скачать книгу бесплатно
Однако сосредоточиться на пении уже было трудно, Эскиль как будто приманивал ее взгляд, хотя она вовсе не хотела туда смотреть! Тут Берислава слегка потянула ее за локоть: оказалось, что их заметила Огняна-Мария и тихонько согнала с мест кого-то из близко сидящих гридей, а теперь махала им рукой, приглашая сесть. Вслед за Бериславой Хельга пробралась к болгарке между сидящими на скамье и очагом; когда шла Берислава, Эскиль отодвинул с дороги свои колени, но Хельга, проходя, опять на них наткнулась.
Пока Хельга усаживалась и оправляла платье, Боян закончил одну песню, начал другую. Хельга слушала с удивительным чувством, что само ее сердце раскрывает лепестки, один за другим, как цветок, и грудь наполняется свежим ветром. Это просторная, богатая гридница старинного королевского рода, плотно набитая людьми, яркий огонь в большом очаге, блестящие глаза людей, не так давно смотревших в глаза смерти, а также ее удивительное, вдруг возникшее единение с этими людьми, вместе с нею слушавших Бояна, что-то двигало и переворачивало в душе, так что хотелось заплакать непонятно от чего – от волнующего, немного болезненного, но сладкого чувства. Удивительно – ведь это не ее дом, не ее род, она ни с кем здесь не связана кровными узами, кроме Хедина, но чувствует себя неотделимой частью дома Сванхейд и дружины Ингвара, как ни мало эти люди со следами ожогов и ран схожи с нею, Хельгой из Силверволла. И это было такое прекрасное чувство – хотелось, чтобы оно не кончалось.
Но вот Боян закончил петь и слегка кашлянул. Огняна-Мария сказала что-то, встала и направилась к столу, где стоял бочонок с пивом. Хельга пошла за ней: ей все казалось, что эта смуглая женщина из дальней стороны заблудится в обычном доме. Та улыбнулась, увидев Хельгу, и что-то сказала. Хельга улыбнулась в ответ, ничего не поняв. Они налили из бочонка пива в три чаши, вернулись и роздали их Бояну, Ингвару и Тородду; Огняна-Мария снова что-то сказала, обращаясь к Тородду.
– Она говорит: правда, брат ее и собой хорош, и отлично поет, и в любом деле искусен? – перевел Хельге Тородд.
– О! Поет он как сам Браги[15 - Браги – скандинавский бог, покровитель поэтов.]. – В этом Хельга не сомневалась, но насчет Бояновой красоты не могла покривить душой.
– Человек он ловкий, и робости не замечали мы за ним, – подтвердил Ингвар. – А играет как искусно – хоть самого Царя Морского из глубин вызовет! Вот, когда мы там на Дунае Чернигу хоронили…
– Когда человек в чем-то искусен, ему и красоты не надо, – вставила Вояна. – У нас на Шелони есть один молодец – собой страшен, как нечистик с болота, а поет хорошо, и пляшет, и на гуслях играет – все девки заслушаются, выбирай любую.
– Знаете вы, что об этом Хникар говорил Сигурду сыну Сигмунда? – спросил Эскиль.
– Что это еще за Хникар? – спросил Ингвар.
– Мой дед по матери мне рассказывал о нем. Однажды Сигурд, который потом убил дракона, в сильную бурю плыл на кораблях по морю, – начал Эскиль, и люди вокруг притихли в ожидании новой саги. – Он увидел высокую скалу, а на ней стоял какой-то человек. Он назвался Хникаром и попросился к ним в ладью. Они взяли его, и буря сразу утихла. Сигурд стал задавать ему разные вопросы, а тот отвечал, так как был он самым мудрым человеком на свете[16 - Встреча Сигурда с Хникаром описана в «Речах Регина». Хникар – одно из имен Одина.]. Сигурд сказал:
Хникар, скажи мне,
Ты многое знаешь[17 - Эти две строчки – перевод А. Корсуна.]:
Как можно мужу
К любви сердце девы
Желанной склонить?
Хникар сказал:
Различные тропы
Любовь пролагает,
Но путь самый верный –
Блеск ратной славы.
