скачать книгу бесплатно
Араб крутил в руках танк не зная, как поступить. Пограничник спросил:
– Вы военнослужащий? Кому везёте подарок?
Тщательно подбирая слова, стараясь не выдать своё волнение, Володя пояснил по-арабски, что он подполковник, советник командира танковой бригады, подарок везёт для своего друга – командира бригады генерала Амина – племянника президента Асада.
Он думал, что сириец его не поймёт. Но тот всё прекрасно понял, вернул танк Симонову и показал рукой – проходите. Уходя, Володя повернулся и ответил пограничнику:
– Я военный советник, а танк, подарок сирийскому генералу!
Заняв в салоне свое место, Симонов вновь оказался рядом с аспирантом из Краснодарского ВУЗа. Чему тот очень обрадовался, чистосердечно признавшись, что хотел бы в полёте поговорить, как он выразился, «со свежим человеком».
«Свежий человек» Симонов не возражал, сказав, что будет рад такой беседе, и подумал:
– Это будет прекрасная возможность освежить свой «арабо-хабирский» диалект, после месячного отпуска.
Одним из последних пассажиров в салон вошёл тот самый молодой араб, с которым Симонов поругался у билетных касс в Москве. По-видимому, он провожал своего друга вылетающего другим рейсом, и чуть не опоздал на свой. Не глядя по сторонам, он быстро прошёл в глубину салона.
Володя огляделся, Boeing на котором им предстояло лететь, был не настолько стар, сколько неухожен. Внутренняя отделка бортов и материал пассажирских кресел были «замусолены» и, по-видимому, никогда не встречались с шампунем. Спинка среднее кресла в переднем ряду не стопорилась и попытка полной женщины-пассажирки его немного опустить, кончилось тем, что спинка, вместе с пассажиркой, загремев, упала на колени сидящего сзади аспиранта. Все усилия поднять и застопорить её, закончились ничем. Стюардесса увела полную даму в хвост самолёта. На иллюминаторе отсутствовало внутреннее стекло, и позже, по просьбе пассажира сидящего у стенки, его заткнули подушкой.
Наконец, сборы закончились, самолёт медленно покатили на рулёжку.
Симонов сидел у прохода, и в иллюминатор противоположного борта видел удаляющийся аэровокзал и крыло самолёта. Через какое-то время, двигатели загудели, самолёт вырулил на старт. Постояв, и собравшись с силами, ринулся вперёд, слегка покачиваясь на стыках плит. Скорость нарастала, Володя обратил внимание, что крылья лайнера трясутся от неровностей полосы и вибрации. Это его очень удивило. Возможно, они также тряслись и на других самолётах, чего он не замечал. Но тут они тряслись так, будто собирались, мощно взмахнув, птицей поднять самолёт в небо.
Всё обошлось, шасси оторвались от земли, крылья замерли, самолёт набрал высоту, табло погасло. По салону распространился запах сигарет, над спинками сидений поднялись к потолку синие струйки дыма. Оказалось, что на сирийском рейсе курение не возбранялось.
С новым попутчиком, которого Володя окрестил – «аспирантом», они проговорили весь перелёт до Стамбула. Огромный город при развороте самолёта появились в иллюминаторе россыпью ярких, разноцветных огней. Молчаливый турок, сидящий у борта, вытащил подушку из холодного иллюминатора и стал смотреть вниз.
Загорелось табло, самолёт начал снижаться, он, казалось летел над самой водой, отражающей огни ночного города.
– Мраморное море, – пояснил аспирант.
Лайнер коснулся земли и, загудев двигателями, начал торможение. Голос стюардессы по-арабски и по-английски что-то объявил. Арабским языком Симонов владел слегка, английский не знал вообще, так как учил немецкий.
– Мы прибыли в международный аэропорт Стамбула, имени Ататюрка. – перевёл аспирант.
Вскоре всех пригласили к выходу. На улице было свежо и прохладно, чувствовалась близость моря. Пока пассажиры ждали автобус, к самолёту подкатил черный автомобиль с зарешеченными окнами, из него выпрыгнули два человека в тёмной форме, как Симонов предположил, полицейские. И стали прохаживаться вокруг лайнера, вероятно, в качестве охраны. Больше всего Володю удивило то, что они были вооружены немецкими автоматами «Шмайсер» военной поры.
