скачать книгу бесплатно
Париж от Цезаря до Людовика Святого. Истоки и берега
Морис Дрюон
Мориса Дрюона читающая публика знает прежде всего по саге «Проклятые короли», открывшей мрачные тайны Средневековья, и роману «Сильные мира сего», приоткрывающему закулисье современного западного общества. На этот раз перед нами совсем другой Дрюон – историк, писатель, но также и человек, влюбленный в великий город, который рассказывает о своем понимании Древнего мира, об истоках великих цивилизаций. В книге «Париж от Цезаря до Людовика Святого» главный персонаж – это город, который хранит память Франции, здесь оживают образы тех, кто закладывал фундамент французской столицы: Юлия Цезаря, Юлиана Отступника, враждующих королев Фредегонды и Брунгильды; Карла Великого, Пьера Абеляра, Людовика Святого и многих других. В книге «Истоки и берега» Дрюон поэтически живо рассказывает о Средиземном море, на берегах которого зародились начала культуры человечества.
Морис Дрюон
Париж от Цезаря до Людовика Святого. Истоки и берега
Моей матери
LES RIVAGES ET LES SOURCES
Copyright © 1965 by Maurice Druon
PARIS DE CЕSAR ? SAINT LOUIS
Copyright © 1964 by Maurice Druon
© Н. Василькова, перевод, комментарии, 2015
© С. Васильева, перевод, комментарии, 2010
© Д. Ренье, фото, 2015
© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015
Издательство КоЛибри®
* * *
Париж от Цезаря до Людовика Святого
Введение
«…Париж мне по-прежнему мил; я отдал ему свое сердце еще в дни моего детства… Я француз только благодаря этому великому городу: великому численностью своих обитателей, великому – своим на редкость удачным местоположением, но сверх всего великому и несравненному своими бесчисленными и разнообразнейшими достоинствами: это слава Франции, одно из благороднейших украшений мира».[1 - Монтень М. Опыты. Ч. 3, гл. IX. О суетности. Пер. А. С. Бобовича.]
Когда Мишель Монтень[2 - Монтень Мишель (Montaigne, Michel Eyquem de; 1533–1592) – французский писатель и философ.] писал эти строки, Парижу сравнялось уже шестнадцать столетий и он весь целиком умещался на пятистах гектарах земли. Сегодня Париж раскинулся на более чем десяти тысячах гектаров. За четыре последних века существования столица Франции увеличилась в двадцать раз.
Монтень, попади он из своего Парижа в сегодняшний, не узнал бы ничего, кроме собора Парижской Богоматери, шпиля Сент-Шапель,[3 - Сент-Шапель (Sainte-Chapelle) – «святая капелла», была задумана как хранилище реликвий, вывезенных Людовиком IX (Святым) из Константинополя, и возведена в 1245–1248 годах. Это лучшая из готических церквей небольших размеров. Тонкие каменные стены часовни усилены металлическими скобами и богато украшены. В первом ярусе (нижней капелле) три нефа, он укреплен контрфорсами. В основном ярусе (верхней капелле, высота которой достигает 20 м), куда можно было пройти из главных покоев дворца, вначале был устроен небольшой альков для королевской семьи. Неф верхней капеллы знаменит своими полностью сохранившимися витражами (в основном XIII века). Наружный портик с западной стороны, круглое окно-роза и пинакли, а также башенка перестроены в эпоху Нового времени.] башни Святого Иакова,[4 - Башня Святого Иакова (La tour Saint-Jacques) – все, что осталось на этом месте от романской церкви Сен-Жак-ла-Бушери, бывшая ее колокольня, законченная в 1573 году, когда церковь перестраивали, меняя стиль с романского на готический. В период Великой французской революции церковь, объявленная народной собственностью, была продана и разобрана на доходный товар – камни. А у башни – своя судьба. В 1648 году Блез Паскаль проводил здесь замеры атмосферного давления. Благодарные французы установили ему в башне памятник. Кроме того, ниши башни сохранили 19 статуй разных святых. Статуя святого Иакова украшает колокольню на самом ее верху, где по углам стоят