скачать книгу бесплатно
– А это был хитрый ход! Чтобы не вызвать подозрения!
– И в машину ко мне она села, чтобы не вызвать подозрения?
– Да!
– И по той же причине она показала мне свой дом и даже подъезд, где я, если бы захотел, нашел ее с закрытыми глазами?
– Да… – ответила Ирэн, но уверенность ее начала таять.
– Вот видишь, – сказал я. – Ты уже сомневаешься…
– Но зачем же она его взяла?
– Не знаю. Может, она страдает клептоманией, а может быть, сунула договор в сумочку случайно, вместе со своими бумагами.
– Странная особа, правда?
– Более чем, – ответил я. – Но, как бы то ни было, Фатьянова мы все равно обязаны проверить. Тем более, что у нас есть прекрасный повод: мы должны принести ему свои извинения за то, что договор оказался в руках милиции. И извиняться, моя дорогая, будешь ты.
– Конечно, – вздохнула Ирэн. – Как самое неприятное дело, так я. А ты будешь спокойно созерцать мое унижение?
– Нет, я буду держать около его головы «макаров», что поможет ему проявить полное великодушие. Кстати, а на какой машине он приезжал в агентство?
Ирэн молча пожала плечами.
– Не видела, или не определила марку автомобиля? – уточнил я.
– Обижаешь, начальник! Когда это я не могла определить марку автомобиля?
То ли спиртное начало действовать, то ли после откровенного разговора с близким человеком возник эффект облегчения и иллюзорной ясности – не могу сказать точно, что именно, но мое положение уже не казалось мне столь тяжелым. Шурша шинами и ослепляя нас мощными фарами, в «рукав» заехала очередная машина с влюбленными. Наверное, это место никогда не пустовало. Мы с Ирэн, освещенные с ног до головы, почувствовали себя словно на театральной сцене. Меня иногда раздражает бесцеремонность некоторых людей, которые считают, что весь мир принадлежит им. Могли бы погасить фары или поставить машину мордой к лесу.
Ирэн повернулась к морю и облокотилась на перила. Я пошел к «опелю» за бутылкой. На сегодня хватит травить себе душу. Я должен успокоиться, напиться и выспаться. А завтра утром я позвоню Федьке Новорукову и спрошу у него, с каким успехом идет расследование убийства. Может быть, они уже поймали убийцу и раскололи его на чистосердечное признание. Тогда я подвезу «макаров». И еще подарю Федьке старый черно-белый снимок, где мы с ним в обнимку сидим на броне бронетранспортера, черные от копоти и пыли, в рыжих бушлатах, с небритыми физиономиями и с «калашами» наперевес – память о том счастливом времени, когда верили друг другу, как самим себе.
Глава шестая. Карты раскрыты
Я просунул руку в открытое окно и ухватил бутылку за горлышко, как вдруг услышал сухой щелчок выстрела. Ирэн тихо пискнула. Я выронил бутылку и, выпрямляясь, больно ударился затылком о потолок машины. Не помню, как в моей руке оказался «макаров» и когда я успел его перезарядить. Со всех ног я кинулся к Ирэн, нет, даже не побежал, а прыгнул в ее сторону. Из-за ослепительно полыхающих фар раздался еще один выстрел, и рядом с туфлями Ирэн лопнул, превратившись в пыль, камешек. Она присела и машинально прикрылась руками – то ли от пуль, то ли от света. Я выстрелил безрассудно, управляемый рефлексами, в темноту, в невидимую машину, которая пряталась за фарами, затем схватил Ирэн за плечи и повалил на землю рядом с бордюром. Из темноты выстрелили снова, и я, прижимая рукой голову Ирэн к земле, уже под завязку наполнился бойцовскими эмоциями. Первый испуг, который обжег мне сердце, прошел, я видел перед собой горячее, с полыхающими глазами чудовище, чувствовал в своей ладони наждачную поверхность пистолетной рукоятки, и это простое, лишенное двусмысленностей расположение вещей помогло меня выстрелить несколько раз, но уже прицельно, спокойно и без пауз.
