скачать книгу бесплатно
«Не отпугивай своих ангелов плохими поступками или плохими мыслями…»
Тимофеич выписался. У нас новенький – Игорь. Как многие, в кардиологию попал не в первый раз. Пришел со своим телевизором. Сразу видно – человек бывалый. Во время обхода врач ему рекомендует:
– Вам бы похудеть.
– Я и так килограммов на десять похудел.
– Надо еще.
– Так ветром по улицам носить будет.
– На меня посмотрите. В любую ветреную погоду хожу. Брошу в карман пятнадцать копеек, и не сдувает.
Врач у нас стройная и, как оказалось, с юмором.
Сегодня четверг и молельный день. На сердечном этаже ожидался батюшка, тот, что ведет службу в православной церкви, красивейшем здании города. Поднялась легкая суета. Телевизор выключили, прервав просмотр сериала. В фойе возник столик со скатеркой. Появился поп с чемоданчиком, напоминающим дипломат.
Из дипломата на столик перенеслись иконка-книжка, Библия и свечка. Батюшка надел крест, золотистую церковную накидку, встал лицом к иконке и запел молитвы. Позади него встали несколько верующих. Больничное фойе преобразилось, появилось ощущение чего-то великого. Что ж, это как раз к месту. В кардиологии, куда некоторые попали, взглянув в глаза смерти, самое время подумать…
***
День шестой
«Какой бы скучной жизнь ни казалась дома, но в больничных палатах она еще скучнее…»
Уколов больные ждут, как великого события, устремляются в процедурную прямо к ее открытию, а потом ходят по коридору неторопливо и даже важно, прижав ватку к раненному месту. Не меньший интерес вызывает и столовая.
Кормят вкусно. От добычи нефтяной компанией черного золота городу перепадают крошки с барского стола. Вся книга жалоб и предложений усеяна хорошими отзывами. Вот первый: «Палата образцового быта номер пять выражает сердечную благодарность работникам пищеблока за их феноменальную способность из ничего сделать вкусную пищу, за доброе и вежливое отношение. За их терпение и дипломатичность в отношении некоторых вредных пациентов. В нашей больнице кормят намного лучше, чем в больницах Свердловска, Тюмени и Новосибирска. Низкий вам поклон!»
Все, что здесь написано, – истинная правда. Северяне – это не денежная кубышка, а диагноз. Северяне болеют везде.
Рядом с окошком раздачи пищи висит цитата некоего Франциска Сальского: «Будь терпелив с каждым и, прежде всего, с самим собой». Возможно, она помогает пищеварению.
***
День седьмой
«Исповедь не очищает, а приносит лишь облегчение…»
В ожидании очереди на физиопроцедуры худощавый мужичок, похожий на церковного служку, что-то настойчиво втолковывал рядом сидящей женщине.
– Мы не можем изменить мир, – донеслось до меня. – Надо измениться самим. Это не начальник жестокий, это мы его таким видим…
Поближе познакомился с Игорем. Ему в мае исполняется пятьдесят лет, а за три месяца до юбилея в подарок от судьбы он получил первый инфаркт. Лежал двадцать три дня. Через три дня после выписки вновь на больничной койке.
Игорь с Николаем обсудили проблемы хозяйствования:
– Да-а-а, в здешних краях столько всего закопано! А сколько техники в болотах утонуло!
– Кто-то же и обогатился на продаже цветного лома! Ведь столько поворовали! Не только бросовое тащили, но и рабочее оборудование разбирали. И удара током не боялись. Топором отрубали километры электропроводов прямо от нефтяных станков-качалок. Те, конечно, останавливались. А ворюги смотают кабель – и в кусты. Бывало, на промысле глянешь вокруг, а над окрестными лесами дымы ползут от горящей изоляции. А как алюминиевые чушки из складов тащили! О-о-о!
Тут раздался голос из соседней палаты, где положили ершистого новенького:
– Порасплодили симулянтов. Полный этаж сердечников. Да дай каждому кирку и лопату… Возьми да расстреляй каждого второго, и тридцать процентов бандитов точно изведешь.
С этим никто спорить не стал. Опасались, видимо, под расстрел попасть.
***
День восьмой
«Мы зачастую боремся не с причиной, а со следствиями, и то не боремся, а лишь демонстрируем…»
Дежурной по этажу палец в рот не клади. Частенько можно услышать, как она пробегает мимо палаты, что-то насвистывая. У самой был инфаркт, вылечила себя движением. Зашла к нам, покачала головой:
– Мужики, да не лежите вы, как бревна. Ходите больше. Если валяться, то мало на что можно надеяться.
Мужики выслушали, перевернулись на другой бок и уснули…
Ожидая консультации, в коридоре сидел молодой парень, водитель. К нему, кроме сердечной болезни, приклеилась еще и язва желудка. Он клял лимонад, колбасу и хлеб, которыми питался в регулярных междугородных рейсах.
– Ничего страшного, – сказал я. – У меня деду восемьдесят три года, а его язве около сорока. До сих пор водочку потягивает.
– Мне тоже говорят, что если буду придерживаться диеты, то язва зарубцуется.