К самолёту прибыли два автобуса, в один погрузились те, кто летел в Турцию, других пассажиров – летевших дальше – в Дамаск, на втором автобусе отвезли «в отстойник», как по-русски назвал это помещение аспирант. Отстойником был большой зал, с буфетом, мягкими креслами, телевизором, туалетами и громадными пальмами по углам.
Июнь 1984 года. Дамаск. Международный аэропорт
В Дамаск прилетели далеко за полночь. Построенное в восточном стиле, новое, шикарное здание аэропорта светилось в ночи, как огромная скала, источающая свет.
По рукаву пассажиры попали в международный терминал. Многие, по-видимому самые сообразительные, почти бегом бросились к стойкам вдоль стены, и стали заполнять, сложенные там стопочкой листки. Туда же направился аспирант, взял один из листков и Симонов. И только тогда, понял всю глупость и безвыходность, своего положение. Это были, напечатанные на арабском, бланки деклараций, которые необходимо было заполнить, прежде чем идти на паспортный контроль и таможенный досмотр.
Советские переводчики встречали в аэропорту только рейсы Аэрофлота.
Оформляли необходимые документы, собирали паспорта и без всяких проверок проводили прибывших к автобусам.
Симонов, прилетев сирийским рейсом, не мог обойти паспортный контроль и свирепых таможенников, бесцеремонно вытряхивающих вещи своих сограждан для досмотра. Когда-то Володя, впервые прилетев в Дамаск, с ужасом наблюдал эту процедуру. В этот раз, на улице его не поджидал с машиной верный Аббас. Арабских денег на такси у Симонова не было, он даже не знал номера телефона оперативного дежурного Управления главного военного советника.
Всё ещё, на что-то надеясь, он прошёлся вдоль стоек, но бланка декларации на русском языке так и не нашёл. Молодой человек, аспирант советского ВУЗа, попытался помочь в заполнении декларации, но вскоре они поняли бессмысленность этого занятия. Остановились на том, что Ахмед, так, оказывается, звали аспиранта, по приезду домой, с квартирного телефона позвонит оперативному дежурному Управления. Если конечно найдёт его номер в телефонном справочнике. На том и расстались.
Симонов остался один, голоса людей звучали тише, зал понемножку пустел.
– Рано или поздно все разойдутся, а я останусь торчать посредине зала, как облезлая пальма. Надо где-то присесть в сторонке, и спокойно обдумать своё положение, не привлекая внимания охраны. Рейс из Москвы будет в пятницу, сейчас только утро среды – не дотяну, – с грустью подумал Симонов.
Он сел на скамью рядом с каким-то развесистым растением и сделал вид что дремлет. В пустом зале гулко разносились шаги сотрудника аэровокзала, прохаживающегося возле выхода из посадочных рукавов.
– Что расшагался? – неприязненно подумал Володя, чутко прислушиваясь к тому, куда шаги повернут, – сейчас подойдёт, и ласково скажет «собахен хэр – доброе утро!». И всё, приплыли, доказывай потом, что ты не верблюд! На его счастье вскоре прилетел рейс из Киева, до этого делавший посадку в Багдаде, а теперь собирающийся лететь дальше, – в Каир. По крайней мере, именно так понял прозвучавшее объявление Симонов.
Зал вновь наполнился голосами. Симонов знал, что все улетающие в Сирию по военному контракту, даже если они живут в Киеве, не могут прилететь этим рейсом. Улететь можно было лишь после посещения «десятки» в Москве. На рейсе могли прилететь только жёны, возвращающиеся из Союза. Но женщины улетали ради детей и, как правило, возвращались только после первого сентября. Всё же он поторопился к входу в терминал, внимательно, с надеждой разглядывая прибывших.
Увы, знакомых лиц он не увидел. Большая часть пассажиров Киевского рейса были арабами, две женщины показались ему русскими, но подойдя ближе, услышав их разговор, понял, что женщины сирийки.