Милости Фрейи
Легко достаются,
Коль собою хорош ты
И ликом румян.
Учтивою речью,
Нарядом богатым
И лестью искусной
Невесту пленишь.
Пусть муж неказист,
Но духом отважен,
Деву он смелостью
Склонит к любви.
Девичье сердце
Не менее ранит
Отрок отважный,
Чем тот, кто красив.
Любят красивых,
К искусствам способных,
Но средство вернейшее –
Блеск ратной славы.
Хельга слушала с изумлением: она не ожидала от варяга-наемника таких знаний и красноречия. В большой палате было тихо, слышался только уверенный голос Эскиля и потрескивание огня в очаге. Все взоры были сосредоточены на нем, и Хельга, слушая, невольно относила к нему самому все сказанное: его всеми признанная воинская слава, уж конечно, делали его достойным женского внимания. След ожога на щеке – свидетельство этой же славы – скорее следовало счесть достоинством внешности, чем недостатоком; помимо этого Эскиль весьма хорош собой, статен, а богатством кафтана и украшениями может равняться с любым из знатных людей. Обнаружив еще и такие познания, он вдруг показался Хельге безупречным, как сам Сигурд Убийца Дракона, и все «милости Фрейи», казалось, были созданы именно для него.
Когда он закончил, еще какое-то время стояла тишина, весьма лестная для сказителя. Потом по скамьям пробежал одобрительный говорок, кто-то засмеялся.
– Глядя на тебя и не подумаешь, что ты так премудр! – раздался недоверчивый голос Несвета.
Хельга только сейчас его заметила в полутьме: он стоял, прислонившись плечом к другому столбу.
– Не всегда стоит судить о человеке по наружности, – спокойно ответил Эскиль; он видел, что произвел впечатление, и тайком упивался этим, пряча удовольствие за невозмутимостью.
– Смелостью хвалятся те, кому больше похвалиться нечем, – поддержал отца Видимир. – Когда у человека нет ни рода, ни имущества, ни чести, ему только и остается, что размахивать топором направо-налево, а если он при этом потеряет свою никчемную жизнь, то никто о нем и не пожалеет!
– И остается ему только выдумывать сказки про сына конунга, который-де ночевал у его бабки!
Несвет не простил Эскилю вмешательства в спор женихов, хотя тот не был виноват в том, что желанного ответа Несвет не добился.
Эскиля, кажется, эти нападки не очень задели – он видел, что они вызваны завистью, да и другие тоже это видели: женщины переглядывались, усмехаясь. Он хотел что-то ответить, но ему помешала Хельга – к ее собственному удивлению.
– Почему же придумывают? – вырвалось у нее. Она сама испугалась своего вмешательства, но десятки лиц уже повернулись к ней, и было поздно отступать. – Бывает и так, что даже гости из Альвхейма приходят к людям – и мужчины, и женщины. Предком нашей матери был Асбранд Снежный, а он родился от Скульд, дочери конунга альвов. И это правда, это сразу видно… если заглянуть ей в глаза.
– Даже если и так, едва ли Арнор Камень будет очень рад породниться с внуком женщины, которая… – начал Несвет.
Эскиль чуть заметно подался вперед; его лицо переменилось.
– Умела оленихой оборачиваться, – ловко вставил толстяк Ветрлиди. Он сидел у огня на своей любимой скамеечке, которую особый раб везде носил за ним, если дяде нынешнего конунга случалось куда-то перейти своими ногами. – Ты же это хотел сказать, Несветушка?
– Ну а что же еще? – Несвет засмеялся, пытаясь придать своим словам вид добродушной шутки. – Ты, Ве?трушка, на ногу нынче не слишком проворен, а острым словом меня-то опередил.
Эскиль медленно встал с места. Он не пытался выглядеть угрожающе, но само его лицо, внешне невозмутимое, выражало полную готовность постоять за свою честь, не считаясь со средствами; настороженные лица хирдманов вокруг него ясно говорили, каковы могут быть эти средства. Быстро на них глянув, Хельга поняла: они готовы вмешаться, если возникнет драка. На чьей стороне – было ясно.
