скачать книгу бесплатно
Глава 2
Постепенно Федор затих и вздрагивал уже намного реже и слабее. Девушка тронула его за плечо, чтобы убедиться, что молодой человек заснул, потом осторожно встала и вышла из комнаты. В прихожей Алёна посмотрела в зеркало, припудрила лицо, подумала над тем, стоит ли подвести глаза, но отвергла эту идею. Потом она зашла на кухню, накинула шубу и, прихватив ключи от квартиры, вышла на лестничную площадку.
Только теперь, выйдя на улицу в третий раз, она смогла почувствовать утренний холод. Выбега утром из дома, она забыла многие вещи. Ни документов, ни паспорта, ни мобильного телефона она не взяла. Алена прекрасно понимала, что можно было бы постучаться к соседям, к консьержке, но у нее не было ни сил, ни желания объяснять причины своей забывчивости.
Почти бегом Алёна направилась к телефонной будке. Ей показалось, что как только она скажет еще кому-нибудь эту страшную новость, станет значительно легче. То, что она сообщила обо всем Федору, не добавило ей ни легкости, ни успокоения. Наоборот, ощущение боли и тяжести только усилилось. Прошла только острая боль в сердце, которая напоминала уколы розовых шипов в беззащитные детские ладони. Дрожащими пальцами девушка набрала номер родителей Федора. Они все поняли даже без ее слов и объяснений. Она попросила их приехать к сыну, а по дороге заехать за отцом Наташи. Ему она произнести причину не смогла бы. Эта миссия ляжет на плечи других, и это был единственный факт, который позволил ей дышать немного легче. Алёна прекрасно знала, что Леонид Степанович всё и так поймет. Без слов и без объяснений. Он уже сталкивался однажды с этой действительностью.
Как только миссия была выполнена, силы стали стремительно покидать Алёну. Собравшись с мыслями и оценив, что стоит в телефонной будке на улице, девушка смогла пересилить себя и вернуться в квартиру, где царила тишина: напряженная, страшная и бесконечная тишина. Она заглянула в спальню: Федор лежал на кровати в той же позе, в которой уснул, и лишь изредка вздрагивал. Потом прошла на кухню, приготовила чай и села около окна. Девушка наблюдала за входящими в подъезд, пытаясь хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей.
Как часто мы не замечаем того, что происходит вокруг нас. Мы постоянно бежим и опаздываем. Торопимся на работу, на учебу, домой. Мы не всегда можем увидеть детали, которые доказывают, что существуем, существуют другие люди. Вот из подъезда соседнего дома вышла пара: девушка и молодой человек. Что их объединяет? Они просто друзья или нечто большое уже поселилось в их сердцах? Можно пофантазировать, попытаться увидеть их будущее или прошлое. Но в обыденной жизни мы не только не усложняем свою жизнь фантазиями, но даже не замечаем других, реальных, но посторонних нам людей. Какое же это страшное слово «посторонние». По какую такую сторону от нас они находятся? Что нас отделяет от них?
Бесспорно, бывают моменты, что нам не хочется замечать других, не только посторонних, но даже очень близких и родных. Зато, как мы радуемся поездке куда-нибудь далеко! Как мы охотно делимся своими впечатлениями от жизни со своими спутниками. Эффект поезда, самолета… Эффект дальнего путешествия. Нередко именно это одноразовое общение помогает нам найти свое место в этом огромном временном пространстве. Но мы не можем остановиться и посмотреть вокруг. И сейчас, когда Алёна смотрела на молодых людей, они помогли ей, сами о том не ведая, отрешиться от ее боли. Пусть это продолжалось всего несколько минут, но они помогли ей скоротать время ожидания.
Спустя полчаса к дому подъехало такси: из него вышли двое мужчин и женщина. Алёна во второй раз поставила чайник на плиту и вышла в прихожую. Как только послышался лязг подъехавшего лифта, она открыла дверь. Первой из кабины вышла пожилая женщина, которая показалась девушке заметно постаревшей, и спросила:
–
Здравствуй, деточка. Когда это случилось?