скульптуры человека, орла, быка и льва – символы четырех евангелистов. Некоторое время башня служила для производства охотничьих пуль: расплавленный металл, падая с 50-метровой высоты через специальную решетку, застывал маленькими шариками в подставленных тазах с водой. С 1981 года на башне и в примыкающем к ней сквере работает метеостанция.] кусочка Лувра да нескольких стен в Клюни…[5 - Имеется в виду открытый в 1843 году Музей Средневековья, который объединяет под своей крышей руины галло-римских терм и резиденцию аббатов Клюни.] Что же до остального: дорог, зданий, транспорта, лавок, звуков, – тут ему просто все показалось бы чужим, ну, кроме разве что названий некоторых улиц на табличках… А если говорить о людях, то, может быть, родными ему показались бы повадки студентов, пробегающих каждый день через скверик у Сорбонны, мимо его мраморного подобия, где Монтень изображен сидящим – совсем по-домашнему, нога на ногу. Скульптура почти не возвышается над землей – мыслитель на одном уровне с проходящими людьми, на одном уровне с жизнью. Но Факультетская улица,[6 - Rue des Еcoles (фр.).] где уже в наше время Монтеню воздвигнут памятник, на цоколе которого выгравированы сказанные им прекрасные слова, – эта улица показалась бы ему незнакомой.
Тем не менее Париж как город совершенно тот же, потому что, желая рассказать о нем, дать ему определение, воспеть ему хвалу, – мы говорим словами Монтеня, не меняя ни буквы. В ходе веков камни стираются быстрее, чем слова.
Слава города и его долговечность складываются в основном из поступков, горестей, драм, снов и мечтаний людей, поколения которых сменяют одно другое и память о которых сохраняется дольше, чем их жилища. Добавляя после многих других собственную хвалу родному городу, я уступаю при этом своим склонностям романиста. В истории первых веков его существования, часто весьма туманной и неопределенной, я прилагаю особые старания к тому, чтобы различить человека, людей, тех, чьи деяния, следуя одни за другими, сотворили его легенду и соткали его судьбу.
I. Дочь Рима
Жест Цезаря
Люди, которым предстоят великие исторические свершения, появившись на свет, ничем особенно не отличаются от других младенцев. Новорожденные как новорожденные. Так же и города, очаги цивилизации: посмотреть в начале существования – место как место. Предназначение как тех, так и других до поры до времени внешне никак не проявляется, но наступает момент, когда судьба ставит на них свою отметину, открывая тем и другим их место под солнцем и открывая их самих миру.
Естественно, и остров Лютеция[7 - Красивое слово «Лютеция», которое, как иногда кажется, должно переводиться как «город света» (от лат. lux), на самом деле переводится вовсе не так. Оно образовалось от слова не латинского, а кельтского, и если переводить буквально, то Лютеция – что-то вроде Болотограда (от кельт. lut – «болото»).] изначально ничем не отличался от сотни таких же, как он, островов. Подобно всем прочим, и этот напоминал изумруд из рассыпавшегося по водам Сены ожерелья. Ничто еще не привлекало внимания к глухой галльской деревушке, окруженной стеной из грубо вытесанных камней. Ничто не привлекало к ней внимания, и остров Лютеция мирно дремал посредине реки, пока весенним днем 53 года до Рождества Христова не появился здесь Юлий Цезарь, который шел из Амьенуа в Гатине,[8 - Амьенуа (Amienois) – исторический район на севере Франции, в окрестностях города Амьен (Amiens), в среднем течении реки Сомма (Somme). Гатине (G?tinais) – старинная французская провинция, разделявшаяся когда-то на французское Гатине, с главным городом Немур, и орлеанское, с главным городом Монтаржи.] затем дальше – к Сансу[9 - Санс (Sens) – старинный город в Бургундии, на правом берегу реки Йонна. Название происходит от племени сенонов.] и искал самый короткий путь туда.