– Каким бы ни было мое наследство, – неторопливо начал Эскиль, прямо глядя на Несвета, – я скорее умру, чем откажусь от него. Чем бы мне это ни грозило.
Теперь Несвет переменился в лице и стиснул зубы. Ноздри его дрогнули, словно «молот Тора» готов сорваться в полет и обрушиться на врага. Хельга вспомнила: Несвет не стал конунгом, потому что его мать отказалась за него от престола, убоявшись, что отрока сгубят недруги в далеком Кёнугарде.
А Сванхейд не убоялась, хотя ее дитя было всего четырехлетним. И вот теперь Ингвар сидит здесь как конунг, а у Несвета нет надежды на власть, даже если Ингвар погибнет – у того уже растет собственный сын.
– Не хватит ли на сегодня сказок? – подала голос Сванхейд со своего кресла на возвышении; она говорила без тревоги, лишь немного устало.
– Нам пора! – Берислава встала и взяла Хельгу за руку. – Засиделись мы.
Та без возражений последовала за ней, смущенная своим участием в этой беседе. За ними отправился и Тородд.
– Я думала, сейчас Несвет скажет, мол, твоя бабка мужиков в лесу подбирала и к себе в постель укладывала, лишь бы согреться! – делилась Берислава с мужем, когда они оказались у себя в избе. – Ну а этот же не стерпит, морда настырная. Я так и думала: сейчас в драку полезет!
– Да мы б не дали ему Несвету лицо разбить, – успокаивал ее Тородд. – Столько людей вокруг – за руки бы схватили, растащили. Но шум вышел бы знатный, да. Все-таки Несвет – сын конунга, а Эскиль… Его после похода в дружине уважают очень, он и того… забывается немного.
– Что же Ингвар его не осадит? Я видела: будто с равным с ним говорит!
– Что нравится дружине, то нравится и ему. Будет ведь и новый поход, такие люди нужны.
Хельга завернулась в одеяло, укладываясь на помосте возле Естанай. Но, закрыв глаза, невольно рисовала себе: вот молодая женщина с корзиной идет по лесу, вот ей навстречу выскакивает белая олениха, потом она видит коня с золотой уздой… А потом светловолосого мужчину на траве… Вот он открывает глаза… Как у Эскиля – серые и уверенные, хотя и затуманенные немного, и она видит свое отражение в этих изумленных глазах. Наверное, та Эскилева бабка, Уна, была хороша собой, если ее приняли за деву альвов.
Вдруг Хельга сообразила: Эскиль чем-то напоминает ей дядю Эйрика, оттого и кажется, что она когда-то его знала, хотя этого никак не может быть. Дело не в том, что он тоже рослый и крепкий – Эйрик ростом выше и вдвое старше. Их роднит эта уверенная повадка, невозмутимая вера в свою силу. Но есть между ними значительная разница: если Эйрик твердо знает, что кровь асов в его жилах заставит все на свете идти по его воле, здесь даже волноваться не о чем, то Эскиль помнит: само ничего ему в руки не упадет, за исполнение своих желаний надо сражаться. И для победы он твердо рассчитывает на свою собственную силу. Это было странно для Хельги, привыкшей, что даже в разговорах с «ведьмиными камнями» ее поддерживает сила предков, вплоть до Бьярнхедина Старого, что был родным сыном медведя. На кургане Бьярнхедина близ Силверволла стоит святилище, там отец приносит жертвы за весь Бьюрланд, как делали до него его отец и дед. Оттого Хельга привыкла ощущать, что ее сила уходит корнями в землю, питается из глубин старинного рода, как родник, что выносит на поверхность чистую воду – кровь матери-земли. Тревожно, наверное, отправляться за море, где этой силы уже не чувствуешь…
С этими мыслями Хельга заснула, не успев дойти до вопроса: что эта настойчивость Эскиля обещает ей самой?
Глава 6
– Выходит, не удалось мне тебя удивить.
