скачать книгу бесплатно
– Есть. Поэтому прошу проехать со мной.
– Так предъявляйте, – Вадим театрально взмахнул руками. Ему было неудобно перед супругой. Впервые попался на крючок. И у неё глазах.
– Вадим Олегович, вы сами пройдёте до машины или мне сказать ребятам, чтобы они показали вам дорогу?
Вадим надел ботинки, накинул джинсовую куртку и покинул квартиру. Пришлось отказаться от прощального взгляда в сторону супруги. Пусть думает, что это ненадолго.
Несколько секунд, и Дарина оставалась в прихожей совсем одна. Случилось то, чего она боялась много лет. Боялась тайно, никогда не показывала виду, и всё же случилось. Но парадокс ситуации в том, что Дарина была и рада этому – возможности впервые в жизни подумать и понять, соответствует ли её нынешний статус тому, о котором она мечтала в юности, имеет ли она нынче то, о чём мечтала, да и о чём она мечтала, чего хотела? Вадим стал её всем тогда, в 1988. И с той поры она уже не думала, что, поддавшись горячности, потеряла что-то очень важное – то, без чего настоящая жизнь казалась ей старым пошлым анекдотом или дешёвой трагикомедией. И всё же надо было жить как-то и делать что-то.
– Мам, это кто сейчас приходил? – в прихожей появилась Яна. Интуиция подсказывала ей, что в их прочном и, на первый взгляд, надёжно устроенном семейном гнёздышке что-то сместилось, треснул какой-то очень важный кирпичик.
– Это за отцом приходили.
– Менты? – следом за сестрой в прихожей появился Миша. – Я из окна их бобик видел.
– Нашего отца подозревают в убийстве, – ответила Дарина.
– Ну, всё! Пиши-пропало! Нету у нас больше папки, – со знанием дела начал парень. То ли он не понимал всю серьёзность ситуации, то ли не хотел понимать, то ли ему было вообще глубоко наплевать на всех и вся, кроме себя любимого. – Закатают его менты под самое не могу…
– А я ведь говорила вам: хватит с огнём играть! – задрожал голос Яны. Ей овладевало отчаяние. – Но вам же адреналина не хватает!.. И тебя так закатают, если не кончишь по чужим карманам шнырять.
– Много ты понимаешь! – огрызнулся Мишка. – У меня ремесло чистое. Я мокрухой не занимаюсь. Ну, сшибаю рублики, подумаешь!.. А что там батя мутит – я не знаю. Моё дело – сторона… Подставить его могли. Сильных всегда подставляют… Мам, ну, чего ты молчишь?
– Я думаю, что там во всём разберутся. Идите спать. Поздно уже.
– Детское время! – рассмеялся Мишка. – Ма, а, может, нам тебя сосватать какому-нибудь крутому перцу? Ведь если батю посадят, значит, он – не крутой. А ты у нас королева! Мам, тебе мужик нужен. Ты ведь у нас ого-го какая!..
– Ты чего несёшь? – шикнула на брата Яна, хотя руки чесались накостылять ему по первое число за такие пошлые намёки. – Как у тебя язык-то поворачивается…?
– Я, конечно, понимаю, что ты уже взрослый, но уж будь любезен – постарайся держать себя в руках, – с нажимом выговорила Дарина, выразительно посмотрела на сына и ушла к себе. Слова Миши её оскорбили. Приходится признавать, что система её воспитания даёт сбои.
Дети переглянулись и вернулись в свою комнату. Каждый остался при своём.
Дарина опустилась на кровать. В комнате витал запах одеколона, которым пользовался Вадим. Едва уловимый, он вдруг напомнил женщине о событиях двухмесячной давности.
Дарина сидела у кровати сына. У него были адские головные боли. Решил помочь родителям с ремонтом и стал красить потолок. И тут сосуды дали о себе знать.
– Сейчас… сейчас всё хорошо будет… – шептал Миша, держась за голову обеими руками.
– Мишенька, выпей лекарство, – проговорила мать. Голос её дрожал. Больнее всего было оттого, что она ничем не может помочь сыну. – Врач сказал, что нельзя пропускать.
– Да. Да, хорошо.
Вадим осторожно вытянул за руку супругу в другую комнату:
– Дарина, я нашёл врача, который сможет сделать Мише операцию. У него золотые руки, врач от Бога.
– Вадь, а деньги? Сколько это стоит?
– Деньги будут. Ты не переживай. Я решу эту проблему раз и навсегда.
***
Холодная камера, старые провонявшиеся перегаром шконки, каменный пол… Не пришла ещё цивилизация в КПЗ. Всё по-старому было. Волчьи взгляды, лисьи повадки, собачий слух – настоящий зоопарк, одним словом.