Той весной сеноны и карнуты[10 - Сеноны (senones) и карнуты (carnutes) – древние кельтские народы, имевшие общую границу. Сеноны на севере граничили с паризиями, главным их городом был Агединк (civitas Senonum, или Senones). Карнуты жили на обоих берегах Луары, между реками Шером и Эрой. Главным городом был Аутрикум (Autricum, ныне Шартр).Из других карнутских городов лучше всех известен Cenabum (ныне Орлеан). У карнутов дольше, чем у их современников и земляков, сохранились священные леса, где друиды совершали жертвоприношения и разбирали тяжбы. Завоевывая одну за другой земли будущей Франции, Цезарь в 57 году расположил свой лагерь именно на территории карнутов, но они свергли поставленного им царя Тасгетия и долго боролись за свою независимость под начальством Верцингеторига.] – племена, жившие близ Санса и Орлеана, – наотрез отказались посылать своих представителей на Галльскую ассамблею, происходившую в амьенском лагере. Цезарь сразу же воспринял их отсутствие на ассамблее как акт неповиновения, поднял свои легионы и двинулся с ними в поход, решив перенести ассамблею в главный город паризиев, который назывался Лютеция Паризиорум,[11 - Lutetia Parisiorum (лат.). Паризии – галльское племя, обитавшее по среднему течению реки Секвана. Паризии не были самым мощным племенем в Галлии, но об их экономическом процветании свидетельствуют такие археологические находки, как, например, золотые весы.] – ближайший к мятежным территориям населенный пункт.
Украшенные изображениями орла и волчицы[12 - Орел легионов, воинский знак всех легионов Римской империи, начиная со времени римского полководца Мария (156 или 155–86 до н. э.), – это серебряный орел с молниями в когтях, которого в бою несли впереди на высоком древке. Что же касается волчицы на штандартах – имеется в виду, вероятно, Капитолийская волчица, вскормившая основателей города Рима – близнецов Ромула и Рема.] штандарты центурионов возникли среди ив и болотной флоры, которая произрастала по правому берегу, – совсем рядом с тем местом, которое сегодня занимает Шатле.[13 - Ch?telet (фр.) – площадь в Париже, названная по имени древней крепости Гран-Шатле, возведенной на этом месте для защиты близлежащего моста. Крепость была разрушена при Наполеоне I. Современный вид площадь приобрела при Наполеоне III. В центре находится фонтан Шатле, неподалеку расположен театр Шатле с залом, способным принять около трех тысяч зрителей.] Легионеры утопали в грязи там, где мы сейчас пробираемся сквозь толпу в часы пик, торопясь в Театр Наций. Участники легендарного похода совсем уже скоро сыграют пролог эпопеи в двадцати актах, длящейся двадцать веков.
Цезарь остановил коня, приподнялся в седле и, указывая на остров, выступавший из воды напротив него, на остроконечные крыши, видневшиеся сквозь одетые листвой ветви, произнес:
– Сегодня вечером я разобью свой лагерь там!
Одним этим жестом он извлек Париж из сумрака – словно вытащил шар с выигрышным номером в лотерее Истории. Цезарь созвал в приглянувшемся ему городке Галльскую ассамблею и тем самым, предвосхищая события, назначил Лютецию Паризиорум на роль столицы.
Четыре года спустя Цезарь стал хозяином в Риме. Но к тому времени он успел мимоходом отметить город, который придет в свое время на смену Риму.
Колонна Тиберия
Стоило Цезарю покинуть Лютецию, паризии взбунтовались. Один из легатов[14 - Легат (от лат. legare – посылать) – посланник сената в Римской республике, а в империи – императорский наместник в римской провинции.] Цезаря Лабиен[15 - Лабиен (Labienus) Тит Аттий (100–45 до н. э.) – римский государственный деятель и полководец. Во время Галльской войны был сначала легатом в войске Цезаря, затем наместником в Галлии. Позже Лабиен примкнул к приверженцам Гнея Помпея и воевал против Цезаря при Фарсале и в Африке. Погиб близ испанского города Мундо в сражении между войсками Цезаря и сторонниками сыновей Помпея.] разгромил на равнине Гренель войско паризиев с Камулогеном во главе, сражение это происходило на территории, где расположены наше Марсово поле и наша Военная школа.