Где-то в темноте хлопнула дверь, машина, подняв известковую пыль и с хрустом перемалывая тяжелыми колесами щебень, дала задний ход, затем круто развернулась и помчалась по дороге. Теперь я смог распознать марку. «Ленд-круизер»! Я снова вскинул руку с пистолетом, остановил дыхание и послал пулю точно в красный габаритный огонек. И тотчас ствольная крышка отскочила назад, оголив ствол. Патроны кончились. Машина скрылась за деревьями, и нас снова окружила тишина.
Я кинул «макаров» под ноги и схватил Ирэн за руки.
– Ну! Скажи что-нибудь! – крикнул я. – Чего воды в рот набрала?
– Посмотри, что с моим платьем! – заскулила она, поднимаясь на ноги. – Идиотка! Если бы я знала, что с нами будет… В кафе собралась… Дура…
Невероятно, но ни одна пуля Ирэн не зацепила! Выпачканная в известковой пыли и облитая лунным светом, она казалась ожившей гипсовой статуей, на которую шутники натянули платье.
– Самое лучше платье! – всхлипывала она, тщетно пытаясь отряхнуться. – На кого я теперь похожа… Почему он в нас стрелял? Что за день такой проклятый?
Я почувствовал себя виноватым и на всякий случай промолчал. Хотел последовать примеру Ирэн и начать хлопать себя по заднице, но вдруг чуть выше локтя несильно засаднило, словно в мой рукав угодил какой-то острый предмет: камешек, стекляшка или шип от терновника. Я осторожно тронул это место, и под ладонью стало мокро и липко.
Ирэн обратила на меня внимание и всплеснула руками.
– Да у тебя тут кровь! Ой, мама родная! Не шевелись! Посмотри, посмотри, сколько крови!
– Наверное, я поцарапался о щебенку, когда грохнулся на землю, – сказал я, стараясь успокоить Ирэн, а то ее звонкий голос начал меня утомлять.
– Иди к машине! Быстрее! У меня есть аптечка… Что ж это на нас столько бед свалилось!
Я подчинился. Пусть поухаживает за мной, заставит снять рубашку, вымажет зеленкой всё предплечье, подует на него, потом залепит пластырем. Ведь это та самая классическая ситуация, когда женщина как никогда ярко может проявить любовь и заботу: он ранен в бою с врагами, но не стонет, не жалуется, а она его лечит и волнуется, и пальчики ее ловкие, быстрые, и следы крови на рубашке напоминают бутоны роз, и теплая ночь окутывает это таинство, и атмосфера насыщена романтикой и героизмом, и вся эта процедура непременно должна закончиться если не постелью, то жаркими поцелуями…
Ну, уж дудки! Ни поцелуйчиков, ни постели не будет. Принцип жизни. Во-первых, с подчиненными я не сплю. А во-вторых, я сплю только с теми женщинами, от которых у меня голова идет кругом, и когда не спать с ними уже просто нельзя.
– Ерунда, – сказал я. – Кровь уже не идет. Пусть подсохнет.
Но Ирэн меня не слушала. Она подтолкнула меня к капоту, от которого еще тянуло жаром, включила фары и вынесла аптечку.
– Снимай рубашку! – скомандовала она.
Ну вот, всё идет так, как я предполагал. Увидев, что я не тороплюсь, она принялась сама расстегивать пуговицы. Когда она начала стаскивать рубашку с плеч, я почувствовал острую боль и невольно промычал.
– Какая щебенка, какие царапины?! – ахнула Ирэн, глядя на мою руку и морща лоб. – Да у тебя тут дырка от пули!
Я приподнял локоть, чтобы было лучше видно. Черт возьми, она права! Чуть ниже плеча, где остались следы от оспинок, краснела сплющенная ранка. Точно такая же была и на внутренней стороне руки. Пуля, разрывая своей тупой мордочкой мышцы, залезла мне в руку, как крот в землю, но оставаться там не захотела и вышла с другой стороны. Особой боли я не чувствовал, рука не онемела, я свободно мог согнуть ее в локте. Слегка надавил пальцем на кожу рядом с ранкой и выдавил каплю прозрачной сукровицы. Ничего страшного. Главное, чтобы туда никакая дрянь не попала.