Вадим вспоминал, как полчаса назад его шмонали, как последнего зэка в присутствии понятых – двух пацанов с улицы, отморозков. Эти гниды прыщавые смотрели на него с какой-то непонятной жалостью, мол, ты же взрослый дядька, как же тебя повязали-то, а? И хотелось провалиться под землю, только бы не позор этот. И мужчина старался гордо держаться, будто всё под контролем, будто это ошибка, и его вот-вот отпустят. Грустно, досадно, но выйти из ситуации на данном этапе нельзя.
А сейчас Вадим лежал на нижнем этаже шконки и глядел на серую, облупленную стенку, представляя, сколько людей лежали на этом месте до него, и что думали они все об одном: «Поскорей бы выйти!».
– Железняк! На выход!
– С вещами?
– Ага, щас! Размечтался! Майор с тобой говорить хочет, – выговорил юный, но уже не в меру напыщенный младший лейтенант, решивший зайти за подозреваемым самолично.
Конвоир щёлкнул замками, и дверь камеры отворилась.
– Железняк, вперёд! Особое приглашение нужно?
Вадим с достоинством вышел.
– Руки!..
Наручники со скрежетом защёлкнулись. Мужчина решил не вступать в продолжительные дискуссии с зелёным ментом, который был откровенно смешон в своих попытках казаться важным.
– Товарищ майор, подследственный Железняк на допрос доставлен!
Конвоир расстегнул наручники.
– Свободен, – выговорил Савицкий, и конвоир покинул кабинет.
– Товарищ майор, младший лейтенант Воробьёв. Разрешите идти?
– Идите, младший лейтенант Воробьёв. Когда потребуетесь, я вас вызову.
– Есть! – и Воробьёв покинул кабинет майора Савицкого.
– Слушай, товарищ майор, а он и, правда, Воробьёв, – рассмеялся Железняк, потом картинно замахал руками. – Простите.
Савицкий не знал, с чего начать, поэтому откашлялся и вцепился взглядом в подследственного.
– Чего?
– Вопросы здесь я буду задавать.
– А, пордон-пордон! – снова рассмеялся Вадим.
Поведение подследственного начинало откровенно раздражать майора. Или не поведение?
– Так, расскажите, пожалуйста, что произошло в день, когда Григорий Мягкович погиб?
– Товарищ майор, – вздохнул Железняк. – Я уже всё сказал. Когда всё случилось, я уже давал показания. И прежде чем задавать мне вопросы, ознакомьтесь с актом о несчастном случае.
– С актом я знаком. Мне бы хотелось это услышать от вас ещё раз. С подробностями.
– Знаете, товарищ майор, по-моему, наша милиция родная от нечего делать готова воду в ступе толочь.
– Это не ваше дело. Мне показания нужны.
Железняк тяжело вздохнул. Он понимал, что от него ждёт Савицкий, поэтому решил помотать тому нервы.
– А как же адвокат, товарищ майор? Я без него вам и слова не скажу. Вы, товарищ начальник, права не имеете требовать от меня показаний без адвоката.
– У вас свой есть или государственным воспользуетесь? – для про-формы спросил следователь. Не такого полёта этот Железняк, чтобы своего адвоката иметь.
– Обижаете, товарищ майор. Откуда у меня свой? Я – честный гражданин.
Савицкий заёрзал на месте. Он звонил, было, и договаривался с адвокатом Барашиным, тот сказал, что будет через полчаса. Вроде и время подгадал, а не было его. Расшаркиваться с этим самоуверенным хлыщём ему не хотелось. Возникла томительная пауза.
– Ну, так что? Будет мне государственный адвокат? – ехидно усмехнувшись, выговорил Железняк.
– Будет, – сохраняя спокойствие, ответил следователь.
И вот счастье, в момент которого хочется расцеловать весь мир – зазвонил телефон.
– Савицкий. Да, пусть пройдёт ко мне, – и телефонная трубка легла на своё привычное место.
Через пару минут в кабинете появился человек лет тридцати с грустными голубыми глазами и тёмными аккуратно подстриженными волосами.
– Ну, что ж, Вадим Олегович, знакомьтесь. Это ваш адвокат – Барашин Алексей Анатольевич.
Мужчины как-то неловко пожали друг другу руки. Барашин присел на свободный стул.
– Тогда приступим. Вадим Олегович, я вас слушаю. Расскажите ещё раз, как всё произошло.
«Ну, что ж – твоя взяла…» – подумал с досадой Железняк и начал повествование:
– Гриша, как вы, наверное, уже знаете, был потомком офицеров морского флота. Владение оружием у него в крови. Но его судьба так сложилась, что пойти на военную службу ему никак не случилось. Зато стал спортсменом. В фехтовании.
– Гражданин Железняк, давайте без лирических вступлений. К сути.