Мимо Симонова не глядя по сторонам, сосредоточенно прошли трое мужчин, явно европейской внешности. Ожидая кого-то, они расположились на кованой скамье возле стеклянной стенки, разделяющей зала. Приезжие вели себя как-то странно, между собой не разговаривали и по сторонам не смотрели.
Симонов, подошёл к мужчинам:
– Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, вы из Советского Союза?
Мужчины, не меняя выражения лиц, безучастно посмотрели на него, не натурально изображая, что ничего не понимают. Володя повторил вопрос, те вновь непонимающе уставились на Симонова. Поняв, что мужики явно из Союза, но, видимо, зверски заинструктированные перед выездом за границу, Симонов, как можно ласковее, представился:
– Я советский военный советник в Сирии, прилетел сегодня из отпуска. Я хочу узнать одно – вас будет встречать переводчик?
Мужчины упорно молчали, не поднимая глаз, стараясь не встретиться с Симоновым взглядом. Ситуация зашла в тупик!
Кто-то с противоположной стороны постучал в стеклянную стенку, Симонов поднял глаза и увидел переводчика гражданского контракта – Дмитрия, с которым был немного знаком. Через стенку ничего не было слышно, переводчик жестами показывал, что эти суровые мужики должны идти к входу в таможенный зал. Молчаливые хлопцы, уже натурально удивившись, смотрели то на Симонова, то на переводчика за стеклом, ничего не понимая. Решив ответить шуткой на их молчание, Симонов с металлом в голосе приказал:
– Всё, игра закончена, мы давно за вами наблюдаем! Нет смысла отпираться! Быстро встали, направо, по одному, вперёд! И прошу, без шуток!
Мужики покорно встали, подняли свои сумки и двинулись к выходу. Когда они дошли до дверей таможни, впереди образовалась небольшая очередь.
В зале, те же полные и потные сотрудники, «шерстили» вещи прибывших. Они бесцеремонно вытряхивали содержание непонравившихся сумок, что-то возвращали назад, что-то бросали за стойку, дела какие-то пометки на обратной стороне деклараций.
– Сало в сумках есть? – строго спросил Симонов, – мужики понуро молчали, взирая на разгул, творящийся в зале, – придётся его быстренько съесть, – серьёзным голосом скаламбурил Володя, – иначе будут большие неприятности.
Хлопцы переглянулись, по-видимому, старший из них, то ли смеясь, поняв игру Симонова, то ли действительно испугавшись, сказал:
– Не успеем! Нет, точно не успеем всё съесть!
Переводчик через стойку кричал Симонову:
– Собери у них паспорта! Давай сюда, и свой тоже! Передай через пограничника!
Не сопротивляясь, молчаливые мужчины сдали паспорта. Володя приложил свой и, через подошедшего офицера пограничной службы, передал Дмитрию.
Во главе с переводчиком, мужчины и Симонов успешно миновали паспортный контроль, стороной обошли свирепых таможенников, и вышли на остывающий асфальт привокзальной площади, под звёздное, южное небо.
Непредвиденные трудности особо не задержали Симонова, среди покидающих аэровокзал оказались пассажиры и его рейса, «аспиранту», спешащему на остановку такси, Володя крикнул, что у него всё в порядке. Негр, в форменной одежде с галунами, аксельбантом и фуражке с лакированным козырьком, катил по асфальту громадный чемодан на колёсиках, едва поспевая за своим хозяином. В этом высоком, с надменным выражением лица молодом человеке, Симонов узнал араба, который матерно ругался, пытаясь без очереди пройти в кассу Аэрофлота в Москве.
Негр загрузил чемодан в шикарную, блестящую голубой краской машину, молодой человек, садясь за руль, заметив Симонова, скривил губы в презрительной усмешке. Роллс-ройс с визгом взял с места и, плавно покачиваясь, умчался.
– Вероятно сын богатея из Латакии, судя по номерам, – предположил переводчик, – зря заглядываешься, такой лимузин нам с тобой за всю жизнь не купить. Лучше садись в мою скромную машинку, тобой займёмся позже, первым делом завезём парней в гостиницу, до утра.
– Случайно не «Рамиту»? – усмехнулся Володя.
– Ты с ней знаком?
– К сожалению, да! Незабываемое место, – ответил Симонов, – этих хлопцев надо, хотя бы, подготовить! Они не переживут ещё один шок!
