Соленая душа

скачать книгу бесплатно

Соленая душа
Любовь Сергеевна Дубасова

Что происходит с нами до того, как мы приобретаем статус взрослого человека? Через что проходит подросток, пока не достигает совершеннолетия? Я имела неосторожность влюбиться в 15 лет, за что моим чувствам тут же присудили статус «детские». Однако более искренние, честные и сильные – сложно даже представить. Но так ли все радужно, как показывают в сладких кино? Всегда ли безусловная любовь заканчивается картинкой, где двое сидят на берегу океана и встречают рассвет, держась за руки? Я думала, что да… Эта история написана на основе личных дневников. В ней нет вампиров или фей. В ней только реальность и взросление.

Моим дочерям, Веронике и Маргарите Миргородским, посвящается

Пролог

Здравствуй, дорогой читатель. Благодарю тебя за то, что проявил интерес к моей книге. В ней я расскажу тебе одну историю. Историю маленькой девочки, ребенка, которая была награждена самым лучшим подарком от вселенной, судьбы, Бога, как ни назови – она была награждена любовью.

Я расскажу, как она справлялась с такой ношей, как боролась сама с собой и с общепринятыми устоями. Я просто расскажу тебе правду.

В этой книге ты будешь плакать и смеяться вместе с ней. Сопереживать или винить ее, соглашаться или бороться с ней.

Возможно, в чем-то ты узнаешь себя, а возможно, главная героиня не коснется до твоей души. Я не знаю. Но, в любом случае, одно я знаю точно: «Если звезды зажигают, значит, это кому-то нужно…»

Глава 1

Плоды для нас вкуснее всего, когда они на исходе; дети красивей всего, когда кончается детство…

    Сенека

Интересно, оно меня слышит? Каждый раз, когда вот так томно шипит, оно что-то мне отвечает?

– Шшшшш, – прошипела я, пытаясь совпадать с волшебным шуршанием морских волн о песок с ракушками. – Шшшш.

Наверное так море поет. У него своя, особая колыбельная. Никто так не повторит. Будто тысячи пальчиков быстро перебирают каждую ракушку там, где волны приподняли свои пенные гребешки. Я хочу петь вместе с ним. Оно будет сердиться, если я подпою?

Я сидела на пляже возле нашего дачного домика и наматывала длинные пушистые водоросли на указательный палец. Потом они соскальзывали с мокрой кожи моих рук, и я повторяла этот ритуал.

Солнце садилось. Не было уже так невыносимо жарко как пару часов назад. Кожа на моих ногах уже стала белой от того, что морская вода с ней не расставалась, но я многое бы отдала, чтобы вообще никогда не покидать это место.

Мы жили в Одессе. Это большой город на юге Украины, у берегов Черного моря.

Дачу папа купил, когда я и сестра пошли в детский сад. Тогда это был маленький домик, который взрослые называли «вагончиком». У нас была одна комната на всю семью и кухня со старой электрической плиткой. Я не понимала, как этот прибор может функционировать, но мама знала, как сделать на ней самую вкусную в мире овсянку с гренками на завтрак.

Чтобы принять душ, мы использовали небольшой оранжевый тазик и пузатый серебристый чайник.

Сначала нужно было долго угадывать пропорции кипятка и холодной воды, чтобы приблизиться к максимально комфортной для тела температуры, а уж потом наслаждаться таким незатейливым вечерним туалетом. Я любила, как после этого, мама заворачивала меня и сестру в мягкие махровые полотенца и несла к кровати, чтобы мы не стали мокрыми ногами на холодный пол.

А в комнате уже был включен небольшой обогреватель и мультик «Геркулес», а на стареньком коричневом стуле ждали теплое молоко и сахарное печенье.

Так повторялось каждый вечер с самого начала лета и до первых чисел сентября.

Когда мне исполнилось одинадцать, родители перестроили дачу.

Это уже был не «вагончик». Это был двухэтажный коттедж с беседкой, летним душем, террасой и уложенным плиткой двором с большими скамейками.

Теперь у нас с сестрой была своя комната на втором этаже с видом на море, кондиционером, красивым розовым светильником с музыкальной балериной и высокими деревянными кроватями, сделанными под заказ.