Девушка почувствовала, что колючий комок снова обосновался в ее горле, и, не отвечая, ушла на кухню. Алёна больше всего боялась посмотреть в глаза отца Наташи. Боялась увидеть, что близкий ей человек, которого она знала и любила, как родного отца, постарел еще лет на десять.
Она стояла лицом к окну и ждала, пока родители ее друзей разденутся и присоединятся к ней. Она слышала, как скрипнула дверь спальни: это Мария Петровна проверила своего сына. Через минуту родители Федора и отец Наташи собрались на кухне. Все сели за стол. Тишина начинала сдавливать сердца, но никто никак не мог и не хотел начинать разговор. Алёна приоткрыла форточку, достала из шкафчика пепельницу и поставила перед мужчинами. И только после этого она смогла заговорить. Ей в очередной раз пришлось взять на себя роль лидера.
–
Мне позвонили в пять часов утра. Попросили приехать. Я ещё ничего не знала. Они не стали ничего говорить по телефону, просто попросили приехать, так как именно мой телефон значился в контактах. Да и мне, судя по всему, все стало ясно почти с первой же секунды разговора. Собиралась как сумасшедшая… В половине четвертого ей стало хуже. Они вкололи обезболивающее, но оно не помогло. Ровно в четыре Наташа…перестала дышать. Все попытки вернуть её к жизни были безрезультатны. Один из лечащих врачей предположил, что у Наташи появились какие-то проблемы с кровью. Но это можно будет выяснить только после… вскрытия. Федор сейчас спит, я дала ему успокоительное. Потом вышла и позвонила вам. Мне очень жаль. Я совершенно не знаю, что ещё могу сказать. Не знаю, что надо делать. Вот и всё.
Мария Петровна встала, подошла к Алёне и обняла за плечи.
–
Бедная моя девочка. Как много тебе сегодня пришлось пережить в одиночестве. Зная характер своего сына, могу предположить, что он сказал тебе много неприятных слов. Ты уж прости его. Как долго он ещё проспит?
–
Часа три-четыре, если верит вкладышу.
–
Миша, тогда собираемся: у нас очень много дел. Леонид, вы с нами?
И тут все посмотрели на отца Наташи: в нём почти ничего не изменилось, только круги под глазами стали темнее, а волосы более седыми. Горе не обязательно должно радикально поменять лицо человека, но вот глаза… Глаза полностью потеряли искру жизни. Именно такими их увидела Алёна несколько лет тому назад, но тогда в них еще мелькали какие-то искры надежды. Тогда ему пришлось хоронить свою любимую женщины Тамару, но рядом оставалась точная ее копия, дочка Наташа. Ради нее от готов был жить и радоваться каждому новому дню. Сегодня не стало и этих всплесков. В такие минуты ты видишь самое страшное, что может произойти с человеком: глаза перестают отражать жизнь, в них исчезает свет, способный согреть в любую погоду.
–
Я посижу с Федором, если можно, – тихо произнес Леонид Степанович.
–
Да. Да, конечно. А ты, Алёна?
–
Я схожу на работу. Там необходимо кое-что уладить, привести в порядок бумаги. Я постараюсь освободиться побыстрее. Потом вернусь сюда.
Мария Петровна взяла руку Леонида Степановича и тихо произнесла:
–
Крепитесь, Леонид, нам всем очень жаль. Теперь трудно что-либо говорить, в этом Алёна совершенно права. Видимо, кому-то там, на небесах, виднее.
