Солнце на мундире (сборник)

скачать книгу бесплатно


Она внимательно посмотрела на слушателя:

– Вы производите впечатление порядочного человека, и Полина о вас хорошо отзывалась. Вы знаете, я её воспитывала. Девять лет ей было, когда родители развелись. Ольга уехала со своим ухажёром на север – он там работал. А Леонид Сергеевич остался с дочкой один. Переживал он очень. Болеть стал. Через три года после развода и умер. А Ольга теперь вернулась. Бросил её там хахаль или ещё что… И дня без рюмки прожить не может. Живёт с каким-то – у них квартира есть. И сюда таскается! Я уж её не пускаю. Отца Полина очень любила. Земля ему пухом! – Наталья Петровна перекрестилась.

Допив чай, Андрей поблагодарил за тёплый приём, пообещал завтра с утра сходить в больницу, и Наталья Петровна передала ему пакет с вещами для Полины.

4

Сияло бодрое утреннее солнце. У входа в больничное здание толпились посетители. Девушка в белом халате, выслушав Андрея, поднялась на второй этаж за Полиной. Та скоро вышла в коридор. С улыбкой на бледном лице пожаловалась, что чувствует себя неважно. Неохотно взяла принесённые фрукты, а осмотрев содержимое пакета, подосадовала, что бабушка забыла положить её сиреневый, с зелёными цветами халат. Андрей с поддержкой взглянул в невесёлые Полинины глаза, с теплотой прикоснулся к её руке. К концу разговора обещал после обеда занести халат. Возвращаясь из больничного городка, зашёл в поликлинику, дождался приёма врача и показал опухшую руку. Ему сделали перевязку и выписали больничный лист. В полдень он подходил к Полининому дому. На лестничной площадке в знакомую дверь стучала и звонила нестарая женщина в расстёгнутом пальто. С головы на плечи спадали чёрные крашеные волосы. Её лицо показалось Андрею знакомым.

– Дома никого! – многозначительно ухмыльнулась женщина.

– Вы Полинина мать? – догадался Андрей. – Поговорить с вами можно?

– Со мной? – деланно удивившись, женщина покачнулась и уставилась на Андрея. – А почему бы нет? Меня Ольгой зовут. Здесь недалеко ресторанчик есть. Пригласите даму!

В соседнем доме зашли в уютный подвал с вывеской над входом и расположились за столиком.

– Почему вы моей дочерью интересуетесь? – новая знакомая торопливо, словно кто мог помешать, отпивала из кружки пиво. – А про отца её говорить не хочу. Видный был – бабы на него заглядывались – и умный, – рассказчица повертела рукой возле головы. – Ходил надутый как индюк! Подлец – прогнал меня, – глотнув в очередной раз пива, она закашлялась.

– Что с вами, Ольга Васильевна? – к столу подсел белобрысый парень с белым шарфом на шее, в суконной куртке.

– Это Славик, он меня всегда по отчеству называет, – собеседница подмигнула Андрею, – хочу его с дочерью свести. Парень хороший: выпивает в меру и на работу устраивается. В зятья пойдёшь? – она кивнула Славику.

– А как же, – хихикнул тот и откинул назад голову.

– Надо поговорить! – Андрей потянул нового знакомого за рукав и, пока они отходили, доверительно сообщил: – Ты про её дочь забудь – у неё жених есть, и я не советую тебе с ним отношения выяснять!

Расставаясь с новыми знакомыми, Андрей улыбнулся Ольге Васильевне и крепко пожал Славику руку, который отдёрнул её с гримасой недовольства, показывая этим, что ему больно. В Полинином доме Андрей вновь поднялся на этаж и позвонил в квартиру. Не дождавшись ответа, выбежал из подъезда и поспешил между домов к центру города. В торговом ряду, в вещевом магазине, заглянул в отдел женской одежды.

– Вот красивый зелёный халат с белыми цветами, – расхваливала товар звонкоголосая светловолосая девушка в кофте и джинсах.

– Размер нужен, как у вас, – уточнил Андрей.

– На меня зелёный с розами впору. Он дороже стоит.

– Я его покупаю!

