенец? И с какого перепугу тогда она одиночка?! Тварья мать, меня что, занесло в чокнутый мир каких-то пустынных придурков, у которых гаремы?!
Хотя и тут не клеится. У пустынников первая жена, да еще родившая сыновей, никогда одна не останется, она же мать наследника. Она, может быть, и старая, но зато старшая! В авторитете. А тут чего-то не похоже.
Лампа-гриб-старая жена тридцати пяти младенческих лет вдруг отчетливо захихикала. Но как-то невесело.
«Нет, у нас современное общество, где никто никому не должен, – пояснила она. – Особенно мужчина женщине. А женщина как раз должна, причем всем. Особенно если она мать».
Эм… тварья дупа, я попала в ад. Тьфу, зараза, так и знала, что ничем хорошим дурацкая придумка сумасшедшего Райно закончиться не могла. Но чтоб настолько?!
– А я вам говорю, оставьте лекарства и рекомендации. Я проконтролирую, чтобы Шура выполняла все предписания. Ей наверняка пойдет на пользу специальная диета, заодно сбросит лишний вес и станет похожа на человека. Что? Глупости, какое еще переутомление? Где она может переутомиться, дома, занимаясь детьми? Короче, не морочьте мне голову, выпишите лекарства и…
– Да нам-то что. Пишите отказ от госпитализации, и дело с концом. Дамочка, быстрее пишите, вы и так отняли у наряда кучу времени.
– Вы невоспитанный хам, и я обязательно напишу на вас жалобу! Уходите!
М-да. Похоже, надо открывать глаза и разбираться с этой визгливой старухой, у меня от ее голоса в голове звон и противные оранжевые круги перед глазами. Надеюсь, лампе эта бабка не слишком дорога, как память о бывшем муже?
«Да век бы не видела. Только… ее попробуй выставь. Слово поперек скажешь – она потом полгода будет припоминать, напакостит, где только сможет, и ни за что не повезет больше младшего ни на кружок, ни к врачу и Вите будет петь в уши, и…»
Так, отставить нытье! Не знаю пока, что тут за кружки, мужья и младшие, а эта бабка мне точно надоела.
Глава 4
Я все же открыла глаза и попыталась сесть. Так. Какова диспозиция для боя?
Я все в той же комнате с разбитым зеркалом, но не на полу, а на какой-то узкой и неудобной кушетке. Рядом со мной переминаются с ноги на ногу двое мужиков в странных салатовых одежках и шапочках. Один из них складывает в большой саквояж жутковатого вида железки и другие непонятные штучки.
«Это врач из скорой помощи, – любезно пояснила Лампа, тьфу ты, Александра. – Они сделали укол, снижающий давление, а в остальном им пофиг. Может, попробуем их задержать? А то страшно…»
Нет уж. Пусть проваливают, мне они не нравятся, со своим здоровьем я как-нибудь сама разберусь. Если я не чувствую сейчас в теле ни капли магии, это не значит, что ее не появится со временем. А если вернется хоть толика – без лечения я точно обойдусь.
Так, смотрим дальше. На кушетке в ногах сидит довольно потрепанный мужик с бледноватым и брюзгливым лицом бывшего красавчика и первостатейного зануды.
«Ну почему сразу бывшего? – обиделась Александра. – Он и сейчас ничего… не то что я».
М-да-а-а, если мое новое тело выглядит еще хуже, чем этот мужик… это плохая новость. Ему же лет двести на вид, а то и все двести пятьдесят! Старый извращенец, кто ему разрешил совращать ребенка?
«Он мой ровесник!» – почему-то обиделась Лампа.
Тварья мать. Как все плохо и непонятно… Ну да ладно, потом разберусь, смотрим дальше, благо все присутствующие на пару секунд зависли, разглядев, что я очнулась.
Так, а вот и свекровушка, любительница кровушки. Тут я не ошибусь – во-первых, больше противных старух в комнате не наблюдается, а во-вторых, в ее холеном и старательно накрашенном лице угадывается заметное сходство со старым извращенцем.
Что интересно, детей я в комнате не увидела. То ли выставили, то ли им самим не хотелось тут находиться – пока не знаю. Ну да и ладно…
– Наконец-то! – старая грымза поджала губы и посмотрела на меня как на бесхозного зомби, выползшего из-под мусорной кучи на ее заднем дворе. – Надеюсь, больше ты не станешь выкидывать таких фокусов! Безобразие, ты напугала детей, сорвала с работы Витеньку, отвлекла меня от важного дела, и все из-за какой-то ерунды и собственной безалаберности.