Подобные совпадения заставляют задуматься. Следует ли, в частности, из этого сделать вывод о том, что действия, когда-то совершенные людьми в некоем месте, накладывают на него отпечаток и остаются в земле, словно зерно, которое постоянно дает всходы одного и того же растения?
Римские войска расквартировались в Лютеции. Вследствие размещения на острове постоянного гарнизона лагерь был укреплен, превращен в castellum.[16 - Укрепленное место, форт, укрепление, крепостца (лат.).] Возможно, на месте палатки Цезаря и, несомненно, на месте палатки Лабиена вскоре были воздвигнуты palatium, каменное строение, где жил римский префект, и tribunal, который он возглавлял и где отправлял правосудие.
С началом правления Августа в прямом подчинении у римского императора находились три провинции Трансальпийской Галлии: Лугдунская со столицей Лугдун (теперешний Лион), Аквитания и Белгика – словом, вся «Косматая Галлия» (Gallia comata), как называли ее из-за длинных волос обитателей, – в отличие от старой римской провинции Нарбоннской Галлии, или Provincia Romana, – Прованса, где властвовал сенат.
Барельефы колонны Юпитера. Ок. 14 г. н. э.
Непосредственные преемники власти Цезаря поочередно навещали Галлию и надзирали за порядком в ней. Сначала Август, который прожил там довольно долго, деля ее на административные единицы, затем Тиберий, тревожное напоминание о котором мы огибаем, проходя мимо Триумфальной арки в Оранже,[17 - Триумфальная арка воздвигнута в 20 году н. э. в честь победы римлян над галлами. Массивная арка имеет три прохода и богато декорирована рельефами, отображающими события Римско-галльских войн и победы Юлия Цезаря. Интересно, что обнаружена и раскопана она была лишь в XIX веке.] после него – Калигула, организовавший в Лионе первые литературные конкурсы, причем награда, присужденная Калигулой, воспринималась почти так же, как современная Гонкуровская премия. Клавдий родился в Лионе, и римские сенаторы всегда радовались возможности посмеяться над ним, лишний раз поддразнить, назвав галлом. Если Нерон особенно интересовался Грецией, то Гальба и Вителлий,[18 - Гальба Сервий Сульпиций (Servius Sulpcius; 5 год до н. э. – 69 год н. э.) – с 31 года консул, затем наместник Аквитании, Африки и части Испании, в июне 68 года стал императором, но в январе 69-го был убит. Вителлий (Vitellius Aulus Germanicus; 15–69) – римский император, правивший всего восемь месяцев: с 17 апреля до 20 декабря 69 года, когда был убит при взятии Рима войсками Веспасиана. Отличался расточительностью и чревоугодием.] правда по необходимости – желая подавить последние вспышки мятежа, снова проложили дорогу в Галлию.
