скачать книгу бесплатно
Сон в руку. НекроПоэтизм
Андрей Другой
«Хотите поймать мечту, скользящую, как звезда в августовском небе? Терпкий свежий ветер стихов Андрея Другого закружит в шторме слов и образов, заставит подняться из глубины матёрого жизненного опыта, вот то истинное, что так долго мечтали увидеть вы в собственных глазах. С неожиданной силой встряхнёт память и вы вспомните, по-настоящему вспомните, как это – чувствовать на полную мощность…»© Девушка из Украины Книга содержит нецензурную брань.
Сон в руку
НекроПоэтизм
Андрей Другой
Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет.
Дизайнер обложки Дмитрий Храмцов («Храм»)
Фотограф Александр Стрелков
Идейный вдохновитель Морфей
© Андрей Другой, 2022
© Дмитрий Храмцов («Храм»), дизайн обложки, 2022
© Александр Стрелков, фотографии, 2022
ISBN 978-5-0056-5600-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Небольшой отрезок времени отделяет нас от издания первой и второй книг. По доброй традиции, написание третей аннотации снова доверили мне.
Если Вы держите в руках этот томик, то скорее всего Вы уже знакомы с творчеством Андрея Другого и успели проникнуться его стихами.
В своё время, Андрей меня очень удивил своим познанием литературы. С ним интересно поговорить о современных авторах и о наследии давно ушедших эпох. Я, однажды, навскидку, процитировала ему строку (одну строку!) из латинской поэзии 10—12 веков и Андрей, ни секунды не задумываясь, назвал имя автора, чем окончательно покорил моё сердце, как ценителя этой литературы. Стоит учесть, что немецкая и латинская поэзия того периода не входит в обязательную программу ни одного из гуманитарных ВУЗов. Глубокие познания мировой литературы вызывают искреннее уважение к Андрею.
Желаю Вам тех же эмоций, которые пережила я, читая стихи Андрея Другого. Каждая строка звучит из глубины души, она подхватывает нашу фантазию и уносит в пучину непередаваемых эмоций. Глубоко вдохнув воздух, мы погружаемся вглубь, где строка за строкой нашему взору открываются картины от прекрасных образов до описания уродливых сцен скрытых подвалов человеческого сознания, вскрывающих злокачественные опухоли общества.
Андрей вечный пилигрим, скиталец 21-го века в поисках идеальной гавани. Сам он говорит: «Стихи – это моя боль и радость… (радости меньше…) Больше у меня ничего нет… И не надо, в принципе…» Вот таков наш автор этого сборника.
Скорее открывайте книгу и загляните в мир Андрея сквозь призму стихов, образов, иносказаний и всего того, что делает стихи романтическим отражением авторского восприятия действительности.
Ольга Ефименко, журналист
«Заратустре хвалили одного мудреца, который умел хорошо говорить о Сне и о добродетели; за это его высоко чтили и награждали, и юноши садились перед кафедрой его. К нему пошёл Заратустра и вместе с юношами сел перед кафедрой его. И так говорил мудрец:
«Честь и стыд перед Сном! Это первое! И избегайте встречи с теми, кто плохо Спит и бодрствует ночью!
Стыдлив и вор в присутствии Сна: потихоньку крадётся он в ночи. Но нет стыда у ночного сторожа: не стыдясь, трубит он в свой рог.
Уметь Спать – не пустяшное дело: чтобы хорошо Спать, надо бодрствовать в течение целого дня.
Десять раз должен ты днём преодолеть самого себя: это даст хорошую усталость, это мак души.
Десять раз должен ты мириться с самим собою: ибо преодоление есть обида, и дурно Спит непомирившийся.
Десять истин должен найти ты в течение дня: иначе ты будешь и ночью искать истины и твоя душа останется голодной.
Десять раз должен ты смеяться в течение дня и быть весёлым: иначе будет тебя ночью беспокоить желудок, этот отец скорби.
Немногие знают это; но надо обладать всеми добродетелями, чтобы Спать хорошо. Не дал ли я ложного свидетельства? Не нарушил ли я супружеской верности?