«Важное дело у нее… Опять морщины подтягивала в клинике, – пробухтела у меня над ухом Лампа. – Скоро вместо носа две дырочки останется, а уши можно будет на затылке бантиком завязывать».
Интересно, а вслух бывшая владелица тела такая же смелая была? Или это она выступает в разговорном жанре только потому, что ее никто, кроме меня, не слышит?
– Ах, простите… – я прислушалась к суфлированию Александры и сладким голосом продолжила: – Валентина Дмитриевна! Какая досада, что я со своей глупой болезнью оторвала вас от такого важного дела, как косметическая подтяжка лица. Вам без нее действительно никак не прожить, это ведь жизненная необходимость – отдать несколько сотен тысяч, чтобы выглядеть моложе своих шестидесяти пяти лет.
Лампа, никем, кроме меня, не слышимая, запищала от ужаса, и мне показалось, что она даже своим хвостом задергала в попытке убежать и спрятаться. А вот я как ни в чем не бывало честно вытаращилась в багровеющее пятнами личико вредной тетки и заботливо спросила:
– Что такое, мама, вам нехорошо? Доктор! Доктор, не уходите, нашей бабушке плохо!
И, пользуясь тем, что все совершенно ошалели от такого моего выступления, я села на кушетке, а потом прицельно пнула бывшего мужа Александры ногой, спихивая на пол:
– Витя, что ты сидишь?! Задержи докторов и подай матери воды! Не видишь, пожилого человека сейчас удар хватит?
«Его сейчас самого удар хватит, – мрачно прокомментировала Лампа. – Ты ему свекровь сдала, как стеклотару за бутылку водки… Он знать не знал, куда его маман такие суммы тратит из тех, что он ей “на лечение” выделяет. Она-то пела про сердце и желчный».
Ничего, значит, вдвойне полезно обоим правду узнать.
«Она мне… то есть тебе этого в жизни не простит, – совсем впала в уныние Александра. – Сожрет теперь…»
Подавится. Я сама кого хочешь сожру. Тем более дамочка вовсе не выглядит чудищем, обычная манерная тетка – рухнула на стул, обмахивается платком с видом умирающей моли и мелкими глоточками пьет воду из стакана, которым ее любезно снабдил мужик в салатовой пижаме. Причем мужик этот выглядел подозрительно довольным, хотя его опять задержали. И второй от двери лыбится. О, подмигнул! Мне. Кажется, эта грымза и их достала.
А бабушка все старается, делает вид, что прямо сейчас кони двинет, и даже не смотрит на своего Витеньку. Тот тоже, гляжу, расцвел пятнами, прямо жаб-бурбулюк с Потрехонских болот. Это у них семейное, похоже.
Но скандалить на людях постеснялся. Жаль, я бы понаблюдала с удовольствием, мне же надо знать, чего ожидать от этих персонажей в будущем. Нет лучше способа, чем вот такое представление, где люди теряют выдержку и показывают свое нутро.
«Витенька» тем временем пошел провожать мужиков в пижамах до двери, и, как только они скрылись из комнаты, свекровь моментально перестала умирать. Выпрямилась на стуле и вперила в меня ненавидящий взгляд.
Лампа на заднем плане, кажется, упала в обморок. Ну что сказать, я ее понимаю. Это мне пофиг на чужую родню, а для Александры это мать мужа, старшая женщина в роду. И хотя я бы на ее месте все равно не позволила так с собой обращаться, в Шурочкину сторону бросить камень у меня рука не подымется. Не все рождаются боевыми магичками. А эта ведьма, судя по ледяным глазам и кривой усмешечке, и правда умеет устроить окружающим веселую жизнь.
– Вот, значит, как, Шурочка, – прошипела бывшая свекровь. – Мало того, что ты испортила жизнь моему сыну, дрянь неблагодарная, ты еще и мне смеешь вредить? Тебе это дорого станет.