– Жене или невесте? – улыбаясь, поинтересовалась девушка.

– Упакуйте, пожалуйста, – поторопил продавщицу Андрей и поспешил расплатиться.

За дверями больничного корпуса таилась тишина. Андрей извинился и попросил проходившую по коридору медсестру передать Полине в палату пакет с халатом. Не спеша, вышел он к автобусной остановке. Грело землю солнце. Прохожих радовал безветренный тёплый день. Андрей решил не ждать автобуса. Мимо многоэтажных домов, пересекая дороги и улицы, вышел к озеру, ещё не до конца освободившемуся ото льда. Озеро в центре города – перегороженная плотиной река Гусь. Летом, в жаркие дни и тёплые ночи, водная спокойная гладь дышит свежестью. От воды до неба – простор. Местами, по берегам разрослись кустарники и деревья. На противоположной стороне – пляж и спасательная станция. В купальный сезон – место отдыха горожан. За плотиной река протекает по территории известного на всю страну хрустального завода – он остановлен. Новоявленные рыночные отношения стремительно сделали предприятие убыточным. Завод, будто бы всеми покинутый, затаился в безнадёжном ожидании. Набережная озера покрыта тротуарной плиткой. Между скамейками наставлены у воды светильники в виде не больших железных деревьев. На каждом таком дереве – по три белых шара. В тёмное время суток они озаряют набережную светом.

Андрей подошёл к Георгиевскому собору. Среди деревьев – асфальтированная дорожка, скамейки, монумент Акиму Мальцову, сравнительно недавно поставленный. Сидя на лавочке, пожилой худощавый мужчина в расстёгнутой наполовину куртке и в фуражке обращался к сидевшему рядом полному человеку такого же пенсионного возраста:

– Сорок лет я на хрустальном заводе работал, а тридцать лет был бригадиром алмазчиков!

Собеседник, надвинув картуз на лоб и сунув руки в карманы ветровки, согласно хмыкал и тяжело вздыхал:

– Надо ведь, такой завод развалили!

Андрей присел на край скамейки и с интересом прислушался к разговору.

– Завод и при прежней власти в почёте был, – худощавый, вытянув руку, тыкал указательным пальцем в пространство. – На проходной, над железными воротами, до сих пор висит муляж ордена Октябрьской революции! Было дело – награждали завод орденом, а теперь обанкротили и растащили. Я вот мечтаю, чтобы нашёлся какой-нибудь олигарх и поднял бы завод! По телевизору на этих богатеев насмотришься – как они футбольные клубы покупают или певиц безголосых раскручивают. Такие деньжищи тратят!

– Значит, невыгодно деньги вкладывать, – высказал своё мнение толстый мужчина, – нерентабельно!

– А ты вложи, – хитро подмигнул худощавый, – технологии внедри, подготовь рынки сбыта, и оно, может быть, воздастся тебе и вернётся троекратно! Хрустальный наш завод прибавлял славу государству – это и при царе было! – привычно подняв руку, он сжал пятерню в кулак и, помолчав, кивнул на здание Георгиевского собора: – Вон какие изделия из хрусталя в музее выставлены! На загляденье! Красота земная!

– Выстроили православный храм, – толстый собеседник говорил с теплотой в голосе, – а сделали в нём Музей хрусталя!

Он, улыбаясь, дружески подтолкнул плечом соседа по лавочке, а тот, достав сигареты, закурил, с нетерпением и желанием затягиваясь дымом.

Андрей, неторопливо обойдя Георгиевский собор, направился в район, где жил. В своей квартире улёгся ничком на диван. Время текло медленно, и ничто не радовало. Два дня, что предстояло отдыхать от работы по больничному листу, он намеревался посещать Полину в больнице. Готовясь ко сну, включил телевизор. По областному каналу за круглым столом беседовали двое пожилых мужчин в пиджаках, светлых рубахах и при галстуках. Уже собираясь переключить канал, Андрей расслышал в разговоре фамилию Нечаев-Мальцов и прислушался:

– Он написал роман о Мальцовых, – отвечал на вопрос седоволосый, с доброжелательным взглядом, мужчина. – Насколько я знаю, рукопись готова к изданию. Особое место в ней уделено личности Юрия Степановича Нечаева-Мальцова, который интересовал автора как меценат с большой буквы! – Седоволосый выслушал реплику собеседника и продолжал говорить: – Автор нечасто бывает в областном центре. По пути к столице нашей белокаменной, в стороне от трассы есть деревня Ветлуговка, там он и творит на лоне природы, – мужчины на экране заулыбались и сменили тему беседы, а вскоре ведущий распрощался с телезрителями.