Одно осталось неизменным – вечером нас все так же ждали душ (только он был с горячей и холодной водой), мультики (только на плазменном телевизоре) и теплое молоко с печеньем (только на аккуратном спальном столике вместо стула).

Мы с мамой проводили там все лето. Папа работал. Сколько себя помню, я ждала летних каникул как ничто другое! Ведь их начало означало, что снова каждый день будем сидеть на пляже под огромным красным зонтом с надписью «Marlboro», поедать абрикосы и черешню из пластикового судочка и считать секунды до того момента, когда мама проверит, прошло ли нужное время, чтобы пустить нас снова в море.

А вечером мы будем бегать с друзьями в казаки-разбойники, сидеть на крыше чужого гаража и стараться всячески показать друг другу, как сильно мы «повзрослели» за зиму.

Сейчас мне четырнадцать. Я сижу на пляже перед домом и слушаю море.

Закончив восьмой класс с похвальным листом, моя подсознательная гонка за хорошими оценками на время остановилась. В голове стало тихо.

Чем было обосновано такое сильное стремление?! Я была уверена, что моими гениальными умственными способностями, однако это было далеко не так. Я не схватывала информацию на лету, у меня не была феноменальная память, дара нравиться учителям с первого взгляда тоже не наблюдалось. У меня был другой набор для успеха: трудолюбие и безумно сильное желание нравиться маме.

Сколько я себя помню, внутренняя битва за ее любовь не прекращалась в каждом уголке моей души. Я ощущала, что фавориткой из нас с сестрой была явно не я. Но боролась я не с сестрой, не ощущала ее конкуренткой, наоборот, моя любовь к ней была безгранична. Борьба была, скорее, с собой: требования к себе быть умнее, красивее, послушнее постепенно делали из меня пай-девочку.

Конечно же, это не меняло маминого отношения ко мне, потому что на пьедестал обожания моя сестра была поставлена отнюдь не за оценки или послушание, скорее наоборот. Но я была ребенком, и мне казалось, что я делаю все правильно.

– Люба! – я услышала голос подружки Аси. Она отдыхала все лето вместе с родителями рядом с нашим домом. Мы познакомились когда нам не было и четырех лет, и с тех пор были неразлучны. На время каникул, мы постоянно проводили время вместе, а когда наступало время идти в школу, то ожидание встречи становилось настоящей болезнью.

Наши родители дружили, что существенно облегчало нам доступ друг к другу в течение холодных времен года. Мы виделись на все праздники, на выходных нередко ночевали друг у друга и всегда были в курсе всех событий, происходящих в жизни ближнего.

– Люба! – еще раз крикнула Ася.

– Я тут! – я встала на ноги и развернулась лицом к дому. На террасе стояли моя сестра Ната и подруга Ася. – Что? – я прищурила глаза от остатков солнечного света, который минутой ранее грел мне плечи.

– Мама зовет! – ответила за Асю Ната, которая грызла яблоко и слушала музыку в одном наушнике.

Ната была самой инфантильной из нас троих. Она из тех детей, которых замечали всегда и везде. Эта девочка не могла не нравиться.

Голубые, широко распахнутые глаза с неестественно длинными ресницами, аккуратный курносый носик, пухлые губки и щечки делали из нее ангела во плоти. Однако ангельское обличье моей сестры компрометировало себя сразу же, как она открывала рот.

Это был волевой человек, который играл в жизнь исключительно по своим правилам. Все знали: если Ната что-то решила – сопротивляться бесполезно. Это касалось всех, от одноклассников – до мамы.

– А что случилось? – я приложила ладошку ко лбу, чтобы спрятать от света глаза и разглядеть лица девочек, пытаясь словить их настроение. Они улыбались. Это хорошо.

– Ничего, мы просто уже садимся ужинать! – крикнула Ната и направилась к выходу из террасы.

Я убрала ладонь от лица, наклонилась, чтобы собрать горсть приготовленных мною ракушек, положила их в карманы своих малиновых шорт и пошла по направлению к лестнице с пляжа.

– Пока, море. Увидимся позже, – я помахала рукой шипящей воде и стала аккуратно пробираться сквозь скользкие, зацелованные солью камни.

Каждый вечер мои и Асины родители ужинали вместе у нас во дворе. Это был особый, важный для нас всех ритуал единства. Я обожала этот процесс.