В Лютеции nautes, то есть лодочники, морские купцы, которые вместе с рыболовами первыми обеспечили городу процветание, ибо составляли ее основное население и занимались перевозкой товаров по воде, дали обет и в соответствии с ним поставили колонну в честь Юпитера напротив palatium’a, с той стороны острова, что смотрит на верхнее течение реки. Это произошло при императоре Тиберии и почти в то самое время, когда в Иудее сбиры прокуратора Пилата схватили знахаря-ясновидца, который нарушал своими предсказаниями общественный порядок. Впрочем, этому самому Пилату, сосланному во Вьенн, пришлось закончить карьеру в Галлии, где он и умер. Скорее всего – покончил жизнь самоубийством, но причиной были не угрызения совести, правители того времени часто казнили непокорных на кресте: нет, он пребывал в отчаянии, попав в императорскую немилость. Что же до Иисуса Христа, Пилат, должно быть, и само имя его позабыл…
Колонна Юпитера стояла точно на месте Нотр-Дам-де-Пари. Камни, из которых она была сложена, нашли строители XVIII века, когда закладывали фундамент для клироса кафедрального собора Парижской Богоматери.[19 - Сейчас этот памятник древней культуры экспонируется в зале frigidarium (холодных древнеримских бань) терм, составляющих часть музея Клюни.] Эта колонна – древнейший монумент столицы – давала не один повод для волнения, растроганности: на всех четырех ее сторонах кельтские божества были изображены рядом с римскими богами. Наверное, здесь же располагался и алтарь, где приносили жертвы или оставляли дары.
Дворец и алтарь: франкские короли и христианское богослужение окажутся на одной и той же площадке. А старинный торговый корабль мы видим в центре герба Парижа.
Город, напоминающий корабль, город на воде и богатством своим обязанный воде; даже имя этого города кажется взятым из водяного потока, потому что, вполне вероятно, слово «Париж» уходит корнями в галльское «par», означающее – «корабль».
Однако Лютеции было еще очень далеко до того, чтобы стать в Галлии главным населенным пунктом. Резиденция императорского легата, или прокуратора, находилась в Лионе. Даже в бельгийской части Галлии, Белгике, положение паризиев было более чем скромным, они во всем зависели от сенонов. Позднее церковь, словно расплавленный металл, льющийся в изложницу, по мере завоевания римскими легионами территории Галлии, станет по их следам распространять свое влияние и религиозную юрисдикцию. Именно по этой причине парижский епископ вплоть до царствования Людовика XIII по иерархии подчинялся архиепископу Санса.
Жертвенник галло-романского храма, найденный на территории собора Нотр-Дам в 1711 г.
Тем не менее, пока длился первый имперский период, город не переставая рос и всячески старался утвердиться. Население вскоре настолько увеличилось, что он уже не умещался на острове: слишком много стало народу, слишком много всего научились делать – развились старые и появились новые профессии и ремесла. Проблему с жильем удалось решить, перебравшись на левый берег: именно здесь возводились новые кварталы жилых домов, здесь сооружались новые общественные здания.
Лютеция, рожденная на месте бивака у пересечения дороги с рекой, и захотела бы – не смогла бы забыть о своем предназначении: стать для начала чем-то вроде появившихся позднее почтовых станций, где меняют лошадей путешественники и торговцы. Вот она и прокладывала новые пути – к Мелену, Мо и Суассону,[20 - Мелен (фр. Melun) – главный город французского департамента Сена-и-Марна, у северной окраины леса Фонтенбло, в 45 км к юго-востоку от Парижа. Первые упоминания о нем относятся к 52 году до н. э. – тогда он назывался Melodunum, а нынешнее его имя – на латыни Metlosedum – датируется VI веком. Город Мо (Meaux) – латинское его название было сначала Latinum, потом Meldi (по названию галльского племени) – также находится в департаменте Сена-и-Марна, на реке Марна, но к северо-востоку от Парижа. Суассон – город в 90 км от Парижа, в департаменте Эна. При римлянах Суассон был известен как главный город племени свессонов и назывался Noviodunum или Augusta Suessionum.] к Понтуазу и Руану,[21 - Понтуаз (фр. Pontoise, в переводе «мост через Уазу») – северо-западный пригород Парижа, который служит с 1964 года административным центром департамента Валь-д’Уаз. Руан (фр. Rouen, в античную эпоху Rotomagus) – столица Нормандии, город находится в 120 км от моря и предположительно был основан римлянами.] к Дрё и Шартру,[22 - Дрё (Dreux) – город во французском департаменте Эр-и-Луар, на реке Блэз, в 82 км к западу от Парижа. Шартр (фр. Chartres) – город на реке Эр, префектура (столица) департамента Эр-и-Луар. Во времена Античности Шартр, столица племени карнутов, был уже большим городом.] становясь центром, откуда звездными лучами во все стороны разбегались дороги. Свое будущее – вот что строила Лютеция, мостя эти дороги, по которым шли и ехали люди со своими чаяниями и плодами своего труда. Но главной оставалась дорога Цезаря, дорога на Санс и Орлеан, где вскоре стало так тесно, что во избежание заторов стали строить новую, параллельную дорогу, via inferior,[23 - Нижняя, подземная дорога (лат.).] и народ тут же сократил название, чтобы удобнее было произносить, до via infer, это «infer» в Средние века превратилось в «enfer», то есть «ад», и стала нижняя дорога дорогой в ад, позже – Адской улицей, rue d’Enfer, ну а в последний раз История поиграла в слова еще позже, слив артикль со словом и добавив окончание… и получилась хорошо знакомая нам улица Данфер-Рошро![24 - Данфер-Рошро Пьер Мария Аристид (Denfert-Rochereau; 1823–1878) – французский полковник, прославившийся защитой Бельфора во время Франко-прусской войны 1870–1871 годов.]