Хельга выпрямилась. Ёлс твою ж овду! Она никогда не произносила вслух ничего неподобающего знатной деве, но сейчас выражения, слышанные от мужчин Мерямаа, сами приходили на ум. Уж здесь, сейчас, в поварне рано утром, пока еще и не рассвело толком…
Медленно она обернулась. Выразительным движением отложила подальше нож, которым резала вчерашний сыр, пока сегодняшнее козье молоко охлаждалось в бадье со снегом.
– Я поняла кое-что! – Со сдержанной яростью она взглянула, подняв голову, в лицо Эскиля при свете огня в очаге под котлами. – Про тебя. – И с трудом сдержала желание ткнуть его пальцем в грудь.
– Что ты поняла?
– Почему – Тень. Что за глупая привычка так подкрадываться к людям?
В общем, не надо было большого искусства, чтобы подойти к ней незаметно – в поварне вовсю трудились служанки, мололи жерновами зерно, чистили рыбу, оттирали котлы. Стоял говор, скрежет, грохот, заглушавший шаги. Скорее возмущение Хельги относилось к неожиданности появления Эскиля. Почему он не оставит ее в покое? К тому же она сама сейчас мало отличается от служанок – в сером некрашеном платье из грубой шерсти, в холщовом переднике, а на плечах бурый толстый платок.
– Вовсе не глупая. Очень полезная привычка.
– В Грикланде – может быть. Но здесь-то где твои враги?
– Надеюсь, здесь их нет. – Эскиль взял со стола ее нож, попробовал пальцем остроту, посмотрел зачем-то вдоль лезвия, будто хотел оценить качество кузнечной работы. – Но если кто напрашивается – я готов.
– Чего ты от меня хочешь?
– Я надеялся тебя удивить – когда рассказал, что моим дедом был Хроальд конунг. А у тебя, оказывается, прадед был полуальв. Можешь считать, что ты меня уела.
Эскиль склонил голову, признавая свое поражение.
– Я не собиралась с собой состязаться.
– Ну и хорошо. – Эскиль поднял на нее глаза и улыбнулся. – Раз мы наконец во всем разобрались, давай уже помиримся.
– Я с тобой не ссорилась! – заверила Хельга, чувствуя, как служанки пялятся на них, отвлекаясь от своих хлопот.
– Тогда чего ты смотришь на меня, как будто я змей Нидхёгг?
Хельга глубоко вдохнула, потом еще раз. Нужно успокоиться. Эскиль, конечно, наглец, но в чем она может его упрекнуть? Своим волнением и досадой она лишь выдает, как сильно на нее действует его грубоватое обаяние. После вчерашнего оно стало пугать ее еще сильнее: не в силах подавить восхищение, она чувствовала, что вот-вот соскользнет в пропасть, где Эскиль Тень станет господином ее души, и разум едва удерживал ее на краю.
– Если бы я была служанкой, Биркир уже побил бы меня палкой, за то что я не работаю, а только болтаю.
– Ты не служанка, и госпожа Сванхейд тебя не для работы сюда позвала… Но ведь и не для того, чтобы выдать за своего рыжего сына?
Хельга заметила, как Эскиль опустил взгляд с ее глаз на губы, и что-то в его лице навело ее на опасение, что он подумывает ее поцеловать. Не может быть, чтобы его дерзость простиралась так далеко… Хельга усилием воли заставила себя не попятиться. Пусть не думает, что она боится даже стоять рядом с ним.
– А где ты берешь эти камешки? – Эскиль посмотрел еще ниже, на ожерелье, видное из-под платка у нее на плечах. – Никогда таких не видел.
– Их находят у воды.
– Научи меня их искать.
– Это забава для маленьких детей! – Хельга усмехнулась, мельком вспомнив Арни-младшего. – Ты разве не собирал «ведьмины камни» в детстве?
– В детстве? – с недоумением повторил Эскиль, будто впервые слышал это слово.
И тем не менее Хельга легко представила его мальчиком лет восьми или десяти – крепким, с бойкими глазами и падающими на широкий лоб льняными волосами.
– Или ты, как положено сыну конунга, начал упражняться с мечом и щитом, едва научившись стоять на ногах? Я когда-то слышала, Рагнар Меховые Штаны участвовал в одной битве, когда ему было всего шесть лет. Правда, его при этом держали на руках.
