скачать книгу бесплатно
– Мы и в Хольмгарде найдем себе дело.
– Какое же?
– Может быть, спросим у людей – не устали ли они жить под властью женщины? И тогда… – Видимир слегка наклонился к Хельге, и она вдруг заметила, что теперь он на несколько пальцев выше ее. – Ты сама поймешь, за кого тебе стоит выйти, чтобы стать княгиней в Хольмгарде!
Хельга лишь фыркнула, выражая недоверие, но отошла с тревогой на душе. Похоже, Несвет не отказался от притязаний на наследство Олава…
Неужели у него и правда что-то может выйти?
* * *
Дальше ехали по Мсте – сперва на север, а потом, следуя руслу реки, повернули на запад. Селения по берегам принадлежали уже не мере, а словенам; и здесь еще попадались мерянские избы с высокими, шалашом, крышами, но больше было низких изб с навесом перед входом. Нередко у реки виднелись словенские родовые могилы, высокие и округлые. Хельга с любопытством прислушивалась к почти незнакомой речи, зато Несвет и Видимир общались с жителями свободно. Несвета здесь хорошо звали и уважительно именовали боярином, а кое-где и князем, имея в виду его княжеское происхождение. Род его матери был хорошо известен и уважаем на Мсте, и почти в каждом селении, узнав, кто едет, Несвета с сыном зазывали в гости, и седобородые старейшины уважительно подавали ему свежий каравай хлеба с солью в выемке верхней корки. Поэтому в погостах Несвет почти не ночевал, оставался в ближайшем селении, а потом утром нагонял обоз.
– Так и должно быть, – сказал сестре Хедин. – Раз уж Олав когда-то решил жениться на словенке, он выбрал девушку из самого знатного рода. А ты думала, он ее в лесу под елкой нашел?
Вернее было бы сказать, что раньше Хельга вовсе об этом не думала, но теперь ей пришлось признать про себя, что Несвет не зря хвалится знатностью рода. Но держалась она с ним и Видимиром по-прежнему холодно, чтобы не подогревать их надежды.
Через несколько переходов берега Мсты стали высокими и крутыми. Хельга изумленными глазами оглядывала обрывистые склоны, одетые камнем-известняком, и скалы над руслом. Опытные путники рассказали, что здесь ложе Мсты перекрывают пороги, которые летом, по открытой воде, причиняют немало неприятностей, их приходится объезжать по берегу, разгружая лодьи. Пороги шли уступами, и даже под снегом их кое-где было заметно – сани спускались будто по ступеням огромной лестницы. Летом здесь бурлит над грядами камня широкая полоса желтой пены.
– Это, наверное, была лестница, где ходили великаны, – говорила Хельга брату. – Давным-давно, пока людей еще не было.
Река и здесь была довольно широкой, а ближе к устью, дней через десять, раскинулась на несколько перестрелов. Здесь, как сказал Регинмод, летом свободно проходят даже большие лодьи.
Всего до Хольмгарда предстояло проделать по Мсте двенадцать переходов или около того, и с каждым днем пути Хельга все нетерпеливее ждала его окончания. Она очень устала от дороги, продолжавшейся почти месяц, оставленные позади переходы и погосты слились в памяти. За день на санях она коченела от холода и неподвижности, ночью, вынужденная спать в одежде, не могла толком отдохнуть. Кожух, из которого она почти не вылезала, так давил на плечи, что они, кажется, уже согнулись, как ветви березы под снегом. Не раз и не два Хельга пожалела тайком, что дала себя уговорить и пустилась в эту поездку, но, конечно, не подавала вида. Прежняя скука домашних зим теперь казалась благом – зато дома тепло уютно, безопасно, рядом вся родня. А здесь – волчьи следы на снегу и вой по ночам, пугающий лошадей. Страшно было даже подумать, что когда-то придется проделать этот путь в обратном направлении, и тем не менее она уже скучала по оставшимся дома родным. Прошлой зимой, когда Эйрик возил ее в Видимирь, она в это время уже подъезжала к дому, а теперь и не доехала до места!
– Лучше понимаю, какая мужественная женщина наша мать! – лишь однажды сказала она Хедину, когда их больше никто не слышал.
Устав сидеть в санях, Хельга для разнообразия ехала за спиной у брата, на крупе лошади, прислонившись головой к его спине.
– Но даже она проделала этот путь только в одну сторону! – с сочувствием сказал Хедин. – Я дивлюсь, как ты хорошо держишься. Мы-то привычные, но девушка – совсем другое дело.