При этих словах во взгляде Леонида Степановича что-то всколыхнулось, но он промолчал. «Да. Дядя Леня уже способен сдержаться от бессмысленных и обидных слов. Федор пока не обладает таким качеством», – подумала Алёна и отвернулась к окну. Мария Петровна с мужем вышли из кухни, и вскоре послышался щелчок замка. Несколько минут Алёна еще стояла около окна, вдыхала морозный воздух от форточки, потом посмотрела на человека, который потерял последнего родного, близкого человека, свою дочь. Она пыталась понять, что нужно сделать, ей очень хотелось помочь ему, сделать для него хоть что-нибудь. Неожиданно он заговорил:
–
Бог забрал всех моих женщин, всех моих любимых и близких. С некоторых пор я живу в ожидании следующих похорон. Но в глубине души я все-таки надеялся, что не буду хоронить собственную дочь, свою Наташеньку. Хоронить собственных детей – самое страшное испытание для родителей. Почему и за что?.. На этот вопрос никто не ответит. После смерти Тамары я часто водил Наташеньку на обследования, но ничего не было. Я успокоился, расслабился. А потом снова оказалось поздно. Я опять опоздал… Все-таки народная мудрость не зря слагалась веками: смерть невозможно обмануть или обхитрить. Смерть всегда приходит неожиданно, быстро и тихо. Я не знаю, что говорить Феде, просто не знаю.
–
Возможно, что сейчас ничего и не нужно говорить. Достаточно и того, что вы будете рядом. Вы единственный, кто знает не понаслышке боль и пустоту от потери близкого и любимого человека. А Наташа была для вас и Федора самой близкой. Только ваше присутствие может помочь ему. Вам он теперь доверяет намного больше, чем своим родителям или мне. Возможно, что мне он доверяет сегодня меньше, чем кому-либо…
–
Не принимай близко к сердцу то, что сегодня тебе он успел наговорить. Это говорил не он. В нем кричала боль, выла обида. Просто так случилось, что именно тебе досталась самая незавидная роль. Спасибо тебе, что ты была рядом и с Наташей, и с Федором. Спасибо за то, что сейчас со мной. Вот только Наташенька…
–
Наташа была моей единственной подругой. Мне сейчас тоже очень тяжело, а потом… Я не могу ничего изменить, не могу ничего исправить.
–
Есть вещи, которые людям не дано ни понять, ни исправить. Мы можем только приглушить острую боль и попытаться привыкнуть к мысли о смерти. Я знаю, что ты значила для Наташи. Я видел, как она дорожила вашей дружбой. Теперь нам всем придется привыкнуть, что она не с нами…
–
Для меня самое страшное – привыкнуть.
–
В этом твоя правда. Но… Я только прошу тебя: возвращайся скорее. Один на один с такой болью… Мне не было раньше так страшно как сейчас. Я не знаю, что говорить. Мне страшно оставаться с Федором и видеть в его глазах боль. Хотя ты совершенно права, что сегодня – я единственный человек, к которому у него осталось хоть какое-то доверие. Я единственный человек, к чьим словам он, может быть, прислушается. Только дело в том, что сейчас мне самому тяжело найти смысл дальнейшего существования. Человеческая жизнь тесно связана с понятием любовь, с чувством, с эмоциями. Ведь мы, я надеюсь, приходим в этот мир не для работы, не для безудержного праздника, а для того, чтобы научиться любить, чтобы испытать на себе любовь другого человека. Хотя теперь я все меньше понимаю Его замысел, Его идею в отношении себя самого. Жаль, что при рождении нам не выдаю инструкций по использованию жизни.
–
Да, я бы тоже не отказалась от советов по эксплуатации своей жизни… Страшно, сегодня мне страшно… Я потороплюсь. А вы попробуйте поесть. – Алёна попыталась улыбнуться, но из этой затеи ничего не вышло. Она почувствовала, что усталость и боль продолжают давить на нее, а ведь впереди был еще длительный и напряженный день.
–
Я скоро вернусь. А вы крепитесь…
–
Я постараюсь, не переживай. Я обещаю тебе, что справлюсь сам и помогу Федору. Он для меня теперь еще ближе стал, чем раньше. Собственно, он теперь единственный родной мне человек. Не обижайся, Аленушка, на мои слова. Я очень благодарен Федору за то, что он успел сделать мою девочку счастливой. Она успела испытать счастье быть любимой и любить. За это я ему буду благодарен до последнего своего вздоха.
Алёна вышла из кухни, оделась и, заглянув в спальню, покинула квартиру. Со стороны это могло показаться банальным бегством, но кто сейчас посмеет бросить в нее камень.
