скачать книгу бесплатно
– Он не видел света четыре года, брат. Он обязательно выползет.
Шамиль кивает. Он всегда кивает. Не говорит, не спорит – только кивает.
В десятом часу дверь подъезда распахнулась, высокая фигура вышла в свет фонаря.
– Он!
Человек шел быстро, покачиваясь, но быстро. Шел к огням ночного магазина.
– Пошли!
Они выскочили из машины, Ильяс сунул руку в карман, охватывая ребристую рукоятку.
В голове застучали незваные балладные переливы.
– «Unforgiven!» – била в виски позабытая мелодия.
Кровник удалялся, Ильяс побежал. Надо успеть сделать это во дворе, где нет свидетелей! Ильяс почти успел, как человек впереди внезапно обернулся. Ильяс потянул пистолет из кармана, зацепился, рванул еще раз. В руке человека блеснул ствол.
– Ну? Ты пришел за мной, малыш?
Ильяс тянул рукоятку оружия, понимая, что не успевает. Совсем не успевает.
За спиной рычал Муса:
– Отойди! Дай я его!
Пистолет в чужих руках выплеснул сноп искр. В грудь Ильяса вонзился огненный штырь.
– You labeled me, I'll label you, So I dub the unforgiven![1 - Ты назвал меня, я назову тебя, я нареку тебя – непрощенный (англ.)] – ревело в ушах.
На глаза навалилась тьма…
Глава 2
Авианалет закончился так же стремительно, как и начался. «Юнкерсы», «штуки», отбомбились по намеченным целям, прочесали развалины из курсовых пулеметов, добивая выживших, и ушли на запад. С задачей они справились. Подвижной парк танковой дивизии, запасы горючего – все это более не существовало. На площадках полыхали до неба развороченные взрывами цистерны, горели грузовики, мотоциклы и тягачи. Под грудами покореженного кирпича застыли танки и артиллерия. В развалинах казарм еще шло движение, но это не было выдвижением по сигналу тревоги. Выжившие в налете спешили покинуть место разгрома.
Самолеты завершили то, что часом раньше начала артиллерия. 22-я танковая дивизия РККА не смогла развернуться на линии обороны. Вернее, не успела.
Где-то у реки били по врагу пушки дежурных танковых частей, сражался мотострелковый полк дивизии, стреляли редкие добравшиеся до реки «сорокапятки». Туда тянули связь, разорванную бомбежкой противника, пробовали доставить снаряды. Но это было агонией. Из девяти тысяч бойцов в строю осталась едва половина, технику выбили еще в большей пропорции.
Когда гул самолетов стих, груды битого кирпича покрылись людьми. Бойцы рвали на бинты чистое исподнее, перевязывали раненых, искали в развалинах выживших и погибших. Принесли тела комиссара и военинженера, пробовавших под огнем организовать выход техники. Медико-санитарный батальон грузил раненых и отходил к лесу. Принявший командование майор собирал экипажи для оставшихся танков. 44-й танковый полк спешил к Бугу. Там шел бой…
Новый артобстрел внес волну сумятицы. Никто не обратил внимания на выбравшихся из развалин очередных оглохших и наглотавшихся пыли бойцов. Сами разберутся, не маленькие.
Артобстрел утих. Танковая колонна под прикрытием оставшихся зениток начала выдвижение. Чадили выхлопом высокие «бэтэшки», крутили башнями Т-26, лязгал гусеницами тяжеленный «КВ».
Крепко сбитый рыжеволосый сержант с окровавленной головой и высокий жилистый младший лейтенант, вылезшие из развалин казармы, не могли прийти в себя. Вместо того, чтоб искать своих или бежать к «оружейке», они нервно крутили головами. Смотреть было на что. Горящее офицерское общежитие, развалины казармы, длинные ряды из развороченных и разбитых бомбами машин и танков, многие из которых горели. Эти двое не разговаривали и вообще старались не смотреть друг на друга. Лейтенант оторопело глядел на полыхающее здание общежития, осматривал руку, покрытую спекшейся кровью и пылью, прислушивался к канонаде. Сержанту хватило беглого осмотра тел убитых красноармейцев. Он покачал головой и ущипнул себя за руку, попав на ушибленное место.
– Твою мать! – ругнулся, скривившись от боли.
– Что, простите? – Лейтенант навис над сержантом.
Тот вытянулся:
– Разрешите обратиться, товарищ… – Он всмотрелся в одинокий эмалевый квадратик на черной петлице. – Товарищ младший лейтенант. Вопрос можно?
– Кто лейтенант? – не понял командир. – Я?
Сержант нахмурился, и собеседник спохватился:
– Что-то меня немного ведет. – Он перехватил поудобнее раненую руку. – Спрашивайте. Конечно.