Вооружившись ручкой, Андрей записал на краю газеты, что лежала на столе, фамилию писателя, о котором говорили с экрана, а также название деревни и адрес областной писательской организации, прозвучавший в монологе ведущего в конце передачи. От нахлынувших светлых мыслей глаза Андрея засветились радостью. Он уже понимал, что будет делать и что должен сделать! Он встретится с литератором, чтобы тот, если это возможно, передал ему на время хоть какую-нибудь черновую рукопись романа о Нечаеве-Мальцове. Андрей привезёт её Полине, которая должна обрадоваться! Полный решимости действовать, он уснул.

5

Утром, с сумкой на плече выйдя из подъезда и ёжась от прохлады, Андрей поднял воротник куртки и заторопился к автовокзалу. Автобус неторопливо докатился до областного центра. Довольно скоро вдоль заборов, мимо окон и витрин магазинов, перейдя через широкую площадь, Андрей вышел на нужную улицу. Представительное административное здание, у дверей парадного входа табличка «Областное управление культуры». Средних лет женщина-администратор пояснила:

– Здесь писательская организация находится. Но сейчас их нет. Может, позже подойдут!

Андрей присел на диван в холле. Какое-то время ждал, потом нетерпеливо поднялся и шагнул к выходу. Он решил, пока позволяло время, ехать в деревню и, если повезёт, встретиться с писателем. На привокзальной стоянке длинный автобус на Москву заполняли пассажиры.

– Шеф, деревню Ветлуговка проезжаешь? – поинтересовался Андрей у водителя.

– Заезжаю, – хмыкнув, качнул тот головой.

С приобретённым в кассе билетом Андрей уселся в салоне в мягкое кресло. Просторный автобус плавно, как бы крадучись, тронулся с места. За окнами салона поплыл городской пейзаж. Остались позади, в небесной синеве, кресты на куполах церквей старинного русского города. Вдоль трассы навстречу побежали перелески. Пожилая пассажирка в пальто и меховой кепке, которая сидела-дремала рядом с Андреем, взглянув в окно, подсказала ему:

– Выходить вам, молодой человек!

Из железных труб сделанный, давно не крашенный, остановочный навес с лавочкой. В стороне, на фоне далёкого леса, в длинный ряд вытянулись деревенские дома с огородами. Влажно-грязная, присыпанная щебёнкой дорога тянулась к деревне, выводила на сельскую улицу. У домов, в палисадниках, от слабых дуновений ветерка еле заметно раскачивались ветви деревьев и кустарников, ещё оголённые, но уже согретые наступающим теплом. Дремала полдневная тишина. Под светлым небом царил деревенский покой.

Скрипнула и хлопнула калитка. Навстречу приезжему засеменил пожилой мужчина.

– Вы не подскажете, – обратился с вопросом Андрей, – здесь писатель живёт, как бы его найти?

Поправив на голове серую вязаную шапку, мужик перестал сутулиться:

– Знаем, про кого говоришь! – Худощавое тело в суконном полупальто повернулось, и вытянутые руки указали вдоль деревни: – Про хорошего человека спросил! По этой стороне, где стоим, крайний дом его будет.

Бревенчатый дом, три окна в ярко-жёлтых резных наличниках смотрят на дорогу. Палисадник, заросший кустами. Андрей отворил калитку, вошёл нерешительно и остановился перед дверью в сени, которая скоро распахнулась, и на пороге предстал довольно крупный мужчина, коротко стриженный и небритый. Ёжась на свежем воздухе в пиджаке нараспашку, из-под которого виднелась облегающая тело майка, засунув руки в карманы широченных брюк, он внимательным, задумчиво-лукавым взглядом уставился на незнакомца:

– Вы к кому, молодой человек?