– Ну а что делать – если я запла?чу, от этого легче не станет.
– Можно повернуть назад, – предложил Хедин, и оба они засмеялись так громко, что Видимир, ехавший со своим отцом впереди, оглянулся.
– С нашей матерью не было брата, – добавила Хельга. – О ней было некому позаботиться. И она не знала, что ждет ее впереди…
«Как будто я знаю!» – сама себе ответила она, но этого не хотела говорить даже Хедину. Чем ближе был Хольмгард, как ни странно, тем более она опасалась новой встречи со Сванхейд. Что если та давно о ней забыла и удивится ее появлению? Да и какова она будет у себя дома? Как долго Хельге придется у нее пробыть? Отец говорил, что если Хельге понравится у Сванхейд и Хедин убедится, что для нее там безопасно, он сможет вернуться один, то есть со своими людьми, и пусть Хельга скажет, когда за ней приехать.
Но тут Хельга вспоминала, чего от нее ждут, и ее пробирало тревогой. Может быть, возвращение «торгового мира» зависит от нее. Когда Хольмгард и Мерямаа на грани войны, человек рядом со Сванхейд, к которому она питает привязанность, поможет направить дело к миру.
Еще переходом ближе… еще… В какой-то из бесчисленных дней Хельга услышала «завтра приедем». Испугалась – страшно устав от этого путешествия, она, тем не менее, привыкла к нему, свыклась со всеми спутниками, даже с Несветом и его сыном, и окончание пугало неизвестностью. Сама себе она казалась какой-то лешачихой, одичавшей среди лесов и возчиков, которой стыдно показаться на глаза королеве. Хольмгард – совсем не то, что Силверволл или Озерный Дом, там живут хоть и русы, но другие, у них немного другой язык, вместо привычной мери там вокруг словены, и как-то она приживется среди всего этого?
И вот после полудня, пока еще было совсем светло, Мста привела к бескрайнему заснеженному полю – это оказалось озеро Ильмень. Везде по берегам виднелись избушки и стога, укрытые снегом, мостки и перевернутые на зиму лодки. По льду во всех направлениях тянулись наезженные следы санных полозьев. Обоз повернул на север и еще немного прошел вдоль берега.
– Вон там Хольмгард! – Регинмод показал вперед плетью, и даже на его обычно хмуром лице появилась улыбка, открывавшая нехватку переднего зуба вверху. – Всемогущие асы, я не был дома целый год…
– Опять! – выразительно сказал Гарди Кузнец и подмигнул Хельге.
– Видишь курево? – спросил у нее Регинмод. – Это он!
Хельга и правда уже различала висящее над землей облако дыма от печей. Хольмгард стоял на холме – поэтому словене, как ей объяснил Несвет, называют его «Холм-город» или даже просто «Холм». На северном языке это же слово означает «остров», и так его назвали потому, что в половодье вода окружает его полностью.
Сперва на их пути оказался посад вдоль протоки, а за его крышами виднелся заснеженный вал, окружавший город подковой – совсем не так, как у Озерного Дома, самой крупной крепости, какую Хельга знала. Вал Хольмгарда защищал его со стороны суши, но был открыт к Волхову – точно так же строят крепости в Северных Странах, куда прибывают по морю. Однако тына поверх вала не имелось, на нем стояли какие-то бревенчатые низкие здания, из их окошек струился дым – выглядел он так, будто давно уже не предназначен для обороны. Веяло горячим свежим хлебом, от этого запаха у Хельги, с наслаждением ловящей его ноздрями, даже слезы выступили. Поистине они приближаются к Асгарду, обители тепла и роскоши!
Сани шли по дороге между дворами и клетями. В городе прибытие обоза вызвало немалое оживление. Хельга, хоть и привыкла к Силверволлу и Озерному Дому – самым крупным селениям в Мерямаа, – была поражена здешним многолюдством. Впереди были ворота вала – открытые, перед ними толпился народ. Хельга слышала приветствия и выкрики на северном и на славянском языках, сотни глаз таращились на приехавших, разглядывали поклажу и лошадей. Сквозь толпу вереница саней проползла за вал и остановилась на небольшой площади, окруженной дворами.
– Вон конунгов двор! – Гарди показал вперед, на несколько больших домов и несколько поменьше.