Неподалеку от стационара приземлился оранжевый вертолет с синей полосой на борту, принял двух человек и улетел в сторону тайги. Николай сразу вспомнил, как вертолеты падали в свое время, экипажи разбивались, и нигде об этом не сообщалось.
От окна нещадно несло холодом.
– Мы тут ночью дуба дадим, если ветер еще чуть усилится, – забеспокоился Игорь.
Все залезли под одеяла и задумались. А ночью Игорь ушел спать в коридор на диван. Там было теплее.
***
День девятый
«С больными можно делать все при полном их согласии и непротивлении …»
Кажется, что в мире нет ничего хуже, чем глотать около метра «кишки», пластиковой трубки с утолщением на конце. Эта процедура сравнима с крутыми американскими горками, где живот сводит от перегрузок. Не менее тяжело лежать четыре часа подряд с этой «кишкой», свисающей из угла рта, под любопытным взглядом постороннего. Это дело кажется интимным, но напротив лежала женщина. Она тоже нервничала. И мы, поглядывая друг на друга, соревновались в наполнении желчью пробирок, чтобы поскорее избавиться от неприятного общества. Нервничала и медсестра, поддаивавшая из нас физиологическую жидкость. После процедуры ощущение, будто совершил подвиг.
Соседи по палате обсуждали снятие с поста директора Центрального банка Российской Федерации. Более всех волновался Володя, поступивший на место Анатолия:
– Недавно ушел на пенсию и получил двенадцать месячных окладов. Что делать, не знаю. Может, в доллары перевести?
И, обращаясь ко мне:
– Что там слышно относительно курса доллара?
– За последний день доллар на рубль подскочил.
– Точно, надо доллары покупать. А я еще машину хотел продавать. Подожду.
Степан, поступивший на место Николая:
– Домой звонил. Жена говорит, что торговцы на рынке суетятся.
– Да, эти ребята задрали цены, – согласился Володя.
– Нет денег – плохо. Есть – тоже плохо, – подвел итог Руслан, лежавший на месте Тимофеича.
В общем, начались волнения. Вредно кардиологическим больным жить в России и новости узнавать.
Поговорил с медсестрой. Как и ожидал, большинство посетителей кардиологии – ветераны освоения Севера, причем многие из них становятся постоянными пациентами.
Опять процедуры. Кардиограмма под нагрузкой. Вообще положено снимать ее на велотренажере, но его уже давно кто-то приватизировал. Посему меня, облепленного датчиками, от которых к приборам тянулись пучки проводов, заставили скакать на ступеньке. Вверх, вниз, вверх, вниз…
– Ух, какого космонавта запустили, – со смехом сказала вошедшая в кабинет медсестра, едва не уронив от удивления папку с документами.
***
День десятый
«Воспоминания с возрастом становятся настолько далеки от истины, насколько далеки от нее сказки и легенды…»
В палате опять новенький – Леонид. Он пришел на место Игоря, когда тот еще нежился в своей кровати, ожидая завершения формальностей, связанных с выпиской.
– Быстро ты… – удивленно сказал кто-то из наших, обращаясь к Игорю.
– Диагноз не подтвердился, – объяснил он.
Тем временем Леонид пристраивал большущую сумку, которая сразу же привлекла внимание дежурной по этажу.
– Что это у вас там?
– Вот трусов чистых набрал да бюстгальтеров, – пошутил Леонид, намекая на свои выдающиеся груди, свисавшие над не менее выдающимся животом.
– Насчет трусов – это правильно, – похвалила дежурная по этажу, пропустив мимо ушей бюстгальтеры. – А то раскидают на кровати свои сухофрукты, не ровен час – потеряются.
Только в ноябре прошлого года Леонид лежал в стационаре с букетом болезней, средь которых был и описторхоз. Этой заразой он наградил не только себя, но всю свою семью через жирных копченых лещей, купленных в районе Тобольска. И вот опять здесь, где он свой в доску. Кстати, о досках:
– А где щит? – спросил он.
Бывалые больные сразу ищут щит: деревянный настил, который укладывают на металлическую сетку кровати, провисающую, как гамак. Только щит позволяет распрямить позвоночник.
И далее Леонид продолжил:
– Мне здесь залеживаться некогда, жена в отпуск собирается.
Насчет отпуска, как выяснилось впоследствии, он загнул. Ему, уроженцу Крыма, беспокоиться нечего: южнее Тюмени его не выпускают врачи – здоровье не позволяет. Вернуться на родину, где у него есть свой дом, может, и не доведется. Таковы для некоторых последствия северной акклиматизации. Жить здесь более трех лет вредно.
Начались разговоры. Леонид на правах старожила первым взял слово:
– Как-то один механик из этого отделения в самоволку бегал и принес с собой бутылок десять пива, пару – водки да закуски. Напоил до потери чувств двух здоровенных близнецов, направленных в стационар на обследование из военкомата. Те, пьяненькие, завалились спать, но перепутали кровати. Поэтому неудивительно, что поутру уколы всадили не тому. Пострадавший проснулся от боли в заднице, разбудил брательника, и… началась драка. Полетели стулья, заскользили по палате кровати. Такая традиция была у близнецов. Их даже мать водой разливала. А хитрец механик лежал и наслаждался зрелищем.