– Не голоси, – сказал я Ирэн. – Присыпь каким-нибудь антисептиком и туго перевяжи.
– Каким еще антисептиком? – качала она головой. – Тебе срочно в больницу надо!
– Ага, сейчас поеду! Да любой фельдшер сразу поймет, что это след от пули и сразу сообщит в милицию.
– Вляпались мы, ах как вляпались!
– Открой же ты, наконец, аптечку и перестань скулить! – прикрикнул я, но без злости и даже весело. А почему бы не радоваться? Карты раскрыты! Убийца обнаружил себя. Да, он ездит на черном «ленд-круизере». И он боится нас.
– Тебе больно? – бормотала она, открывая пластиковую коробочку с красным крестом и вываливая ее содержимое на капот. – Потерпи, миленький… Сейчас…
Кроме бинта и нескольких упаковок таблеток от головной боли в аптечке ничего не было.
– Водкой промой и забинтуй, – предложил я. – Заживет, как на собаке.
– Ах, дура я, дура, – причитала Ирэн. – Хотела же аптечку собрать! Еще вчера об этом думала…
Она стала лить водку мне на рану, а я скрипел зубами и морщился от боли. Если бы Ирэн облила мою руку крутым кипятком, то, наверное, я испытал бы похожие ощущения.
– Негодяй, негодяй! – шептала она, старательно бинтуя рану. – Кто же это был? Ослепил фарами, чтобы мы ни номер, ни марку машины не заметили. Но мне показалось, что это был джип. Фары широко расставлены, да? Может, он спутал нас с кем-то?
Но я не верил в случайности. Особенно сегодня. Тот, кто стрелял, хотел убить именно меня и Ирэн. Он направил на нас свет фар, а потом несколько мгновений, боясь ошибиться, выжидал. И лишь потом начал палить. Если это был тот самый человек, который сегодня убил дамочку, то нельзя сбрасывать со счетов проявляющуюся закономерность. Сначала убийца расправился с дамочкой, которая зашла к нам в агентство, затем подбросил мне пистолет, чтобы упрятать меня за решетку, и вот только что попытался отправить нас на тот свет. Ради чего всё это? Дамочка, я и Ирэн представляем опасность для этого человека. Мы узнали то, что знать были не должны.
Ирэн надорвала конец бинта и завязала узелок. Потом полюбовалась на свою работу, что-то подправила и сказала:
– Голова не кружится?.. А слабость чувствуешь?.. Всё равно едем ко мне домой! Там хоть зеленка и стрептоцид есть.
Она командовала со мной с удовольствием. Для Ирэн сейчас было важнее самой заботиться обо мне, нежели чтобы я заботился о ней. Женщине проще продемонстрировать свою любовь и жертвенность слабому, больному или раненому мужчине. А перед сильным и богатым она может спасовать: что же ради него сделать, если у него всё есть, и он всё может?.. Сейчас, получается, я выглядел в ее глазах слабым мужчиной.
– Ирэн, к тебе мы не поедем, – сказал я. – Не испытывай судьбу. Этот человек так просто не оставит нас в покое и постарается довести дело до конца. И ему совсем нетрудно будет узнать твой домашний адрес.
Ирэн растерянно рассматривала мою рубашку с окровавленным рукавом. Потом положила ее на капот, придавила коленкой и рванула за рукав двумя руками. Шов с треском разошелся. Та же участь постигла и второй рукав. Две скомканные тряпочки перелетели через ограждение и спикировали в пропасть.
– Надень!