– Посмотрим, – я ответила прямым безмятежным взглядом, чем привела старуху в замешательство. Она ждала, что я испугаюсь и начну просить прощения? Похоже. – Вы ведь, Валентина Дмитриевна, уже в том возрасте, когда пора подумать о том, кто за вами в старости будет ухаживать, воду подавать, горшки менять.
Я смотрела прямо в лицо старухи и понимала, что интуиция меня не подвела – бью в цель. Она испугалась, хотя и старалась этого не показывать. Откуда я это все узнала? А насмотрелась в свое время таких вот дамочек за триста, выпивших все соки из родни и прислуги. Ко всем своим милым привычкам они еще и трусливы, крайне подозрительны, всегда ждут подвоха и никому не доверяют, кроме тех, кого смогли сломать и превратить в своего раба.
Поэтому я, все так же по наитию, под обморочное молчание Лампы продолжила:
– Очень сомневаюсь, что новая жена Витеньки будет этим заниматься. Да и на него самого надежд нет. А вы ведь так не любите пускать к себе в дом чужих людей, особенно по найму. Или обкрадут, или отравят, да? Так что на вашем месте я бы хорошо подумала, прежде чем портить отношения с единственным человеком, на которого вы могли бы рассчитывать.
– Да я… да я куска хлеба из твоих рук не возьму! – опомнилась наконец свекровь. – И все расскажу сыну, пусть знает, какую неблагодарную змею мы пригрели!
– Ну мне же легче, – я пожала плечами и безжалостно продолжила: – Не придется за старухой ходить. А насчет змеи и Витеньки, вы забыли, наверное, что я в курсе не только о подтяжке лица. И тоже много чего могу рассказать.
Тут я, конечно, стреляла наугад: Александра до сих пор молчала как настоящая лампа. Но, судя по вытянувшейся физиономии свекровушки, я снова попала точно в яблочко.
Глава 5
Что интересно, бывший муж Александры в переговоры так и не вступил. Такое впечатление, что его все же самую малость мучила совесть, но ему эти муки активно не нравились, и уж он их душил-душил, душил-душил… а в процессе ему было не до бывшей жены, и вообще, смотреть на нее неприятно.
Так что он общался с «докторами из скорой», с мамочкой своей, с детьми где-то там, в «прихожей», а для Шуры у него доброго слова не нашлось, кроме беглого «выздоравливай» через дверь. А еще он воровато оставил на столе цветные бумаги.
Про них, едва оправившись после шока, Лампа сказала, что это деньги. Грустно так сказала, ей было больно от равнодушия когда-то любимого человека и отца ее детей, который теперь откупается от нее мелочью, как от побирушки.
Ну а для меня как раз все было к лучшему. Я дождаться не могла, когда все эти незнакомые и не слишком приятные люди уберутся восвояси и я получу, наконец, возможность закрыться в этой тесной каморке и выспросить Лампу подробно: какого демона здесь происходит и как так получилось.
Я через дверь слышала, как мужчина прощается с сыновьями, и с интересом ждала, додумаются ли юные обитатели этого дома заглянуть к матери, проверить, как она вообще? Или оба настолько в папочку, что решат лишний раз не беспокоиться? Впрочем, вроде бы они еще совсем маленькие.
Александра тихонько вздыхала на столике, я прошлась немного по комнате и по подсказке Лампы сходила по естественным надобностям, как только гости отчалили. А удобно тут у них все устроено, хотя и ужасно тесно. Потолок такой низкий, мне все время кажется, что вот-вот упадет на голову. Но зато удобства без магии, а работают на ура! Называется ка-на-ли-за-ция. Надо запомнить…
Дети, уразумев, что мамаша хоть и медленно, но ползает, почти совсем успокоились. Старший, с которым свекровушка успела пошептаться перед уходом, почти сразу скрылся в своей каморке, и оттуда стали доноситься звуки «компьютерной игры». Шура так сказала. Потом узнаю, что это за зверь такой и чем недоросль так занят, что даже к матери больной не зашел. Глянул только от двери, убедился, что больше не падаю, фыркнул и отвернулся. Прелестно.
А вот младший через пять минут пришел под бочок. Я только-только настроилась расспросить Александру, а тут он, с подушкой, мишкой и выпяченной нижней губой, как у готового зареветь трехлетки. Вроде большой уже парень, лет десять на вид. Шура вон разохалась как над младенцем, а у меня сработали инстинкты этого тела. Я приподнялась на своем неудобном ложе и приглашающе раскинула руки, куда вся эта компания из мальчишки, подушки и мишки с радостью бросилась.