Тут ожил Степан. На Севере он шестнадцать лет. Сердце болит уже годиков пять-шесть. Разговорчивым его не назовешь, но тут:
– Тут как-то один больной с капельницей в туалет бегал. В вене игла торчит, в нее через трубочку подается лекарство из бутыли, закрепленной на штативе, а он этот штатив в руку – и в туалет. Не успел человек перед процедурой облегчиться.
– Делать ему было нечего. Мог бы и «утку» попросить, – парировал Леонид и начал рассказ о своей жизни, да такой, что вся палата сгрудилась вокруг него.
Лет пятнадцать назад трудился тут один начальничек строительной организации. Ох не любил он рабочих и в ответ получал тождественные чувства.
Пролетарии вечно не видели премиальных, которые делили на двоих начальничек со своей любовницей – главным бухгалтером. Как-то во время его отсутствия премия была-таки поделена коллективом, за что профсоюзный лидер имел бледный вид, а его заместитель – увольнение.
В общем, начальничек был порядочной свиньей. Царство ему небесное. Разбился в «Мицубиси» по дороге из соседнего города. А ведь, бывало, как хитрил, падла, подгоняя ребят на скорейшую укладку труб.
– Давайте, ребята, – говорил. – Делайте что хотите, но только быстрее.
Народ и рад стараться. А после начальничек ехал на место, заставлял откапывать участок трубы и вырезал часть утеплителя, не дай бог, если оказывался один слой вместо двух нормативных: все бригады лишал приработка. Народ возмущался:
– Ты же сам просил быстрее.
Начальничку же было наплевать на эти тонкости, за что он был неоднократно гоним по тайге бульдозером.
Был и у Леонида конфликт с начальничком, когда тот ему срезал зарплату. Он пришел разбираться и услышал:
– А ты что, хотел больше меня получать? Жаждешь нюхать запах купюр, слышать их приятный шелест?
При этом начальничек демонстративно потянул в себя носом и возле уха перебрал пальцами воображаемую пачку денег.
Такого изуверства Леонид не выдержал. Он бросился на обидчика с кулаками и точно бы саданул в ухо, если бы не помешал кто-то из конторских.
Начальничек успел выскочить из кабинета. Леонид за ним. Начальничек – на улицу. Леонид – тоже. Смотрит: лежит труба сантиметра три в диаметре. Он схватил ее за один конец, да так, что с другого упал сварщик, готовившийся приварить ее к магистрали. Но разгоряченный Леонид не обратил на это внимания, размахнулся посильнее и…
Начальничек резво впрыгнул в дверь столовой. Труба, чуть-чуть зацепив его куртку, высекла искры из железа ступенек и со звоном отскочила…
О чем только не услышишь на больничных койках. А с какой завистью больные поминают французскую фирму, работающую на севере России, прямо-таки сказки о ней слагают! Вот одна из них.
Одному ее работнику, которые, кстати, в большинстве своем наши, россияне, в глаз попала толика бурового раствора, т. е. смеси воды с глиной и химическими реагентами. Казалось бы, мелочь: грязь в глазу. У нас обмыли бы пострадавшее око водой и айда к станку. У них – нет. Глаз-то промыли, но потом пострадавшего срочно повезли в ближайший аэропорт, оттуда самолетом в Москву и далее – во Францию. Французские врачи осмотрели больного и заверили, что попадание бурового раствора в перспективе зрению не угрожает. Лишь после этого рабочего доставили назад, на нефтепромысел. Да еще страховку выплатили. От такой заботы о здоровье как не болеть душой за свою фирму?
Говорят, что стоимость суточного питания работников иностранной фирмы превышает среднероссийскую пенсию, а недельный прокорм – северную среднюю зарплату. Мы лежали на койках и рассуждали, что на такие деньги можно съесть. Поговаривают о больших деньгах, выдаваемых на лечение зубов, которые, как известно, на Севере портятся очень быстро, о дорогих курортных путевках, которыми фирма бесплатно обеспечивает не только работника, но и одного члена его семьи. Вот такое благосостояние создается иностранцами на той же самой земле, где обычные российские нефтяники за относительные гроши копаются уже десятки лет.
Тут пришла медсестра Татьяна и поставила капельницы Семену и Володе. У первого капало раза в два медленнее, чем у второго.
– Ну добавьте хоть малость, – попросил Семен.
– Прокурор добавит, – ответил Леонид и вновь перехватил соло: – Тут в соседней палате бабай старый лежит. Вот уж вредный мужичишко, хоть ветеран войны и какой-то религиозный деятель. Он тут постоянный клиент, и чуть что не по нему, так сразу жалуется начальству. Бежит к телефону и доносит, зараза, ведь не заведующей отделением, а сразу – главному врачу или какому чиновнику в городской администрации. Попадает, естественно, медсестре. Та – в слезы. А он берет свой костыль, подходит к ее кабинету, приоткрывает дверь и проверяет, как она там. Если ей плохо, то он, довольный, идет к своей койке…