Сначала наши мамы сносили свои кулинарные шедевры, приготовленные в течение дня, на общий стол. Я раскладывала посуду и приборы. Папы, как правило, жарили что-то на костре (овощи, мясо, лаваши, рыбу). Потом мы все собирались и приступали к летней праздничной трапезе.

Родители всегда были веселыми в эти моменты. Они громко шутили, смеялись, делились разными историями и событиями. Казалось, что они обсудили уже все на свете, что нет ни одной темы, которая бы не звучала за этим столом, но все равно каждый вечер это действие повторялось снова и снова, и мне было радостно наблюдать за таким количеством счастливых людей. Родных мне людей!

Я зашла во двор и увидела маму.

– Где ты была? – мама устанавливала огромную красную в белый горошек кастрюлю с ухой на две стоящие рядом деревянные разделочные доски. Она всегда так делала.

– На море, – я подошла ближе к столу и помогла ей поправить эту незатейливую конструкцию.

– Так там же уже прохладно! Ты не замерзла? – мама произнесла эту фразу когда уже одной ногой переступила порог кухни. Я поняла что вопрос был риторическим, и направилась наверх, в комнату, чтобы одеться теплее.

Одолев длинную металлическую лестницу, которая вела на второй этаж, я прошла по балкону мимо гостевой комнаты и повернула ручку следующей – моей и Натыной.

Внутри было теплее, чем снаружи, пахло кремом от загара и лаком для волос. Понятно, Ната уже готова к ужину.

Я подошла к массивному деревянному комоду и с трудом подвинула выдвижную дверцу. Изнутри я достала первые попавшиеся джинсы и быстро сменила на них свои шорты. Вроде тепло. Или захватить еще ветровку? Ладно, возьму ее с собой. А может, сменить прическу?

Я подошла к зеркалу возле вешалки.

Оттуда на меня смотрела девочка, на вид лет двенадцати. У нее были небольшие сине-зеленые глаза с оранжевым ободком у зрачков. Слева на носу виднелась точечная родинка. Лоб ее был усыпан подростковыми пятнышками. Губы аккуратные, но тонкие. Брови жили своей жизнью и еще никогда не видели пинцета. На плечи падали жесткие темные волосы, щеки были красные от попытки загорать, а виски прикрывала вьющаяся от влаги неровно подстриженная челка.

Я не считала себя красивой. Мне никто и никогда не говорил этого. Если мы появлялись где-то всей семьей, то овации всегда собирала моя сестра. Я и сама считала ее красавицей, особенно по сравнению с собой. Но так, чтобы меня это ранило, я бы не сказала. Утверждать, что довольна своей внешностью – я не могла, но и то, что это приносило мне страдания, тоже. В этом случае можно сказать, что я плыла по течению. Меня не особо заботила обертка. Ни своя, ни чужая. Я питалась душами. Я наполнялась ими. Близкие и родные мне люди вдохновляли меня потому, что они были приятны моему нутру. Это было для меня самым главным. Мои мысли о своем облике отвлек звук сообщения на моем стареньком Nokia.

Я и забыла, что оставила его заряжаться. Не думаю, что мне понадобится телефон, но я решила, что возьму его с собой к ужину.

Я подошла к прикроватной тумбочке и отсоединила провод от серебристого кусочка металла. Открыв папку с сообщениями, я увидела надпись об одном непрочитанном письме от неизвестного мне абонента. Я открыла шкатулку Пандоры.

«Привет, ты Аня?» – высветилось на моем маленьком экране.

Хм, странно. Наверное, ошиблись номером. Стоит ответить, чтобы не вводить человека на том конце провода в заблуждение. Мои пальцы стали быстро печатать ответ: «Нет, я Люба.» – Отправить – Ок.

Я положила телефон в карман джинсов и отправилась вниз к столу.

Там уже все было готово и все усаживались на свои привычные места. Я вдруг вспомнила, что планировала сменить прическу, но поленилась возвращаться. Да и волшебное преображение заключалось бы лишь в том, что рассыпанные по плечам волосы собрались бы в тугой хвост на затылке. Я делала так потому, что маме не нравилось, когда я приближалась к еде с распущенными локонами. Надеюсь, сегодня она об этом не скажет.

Я последовала примеру остальных и заняла свое место между ней и сестрой.

