скачать книгу бесплатно
– Товарищ капитан! Начальник велел передать: как появитесь, немедленно к нему.
– Шимко? – уточнил инспектор дознания.
– Он, – подтвердил дежурный.
Пожав плечами, капитан направился к лестнице. Поднимаясь по ступеням, напряженно размышлял. Для чего начальник отдела внутренних дел приказал ему явиться, да еще с раннего утра? Никаких особых провинностей за собой Пинчук не числил. Есть проблемы со сроками по паре заявлений, но это ерунда – до конца недели разберется. В остальном все хорошо – ну, насколько это может быть у милиционера на хлопотной и невысокой должности. Тогда, спрашивается, зачем?
Так и не придя к какому-либо выводу, Пинчук вошел в приемную начальника отдела и поздоровался с секретаршей.
– У себя? – спросил у немолодой женщины.
– Да, – кивнула секретарша. – Заходите. Родион Степанович велел, чтобы сразу.
Вновь пожав плечами, капитан открыл обитую дерматином дверь и вошел в просторный кабинет.
– Здравия желаю, товарищ подполковник! – выпалил с порога. – Вызывали?
– Проходи, Пинчук! – кивнул начальник, поднимаясь из-за письменного стола, украшенного целой батареей телефонов – обычного, внутренней связи и прямого с УВД. Обогнув его, он вышел к подчиненному и пожал ему руку, чем привел того в недоумение. – Присаживайся, капитан. Разговор есть непростой.
Подполковник устроился за столом совещаний, примыкавшим к начальственному, заняв место как бы равное с капитаном. Тем самым подчеркнул: мы сейчас с тобой – коллеги, которым нужно решить сложную проблему сообща.
– Ознакомься.
Дознаватель взял из рук шефа несколько листков под скрепкой и погрузился в чтение. Спустя несколько минут удивленно глянул начальника.
– Участковый мог представить дело как мелкое хулиганство. Этому Григоровичу выписали бы сутки или даже штраф, смотря какое настроение у судьи.
– Но потерпевший написал в заявлении «прошу возбудить уголовное дело», – кивнул Шимко. – Так заявление и зарегистрировано.
– Григорович… – протянул Пинчук. – Знакомая фамилия.
– Сын секретаря столичного горкома, – подтвердил Шимко. – Мне вчера оттуда позвонили, а потом и сам отец приехал. Спать как раз ложился… – он вздохнул. – С ним отправились в отдел, где и отдал ему сына. Заодно второго выпустил, чтобы тот не обижался и болтать не начал. Константин Сергеевич просил меня тихонько все прикрыть. Понимаешь?
– Засада, – догадался капитан. – Для начала участковый пусть перепишет протокол – вот и все дела. Откажу в возбуждении уголовного дела. Спишем на административку.
– Упрямится, – сморщился начальник. – Говорил я с ним. И понять его, конечно, можно: неприятностей боится. Есть свидетели и потерпевший, тот пожаловаться может. Ведь приемник, что ему сломали, стоит 80 рублей. Повторю: меня просили, чтоб без шума. Так что и административки для задержанных нельзя. Потому что судья, выписав штраф, обязан отправить в вуз телегу. Григорович-младший учится в университете.
Из которого его не исключат из-за горкомовского папаши, прикинул капитан. Но телега из суда все равно доставит неприятности. Шимко решил заработать благодарность партийного секретаря, избавив от хлопот вчистую.
– Побывай у этого Коровки, побеседуй с ним душевно, – продолжал подполковник. – Григорович обещал купить ему другой транзистор. Готов хоть импортный «Грундиг» из комиссионного приобрести. Взамен пусть парень напишет заявление, что претензий к фигурантам не имеет – погорячился, мол, и просит их не привлекать.
– А девчонка? – капитан ткнул пальцем в протокол. – Та, которую ударил Григорович?
– С нею проще, – ответил подполковник. – Выпивала с фигурантами, обжимались, наверное. Пригрозить, что сообщим об этом в ПТУ, и она заткнется.
– Прокурорские не придерутся? – спросил Пинчук. – Когда будут отказной проверять?
– Будь спокоен, – хмыкнул подполковник. – С горкомом воевать не станут.
– Хорошо, – кивнул Пинчук.
– И еще: об этом не болтай, – подполковник помолчал. – Сделаешь, как надо – не забуду. Ты просил, чтоб дали комнату в семейном общежитии? С этим трудно, но тебе пойдем навстречу. Как уладишь дело, можешь заселяться.
– Спасибо! – капитан поднялся.