Хедин сошел с коня и помог Хельге выбраться из саней. От усталости она коченела, и при этом ее трясло от волнения, так что на едва стояла на ногах и была очень благодарна Хедину, что он не выпустил ее руку и поддержал. Их спутники-купцы уже здоровались с вышедшими навстречу людьми, сыпались взаимные вопросы. Хельга растерянно озиралась. К счастью, Гарди о них не забыл и вскоре подвел к ним плотного немолодого мужчину, невысокого и коренастого, у которого, как у Эйрика, сквозь седину на щеках пробивался прежний цвет рыжей бороды.
– Это Биркир, управитель госпожи Сванхейд. А это дети Арнора Камня из Силверволла, племянники Эйрика конунга. Отведи их к королеве, если ей удобно их принять.
– Племянники Эйрика? – Бородач усмехнулся. – Не верю. Почему тогда они не рыжие?
– Потому что рыжие волосы в наследство успел перехватить ваш Логи! – вырвалось у Хельги.
Она было испугалась – может, не стоило этого говорить, но успокоилась, увидев, как добродушно рассмеялся Биркир.
– Бойкие они на язык, эти племянники! Дядя тоже был не промах, я-то его помню! Ну, идемте.
Биркир провел всех в самый большой дом – Хедина с сестрой, Несвета с сыном, старших купцов. Хельга по-прежнему цеплялась за руку брата, непрерывно вертя головой. Гридница была больше, чем любое строение в Мерямаа, а искусную резьбу столбов, поддерживавших высокую кровлю, изготовили умельцы из-за Варяжского моря. Ярко пылал огонь в длинном высоком очаге, дым уходил вверх и вытягивался в узкие оконца, почти не ощущаясь в воздухе. На стенах поверху виднелись разноцветные щиты – одни целые, другие полуразбитые, висели секиры и копья. Под ними на всю длину стен протянулись полки, уставленные дорогой посудой – поливной, медной, бронзовой, даже серебряной. Блюда, кувшины, чаши и ведерки сверкали, отражая блеск огня. Под ними сплошным рядом висели звериные шкуры – медведей, волков, рысей, оленей – свидетельства охотничьего искусста прежнего хозяина, Олава конунга, и защита от зимнего холода.
И здесь было множество людей, по большей части мужчин – они сидели на помосте вдоль всей стены, стояли, привалившись к столбам, и с любопытством разглядывали приезжих. Хельга чувствовала на себе десятки взглядов, какие-то выкрики относились к ней, но от волнения кровь шумела в ушах и она почти ничего не понимала. Наверное, вот так духи погибших вступают в Асгард и с трепетом ждут встречи с Одином! Подумав об этом, Хельга прижала руку к груди, где под кожухом пряталось ее ожерелье из «Одиновых камней». Среди непривычного обилия незнакомых лиц она была так же смущена и испугана, как если бы ее окружали духи мертвых.
Хоть бы одно знакомое лицо! Мечтая об этом, она, однако, помнила, что не знает здесь никого, кроме Сванхейд и ее сына. Где же они?
Народ впереди расступился, и Хельга увидела Сванхейд. В синем платье, с куньей шубкой на плечах, крытой синим же шелком, та вышла из какой-то боковой двери, невозмутимая и прекрасная в своем величии, как сама Фригг. Кто-то что-то сказал ей, указывая на приезжих, и она обернулась. Изумленные глаза Хельги встретились с ее глазами.
– Кого я вижу! – Сванхейд всплеснула руками, блеснули золотые браслеты на ее запястьях. – Не может быть! Каменная Хельга!
Она даже запомнила ее прозвище! Хедин выпустил ее руку и подтолкнул: иди!
Сквозь раздавшуюся толпу Хельга подошла к Сванхейд. Надо было что-то сказать, объяснить свое появление, но она совершенно растерялась и не находила слов. Не скажешь ведь королеве «Я приехала утешить тебя». К тому же бодрый, оживленный вид Сванхейд напомнил Хельге, что та еще не знает о своем несчастье, и уж точно не Хельге пристало о нем сообщать.
– Ты еще выросла! – Сванхейд взяла ее за руки. – Стала совсем взрослой! Стало быть, родители тебя все же отпустили? Сколько радости сразу мне послали боги! Но не обижайся, что здесь такая суета и у меня почти не будет пока времени поговорить с тобой. Вы еще не слышали нашу главную новость? – Через плечо Хельги Сванхейд взглянула на Хедина и Несвета, будто хотела знать, кто они такие, и пока принимая их лишь за спутников девушки. – О, Несвет, и ты здесь! Так ты уже знаешь?