Лейтенант скосил взгляд в сторону пробегающих мимо красноармейцев, затем перевел его на тела убитых. Выглядел он обеспокоенным и нервным.
– Мне голову разбило, и все, что помню – взрыв… Какое сегодня число, товарищ младший лейтенант? – продолжил сержант.
Командир его не слышал. Он смотрел на труп с развороченным животом. Вырванные взрывом кишки вывалились на кирпичное крошево и лежали на нем неаппетитной грудой: сизое на буро-красном. Лейтенант побледнел и вывернул содержимое желудка под ноги замершему сержанту. Сверху, по кирпичной осыпи, скатился расхристанный красноармеец:
– Товарищ командир! Там вход в учроту раскопали, людей надо собрать, чтобы танки вывести, пока бомбить снова не стали, а меня слушать не хотят. Помогите организовать!
Лейтенант поднял осоловелый взгляд на подбежавшего бойца, покосился на труп, позеленел и скрутился в приступе рвоты.
– Ясно! – резюмировал сквозь зубы сержант.
Красноармеец, совсем еще молоденький паренек с широким детским лицом, чуть не плакал:
– Я кричу им, кричу, а они бегут и только отталкивают. Товарищ лейтенант!
Лейтенант скрутился в новом приступе.
Сержант стер со лба струйку крови, оставив на покрытом пылью лице грязно-красные разводы, и повернулся к бойцу.
– Где танки, говоришь?
– Там!
– Веди!
– А товарищ лейтенант?
Сержант смерил командира тяжелым взглядом и повернулся к красноармейцу.
– Не видишь, контужен лейтенант. Очухается, догонит. Веди! Ждать нельзя!
Боец кивнул и полез вверх по осыпи. Сержант карабкался следом. Лейтенант, согнувшись и размазывая по щекам перемешанные с пылью слезы, пытался сдержать судорожные позывы желудка.
* * *
Ильяс
Свет возвращался урывками и бликами. Концентрические круги и сверкание искр в беспросветной черноте сменились зыбким маревом. Заныла рука. Что это? Сон?
В ушах Ильяса еще звучали отголоски мелодии, но на зубах почему-то хрустел песок, а рукоятки пистолета в руке не было. Где он? Почему ноги засыпаны осколками кирпича, а спина ноет, как будто хватили обухом? Что за одежда на нем? Откуда широкий ремень со странной пряжкой? Что за шум в ушах?
Он встряхнул головой. Шум не проходил. Стены здания, внутри которого находился Ильяс, тряслись, ходил ходуном низкий потолок. Болели ноги, спина, страшно ломило в затылке.
Он подтянулся, освобождая ноги, в ответ на это движение вспыхнул и запульсировал огонь в рассеченной руке. Ильяс выругался сквозь зубы. Стало легче: выпустил злость. Будто крышку чайника приподняли.
У противоположной стороны послышался стон. Груда кирпича разошлась, явив взору Ильяса здоровенный армейский сапог, затем на свет появился и обладатель его – рыжеволосый здоровяк с окровавленной головой.
Незнакомец был одет в запыленную гимнастерку, армейские шаровары, заправленные в сапоги. Ильяс отметил, что погон у вылезшего незнакомца не было, как и то, что обмундирование незнакомца странного серо-стального цвета.
От близкого взрыва лампочка под потолком мигнула и погасла. Ильяс зашарил по карманам в поисках зажигалки или сотового, но ничего подобного там не было. Даже спичек.
– Черт! – выругался Ильяс.
В темноте чиркнула спичка, высветив лицо здоровяка.
– Э… друг, – начал парень и осекся.
Как называть этого рыжего? Друг ли это?
– Где мы? – Главный вопрос выскочил сам и прозвучал панически. – Где?
Здоровяк потряс головой, помычал и показал на собственную голову. Немой, что ли?
– Ты немой?
В колеблющемся свете блеснули белки глаз. Здоровяк выплюнул забившую рот штукатурку.
– Мне кажется, нас засыпало. – Ответ прозвучал глухо.
Спичка погасла, комната погрузилась в темноту. В дальнем конце кто-то шевелился. Здоровяк выбрался из-под обломков и пополз на шум. Чиркнула еще одна спичка.
Ильяс отправился следом и наткнулся на мужчину в армейской форме, придавленного потолочной балкой. Старинная деревянная конструкция ударила его по груди и плечу, видимо, переломав кости. Раненый стонал в забытьи.
Здоровяк уже сопел рядом, расчищая тело от обломков кирпичей.
– Помоги!
Очередная спичка погасла, оставив их в темноте. Ильяс подобрался поближе, перехватил балку, потянул вверх.
Раненый зашелся в кашле, переходящем в хрип, дернулся и застыл обмякшей кучей.
– Отмучился, – резюмировал здоровяк.
– Где мы? – снова спросил Ильяс и снова не получил ответа. Он опустил уже ненужную балку.