– Работай! – подполковник размашисто поставил визу на протоколе: «тов. Пинчук, к рассмотрению».
В кабинет, который дознаватель делил с напарником, уехавшим в отпуск, Пинчук только заглянул, чтобы позвонить заявителю. У того имелся телефон, да еще он оказался дома. Обещал дождаться Пинчука. Замечательно! Он напишет под диктовку заявление, а второе капитан возьмет у потерпевшей. Пригрозит, что сообщит о недостойном поведении в училище, и девчонка не откажет. Можно справиться за день. И тогда Пинчук получит то, о чем мечтал – комнату в семейном общежитии. За нее надо платить копейки по сравнению со съемной, где он обретается сейчас. Да и Ленка плешь проела: хочет завести детей. С этим у него проблема: семьям с маленьким ребенком комнаты в столице не сдают. Никому не нужно, чтоб его будили ночью плачем и чтоб ванную завесили пеленками…
Прижимая к груди дерматиновую папку, куда он спрятал стопочку бумаг по заявлению Коровки, капитан смотрел на проплывавшие за окном трамвая городские виды. Почему начальник доверился ему? Ответ нашелся почти что сразу: большинство офицеров райотдела – минчане. Кто живет с родителями, кто-то – и в своей квартире. А Пинчук перевелся в Минск из области, потому и мыкается по чужим углам. Оставалось получить квартиру в городе, но такое от начальника зависит. Вот проявит себя с лучшей стороны, а потом Шимко поручит что-то вновь. В их службе нередко возникают щекотливые вопросы. Если проблему не задавить на корню, возбуждается уголовное дело. Копия постановления о возбуждении идет прокурору. Расследование ведут следователи. Конечно, и они при необходимости могут черного бычка отмыть добела, но это уже будет их заслуга, не Шимко.
Если капитан решит вопрос, то начальник не обидит. Так пробиться можно высоко. Поддержка из горкома партии значит много. Услугу не забудут. Шимко со временем переведут в городское УВД, и он потащит Пинчука наверх. Или на более теплое место. Например – в дознание ГАИ. Там каждый второй материал щекотливый…
С такими мыслями капитан доехал до конечной остановки. Нужный ему дом оказался почти что рядом. Сверившись с табличкой над подъездом, капитан поднялся на второй этаж и позвонил в дверной звонок…
Спустя час он вышел из квартиры. Хлопнув дверью, Пинчук с трудом сдержался, чтобы в сердцах не послать по матушке Коровку. Или же на скотобойню, но постеснялся старушки, медленно поднимавшейся ему навстречу.
По пути на площадь Якуба Коласа, где располагался РОВД, Пинчук лихорадочно просчитывал варианты. Вот упрямый же гаденыш! Из-за него перспектива получения комнаты в семейном общежитии отодвинулась далеко. Или в никогда.
Что же делать? В принципе, есть вариант. Рискованный и сложный. Но чем черт не шутит?
Дальнейшее теперь зависело от решения Шимко. Кровь из носу нужно убедить. Шанс, который вдруг представился, упускать нельзя – вновь такой нескоро подвернется.
Подполковник был занят, пришлось немного подождать в приемной. Когда из кабинета вышли разгоряченные накачкой начальники угрозыска и ОБХСС, Пинчук скользнул в открывшуюся дверь. Шимко курил за письменным столом, пуская дым перед собой.
– Это ты… – сказал, заметив подчиненного. – Чего пришел?
– Есть разговор, товарищ подполковник, – по порученному вами делу.
– Присядь! – начальник указал на стул у приставного столика.
Пинчук последовал приказу. Папку положил перед собой.
– Говори!
– Был у потерпевшего. Заявление писать не хочет – отказался наотрез. Более того, угрожает жалобой в ЦК КПСС. Говорит: найду на вас управу, если вздумаете отмазать негодяев.
– Вот как? – Шимко вмял сигарету в пепельницу. – Что ты предлагаешь, капитан?
– Да закроем подлеца – и все дела.
– По какой статье?
– Той же двести первой, за хулиганку. Я поговорю со студентами. Сидеть они не захотят, поэтому покажут то, что нужно. Шли мирно к остановке, а этот в общественном месте разлегся на покрывале голым, распивал спиртное, ругался матом. Колбаска у него была нарезанной? Значит, ножик тоже был. Музыка у него орала, мешая отдыху советских граждан, проживающих в деревне.
– Общественное место? Там пустырь!