Внутри меня было чувство наполненности. Теплый летний вечер в кругу семьи и друзей будто обнимал меня своими уютными руками. За забором из проволочной сетки нередко пробегали дети, их мамы и дворовые собаки. Лениво волочили ноги с пляжа приезжие: красные от полудневного загара и с огромными надувными кругами и матрацами на плечах. За ними, как правило, следовал шлейф с запахами пива и дешевой сухой рыбы.

Асина мама суетливо сгоняла упрямых мух со своей стряпни, а женщина, которая дала мне жизнь, по привычке, раздавала всем присутствующим указания, ведь только она точно знала, когда, кому и что нужно делать.

Папа с дядей Игорем, который был отцом моей подруги, наслаждались процессом выбора спиртного на сегодня, Ната шкрябала вилкой по тарелке, отделяя жареные кабачки от других овощей, как будто те были изгоями в ее жизни, и аккуратно выкладывала их по ободку посудины, а моя подруга торопливо дочитывала книгу под столом, пока все окончательно не уселись.

Во дворе пахло печеным болгарским перцем, ухой, кинзой и лаком для волос от моей сестры. Слева от стола, на любимом кресле моей мамы, уже заняла удобное положение Терри, Асин французский бульдог.

Животное смешно хрюкало и жевало покрывало, которое служило смягчающим полотном на этой старой мебели. Тетя Аня периодически делала собаке замечание, но тщетно.

Это были одни из самых теплых моментов моего детства. Моментов, которых, как мне казалось, никогда не будет мало, которые никогда и никуда не денутся и за этим деревянным столом всегда будут две молодые пары с детьми, французский бульдог на кресле и запах Натыной косметики в воздухе…

Из состояния загадочного наслаждения происходящим меня выдернула вибрация телефона в кармане. «Да кто там еще?» – подумала я и проигнорировала уведомление о новом сообщении.

Я ни с кем не общалась на расстоянии. Все мои друзья были здесь, на поселке Вапнярка, в дачном кооперативе «Солнечный».

Одноклассникам в середине июля я точно не понадобилась бы, значит, остальные не важны.

Я неторопливо приступила к ужину. Признаться, от этой летней еды я получала особое удовольствие. Она была настолько ароматной, настолько вкусной и дышащей, что никак не могла не призвать на выход мои эндорфины и не побаловать мои вкусовые рецепторы.

По этой причине я никогда не торопилась. Я поглощала пищу с особым блаженством, в состоянии наслаждения. И только когда наконец мой желудок был удовлетворен, я успокаивалась. Вот и сейчас, этот особый процесс подошел к концу, я отставила от себя пустую тарелку и подняла глаза чтобы оценить продолжительность моего ожидания сестры и подруги.

Обе они уже поели. Ася снова заглядывала под стол, храня верность книге, а Ната, наверное, уже минут 5 как ждала встречи с моим взглядом. Это произошло.

Мы с сестрой всегда могли обойтись одними лишь глазами для переговоров. Когда я и Ната были младше, нам было настолько важно иметь возможность переговорить без посторонних ушей, что у нас даже был свой язык «немого общения». Мы ловко и быстро формировали фигурки из пальцев у рта таким образом, что из них получались настоящие печатные буквы. Так мы складывали целые слова и даже предложения. А пока те, кто был рядом, разгадывали схему передачи информации, мы уже успевали «переговорить».

Между нами была особая связь. Мы были абсолютно разные снаружи, с абсолютно разными характерами, но иногда мне казалось, что душа у нас одна на двоих. Мы были как две части целого. Мне казалось, что наш с сестрой коктейль способен был перевернуть весь мир, стоило нам только захотеть.

Нас часто называли как-то обобщенно: ЛюбаНата, сестры Дубасовы, девочки-сестрички, сестры-погодки и тому подобное. Да, Ната была ровно на год и 21 день младше меня. Хотя внешне казалось наоборот.

Мы чувствовали друг друга. Способность общаться без слов сохранилась и сейчас. Только если ранее нам нужны были свои особые жесты, то сейчас для немого совещания мы использовали только глаза. Позже нам и вовсе не нужно будет ничего. Мы сможем сидеть в одном автомобиле, она спереди – я сзади, общаться с одним и тем же человеком и прекрасно переговариваться какими-то невидимыми импульсами так, что всегда будем знать, когда и что говорить, потому что речь эта будет согласована в нашей общей душе подсознательно.