Не позволил ли я себе пожелать рабыни ближнего моего? Всё это мешало бы хорошему Сну.
И даже при существовании всех добродетелей надо ещё понимать одно: уметь вовремя послать Спать все добродетели.
Чтобы не ссорились между собой эти милые бабёнки! И на твоей спине, несчастный!
Живи в мире с Богом и соседом: этого требует хороший Сон. И живи также в мире с соседским чёртом! Иначе ночью он будет посещать тебя.
Чти начальство и повинуйся ему, даже хромому начальству! Этого требует хороший Сон. Разве моя вина, если власть любит ходить на хромых ногах?
Тот, по-моему, лучший пастух, кто пасёт своих овец на тучных лугах: этого требует хороший Сон.
Я не хочу ни больших почестей, ни больших сокровищ: то и другое раздражает селезёнку. Однако дурно Спится без доброго имени и малых сокровищ.
Малочисленное общество для меня предпочтительнее, чем злое; но и оно должно приходить и уходить вовремя: этого требует хороший Сон.
Мне также очень нравятся нищие духом: они способствуют Сну. Блаженны они, особенно если всегда воздают им должное.
Так проходит день у добродетельного. Но когда наступает ночь, я остерегаюсь, конечно, призывать Сон! Он не хочет, чтобы его призывали – его, господина всех добродетелей!
Но я размышляю, что я сделал и о чём думал в течение дня. Пережёвывая, спрашиваю я себя терпеливо, как корова: каковы же были твои десять преодолений?
И каковы были те десять примирений, десять истин и десять смехов, которыми моё сердце радовало себя?
При таком обсуждении и взвешивании сорока мыслей на меня сразу нападает Сон, незваный, господин всех добродетелей.
Сон колотит меня по глазам – и они тяжелеют. Сон касается уст моих, и они остаются отверстыми.
Поистине, тихими шагами приходит он ко мне, лучший из воров, и похищает у меня мысли: глупый стою я тогда, как эта кафедра.
Но недолго стою я так: затем я уже лежу…»
Слушая эти речи мудреца, Заратустра смеялся в сердце своём: ибо свет низошёл на него. И так говорил он в сердце своём:
«Глупцом кажется мне этот мудрец со своими сорока мыслями; но я верю, что хорошо ему Спится.
Счастлив уже и тот, кто живёт вблизи этого мудреца! Такой Сон заразителен; даже сквозь толстую стену заразителен он.
Чары живут в самой его кафедре. И не напрасно сидели юноши перед проповедником добродетели.
Его мудрость гласит: так бодрствовать, чтобы Сон был спокойный. И поистине, если бы жизнь не имела смысла и я должен был бы выбрать бессмыслицу, то эта бессмыслица казалась бы мне наиболее достойной избрания.
Теперь я понимаю ясно, чего некогда искали прежде всего, когда искали учителей добродетели. Хорошего Сна искали себе и увенчанной маками добродетели!
Для всех этих прославленных мудрецов кафедры мудрость была Сном без Сновидений: они не знали лучшего смысла жизни.
И теперь ещё встречаются люди, похожие на этого проповедника добродетели, не всегда, однако, такие же честные, но их время прошло. И не долго стоять им, как уже будут они лежать.
Блаженны Сонливые: ибо скоро станут они клевать носом.
Так говорил Заратустра…»
© Фридрих Ницше
Фаза ортодоксального/медленного сна:
1. «Армаггедон»[1 - «Армагеддо?н» (древне – греческое ?????????) – упоминаемое в «Апокалипсисе» место последней битвы сил добра с силами зла в конце времён. В поздней христианской эсхатологической литературе, особенно у мистических групп протестантов, и в современном неомистицизме, Армагеддо?н – обозначение не только места, но и самой битвы; особое внимание Армагеддону уделяется в учениях «Свидетелей Иеговы» и в синкретическом оккультном учении «Живая этика». (Деятельность организации «Свидетели Иеговы» запрещена на территории Российской Федерации)]
Я вспомнил Мир, погибший наш, —
теперь лишь звёзд сиянье вечно,
и Снов кошмарных персонаж,
в пространстве неба…
Бесконечном…
Надгробий плиты ставят вам,
в живых оставшиеся братья…
Бредёт безмолвие по Снам,
бьют по ушам врагов проклятья…
Я Мир, умерший вспоминал,
мигали звёзды мне в пространстве…
Как в прошлом – Счастья идеал,
и в будущем…
Непостоянстве…
07.07.1998.