Майор Савицкий не рассчитывал на искренность. Он был уверен, что с этим товарищем придётся попотеть, но, кто знает, быть может, и этот тёртый калач вдруг оступится на первом же допросе?..
– А я итак краток, гражданин начальник. Гриша спортсменом был. И в этом его суть. И в это утро он пошёл на снаряды. Знаете, товарищ майор, чтобы чему-то научить молодое поколение, нужно самому быть примером, себя в узде держать… Что я могу сказать? Когда мы пришли, Гриша лежал на полу в зале со снарядами в луже крови… Мы пульс проверили, а потом скорую вызвали. Увезли… Да вы сами всё знаете, товарищ майор. Чего вы от меня ещё хотите? Зачем задержали? И почему вы считаете, что я каким-то образом могу быть к этому причастен? Ересь!..
«Вывернуться пытается, – подумал Савицкий. – Понимает, что крепко влип и всё равно пытается вывернуться. Быть может, время тянет. Только для чего?»
– Я понимаю, что начальству детской частной спортивной школы не хочется попасть в криминальные сводки. Я понимаю их стремления сохранить свою репутацию во что бы то ни стало. И ваши стремления я тоже понимаю. Но давайте будем честны друг перед другом, гражданин Железняк. Ведь у вас семья, так?
– Так.
– У вас супруга, дети. Так?
– Так.
– Извините, товарищ майор, – робко заговорил Барашин. – Мне кажется, вы давите на моего подзащитного.
– Простите, товарищ адвокат. В данный момент я занимаюсь своей работой. А вы своей занимайтесь. Угу?
Барашин был ещё малоопытным адвокатом, поэтому всё пытался найти что-то, чтобы зацепиться и хоть как-то проявить свою компетенцию. Или это только первое впечатление, а на самом деле он совсем другой?..
Вадим пристально смотрел на следователя и пытался понять, к чему он клонит, на какую тропинку хочет его вывести. Захотелось курить.
– Товарищ майор, разрешите? – Железняк кивнул на лежащую на столе пачку «Winston».
– Что?
– Курить. Можно?
Савицкий не сразу кивнул. Что ни говори, а вопрос подследственного был весьма некстати и сбил с толку. Пока Вадим прикуривал, майор всё же сосредоточился и продолжил.
– Так вот. У покойного Григория Мягковича была супруга и трое детей: два мальчика и девочка. Теперь они остались без главы семьи, без поддержки и опоры. Светлана Васильевна, конечно, старается держать себя в руках, но смерть супруга заметно её подкосила. Итак, я подошёл к своему главному вопросу: вы ведь хорошо знали эту семью, так?
– Насколько может знать коллега по работе. А Светлана тихой всегда была, а после смерти Гриши будто чёрт в ней проснулся. В тихом омуте, знаете ли…
Савицкий постарался сделать вид, будто его совсем не интересовало то, что сейчас произнёс Вадим.
– Вы знали семью Мягкович и, собственно, Григория настолько, что он впускал вас в свой дом как родственника, доверял, ключи даже, кажется, давал… Чем же вы заслужили столько доверия?
– Не знаю. Если бы он был жив, но наверняка бы вам дал ответ, – цинично выговорил Железняк.
Барашин молча переводил взгляд с подзащитного на следователя и обратно.
– Да, – в тон подследственному произнёс майор. – Ещё бы он, наверное, сказал, для чего вам нужна была морская сабля его прапрадеда, и куда вы её в конечном счёте могли деть. А то, знаете, Светлана до сих пор гадает, как это ловко из квартиры увели столь ценную вещь, о местоположении которой знала только она и Григорий. Что скажете? Быть может, вам Григорий сам эту саблю отдал? В долг? Или подарил от доброты душевной?
«Вот гнида! Зажимает, как таракана в углу, – с горючей ненавистью подумал Вадим. Даже сигареты не помогали. – Тьфу! Табак ментовский!..».
– Нет, не говорил. Он, знаете, скрытный был, себе на уме. Я думаю, что Светлана его боялась, что, не дай Бог, пришибёт, и не будешь знать, за что.
«Похоже, сейчас от него всё равно ничего не добиться», – подумал следователь и решил отпустить подследственного в камеру. Пущай посидит, подумает.
Попутно Савицкий решил опросить свидетелей – коллег по частной спортивной школе, в которой работал и в которой погиб Григорий Мягкович.
***
Вечер по капле перетекал в ночь. Дарина сидела на кровати, прикрывшись покрывалом. Лёгкий свет излучал лиловый ночник, купленный каких-то полтора месяца назад. Пахло подогретым лавандовым маслом.
Ни страха, ни тревог, ни отчаяния. Сердце немного пощемило, и всё. И ощущение странное. Каменная стена дала трещину. Но и чёрт с ней, мы сами за себя постоять сумеем – зубки с самого детства остренькие.