Рубашка белой птицей вспорхнула над капотом. Я поймал ее вместе со скрытым раздражением Ирэн. Девушка взяла на себя роль моего спасителя и лидера, но не справлялась с ней, потому что не знала, куда меня везти: в больницу нельзя, домой нельзя. А куда можно?.. Она помогла мне натянуть рубашку на простреленную руку и стала застегивать пуговицы. Я стоял перед ней, рассматривая ее руки. Пальцы быстро и ловко двигались по краю рубашки сверху вниз, длинные крепкие ногти щекотали кожу на животе. Голову она чуть наклонила вперед, постепенно опускаясь передо мной на корточки, и вот мне стал хорошо виден тонкий белый пробор, и ровные густые струи шелковистых волос. Моя рука невольно потянулась к ее темени, к гладким, источающим радужный блеск волосам…
– Спасибо, я сам, – сказал я и осторожно отстранил Ирэн от себя. Она выпрямилась, придирчиво поправила на мне воротник и сказала:
– Что ж, получилась неплохая безрукавка. И рану не сдавливает, так ведь? Можно еще машинкой по шву пройтись…
Она стала рассматривать и ощупывать и шов, ощетинившийся рваными нитками, словно не было сейчас ничего важнее, чем моя рубашка. Но я знал, что это всего лишь маскировка, что Ирэн с отчаянием думает о том, что теперь делать со мной, раненым и прячущимся от милиции, и что делать с пистолетом, из которого я только что стрелял. И, наверное, потому восприняла новый поворот событий с облегчением, как ответ на мучившие ее вопросы.
Мы оба вздрогнули от торопливой и зудящей музыки, которую начал издавать мой мобильник, висящий в чехле на поясном ремне. Словно кто-то невидимый грубо и бесцеремонно встрянул между нами, перебивая нас, агрессивно требуя к себе внимания и, разумеется, собираясь сказать нам не самые приятные для нас слова.
Я выдернул трубку из чехла. Она продолжала зудеть, раздражая нервы и слух, словно красная лампочка пожарной опасности на приборной панели самолета. Мой палец надавил на кнопку ответа, словно на гашетку. Я поднес трубку к уху.
– Успокоился? – услышал я голос Новорукова. – Давай теперь поговорим без торга и соплей, как мужик с мужиком. Черт с тобой, можешь не приезжать в милицию, но пистолет ты должен мне передать. И немедленно!
Я кинул взгляд под ноги. Пистолет лежал на земле, пыльный, с опустошенным магазином, с моими отпечатками пальцев на рукоятке и спусковом крючке.
– Хорошо, Федор, я готов. Где я тебя найду?
– В течение часа я буду ждать тебя в Нижней Поляне, на мосту через Шилку. Успеешь?
Мы находились в пяти минутах езды от этого места. Знал об этом Федька или нет – можно было только гадать.
– Постараюсь успеть, – ответил я.
– Постарайся, постарайся.
Мне показалось, что последние слова он произнес с плохо скрытой иронией. Я с тревогой посмотрел в глаза Ирэн. Кажется, она догадалась, с кем я разговаривал и по какому поводу.
– Поедем к Новорукову?
Я поднял пистолет с земли, рассматривая его так, словно на его матовой поверхности можно было прочитать пророчество о моей дальнейшей жизни.
– Да, к Новорукову. Он ждет нас на мосту в Нижней Поляне.
– Один?
Я не слишком уверенно кивнул. Ирэн смотрела на меня какими-то холодными, чужими глазами, в которых дрожали две маленькие луны. Я понимал, о чем она сейчас думает – не обманет ли нас следователь? Но ведь я должен был ему доверять! Должен! Должен…
– Он меня никогда не предавал, – сказал я, убеждая не столько Ирэн, сколько себя.
– У каждого предателя было в жизни первое предательство, до которого он никогда не предавал… – произнесла Ирэн. – А как ты ему объяснишь, куда делись пять патронов?
– Так и объясню, – ответил я и качнул забинтованной рукой.