По этой причине нас всю жизнь будут пытаться разделить. Сначала друзья начнут отказываться, чтобы мы с сестрой играли в карты в одной команде, потом учителя начнут рассаживать нас не просто за разные парты, а на разных концах класса, будто заранее понимая ядерную силу этой смеси. Но как бы нас не отбрасывало друг от друга, кто бы не пытался организовать наше разделение, у нас всегда будет одна душа на двоих.

И вот моя сестра взглядом подает мне знак, что можем идти гулять.

Для нас каждый вечер на улице был особым событием. К нему нужно было тщательно подготовиться. Только способы подготовки у троих девочек были совершенно разные.

Я настраивалась морально. Мне нужно было думать, что говорить и как себя вести перед нашими общими знакомыми. Ната готовила исключительно внешность: отчетливо выделенные черным карандашом и без того огромные глаза позволяли увидеть ее издалека, аккуратно расчесанные волосы и конечно же новая модная одежда. Ася же готовилась, настраивая родителей на то, что с ней все будет в порядке, даже если она вернется домой позже девяти вечера. Это и правда был сложный процесс для всей их семьи. И вот все приготовления были завершены, наши с девочками тарелки опустели, и мы покинули общий стол.

Я, Ната и Ася переступили порог двора и оказались снаружи. Возле калитки подруга поделилась с нами сладкой жвачкой «Orbit», которая всегда была у нее с собой, и мы стали решать, куда отправимся сегодня.

– Я предлагаю идти на качели базы отдыха, – сказала Ната, в принципе, уже приняв только это решение.

– Мне все равно, можно и туда, – послушно согласилась я. Мне действительно было не принципиально, где находиться.

– Я за! – ожидаемо подтвердила наша общая подруга, и мы все, как по команде, направились к месту назначения.

База отдыха, о которой говорила моя сестра, находилась достаточно далеко от нашей дачи. Вернее, нам казалось, что это далеко.

Для того чтобы добраться туда, нам нужно было преодолеть весь кооператив и взобраться на скалу, ведущую к огромной лестнице. Однажды мы насчитали там двести три ступеньки, что на одиннадцать больше, чем на знаменитой достопримечательности нашего города – Потемкинской лестнице.

Наш путь всегда начинался втроем, но, как правило, уже к его середине нас была минимум дюжина.

К походу обязательно присоединялись наши товарищи. Руслан, который был влюблен в Нату настолько, что ему было не важно, куда и как далеко за ней идти. Моя сестра, конечно же, это игнорировала. Игорь и Артем – два брата. Они жили за нашим домом. Мы тоже дружили с детства. Обычно у их родителей были гости и всегда с детьми. Эти дети, в основном, тоже были с нами. Полина и Богдан – веселая парочка карапузов, за которых мы нередко получали. Как только они появлялись на горизонте, в наши обязанности тут же входил присмотр за ними. Когда я была младше, мне это нравилось: чувство ответственности придавало мне уверенности. Но когда я стала подростком, такое положение вещей скорее раздражало меня. Увы, деваться было некуда, и уже спустя три минуты нашего путешествия к качелям на базе отдыха шла уже целая компания вместо троих девочек.

Преодолев длинный путь к месту назначения, группа детей зашла на огромную площадку с футбольным полем, скамейками и множеством качелей. Среди этих детей была и я.

Конечно же, никто из нас не считал себя таковыми, но факт оставался фактом – старшей среди них была я.

Моя сестра и подруга уже были на пути к лавочке, с которой открывался полный обзор «футбольного поля» и, что самое главное, его игроков.

Остальные разбежались по качелям. Я лениво последовала за девочками.

Уже через минуту мы втроем сидели на той самой скамейке, вокруг ходил Руслан, а впереди начиналось показательное выступление под названием «футбол». Показательным оно было в основном для моей сестры.

Все парни, которые, кстати, казались нам очень взрослыми, ведь им было по шестнадцать лет, каждый вечер будто ждали ее появления на горизонте, чтобы их старания показать себя с наилучшей стороны не были напрасными.

Сестру и подругу очень забавляло такое положение вещей, и они принялись всячески демонстрировать свою заинтересованность.