Андрей сбивчиво попытался объяснить, к кому и зачем он приехал.

– Значит, вы ко мне! – мужчина сделал широкий жест рукой: – Заходите в моё жилище!

Из холодных сеней перешли в просторную комнату с жарко натопленной русской печью. Самотканые длинные половики и круглый стол. Окна с широкими подоконниками. Старинный комод и потёртый кожаный диван. Хозяин увлёк гостя в соседнюю комнату и усадил с краю письменного стола. Налил крепкого чаю и принёс вазу с конфетами.

– Извините, что я так, по-домашнему, не причёсан, не побрит. Ваш визит – неожиданный. – Он протянул Андрею руку: – Виталий Сергеевич.

Выслушав гостя, писатель отвёл от него пристальный взгляд и, усевшись удобнее на стуле, заговорил:

– Отрадно слышать, что молодые люди интересуются и нашим прошлым, и достойными людьми из нашего прошлого. Эта девушка, вероятно, ваша невеста и, видимо, в будущем, жена, – он улыбнулся в ответ на согласный кивок Андрея. – Роман, о котором идёт речь, находится в издательстве. У меня есть перепечатанные варианты рукописи и, если этот текст нужен для благородной, так сказать, цели, то я готов посодействовать. Это не значит, что я раздаю рукописи направо и налево, – Виталий Сергеевич многозначительно хмыкнул. – Это художественное произведение не только о промышленниках Мальцовых. Сюжет довольно интригующий. Авторское видение, понимание и оценка событий. Возникновению в наших краях стекольного производства, как известно, предшествовал указ российского правительства в 1754 году. В нем предписывалось «генеральш уничтожить» ряд предприятий, что находились в радиусе двухсот вёрст от Москвы. В ряду предприятий оказались стекольная и хрустальная фабрики Мальцовых. Сделано это было, чтобы сохранить от вырубки подмосковные леса. Братья Мальцовы разделили наследство. Александр свою долю перевёл в Орловскую губернию, а Аким обосновался в Мещёрских лесах. Налаженное в Мещёрской глухомани производство, – писатель утвердительно хмыкнул, – оказалось рентабельным. Подручное топливо, подручное сырьё, местоположение вблизи судоходных рек Оки и Десны – это сыграло положительную роль. Когда брат умер, Аким стал хозяином и хрустальной фабрики в Орловской губернии. Удачливый стеклозаводчик, Аким Мальцов указом императрицы Екатерины Второй был возведён в дворянское достоинство.

Виталий Сергеевич достал из письменного стола объёмную папку и извлёк из неё увесистую пачку бумажных листов с печатным текстом:

– Вот рукопись. Даты событий, так сказать, историческая правда, вплетены в сюжет. Мальцовский хрусталь знали в Европе с начала девятнадцатого века. У хрусталя была характерная грань, именовавшаяся «русским камнем». Зубановы, гусевские мастера, создали в ту пору оригинальный рисунок из трав, цветов, вьющейся лозы. Его назвали «Светлое растение». Появились тогда же фирменные изделия мальцовских стеклодувов – графины с сидящими внутри медведями и петухами, вырастающими со дна сосуда пышными букетами, – писатель выставил перед собой руки с широкими ладонями, словно держал в них невидимый букет цветов, и с восхищением в глазах уставился на собеседника.

Андрей кивал головой с выражением радостного удивления на лице.