Ирэн пожала плечами, словно хотела сказать: этой твой друг, тебе и решать. А у меня стало светлее на душе. Надежда впорхнула в нее, как птица Феникс, освещая перспективы моей жизни. Если Федька говорит, что в милицию идти уже не надо, значит, нужен я им, как собаке пятая нога. По всей видимости, подозрение с меня сняли. Я не удивлюсь, если Федька скажет, что полчаса назад задержали преступника на «ленд-круизере», и он уже начал давать показания. Тогда вообще снимаются все проблемы: и с ранением, и с ночлегом. Сначала в поликлинику, потом домой. Лучшие лекарства – стакан водки и постель. И так трое суток подряд. А на четвертые – бассейн и тренажерный зал… Стоп! Какой еще бассейн с дырявой рукой?
– Ты чего улыбаешься? – спросила Ирэн.
– От радужных перспектив, – ответил я. – Чтобы по-настоящему радоваться обыкновенной, полной рутины жизни, надо хоть немного побыть в моей шкуре. Это очень полезная терапия.
Глава седьмая. На мосту
Мы сели в машину. Ирэн, заражаясь от меня настроением, тоже несколько повеселела. Наверное, она с успехом реанимировала надежду на романтический вечер, и опять предвкушала те удовольствия, которые были с ним связаны. Затрудняюсь сказать, в какую обстановку она мысленно втыкала мой образ, и что там, в ее воображении, я вытворял, но она несколько раз спросила, могу ли я дотянуться раненой рукой до затылка и больно ли опираться на локоть? На всякий случай я ответил на все вопросы положительно, чем несколько озадачил девушку.
Мы проскочили перевал, дорога пошла под уклон, и мы увидели огни поселка.
– Высади меня на автобусной остановке, – попросил я. – До моста я сам дойду.
Хотя эта мера предосторожности казалась мне лишней, я все же предпочитал не впутывать Ирэн в свои проблемы. Засветится перед милицией и забудет, когда спокойно спала.
Но Ирэн возразила:
– Вот еще! Будешь ты с больной рукой по темной набережной шлындать!
И, не снижая скорости, въехала в поселок. Ну что я могу с ней сделать? Ради того, чтобы доказать мне свою верность, она запросто сядет со мной за решетку. Влюбленная женщина – это бронетранспортер, который всегда едет только в одну сторону – туда, куда направляют ее чувства. И трудно найти препятствие, способное ее остановить.
– Ладно, только ты не выходи, – предупредил я. – И не предлагай ему сесть в машину. Веди себя как водитель такси.
Ирэн ничего не ответила. Я понял, что она будет вести себя так, посчитает нужным. А если принять во внимание ее возбужденную жертвенность, то поведение моей коллеги в ближайшие минуты вообще не поддавалось прогнозированию.
– Что это? – произнесла она и чуть подалась вперед, всматриваясь в калейдоскоп ночной набережной.
Дорога сужалась. Стоящие по ее краям кафе и пивные впились в серую ленту асфальта, словно клещи в ухо собаки. Разбрызгивая во все стороны разноцветные блики, кружились, взрывались, мерцали и маячили неоновые вывески, и всё – стены, люди, деревья – было покрыто разноцветными пятнами. Потому мы с Ирэн не сразу заметили затерявшийся в этой палитре синий проблесковый маячок милицейской машины. Ирэн сбавила скорость до минимума. Улица была переполнена людьми. Они были веселы, накручены отпускными заботами о том, где интереснее и вкуснее потратить деньги, не замечали ни «опель», и беспрерывным потоком переходили улицу перед самой машиной, вытирая своими бедрами фары. Мы еле ползли, словно судьба давала нам время одуматься.
– До моста еще прилично будет, – произнес я.
– Может, авария? – вслух подумала Ирэн.
Мы не знали, что делать. «Опель» медленно катился к милицейской машине, перегородившей дорогу. В обе стороны от нее тянулись автомобильные очереди.
– Наверное, авария, – повторила Ирэн. Отблески милицейского маячка уже заполнили салон «опеля», и прыгали по лицу и плечам Ирэн.
Я не верил в случайности.
– Ирэн, остановись!
– Это авария, – упрямо повторила она. Слишком велико было ее желание избавиться от пистолета, а вместе с ним со всеми проблемами, которые стояли между мной и ею, как толпа суетных, шумных и неопрятных людей. Какой с ними может быть романтический вечер?