Здоровяк, невидимый в темноте, с сопением начал очищать заваленный проход из комнаты. Камни, кирпичи, куски штукатурки отлетали почти к другой стороне комнаты. Через пару минут где-то сверху забрезжил лучик света. Ильяс взялся оттаскивать мусор от расширявшегося прохода.
– Вас как зовут? – Он пробовал узнать хоть что-то об окружающем мире.
Рыжий остановился, повернул голову и пожал плечами:
– А хрен его знает, товарищ командир. Мне в голову чем-то шандарахнуло. Плывет все кругом.
– Даже имени не помните?
Здоровяк пожал плечами, показывая, что разговор окончен.
Он тужился, силясь поднять здоровенный кусок кладки, придавивший обломок балки. Вдвоем дело пошло быстрее.
Спустя короткое время они выкопали узкий лаз наверх. Расчистили. И поползли.
Дневной свет после темноты резал глаза. Отдаленный грохот канонады уже не давил на уши. Ильяс осмотрелся. Где он, черт возьми?
Он осмотрел себя. Военный ремень, штаны с карманами, явно армейские, сапоги. Гимнастерка с кубиком на каждой петлице и такого же странного, как и у сержанта, серо-стального цвета. Погон нет. Форма явно советская, не российская, а именно советская, причем древнего образца. Это что? И почему стреляют пушки? Война?
Взгляд Ильяса упал на полусгоревший обрывок газеты. Лицо крестьянина, заголовок «Дать больше!» и дата… 14 июня 1941 года!
Здоровяк-сержант его о чем-то спросил, но Ильяс не слышал. Он ошеломленно глядел на мертвеца на краю воронки. Кишки из разорванного живота вывалились в кирпичное крошево, толстые мухи кружили над спекшейся кровью. В нос лез запах гари с легкой примесью… шашлыка.
Ильяс внезапно понял, что «шашлык» здесь жарить будут не скоро. И горит не баранина… Ком в животе рванул наружу, тело свело в судорогах. Ильяс согнулся пополам…
* * *
Олег
В колонии я видел сон. Темная обшарпанная квартира с неуютными длинными комнатами, низкие потолки, узкие коридоры. В комнатах старая, полуразвалившаяся мебель, какой-то хлам в углах, мерзкий запах плесени и гнили. Выглядываю в окно – серая муть. Пытаюсь открыть дверь – не поддается. Приходит четкая мысль: в этих стенах я навсегда. Безнадега…
Сон повторялся, и я решил: если существует загробная жизнь, то меня ждет именно такая. Не Валгалла. Ее я не заслужил. Вышло иначе. Мир, в котором я очнулся, был живым и яростным. Саднила рассаженная кирпичом голова, ныла ушибленная спина, но на это было плевать. Руки-ноги слушались, голова соображала, светило солнце и голубело небо. Здесь шла война: рвались снаряды, горели дома, но я был жив и мог действовать. Бросив нервного «летеху» блевать (война – блюдо не аппетитное, пацан!), полез по осыпи. Боец карабкался впереди. Наверху я остановился: открывшаяся картина заставила свистнуть. Большое приземистое здание (бывший склад, как пить дать!) пылало. Огонь охватил крышу, кое-где уже лизал стены…
– Быстрее, товарищ сержант! – Паренек схватил за рукав. – Сюда!
Лезть в горящее здание казалось самоубийством – вот-вот должна обрушиться крыша! – но боец смотрел умоляюще, спорить не хотелось. Прыгая по кускам кладки, мы скатились вниз и подбежали к складу. В стену здания ударил снаряд, проломив брешь. Осыпавшиеся обломки растащили: проникнуть внутрь не составляло труда. «Тот самый вход, о котором говорил боец». Паренек шмыгнул в пролом, я, поколебавшись, полез следом.
Внутри стоял полумрак и плавал дым, к счастью, не густой. Виднелись темные остовы танков, непривычно маленьких и кургузых. На угловатой броне машин кнопками-пуговицами выделялись заклепки. У дальней стены высился штабель из ящиков, рядом стояли бочки. Боец подбежал к танку, стоявшему прямо перед воротами.
– Сюда, товарищ сержант! Полк на позиции выдвинулся, а про учроту забыли! Мы вчера к стрельбам готовились: бак залит и боеукладка есть.
– Что ж сам не выгнал?
– Не могу сдвинуть, – указал боец на двухсотлитровую бочку, рухнувшую набок и заблокировавшую корму. – Просил помочь – никто не остановился. Хотел своих позвать, так учроту первой разбомбили… Одни развалины.
Глаза паренька подозрительно заблестели.
– Но мы. – Он шмыгнул носом. – Все, кто уцелел… Под знаменем Ленина и Сталина… – Он сжал кулаки: – Они у нас кровавыми слезами!..