– А ты не хотела бы поучаствовать в битве?
– Я? Я же не валькирия.
– А была бы ты валькирией, как Висна, – знаешь, она была в битве при Бровеллире и держала стяг, – ты могла бы пойти с нами на греков. Повидала бы Миклагард и Греческое море. Там все совсем не такое, как здесь. Все время тепло, растет виноград, всякие такие штучки, вроде яблок, только еще больше и вкуснее. Там огромные каменные дома, очень красивые… Знаешь, что такое мрамор? Это камень, но он бывает разных ярких цветов – желтый, красный, голубой, зеленый, белый, – и гладкий, как шелк. Из него построены огромные дворцы, богам в таких жить впору, и них полы и стены выложены разными узорами из мелких кусочков стекла разных цветов, а прямо в домах и во дворах есть… – Эскиль беспомощно пошевелил рукой, не имея подходящего слова, – ну, как бы источник, только он бьет не из земли, а из мраморной стены, из пасти льва из бронзы, и вода стекает в огромную чашу, тоже из мрамора. А сколько там разных сокровищ! Ну что, ты не надумала сменять какой-нибудь счастливый камешек на это вот? – Эскиль хлопнул себя по груди, где висели перстни на серебряной цепи. – Я от своего предложения не отказываюсь.
– Я поразмыслю насчет того, чтобы стать валькирией, – благосклонно, стараясь подавить смех, ответила Хельга. – И тогда сама раздобуду себя перстни еще получше твоих. А теперь уходи-ка отсюда, иначе придет великий Один и отвесит всем валькириям тумаков за болтовню!
– Я в гриде буду.
Эскиль послушно повернулся и пошел к двери. Хельга снова взяла свой нож и повернулась к сыру, когда Эскиль ее окликнул:
– Стейнмэр!
Она обернулась.
– Если будет надо, я подержу тебя на руках!
* * *
В этот день Ингвар с ближней дружиной опять отправился на лов, пригласив с собой обоих родных братьев, и Хедина, и Несвета с сыном. Когда ловцы уехали, Хельга испытала странное чувство: и облегчение, и разочарование. Хорошо, что хотя бы до вечера «находчивая тень» не возникнет у нее за плечом и не вынудит лихорадочно подыскивать ответ; но без возможности увидеть среди хирдманов эту светловолосую голову, лицо со следом ожога на правой щеке весь конунгов двор показался ей пустым и скучным.
В Хольмгарде к этому дню стало потише: ильменские старейшины, получив свою долю греческих даров и разведав, чем дело кончилось, стали разъезжаться по домам. Семейство Вояны собиралось к себе на Шелонь, и ее дядя по матери, псковский князь Воислав, тоже, но Альдис, желая подольше побыть со своей матерью, уговаривала мужа и свекра задержаться еще на несколько дней. Пока мужчин не было, женщины уселись в гриднице на короткой скамье близ возвышения, где стоял престол. Сванхейд сидела в своем резном кресле и тоже шила, но игла медленно двигалась в ее руках, украшенных дорогими перстнями, а лицо было задумчиво.
У Хельги никакой своей работы не было, и она попросила прялку. Уж сколько времени она не пряла – даже руки немного забыли. Обычно это занятие затягивает, успокаивает, приводит мысли в порядок. Однако сегодня мысли Хельги то и дело обращались к Эскилю; строго говоря, ей толком не удавалось подумать о чем-нибудь другом. Он занял в ее голове столько места, что другое там просто не помещалось.
После сегодняшней встречи уже нельзя было сомневаться: она ему нравится. Ну, или он хочет, чтобы она так думала. Нельзя же верить, что взрослого мужчину, повидавшего Греческое царство, привлекают камешки с дырочками! Глаза его, голос, даже то, как он стоял рядом с ней, – все выдавало влечение, это и волновало Хельгу, и тревожило. Девушка взрослая и для своих лет весьма сведущая, рядом с Эскилем она чувствовала себя ребенком. За те семь или восемь лет, что их разделяют, он повидал слишком много дальних стран, пережил слишком много опасностей, и это сделало его существом какой-то другой породы.
