скачать книгу бесплатно
Живут пусть там, пусть здесь живут,
В суд подадут за клевету.
Он верховодит, судит, рядит,
Всем обвинитель, прокурор,
А в довершение нагадит
Завистливый «парижский вор».
Будь президент Барак Обама,
В терминологии Воробьева,
Почище сленга воровского,
Он ниггер и Бардак Е… аный,
Но визгу и хулы не будет,
Коль на язык попался б Путин,
Какое б вы сказали дело
Нам до того? Слиняла смелость.
Шизофрения, пьянство, блядство
Его «конёк», святое братство,
Сменив палитру на поллитра,
Живописать и рисовать —
У них лишь время отнимать,
И, как писал еженедельник,
«В Парнас вскарабкался бездельник»
И объявил всё это злом,
Короче, людям повезло,
Ведь для реклам такого рода
Настала оттепель погоды.
Так стали Воробьёва книги
Всем нам показанные фиги,
В которых много злой брехни
Его героев, их родни.
Пора бы стих и подытожить —
Вселенский гул, эффект ничтожен,
Но сколько пыла, силы страсти,
Карает всех его рука.
Но, ради правды, я не скрою,
В его пасквильных «Леваках»
Есть три богатыря – героя,
Которых он слегка уроет,
Но выдаст за борцов идейных.
Пусть Нусберг, Ситников и Гробман
Забыты памятью народной
И мне их вспомнить что-то лень,
Да шайку этих прохиндеев
И не отмоет судный день.
Что ж, будь прижизненный я классик,
Иль это только лишь мечта,
Сказал бы: все мы в Божьей власти,
И те, в ком правды ни черта.
Моя тропа
Не пойму, почему, как же так,
Что не знал я вас прежде,
Но почти уже свыкся,
Пусть, впрочем, сноровка не та,
Лишь теперь понимаю,
Что эти озёра Медвежьи,
Для меня, заплутавшего,
Верная волчья тропа,
Там, где спрятался лес
В стекленеющих глянцевых водах,
В их бездонной глуши,
Отраженье небес синевой,
Нахожу я себя,
От сует отвернувшись, и чтобы
Мне не в стае брести,
А своей лишь дорогой одной.
С каждым годом она
Всё сужается, меньше и тоньше,
И конец уж пути,
Вероятно, совсем не далёк,
И в вечернем закате
Церковный звенит колокольчик,
И склонится во ржи,
Синь небесную скрыв, василёк.
Звук плеснувшей волны
Проскользнёт отголоском в затоне,
Рыба, плеща, всплывёт,
Невзирая на риск свой и страх,
И пасутся в лугах
Рыжегривые резвые кони,
И стрекочут стрекозы,
Ведя хоровод в камышах.
В который раз
В пруду Кусково жёлтые кусты
С их отраженьем карусель заводят,
Задумчиво скульптуры в тенях бродят,
На холод ёжатся намокшие листы.
Замрут на миг, фигур печальны лица,
Пусть немы, но быть может меж собой
В общенье, в темень скрывшись наготой,
Чтоб с белизной покровов снежных слиться.
Близь них мне задержаться, лисий хвост
Игривой осени приметить на опушке,
И вспомнить, что писал про осень Пушкин,
Как стих его изыскан был и прост.
Но не дано мне, скажут «стихоплёт»,
Порой удачны пусть бывают строки,
Но всё же каждый год приходят сроки
Ловить строфу, что с осенью придёт.
Но не спешу совсем, не унываю,
Нас много, пишущих, тому свидетель сам,
Но истин возвышающий обман
По осени охотней принимаем.
Конец сентября
(кроме шуток)
Опять не сбылись приметы
И изморозь к утру в проседь,
Вот, вроде, не бабье лето,
Но и не мужичья осень.
С дождями, где ветер в жалость
Гундит, голосит в отчаянье,
Тепло, мол, не удержалось,
А он как виновный крайний.
Циклоны всему причиной,
А мы всё Велеc да Власий,
От них, мол, дугой осины
И гнутся и стонут басом.
Опять ведь всё врут прогнозы,
Вот выкуси вроде накось,
Не лето, а бабы с возу
И хлюпают влагой в слякоть.
Почто весь сентябрь в тучах,
Не то ведь, что было прежде,
Но где-то скользнувший лучик
Заронит тепла надежду.
День в Калуге
Калужский ветер свеж, прохладен,
Букетом ярким вспышки клёнов
Средь парков и садов зелёных
Сверкают осени наградой.
Рассветной тишины покой,
Не слышно с улицы, ни звука,
Проснётся утро, снов минуты
Сменятся суетой дневной.
Затейлив город, стар и нов,
С причудинкой, щиты рекламы
Вдаль заслоняют панораму
Игрой затейливых цветов.
Привычка к местному нужна,
И сладкой выпечкой калужской
Все ж угостись на всякий случай,
Всеместно славится она.
Пройтись Двором гостиным мимо,
Плотнее застегнув пальто,
Взглянуть в витрину магазина
С названьем «Там где никто».
В заботы город погружён,
И башню старой колокольни
Качает словно и невольно
Музейный вспомнится Юон.
Прочерчен мост прямой стрелой,
Лес ближий тетивой из лука
Пронзил окраину Калуги,
Согнув изгиб дуги Окой.
Музей, что космос сторожит
Готовой к выстрелу ракетой,
Неподалёку, рядом где-то
Приют, где Циолковский жил.
В саду от памятника тень,
Но сказка былью только в сказках,
А осень провожает с лаской
Калужский благодатный день.
Утро бывшего пионера
На свежесть ветра продышаться выхожу,
Причину почему, зачем, никто не скажет,
Следы я прошлого в сегодня нахожу
И сам себя ищу как давнюю пропажу.
Так возвращаюсь в дни ушедшие опять,
Давно смирился с тем, что я совсем не молод,
Проходят осени и цифра «семьдесят пять»
Напоминает, как ни странно, серп и молот.