2. «О Дожде»
Судьба, как детский паралич,
сковала Жизнь большой утратой…
Ласкает дождь красный кирпич,
и поздравляет с новой датой…
На пол решётчатую тень,
луна бросает слишком щедро…
А завтра новый светлый день,
проникнет в сумрачные недра…
Луна косит свой мёртвый глаз,
на царство, ждущее свободы…
Когда закон издаст указ,
– Любовь разрушит эти своды…
А дождь кидает струи вниз,
он моет крыши и «колючку…»[2 - «Колючка» – запpетная зона ИТК (Исправительно Трудовая Колония)]
Лишь голубь, прыгнув на карниз,
глядит на пишущую ручку…
Эй, голубь, дай скорей ответ,
Когда увижу миг свободы?
Когда скажу семье: «Привет»,
и позабуду все невзгоды?
От стука капель в душе грусть,
Твой образ виден сквозь решётку…
Придёт Бессонница и пусть,
по нервам хлещет, словно плёткой…
Судьба, как детский паралич,
сковала жизнь большой утратой…
Промчится за окном «Москвич»,[3 - «Москви?ч» – советский и российский автомобильный завод. Предприятие выпускало автомобили марок «КИМ» и «Москвич». В разные годы носил названия: С 1930 по 1939 год Московский автосборочный завод имени КИМ. С 1939 года до Великой Отечественной войны Московский автомобильный завод имени КИМ. С 1945 по 1968 год Московский завод малолитражных автомобилей (ЗМА или МЗМА). С 1968 до 1992 год Автомобильный завод имени Ленинского комсомола (АЗЛК). С 1992 до 2010 года ОАО «Москвич».]
поздравит, может, с круглой датой…
22.08.1994.
3. «Кайф»
«В моей дорожной аптечке имелось одно превосходное болеутоляющее средство, сильный препарат опиума, – прибегать к нему я позволял себе очень редко, и моей воздержанности часто хватало на несколько месяцев; оглушающее это снадобье я принимал только при нестерпимо мучительных физических болях.
Для самоубийства оно, к сожалению, не годилось, много лет назад я убедился в этом на собственном опыте. Однажды, в пору очередного отчаянья, я проглотил изрядную дозу этого препарата, достаточную, чтобы убить шестерых, но меня она не убила.
Я, правда, уснул и пролежал несколько часов в полном забытьи, но потом, к ужасному своему разочарованию, проснулся от страшных спазмов в желудке, извергнул с рвотой, не вполне придя в себя, весь принятый яд и снова уснул, чтобы окончательно проснуться лишь в середине следующего дня – отвратительно трезвым, с выжженным, пустым мозгом и почти начисто отшибленной памятью.
Никаких других последствий, кроме периода бессонницы и изнурительных болей в желудке, отравление не имело. Это средство, стало быть, отпало.
Но моё решение приняло теперь вот какую форму: если дела мои снова пойдут так, что я должен буду прибегнуть к своему опиумному снадобью, мне разрешается заменить это короткое избавленье избавленьем большим, смертью, причем смертью верной, надёжной, от пули или от лезвия бритвы.
Теперь положение прояснилось; ждать своего пятидесятилетия, как остроумно советовала брошюрка, надо было, на мой взгляд, слишком уж долго, до него оставалось ещё два года. Не важно, через год ли, через месяц ли или уже завтра – дверь была открыта…»
© Герман Гессе («Степной Волк»)
Размытый мутным кайфом взгляд,
внял созерцания обряд,
и кровоточа, взвёл назад,
свой взор на наш карманный яд…
Забытых трав, весёлый нрав,
контрольной кровью взмок рукав…