– Если вам интересны данные познания, тогда я ещё поговорю. – Напустив на себя серьёзность, Виталий Сергеевич продолжил монолог: – При Иване Сергеевиче Мальцове, наследнике Акима Мальцова, Гусевский завод вырабатывал дорогую, ценную посуду, поставлял её в Москву и Петербург. Выполнял заказы царского двора. В 1857 году ему разрешено изображать на изделиях государственный герб. Иван Сергеевич, – голос писателя зазвучал с каким-то почтением и уважением, – был человеком образованным. Служил в коллегии иностранных дел. Выезжал за границу, изучал хрустальное производство в Богемии и Англии. Будучи первым секретарём русского посольства в Персии, наладил торговые отношения России со странами Востока. Он чудом остался жив, когда толпа мусульман, обезумев, растерзала тридцать шесть служащих русского посольства и посла Грибоедова. Спас Мальцова перс-переводчик. Потрясённый кровавым событием, Иван Сергеевич оставил дипломатическое поприще. Он обосновался в Гусь-Хрустальном. Занимался благоустройством, строил дома. Под хозяйским присмотром гусевский завод выпускал продукцию, которая получала золотые медали на всемирных выставках в Нью-Йорке, Вене, Париже. Самого заводчика величали «королём хрусталя». Он являлся камергером двора, дипломатом, действительным тайным советником, кавалером русских и иностранных орденов! – Виталий Сергеевич поднялся со стула, заходил по комнате и заговорил, как показалось Андрею, с большим оптимизмом:

– Следующий владелец гусевского хрустального завода, прославивший фамилию Мальцовых, был человеком незаурядным. Многомиллионное наследство он получил не по праву рождения, а благодаря личным качествам. Писатель Игнатьев, внучатый племянник Ивана Сергеевича Мальцова, написал об этом, примерно, следующее. Дословно я не помню, но суть состоит в том, что Иван Сергеевич детей не имел. Жил одиноко, вставал в пять утра, шёл к ранней обедне и в семь часов начинал работать. Его помощником был скромный и необыкновенно трудолюбивый чиновник Юрий Степанович Нечаев. Все родственники были очень удивлены, когда после смерти Мальцова выяснилось, что многомиллионное состояние завещано Юше. Дядюшка, как писал Игнатьев, в завещании написал, что заводское дело считает дороже семейных отношений, а так как среди родственников – Игнатьевых и Мальцовых – нет никого, кто мог бы дело вести дальше, то он оставляет свои богатства человеку простому, но деловому. Новому владельцу гусевских хрустальных и стекольных заводов, лесных угодий и торфоразработок в 1880 году Сенат разрешил носить фамилию Нечаев-Мальцов. Хрустальное и стекольное производства продолжают процветать. Внедряются новейшие по тому времени технологии для выпуска продукции. Продукция продолжает получать золотые медали на всемирных выставках. Ценится при дворе. Выполняются такие почётные заказы, как хрустальные колонны для дворянского приюта в Петербурге, громадные люстры «паникадилы» для соборов Москвы и Киево-Печерской лавры. Нечаев-Мальцов организовал плавучую хрустальную выставку. Маршрут пролегал через Порт-Саид в Египет, Персию, Грецию, Турцию. Реклама способствовала тому, что в начале двадцатого века посуда, ввозимая в страны Востока, в основном была русского производства. В придворной службе Юрий Степанович дослужился до звания обер-гофмейстера и стал личным другом императора Александра Третьего. Но наибольшую значимость, для меня во всяком случае, – распахнув пиджак, Виталий Сергеевич хлопнул ладонью по майке на груди, – личность Нечаева-Мальцова приобретает, когда речь заходит о его благотворительности. Меценат с большой буквы! С особым вниманием относился к художникам. Являлся членом Общества поощрения художников. Пятнадцать лет был вице-президентом этого общества. Был членом Академии художеств! Финансировал журнал «Художественные сокровища России». Юрием Степановичем был учреждён ежегодный конкурс его имени среди молодых художников России. На свои средства он издал знаменитую мозаику Ломоносова, изображающую Полтавский бой, которая долго стояла прислонённая к стене, забытая и разрушенная, в коридоре академии. Юрий Степанович строил церкви! При Гусевском хрустальном заводе был возведён храм во имя Георгия Победоносца с пределами. Возведён он был в честь Иоанна Богослова и святой мученицы Софии на 3000 прихожан. В имении Полибино Рязанской губернии – ныне Липецкая область – был построен храм великомученика Димитрия. Денежные средства переводились на постройку церквей в Старой Руссе Новгородской губернии. Этот перечень можно продолжать. На деньги Юрия Степановича велось строительство лучшего в Европе по техническому оснащению Мальцовского ремесленного училища в городе Владимире. При создании в Москве Музея изящных искусств НечаевМальцов взял на себя, в основном, все материальные затраты. Профессор Цветаев в 1898 году отмечал, – Виталий Сергеевич склонился к столу над листами бумаги с печатным текстом и ткнул пальцем в бумажный лист, – вот, он писал: «Люди колоссальных или „громовых“, как говорится в здешнем купечестве, богатств, или лица, известные своей щедростью на приобретение произведений искусства, уклонились под тем или иным предлогом от помощи». На финансирование Музея изящных искусств ушли громадные деньги. В настоящее время он называется Музеем изобразительного искусства имени Пушкина и является одним из крупных культурных центров России. Юрий Степанович Нечаев-Мальцов созидал! Он отдавал! С добром и надеждой смотрел в будущее! Таков был его духовный и нравственный облик. Добродетель была ему присуща как черта характера, – писатель раскрыл лежащую на столе рукопись романа и прочитал несколько слов из текста: – «Добродетель – Божья благодать! Это жертвенность ради окружающих; это душа, живущая в любви и смирении; это лицо заботливой матери; это руки, что, как солнца лучи, отдают тепло!»