– Будь цела, госпожа! – Несвет поклонился, и сын за его плечом тоже; Хельга заметила, что здесь даже Видимир притих и спрятался за отца. – Мы приветствуем тебя и надеемся, ты в добром здоровье… Что мы должны знать?
– Вчера был гонец – на днях приезжает мой старший сын, Ингвар конунг!
– С-сюда приезжает? – выдавила потрясенная Хельга.
– Сюда! – ликующе подтвердила Сванхейд и обняла ее, чтобы дать выход своим чувствам.
Но утомленная телом и душой Хельга, осознав, кого ей вскорости предстоит увидеть, чуть вовсе не лишилась чувств.
* * *
Не имея сама свободного времени, позаботиться о Хельге Сванхейд поручила своей невестке, Бериславе. Это оказалась молодая, на несколько лет старше Хельги, женщина, удивительно хорошенькая – с мягкими, ясными чертами лица и светлыми глазами, а приветливая улыбка, обнажавшая ровные белые зубы, делала ее просто красавицей.
– Отведи ее в девичью, устрой отдохнуть, – велела Сванхейд. – Тебе и самой будет полезно себя занять. Покажи ей Альву.
– Ты славянка? – растерянно спросила Хельга у Бериславы, не зная, как в этом случае с ней объясняться; то, что Сванхейд обратилась к невестке на русском языке, ускользнуло от ее внимания.
– Я – русинка, – ответила та, за руку ведя Хельгу к одной из боковых дверей гридницы, и улыбнулась: – Как и ты. Ты ведь из руси, если ты племянница Эйрика?
– Мой отец – из мерянской руси. Моя мать родилась в Свеаланде.
– Это слышно по тому, как ты говоришь. Кто родился в Свеаланде, говорят немного не так, как мы здесь в Гардах. И это переходит к детям.
– Но почему у тебя славянское имя?
– Моя мать – дочь конунга кривичей, из Пскова. А отец – Вальгард, родной брат Хельги Хитрого. Он погиб пять лет назад. Если тебе трудно запомнить, можешь звать меня Берой[8 - Бера – древнескандинавское имя, означает «медведица».].
– Так ты – племянница Хельги Хитрого?
– Да.
– Но твой муж – Тородд сын Олава?
Об этом Хельге успела сказать Сванхейд.
– Да.
– Я перепутала. Мне казалось, что это Ингвар женат на племяннице Хельги Хитрого.
– И Ингвар тоже! – Берислава засмеялась. – Его жена – Эльга, моя родная сестра, она у нас старшая. Мы с ней – родные сестры, а наши мужья – родные братья, но только она и Ингвар – старшие, а мы с Тороддом – младшие! То есть я – младшая из наших трех сестер, а Тородд – средний из трех братьев. У нас еще есть Володейка, на год меня старше, она тоже замужем, но живет очень далеко, в Чернигове. А у них еще есть Логи – он живет здесь, он пока молод для женитьбы. Забавно было бы, если бы Логи женили на мне, а Тородда – на Володейке, но Эльга решила, что она должна выйти за Грозничара, им это нужно, там, в Киеве… И я очень довольна, что Тородд достался мне!
Смеясь, она приподнимала русые брови, и это придавало ее открытому лицу ликующий вид; волосы, видные из-под покрывала надо лбом, у нее были очень красивого светло-русого оттенка.
– Я жду его, ну, Тородда! – продолжала Берислава. – Он был в походе с Ингваром, я не видела его чуть ли не год, и теперь наконец он возвращается! Он приедет и удивится – Альвуша уже совсем большая! Она даже немного ходит, если ее держать за руки.
Теперь Хельга расслышала в ее смехе что-то лихорадочное; должно быть, ожидание истомило ее, а эти последние дни казались длиннее прежних месяцев. Хельга вдруг позавидовала, что у Бериславы есть муж, к которому она так привязана; захотелось, чтобы у нее тоже был муж, чтобы она могла его ждать, волноваться о нем, радоваться встрече… Чувствовать себя крепко связанной с кем-то, что делает человека по-настоящему укорененным в жизни. Девушка перед замужней женщиной – что тень дерева перед самим деревом, так ей подумалось сейчас.
– А где твой брат Логи? – вырвалось у Хельги.