Симонов расположился в Volkswagen переводчика, мужчины сели в микроавтобус и колонна тронулась.
– Ты почему этим рейсом прилетел? – выезжая на шоссе, поинтересовался Дмитрий, – его никогда переводчики вашего контракта не встречают.
– На другие рейсы билетов не было, – пояснил Володя, – а это, что за молчуны к вам приехали? Я от них так и не смог добиться ответа – приедет за ними переводчик, или нет? Крепкие ребята!
– Нефтяники, специалисты по буровому оборудованию, будут в пустыне нефть и газ искать.
– У них в сумках килограмм по десять сала, спрятано, – усмехнулся Симонов и рассказал, как он разыграл мужичков в зале прилёта.
Дмитрий долго смеялся, повторяя – «не успеем всё съесть, точно не успеем!»
– Тебя-то куда везти?
– Вообще-то, надо в Самейн, это километров полста от Дамаска. На худой конец, в Синий дом. От оперативного дежурного позвоню в коллектив, чтобы машину прислали.
– Завезём бурильщиков, и я тебя до Управления довезу.
Они ехали по ночным улицам города. Столица не спешила ложиться спать. Вдоль горящих разноцветными огнями витрин многочисленных лавок, неспешно и важно гуляли арабские мужчины в своих длинных, белых одеждах, играла музыка, из мощных динамиков приторно сладкий голос безустанно повторял: – «я хабиби, я хабиби – любимая, любимая!» Но женщин на улицах почти не было видно.
– «Хабиби» дома ждут, с детишками нянчатся, ужин готовят, так принято, – пояснил Дмитрий.
Выехав из освещённых кварталов центра, покрутившись по полутёмным улочкам, остановились возле обшарпанного крыльца с крылатыми львами и облупившейся вывеской «Отель».
– Узнаю тебя, о прекрасная «Рамита», – пошутил Симонов, – прошло два года, но ты совсем не изменилась. Наверное, и хозяин, всё тот же – маленький, пухлый толстячёк?
– Давненько я здесь не был, сейчас посмотрю! – усмехнулся Дмитрий.
Вскоре он вернулся:
– Точно, всё тот же толстячок-бодрячок, такой же угодливый и хитрый, ничего ночку мужики поспят, а утром я их заберу. Поехали!
Миновав центр, по освещённым улицам подъехали к знакомому, из стекла и бетона зданию, именуемому «Синим домом».
– Ты не представляешь, как ты меня выручил, – прощаясь, поблагодарил Симонов, – без тебя, я бы до сих пор сидел под облезлыми пальмами в помпезном зале прилёта. Спасибо! Прими эту бутылочку подарочного виски, вечерком за ужином выпьешь!
Посмотрев, на начинающий светлеть небосвод, Дмитрий с сожалением ответил:
– За завтраком выпивать как-то не с руки, вечерком попробую. Счастливо!
Арабский часовой у входа в Управление, узнав Симонова, отдал честь и сказал что-то про «Мобит». Симонов понял, что тот поздравляет его с окончанием отпуска.
Оперативный дежурный, принял под роспись, заграничный паспорт Симонова, пообещав утром сдать в отдел кадров. Володя позвонил в Самейн, дежурный по коллективу Виктор Буц ответил, что придётся доложить руководителю, выезд автомашин в ночное время только с его разрешения. Через некоторое время он перезвонил и сказал, что шеф приказал отправить за Симоновым свою машину.
Володя распрощался с оперативным дежурным, предупредив, что будет ждать во дворе. На улице было по-утреннему свежо, в маленьком бассейне лёгкий ветерок гнал едва заметную рябь, пахло неизвестными цветами, воздух был наполнен тишиной и ожиданием рассвета. Симонову вспомнился этот двор после взрыва два года назад – разбитые стёкла, куски бетона от здания КПП, вой сирен, люди в бинтах, туркестанская панама погибшего солдата на клумбе, и убитая горем женщина над телом своей маленькой дочери.