Сложив аккуратно рукопись, писатель протянул её Андрею:

– Читайте молодой человек! Что касается личности Нечаева-Мальцова то, на мой взгляд, он занимает достойное место в ряду таких меценатов, как Третьяковы, Морозов, Мамонтов, Солдатенков. Благодарный сын своего отечества! Достойный муж России! Судьбы таких людей нельзя оставлять в прошлом, в забытьи. Их нужно выставлять на свет и пропагандировать, чтобы служили они образцом и примером для нас – живущих.

6

Уже темнело, когда Андрей, прижимая к телу висевшую на плече сумку, в которой лежала заветная рукопись, направлялся от деревни в сторону шоссе. Со слов писателя, в это время останавливался нужный Андрею автобус. Долго и искренне Андрей благодарил Виталия Сергеевича. Обещал ещё приехать. На остановке стояли, обнимаясь, долговязый парень и невысокая девушка. Они с интересом оглядели Андрея. Парень, нахлобучив на голову капюшон и сунув руки в карманы куртки, самодовольно хмыкнув, отвернулся, а девушка, прижимаясь щекой к пушистому воротнику серого пальто, продолжала смотреть с загадочным женским любопытством. На дороге из-за поворота замерцали огоньки автомобильных фар. Девушка радостно вскрикнула и похлопала долговязого по спине. В автобусе Андрей расположился на сиденье и, прижимая к себе сумку с рукописью, задремал, а к ночи, удовлетворённый прошедшим днём, добрался до своей квартиры. Рукопись он положил в свободную от бумаг папку для документов, что лежала в письменном столе.

На следующее утро, прихватив папку, с радостным воодушевлением шёл он по знакомым улицам и переулкам. Город наполнялся звуками и движением, что исходило от каждодневных людских дел и забот. Андрей свернул на улицу с похожими один на другой домами из красного кирпича. Он часто ходил здесь и не обращал на дома эти внимания. Теперь же – разглядывал их. Четыре или три нешироких окна выходят на улицу. Сделаны они арками – сверху дугообразные и выделены кирпичом, покрашенным белой краской. Дома эти строил для своих рабочих Иван Сергеевич Мальцов. Предназначался дом на две семьи. Половина его, с земельным участком и дворовыми постройками, – на одного хозяина. Такую половину дома местные жители называют «мальцовской». Это жильё и в наши дни считается престижным в городе. Возле одного из домов пожилая женщина в синем пальто и белой беретке прогуливалась с собачкой, держа её на поводке. Лохматая собачонка, упираясь лапками, тянула хозяйку за собой. Андрей поздоровался и, желая продолжить разговор, спросил первое, что пришло на ум:

– У вас тут поблизости дом никто не продаёт?

С немолодого, но по-женски миловидного лица на Андрея уставились внимательные глаза. Взгляд задержался на папке для документов, которую Андрей держал перед собой.