– По-славянски это называется «деверь», – просветила ее Берислава. – Он на лову. Уехал еще вчера, когда пришел гонец. Если на днях здесь будет целое войско, нам понадобится очень много мяса! А почему ты спрашиваешь? Разве ты его знаешь?
– Да, я… – Хельга смутилась. Что Берислава о ней подумает – приехала в такую даль жениха ловить? – Мы виделись прошлой зимой, когда госпожа Сванхейд ездила в Видимирь.
– Ах это ты! – воскликнула Берислава, будто сделала открытие, и повернулась к Хельге, чтобы лучше ее рассмотреть. – Наши дренги полгода над ним смеялись, дескать, он влюбился… Я только забыла в кого.
К этому времени они уже стояли в женском покое, здесь заменявшем мерянскую кудо. Это было просторное помещение, дверью соединенное с поварней – через нее они прошли, – с такими же спальными помостами вдоль стен. Над огнем очага висели сразу три котла, в углах стояли три или четыре ткацких стана, все заправленные, в углу были горой сложены прялки и стояли лукошки с веретенами, каждое пряслице помечено знаком своей хозяйки. На полу и на помостах возились дети, стоял шум, запах пара из котлов мешался с запахом пеленок.
– Вот он обрадуется! – многозначительно протянула Берислава. – А еще я жду мою сестру Эльгу. Гонец сказал, что Ингвар едет с женой и дружиной. У вас с ней одно имя. Эльга – так у славян произносят имя Хельга. Или Ельга. Ее назвали в честь нашего дяди Хельги. А тебя?
– Мое имя отцу подсказала норна, – с важностью ответила Хельга: так говорила ее мать.
– Я очень хочу увидеть Эльгу! Я уже думала, что никогда в жизни ее больше не увижу, с тех пор как она сбежала из дома пять лет назад…
– Сбежала из дома?
– Ну да, Ингвар ее похитил, потому что наш дядя Воислав – это князь псковский – хотел выдать ее за другого, за Дивислава с Ловати. То есть это Мистина ее увез – это Ингваров побратим, сын Свенельда. Свенельд отсюда родом, из Хольмгарда, но они давным-давно уехали в Киев…
– Куда? – Хельга растерялась под этим потоком сведений.
– Ну, в Киев, где правил Олег… Хельги Хитрый.
– Кёнугард?
– Да. Ты ее скоро увидишь. Она такая красавица! Говорили, мы с ней похожи, но она всегда была красивее меня.
– Если она красивее тебя, то с ней сравнится только Фрейя! – искренне сказала Хельга.
– За пять лет она, наверное, стала еще лучше… Ох, ну тут и гомон! – Берислава глянула на спорящих у очага служанок и на детей, что-то не поделивших и катавшихся клубком по полу. – Знаешь что, пойдем-как к нам! Пока Тородд не вернулся, у нас и места больше, и спокойнее. Накинь шубу, это близко. Пусть служанка возьмет твои пожитки.
Против перемещения в более тихое место Хельга никак не возражала: от всех впечатлений, многолюдства и шума у нее шла кругом голова.
После женитьбы Тородд поселился в отдельной избе, и хотя стояла она здесь же, на конунговом дворе, там и впрямь было тихо и спокойно. Годовалая дочь Бериславы под присмотром няньки-чудинки ползала по полу. Здесь Хельга наконец смогла раздеться и отдохнуть. Оглядываясь по сторонам – чисто, у стен красивые резные лари, на полках цветная поливная посуда и даже кое-что из серебра, – она глубоко вдыхала и старалась убедить себя, что далекий путь окончен. Она в Хольмгарде!
Точно так же когда-то не могла в это поверить ее мать, проделавшая к этому месту такой же долгий путь, только совсем с другой стороны…
* * *
– К нам теперь все приезжают! – в отчаянии воскликнула Берислава. – Еще люди и еще!
Назавтра, немного оглядевшись, Хельга поняла, почему Сванхейд не могла уделить ей время. И Хольмгард, и конунгов двор полнился гостями, и каждый день прибывали новые. Все это было ради Ингвара – летом он воевал на Греческом море, а теперь ехал повидаться с матерью. О том, чем кончился поход, пока ходили слухи самые противоречивые: одни говорили, что успех и огромная добыча, другие – что полный разгром. Толки об этом шли целый день повсюду – и в гриднице среди мужчин, и в поварне среди женщин, но правду мог поведать только сам Ингвар. С ним уходило немало людей из Хольмгарда и из окрестных селений близ Ильменя, русов, славян и даже ближних чудинов. Отправился с ним и родной брат Тородд, и двое двоюродных братьев, и словены с Волхова и Ильменя. Родичи с нетерпением ждали их назад, причем еще не было известно, кто из ушедших, кроме самого Ингвара и Тородда, вернется живым, а чьей семье уже на днях предстоит облачиться «в печаль»[9 - «В печали» – в траурной одежде.].