Машина, приехала через час. Водитель шефа – Ильяс, встретил Володю, как близкого родственника, обрадованный его прибытием, он всю дорогу рассказывал о новостях коллектива. Из всего повествования Симонов отметил для себя какое-то недоразумение с вернувшимся из отпуска советником тыла, чемодан которого остался в Москве; счастливый отъезд, как Ильяс выразился, «на дэмблень» – нескольких советских солдат срочников и прибытие новых. А также радостную весть о том, что Володин водитель Аббас купил маленький японский грузовичок и в выходные дни таксует на нём по близлежащим деревням.
В Самей они приехали, когда на улице было почти светло. На удивление Симонова, полковник Томанчук в спортивном костюме прохаживался по дорожке перед зданием.
Симонов хотел доложить по форме, но Леонид Петрович махнул рукой:
– Не надо! Как доехал? Почему среди ночи, и каким рейсом?
Володя кратко ответил на вопросы, успокоил – слава Богу, всё обошлось, благодаря переводчику Дмитрию.
Поднялись в квартиру Симонова. Кроме привезённой русской еды, в холодильнике отпускника ничего не было. Леонид Петрович сходил к себе, принёс яиц, Володя приготовил глазунью на сале. Головокружительный запах дополнил утренний аромат сирийского утра. Позавтракав и выпив понемножку, поговорили о службе, шеф сказал, что сегодня будет дома, готовиться к докладу на совещании у Главного военного советника. Как сообщил Леонид Петрович, бригада Симонова готовится к учениям с боевой стрельбой ночью. Полковник Джума по-прежнему исполняет обязанности командира, и приказа о его назначении до сих пор нет. Симонов рассказал о том, как прощались с четой Лёльки у подмосковных родственников.
Володя вспомнил о своих дорожных приключениях, вместе посмеялись над молчаливыми буровиками, любителями сала.
Леонид Петрович разрешил Симонову отдыхать и утром на службу не ехать, на этом и распрощались. Приняв душ, и включив вентилятор, Володя уснул на своей сирийской кровати. Впереди был целый год службы.
Июль 1984 года. Голаны. Мир тесен. Узник
По окончанию активной фазы боевых действий в Ливане, и возвращению части задействованных там войск в Сирию, бригада Симонова вновь приступила к несению службы на Голанских высотах.
Голанские высоты, это цепь небольших потухших вулканов, пологих высот, огромных полей застывшей вулканической лавы, и участков благодатной, орошаемой многочисленными ручьями, земли. Простирающиеся на восток от Тивериадского озера и долины Хула далеко вглубь территории Сирии.
Большая часть горного плато находится на высоте тысячи метров над уровнем моря, и является территорией Сирии. Около тысячи-двухсот квадратных километров территории Голанских высот, контролируется Израилем.
На западе плато круто обрывается к берегу Тивериадского озера, на юге и юго-востоке упирается в глубокое и узкое ущелье реки Ярмук. Названное местными жителями Большим Иорданским каньоном.
На востоке, высоты плавно переходят в пустынную местность.
На севере плато ограничено горным хребтом Хермон, самая высокая горная вершина на сирийской территории достигает 1814 метров. Около семи процентов Хермонского хребта контролируется Израилем. Большую часть года горные вершины Хермон покрыты снегом, таяние которого, круглогодично обеспечивает плодородные земли Голан живительной влагой. Делая территорию плато настоящей житницей, наиболее благоприятным районом для земледелия.
Сельское хозяйство местности хорошо развито и представлено огромными садами различных сортов яблок, вишни, маслин. Ягодными плантациями малины, клубники. Развито виноградарство и виноделие.
Здесь находятся природные заповедники, красивейшие ручьи и водопады.
Ближе к горным районам, климат более умеренный, летом не очень жарко, зимой довольно холодно.
Естественно такой благодатный во всех отношениях край, не мог не стать вожделенной добычей для бесчисленных завоевателей и колонизаторов. И в настоящее время не утихают споры и войны за право обладания этим прекрасным уголком природы и жизни, на границе с безжизненной Аравийской пустыней.
Во времена Османской империи здесь хозяйничали турки и даже построили в глубине территории Сирии железную дорогу в Иорданию.
Из открытых источников следует, что после Русско-Турецкой войны 1877—78 годов на Голанах компактно проживали черкесы-эмигранты из России.