– В крайнем доме половинку продавали, – женщина показала взглядом в конец улицы. – Но они продали. Дорого продали! – она кивнула головой как бы в подтверждение своих слов.

– А я смотрю, с кем это моя бабка чирикает? – из распахнутой калитки со двора дома появился мужчина пенсионного возраста. В трико и тапочках, нахлобучив на голову спортивную шапочку, он застёгивал молнию на куртке.

– А тебе всё подслушать надо! – повернулась к нему женщина, но, увлекаемая собачкой, которой явно надоело топтаться на месте, отпуская поводок, поспешила за ней.

Мужчина оказался общительным. Бодрым голосом он говорил:

– Мы тоже не лаптем щи хлебаем, знаем, кто эти дома строил! Для рабочих как для себя строил! Здесь же стены вековые. На них бы и вторые этажи настроили, – собеседник взглянул на Андрея с хитрым прищуром в глазах, – но тут заковыка получается. Можно во дворе пристроить, а перёд дома, что на улицу выходит, нельзя трогать. Для того чтобы сохранить историческую архитектуру города! Это местные власти решают. Я с этим согласен полностью! Чтобы не соврать, живу здесь лет двадцать. Все удобства. У нас потолки высокие, просторно и подпол, – мужчина удовлетворённо вздохнул и, улыбаясь, как по секрету негромким голосом сообщил:

– У моей собачницы, которая сейчас с собачонкой гуляет, сестра двоюродная имеет четырёхкомнатную квартиру и предлагает моей поменяться жильём, а моя ни в какую! Я, говорит, в «мальцовской половинке» живу! – собеседник громко рассмеялся. Андрей поддержал его смех улыбкой и, попрощавшись, заторопился вдоль домов по улице.

Он подошёл к дверям больничного корпуса, как выяснилось, рано – посетителей ещё не пускали. Входивший в здание врач в ответ на просьбу Андрея передать папку с рукописью в палату остановился и принялся протирать платком стёкла очков. Прищурив глаза, из-под надвинутой на лоб белой шапочки он вгляделся в Андрея:

– Вы ей мужем приходитесь?

– Надеюсь им стать, – засмущавшись, пояснил Андрей.

– Ничего положительного о её состоянии сказать не могу, будем ждать сдвигов в лучшую сторону, – водрузив очки на нос, доктор убрал платок в карман белого халата. – Надеюсь, это не бомба. – Он взял папку из рук Андрея и, неожиданно широко улыбнувшись, скрылся в дверях.

Андрей несколько раз набирал номер Полининого телефона. Он дозвонился до неё, когда больничные двери открылись для посетителей. Она вышла из палаты в нарядном, купленном Андреем, халате. Стояли в коридоре у окна, и Полина с застенчивой улыбкой на бледноватом лице старательно объясняла:

– Рядом бабушка лежит – дремлет постоянно. Телефон отключаю, чтобы её не будить.

Тоже улыбаясь, Андрей соглашался с Полиной. Поинтересовался, передали ей рукопись или нет. Сбивчиво, волнуясь, принялся рассказывать, как раздобыл рукопись книги.

На следующее утро, так же у окна в коридоре, Полина воодушевлённо благодарила Андрея, твердила, что читает не отрываясь, и с неподдельной радостью пересказывала прочитанное.

– Что вы с ней сделали? – уже знакомый Андрею врач, проходя по коридору, узнал его и указал на Полину. – Как подменили её! – Поправив на лице очки, он задумчиво кашлянул. – Так дело пойдёт, будем выписывать.

Ближе к полудню следующего дня Полину выписали, и они с Андреем, прихватив пакет с её вещами, уходили из больничного городка. Весеннее солнце, как будто приветствуя их, светило навстречу. Шагая рядом, Андрей разглядывал попутчицу, которая, моргая карими глазами, увлечённо рассуждала о прочитанной книге. Белое лицо с тонкими чертами. Любимое лицо и тело желанное! Откуда взялось это притяжение? Протянулись к Андрею невидимые нити от этого хрупкого создания с тонким голоском. Неведомо как привязались в душе его узелками накрепко. Необъяснимо это! В этом и загадка, и чудесная радость! Земное чудо – любовь!