Хедин с его людьми жил в большом гостевом доме – Хельга несколько раз видела брата во дворе и в гриднице за едой. Несвета с сыном она после приезда ни разу не видела и даже не вспоминала о них. Они где-то нашли себе приют – Сванхейд позаботилась о сыне и внуке своего мужа, – но у них хватало ума понять, что сейчас не до них, все думают только о тех сыновьях Олава, что ходили на Греческое царство.
Дорожные сомнения Хельги «что я буду там делать?» рассеялись очень быстро – Сванхейд требовались любые женские руки, хоть к чему-то способные. В ожидании дружины целыми днями пекли хлеб, делали козий сыр, коптили и солили рыбу, мясо, сало, щипали птицу, сбивали масло, готовили еду для уже прибывших гостей.
На другой день после приезда Хельга спала дольше обычного. Берислава велела ей отдыхать, а сама еще в темноте ушла в коровник – нужно было доить коз и коров, снимать сливки, сбивать масло, делать сыр. В избу она вернулась уже при свете, когда Хельга встала, и ее открытое лицо было омрачено печалью.
– Мне рассказала Сванхейд… ей вчера рассказали купцы, которые тебя привезли. О Мальфрид. Ты знаешь Мальфрид? Это была старшая дочь Сванхейд – то есть старшая из двух оставшихся. Говорят, она умерла. Где-то на западе, у ляхов. Они с Олегом-младшим уехали туда, когда Ингвар захватил Киев. Какие-то гости оттуда им рассказали в Булгаре. Я, правда, сама ее не знала, она уехала в Киев, еще пока я была совсем маленькая и жила дома. Но Сванхейд очень огорчилась.
Хельга увидела Сванхейд в гриднице во время завтрака. Сразу пара сотен человек села за длинные столы, а служанки вносили большие котлы с дымящейся кашей, сметану и масло ставили на стол горшками, караваи хлеба подавали корзинами, а блины с поварни – деревянными корытами. Госпожа Хольмгарда была невозмутима и величественна, как всегда, и ничуть не выглядела огорченной. Обычным ровным голосом она говорила с людьми, приветствовала вновь прибывших, отдавала распоряжения. Когда Хельга встретила ее взгляд, он был тверд, и Сванхейд приветливо ей кивнула. И все же Хельга видела в ее глазах некую отстраненность – Сванхейд отодвигала от себя мысль о своем несчастье, чтобы не выдать его перед людьми. И Хельга вспомнила, зачем ее сюда прислали – почему приезд незнакомого ей Ингвара, его успех или неудача так важны для нее, для Эйрика и родителей, для всей Мерямаа. Но пока она могла лишь ждать и наблюдать, даже перед Бериславой не выдавая, как сильно ее, молодую девушку, занимают дела конунгов.
С Логи Хельга увиделась совершенно для себя неожиданно. Спросив о нем по приезде, она, захваченная суетой, больше и не вспоминала, пока почти не наткнулась прямо на него. Незадолго до сумерек приехали ловцы, и гости, не занятые делом, побежали смотреть добычу. Хельга перед этим чистила рыбу и вышла подышать, ополоснув руки, пока какой-то отрок точил ее нож. У нее на глазах во двор въехали с десяток всадников, а за ними везли добычу – из саней торчали щетинистые бока вепрей и ножки косуль с черными копытцами.
– Мог бы быть лось! – восклицал впереди чей-то хриплый голос. – Слышишь, Биркир, мы бы могли привезти лося! Здоровенный был, что твой тролль!
– И что же? – Биркир, управитель, был в первый рядах толпы вокруг саней, где спешивались всадники. – Не сумели взять?
– Да его взял бы однорукий младенец… Мы выехали на Ольшанку…
– И смотрим, там лось во льду барахтается! – перебил хриплого другой, молодой, смутно знакомый Хельге голос. – Он по льду шел, в полынью провалился, а вылезти не может. И до дна не достает. Видно, уже силы теряет. Ну, мы взяли топоры, прорубили лед, чтобы ему дорогу сделать, он сам на берег вылез.