Я не то чтобы опытный воспитатель, своих детей мы с Кейданом так и не успели завести. Но мелких вообще-то люблю и повозиться с ними всегда соглашалась с удовольствием. А этот вроде бы не чужой… этому телу.
Но сейчас мне как можно скорее хотелось узнать, куда я все же попала, и нахально отжавший вторую подушку короед, с удобством устроившийся на явно привычном месте чуть ли не прямо посередине маминой кровати, этому делу мешал.
Он посопел-посопел да и задрых, а мне как разговоры разговаривать?
Тьфу ты! Вот дура. Лампу ведь, кроме меня, никто не слышит. И она вполне отвечает на мои мысли. Значит, живем, значит, сейчас будет информация. А короедик пусть дрыхнет пока, потом подвину. А то умиление-умилением, а мне тоже надо нормально спать, не мостясь по краешку кушетки без одеяла и подушки.
Этот ночной разговор запомнился мне на всю жизнь. Мне и горько было за эту несчастную женщину, и зло брало на то, как она позволила с собой обращаться, и сочувствие накатывало волнами. Потому что хорошо осуждать чужое малодушие или недогадливость со стороны и с позиции силы. Когда сама ты любимый балованный ребенок, бой-девка на улице и в младшем скулисе. Хорошо, когда у тебя в тринадцать лет с первой кровью приходит магия и твой потенциал таков, что другим бы позавидовать. Хорошо быть уверенной в себе, имея за плечами прочный тыл, клан родни, деньги…
Хорошо.
И даже это не спасло меня от больной любви бывшего друга, от предательства и неверия друзей, от смерти.
А Шура… обычная девчонка из провинции, замотанная хозяйством мать, добрый и порядочный, но выпивающий отец, младший брат-оболтус. Сначала родили няньку, потом ляльку. Мальчик – свет в окне, ему все самое лучшее, самое вкусное – парню нужнее, он будущий мужчина, кормилец.
А тебе маме надо помогать, девочка-хозяюшка, да что тебе этот факультатив, ты главному учись, чтоб замуж удачно выйти и жить счастливо. Все остальное глупости, все так говорят, и в книгах пишут. Все эти бизнесвумен в итоге – несчастные и одинокие старухи, толку от ее успехов, если детей не родила, семьи не построила?
У меня от такой постановки вопроса аж волосы на Шуриной голове зашевелились. Это что за?!
Короче, много там было обычного до тошноты и невеселого.
Мелочи из тех, что капелька за капелькой любой камень сточат.
Девочки – это особые существа. Девочкам нельзя кричать, спорить, отстаивать свое, не дай боги, драться! Вот мама на папу никогда не кричала и не ругалась, даже когда он домой на рогах приползал. Поднимала, отмывала, укладывала, а утром еще и рассолу подавала… Погода в доме – женское дело, а мужчины – они как дети, ласку любят. Будь мудрее, будь мягче. Ты будущая мать и жена, и никак иначе! Ведь без мужа женщина ничто, любые ее достижения ерунда, если за подходящие штаны не выскочила…
И учили, учили все детство быть послушной девочкой, старшим никогда не перечить, с братом не ругаться, «уступи, тыжедевочка, тыжестаршая, тыжумнее».
Удивительно разве, что Шурочка как огня боится любого конфликта и не переносит разговоров на повышенных тонах? Что недолюбленная девчонка, у которой в семье ласка была только для «мужчин-детей» (это вообще что за ужас?! Я всегда думала, что мужчины – такие же люди, как все, а не половозрелые младенцы), так приросла к тому, кто по-настоящему пригрел?
Нет, само-то по себе это ведь прекрасно! И женой, и матерью, да. Но зачем так откровенно выпихивать дочь из дому в восемнадцать, дескать, замуж иди, пора, провыбираешься до двадцати, останешься старой девой, никто и не возьмет, вот тогда наплачешься!
А Шура вон и школу закончила неплохо, уехала в столицу, поступила в хороший вуз, училась не без успехов, кое-чему даже научилась, хотя диплома так и не получила. Была веселой, легкой, женственной. И за первого попавшегося не пошла, выбрала своего Витю. И неплохо ведь жили!