– Тропа есть, люди ходят, – Пинчук нисколько не смутился. – Ребята сделали ему замечание, он в ответ набросился на них с кулаками. Ударил каждого по паре раз. За нож схватился. Студенты в драку не полезли, убежали, а затем явились к нам и написали заявления. Негодяя мы нашли и привлекли к ответственности.
– Считаешь, что получится?
– Что тут сложного? – пожал плечами лейтенант. – Две очных ставки – и на Володарского[13 - То есть в следственный изолятор.]. Голый в общественном месте – исключительный цинизм. В драку он полез в ответ на попытку граждан пресечь противоправные действия – особая дерзость. Вторая часть. Дела по двести первой расследовать несложно, следователь подмахнет – и в суд. А там злодей пусть говорит, что хочет. Да кто ж ему поверит, когда есть потерпевшие, к тому же не бомжи, а советские студенты? Статья до пяти лет, получит парочку как минимум. И пускай оттуда пишет жалобы. Зэки этим постоянно развлекаются – жизнь на зоне скучная.
– Протокол? – напомнил подполковник.
– Бумаги сделаю новые. Хлопну регистрационный штамп с тем же номером и датой.
– Суд… – задумчиво сказал Шимко. – Григорович попросил без шума.
– Его сын пойдет свидетелем, шума не случится. Более того, его похвалят. Комсомолец проявил принципиальность и пресек противоправные действия. Суд состоится при пустом зале. Коровка – сирота, родственников не имеет. Пришел из армии, на работу не устроился, готовится к поступлению в консерваторию.
– Музыкант?
– Играет на гитаре, – Пинчук махнул рукой. – На стене висела. В колонии ему это пригодится, – он улыбнулся. – Там поощряют самодеятельность.
– Хорошо, – кивнул начальник. – Занимайся.
– Но с одним условием, товарищ подполковник.
– Каким?
– Фигурант живет один в квартире. У него полуторка. У вас ведь есть связи в исполкоме? Как получит срок, пускай Коровку выпишут. Его государство другой жилплощадью обеспечит – на зоне. Я хочу, чтоб квартиру осужденного отдали мне.
– А не жирно будет, капитан? – сморщился Шимко. – Да отдельное жилье ждут лет десять! Ты здесь сколько служишь?
– Что ж… – Пинчук встал и отодвинул папку. – Придется возбуждать уголовное дело в отношении Григоровича.
Это было наглостью, что Пинчук прекрасно понимал. Рисковал, но был уверен, что никто другой в райотделе на такое не подпишется. Одно дело – отмазать от тюрьмы, а другое – состряпать обвинение. За такое живенько впаяют треху в плечи как с куста. Ну, а он… Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Квартира того стоит.
– Успокойся, капитан, – сбавил обороты подполковник. – Ты должен понимать: вопрос жилья в отделе очень острый. Дашь тебе квартиру – обидишь очень многих. Станут жалобы писать.
– Так выделение проходит через исполком, – напомнил Пинчук, примостившись вновь на стуле. – Вы напишете туда письмо, о котором посторонним знать не обязательно. Ходатайство. А коллегам я скажу, что квартиру получил через жену.
– Хм! Пожалуй, можно, – согласился Шимко. – Вот что, позвоню я Григоровичу. Мы послушаем, чего он скажет.
Начальник райотдела снял трубку с аппарата…
Спустя пять минут Пинчук вышел из приемной, счастливо улыбаясь. Получилось! Григорович согласился. Капитан его прекрасно понимал. Никому не хочется, чтобы сын сидел в тюрьме. Исключили бы из комсомола, а затем – и из университета.
Конечно, секретарь горкома проблему бы решил – через прокуратуру или суд. Все же не убийство и не изнасилование. Так – мелкая шалость. Но политическая окраска налицо, и нельзя, чтобы Григорович, занимающий столь ответственную должность в горкоме, был замаран тем, что не уследил за единственным сыном. Партию нельзя компрометировать!
Только в этом случае ни Шимко, ни Пинчук не дождутся благодарности.
Ну, а так обстоятельства складывались лучшим образом. Скоро можно будет подбирать шторы для своей квартиры. Ленка это дело очень любит. Холостяцкая берлога глупого Коровки превратится в их уютное семейное гнездышко.