Глава 3
Поминки проходили на квартире отца Наташи. Мария Петровна и Михаил Фёдорович всё взяли в свои руки, так как ни их собственный сын, ни отец невестки не могли контролировать печального процесса. Сразу после кладбища Алёна увезла Федора в его квартиру. И она, и его родители прекрасно понимали, что присутствие вдовца на поминках совершенно ненужный и тяжкий груз для молодого человека.
За последние дни Федор сильно осунулся. На его лице появились мелкие морщинки, которые разбегались от глаз. Он стал взрослее и опытнее. Когда они сели в заказанную на похороны машину, Алёна пыталась сосредоточиться на пробегающих по небу облаках. Беззаботные и пушистые, они пытались заманить любого наблюдающего за ними куда-то далеко, туда, где нет тревог и болезней, нет несчастий и предательств. Но хаотичные, печальные мысли упорно возвращали Алену к жестокой действительности. Прошло три дня, за которые ей так и не удалось выспаться. Три дня, наполненные болью и страхом за близких ей людей. Три дня, наполненные странным ощущением нереальности происходящего. Иногда ей казалось, что при такой сумасшедшей кутерьме, можно уснуть прямо на ходу, стоя или сидя, но мысли не отпускали ни на секунду.
Страх и боль проникали даже в ее сны. В те редкие минуты, когда ей удавалась забыться в объятьях Матфея, к ней прилетали черные грачи. Птицы хаотично кружили над ее головой и, казалось, что они пытаются напасть на нее именно в тот момент, когда она засыпала. Удивительно было только то, что грачи кружили над ее головой молча. Не было слышно ни их криков, ни шороха их крыльев. Это напоминало кадры из черно-белых фильмов, из немого кино. Отсутствие звука пугало больше всего. Казалось, что крики черных страшных птиц смогли бы разогнать отчаяние и пустоту, но они молчали.
Когда они подъехали к дому, Фёдор медленно и неохотно вышел из такси и направился к подъезду. Его движения были полны автоматизма. Алёна попрощалась с водителем, выслушала слова, которые в течение последних трех дней ей приходилось говорить и самой, и медленно последовала за другом.
Когда девушка вошла в подъезд, то увидела, что Фёдор стоит в лифте, придерживая ногой двери. Иногда у нее складывалось впечатление, что ее друг вообще не видит никого и ничего. Она не удивилась бы сейчас даже тому, если бы он поднялся на необходимый этаж, не дожидаясь ее. Алёна вошла в кабину и нажала кнопку десятого этажа. Когда двери лифта распахнулись, первой вышла на площадку, открыла дверь своими ключами и пропустила молодого человека вперед. Фёдор медленно переступил порог и прислушался к тишине. Затем, не снимая пальто, заглянул на кухню, в зал, открыл дверь ванной комнаты, и, разочаровавшись, прошел в спальню. Осмотревшись в занавешенной наглухо шторами комнате, он сел в кресло, которое было повернуто в сторону окна. Алёна молча наблюдала за происходящим и понимала, что такой ритуал еще долго будет повторяться в этой квартире. Ей ведь и самой по-прежнему не хотелось верить в то, что Наташа сейчас не выскочит из кухни с вопросом: «А кто тут у нас вечно голодный? Кто сухомячил весь день и теперь просто обязан уделить время своему несчастному желудку?»
Поняв, что в ближайшее время Федор не станет предпринимать никаких действий, Алёна сняла шубу и прошла на кухню заварить кофе. В квартире было неестественно тихо, лишь изредка с улицы раздавался шум проезжающих машин и крики гуляющих во дворе детей. Достав банку с молотым кофе, девушка налила в турку холодной воды, всыпала две ложки коричневого, ароматного порошка и поставила на электрическую плиту. Пока кофе поднимался, достала из шкафа две кофейные чашечки, из холодильника – сливки, и все это поставила на поднос. После того, как кофе был разлит по чашкам, Алёна вернулась в спальню с подносом.
–
Федор, я заварила кофе. Может быть, выпьешь? Или тебе налить чего-нибудь покрепче? – поинтересовалась Алёна.