А ее пока еще хозяин сам же виноват – нужно было подписать бумагу. Пусть теперь пеняет на себя…
3
Инспектор Борису не понравился – мутный он какой-то, скользкий. Поначалу вел себя прилично: представился, сказав, что хочет разузнать побольше о вчерашнем. Борис позвал его к столу, где оба сели. Борис и рассказал, как было дело. Вопросов капитан не задавал, лишь только слушал. Бориса это удивило: для чего пришел? Опять же показания его не стал записывать. Странно. В прошлой жизни Борису довелось встречаться со следаками, и он прекрасно помнил, что вели они себя иначе. Домой к нему ни разу не ходили – еще чего? – а вызывали в РОВД повесткой. А этот почему-то притащился… Вдобавок слушал невнимательно – скользил глазами по сторонам, разглядывая обстановку. Когда Борис умолк, спросил, ткнув пальцем в висящую на гвоздике гитару:
– Играете?
– Занимаюсь, – подтвердил Борис. – В консерваторию надумал поступать. Готовлюсь.
Почему он так сказал, Борис и сам не знал. С консерваторией он сам пока не определился. Но откровенничать с инспектором пропало всякое желание.
– Понятно, – капитан кивнул. – С кем проживаете в квартире?
– Один. Мать умерла два года как.
– И, что, никто здесь больше не прописан?
– Никто, – кивнул Борис. – Были квартиранты, пока я в армии служил, но их отсюда выписал, когда вернулся.
– Это хорошо, – сказал следак и внезапно начал: – Вы написали в заявлении, что просите привлечь тех, кто с вами дрался, к ответственности за хулиганство. Короче, посадить. Вам их не жалко? Парни молодые, сломаете им жизнь. Из вуза исключат, из комсомола – тоже.
– Я их не трогал, сидел и слушал радио, – набычился Борис. – А этот вдруг приемник мне размолотил и с кулаками на меня полез. За ним дружок его вдогонку.
– Разбитый приемник вам компенсируют деньгами, – сообщил следак. – Если захотите – купят импортный из комиссионки, получше вашей «Спидолы». Согласны?
– «Спидолу» мне друг на день рожденья подарил, – нахмурился Борис. – Служили вместе на границе. Дня не попользовался. Нет, если б этот извинился, попросил прощения… Я человек не злой. Но он же всем хамил в опорном пункте и угрожал, что его папа с нами разберется. Скотина пьяная, мажор советский! Таким полезно посидеть. Я вижу: вы пришли, товарищ капитан, чтобы его отмазать? Предупреждаю, что так дело не оставлю. Пожалуюсь в прокуратуру, а нужно – так в ЦК КПСС!
– Успокойтесь! – капитан натужно улыбнулся. – Пришел к вам, чтобы разобраться в деле. Согласитесь, странно: студенты, комсомольцы, и так себя ведут. Вдруг что-то упустил? Ведь я обязан провести дознание по делу скрупулезно, всесторонне. Значит, вы настаиваете на привлечении их к ответственности?
– Да! – кивнул Борис. – И мнения не поменяю.
– Ваше право, – буркнул капитан и встал. – Небольшая просьба, Борис Михайлович. Разрешите осмотреть квартиру? Мне обещали дать полуторку, – добавил торопливо. – Интересуюсь планировкой – как они устроены.
– Пожалуйста, – Борис пожал плечами.
Гость приступил к осмотру. Заглянул за ширму в спальню, затем проверил кухню с санузлом. Задал вопросы о квадратных метрах, тепло ли здесь зимой, спросил и о соседях. Как будто покупать жилье пришел, а не допрос снимать. Даже попросил взглянуть на ордер. Борис показал – не жалко.
– Что ж, понятно, – сказал следак, вернув ему документ. – Значит, так, Борис Михайлович. Как говорил, мне поручили дознание по делу. Я вызову вас повесткой для дачи показаний.
– А их посадят?
– Возможно, – ответил капитан туманно. – Как суд решит.
На том и распрощались. Когда следак ушел, Борис задумался. Странный гость. Нет, рупь за сто, что собирался попросить его подписать бумагу с отказом от претензий к двум студентам. Папаша пьяного мажора надавил. Кто, интересно, он? Какой-нибудь начальничек, конечно. Блин, и здесь такая же фигня, как в прошлой жизни. А в интернете кое-кто писал, что в СССР все было справедливо. Сюда бы этих умников! Квартиру капитан зачем осматривал? В то, что ему дадут такую, верится с трудом. Для чего тогда? Поразмышляв, Борис обулся, закрыл квартиру и потопал в гастроном. Не за продуктами – поговорить с директором. Она поможет разобраться, что здесь не так.
Алексеевна его выслушала, не перебивая. Затем спросила:
– Как фамилия студента, который угрожал?
– Григорович, – сказал Борис.
– Имя-отчество его запомнил?