–
Она больше не стонет от боли? – неожиданно тихо спросил молодой человек, продолжая смотреть в окно.
На секунду девушке стало страшно, что у ее друга вновь начнется истерика отторжения. Но Федор сидел совершенно расслаблено.
–
Нет. Теперь ей не больно, – перестроилась на иной разговор девушка.
–
Это хорошо, что ей не больно. Ей ведь было очень плохо последнее время. Хотя она очень старательно это скрывала. Но я-то видел, что ей очень больно. Особенно ночью…
Фёдор взял чашечку кофе, сделал глоток, подлил немного сливок и продолжил:
–
Я очень устал сегодня. Как тебе кажется, люди поймут? Или я все-таки должен был немного поприсутствовать?
–
Не стоит сейчас об этом думать. И люди все поймут. Не беспокойся.
–
Я очень устал.
–
Может быть, тебе лучше лечь. Попробуй поспать.
–
Нет. Этого я не хочу. Просто посижу здесь. В этом кресле мне все время кажется, что все нормально. Что ничего не произошло. Это кресло она сама искала. Дней десять бегала по мебельным магазинам. Наташа говорила, что в спальне обязательно должно стоять одно большое, глубокое кресло. Она говорила, что иногда очень приятно понаблюдать за мной, спящим. И именно так: издалека. Чтобы случайно не потревожить мой сон. Мне кажется, что это кресло до сих пор хранит запах ее тела.
Алёна забрала из рук друга пустую кофейную чашку, поставила все грязную посуду на поднос и вынесла на кухню. После этого она направилась в прихожую. В кармане ее шубы лежало снотворное, которое перед самым отъездом с кладбища ей подложила Мария Петровна. Вернувшись на кухню, она налила стакан очищенной воды и вместе с таблетками принесла в спальню.
–
Фёдор, может быть, выпьешь? Это поможет восстановить твои силы. Тебе все равно необходимо поспать. Сон просто необходим твоему организму.
–
Ты уверена? Ты уверена, что мне необходимо поспать? Думаешь, что от этого мне станет легче?
–
Нет, легче тебе не станет, но твоему организму необходима передышка. Маленькая, бессознательная передышка.
Молодой человек принял из рук Алены таблетки и некоторое время рассматривал их. Потом взял стакан, положил снотворное на язык и запил водой.
–
Вкус не очень. Могли придумать оболочку для таких вещей. Хуже бы они от этого не стали. Как ты думаешь? Почему только детские лекарства стараются сделать приятными и вкусными? Неужели они считают, что взрослым людям не нужно облегчать жизнь? Особенно во время болезни.
–
Ты не болен, это во-первых. Во-вторых, Федь, это же не шоколад, а лекарство. Детей просто стараются обмануть яркой и сладкой оболочкой. Взрослых обманывать тяжело, да и смысла в этом особого нет. Лекарство всегда противное. Может, оно даже должно быть таким, чтобы мы чаще старались беречь свое здоровье, старались не доводить себя до таблеток. Главное, что ты их выпил. Может быть, ты хочешь поесть чего-нибудь? Я могла бы приготовить на скорую руку…
–
Нет. Знаешь, я, может, действительно, лучше лягу? Только сейчас, в тепле, я стал чувствовать усталость. Она такая тяжелая. Кажется, если я не лягу, она меня раздавит меня в этом кресле. Или это таблетки так быстро стали действовать. Только ты не уходи, посиди здесь. Пожалуйста. Я хочу, чтобы ты была здесь, когда проснусь. Не хочу оставаться один.
–
Конечно, я останусь. Я только, помою чашки, принесу плед из зала, чтобы тебя накрыть, и вернусь… Я быстро, ладно?
Когда она вернулась в спальню, Фёдор лежал на кровати прямо в пальто и продолжал смотреть в окно. Его взгляд был пустой и какой-то бессмысленный.
–
Одежду верхнюю снимешь? Нельзя же лежать прямо в пальто. Не удобно ведь. Да и помнется ведь. Федь, а?
–