Самые древние известные нам парижане носили имена Марцеллус или Тетрикус, Сердус или Солимарус. Утром они отправлялись в термы[25 - Термы (лат. thermae) – в эпоху римских императоров публичные учреждения, которые сочетали в себе греческий гимнасий, то есть место для физических упражнений и общения, с теплой баней.] (теперь эти термы можно увидеть в музее Клюни) и, сидя там в клубах пара, беседовали о делах или о политике, обсуждали новости, пришедшие из Рима. Одобряли энергичные меры, принятые легатом императора Марка Аврелия для того, чтобы пресечь распространение христианства во Вьенне и в Лионе. Если им требовалось разрешить какие-то вопросы, связанные с торговлей или системой путей сообщения, они перебирались во дворец префекта, стоящий на острове: здесь обитали городские власти, здесь вершилось правосудие. Иногда в городе давал представления цирк, при нем был зверинец, в цирке выступали жонглеры, в цирке же проводились кулачные бои. Пока еще – хвала Юпитеру! – на арены не бросали христиан на растерзание диким животным, ибо практически некого было бросать, но на нее уже выходили знаменитые гладиаторы, суперзвезды той эпохи. Тогда Сердус и Солимарус, Тетрикус и Марцеллус спешили к аренам (в район улицы Монж[26 - Rue Monge (фр.).]), устраивались поудобнее в принадлежащих им каменных креслах – о том, что они были владельцами кресел, свидетельствовали вырезанные на камне имена… Вот так и долетела до нас память об этих людях… А летом они ходили в театр – он был выстроен неподалеку от нашей улицы Расина,[27 - Rue Racine (фр.).] на площадке, которую нынче занимает площадь Одеон,[28 - La place d’Odеon (фр.).] – в самый первый парижский театр, спектакли которого показывались только по утрам. Там играли Сенеку, Теренция и Плавта, там на сцену выходила Федра…
А жили галло-романские горожане, Тетрикус, Солимарус, Сердус и Марцеллус, в «латинском квартале».
Проповеди Дени
Древнее – тысячелетнее! – народное предание гласит, что Париж еще до конца I столетия нашей эры обзавелся своим первым революционером. Его звали Дионисий или, на французский лад, Дени. Он родился в Афинах, в юности его потрясла тьма, внезапно упавшая на весь средиземноморский восток в Страстную пятницу,[29 - Из Жития святого Дионисия Ареопагита: «В тот самый день, когда был распят на кресте, ради нашего спасения, Христос Господь и когда в полдень солнце померкло и в продолжение трех часов была тьма, Дионисий в изумлении воскликнул: „Или Бог, Создатель всего мира, страждет, или сей видимый мир кончается!“»] а вскоре в Афинах появился с намерением найти здесь новых учеников и последователей святой апостол Павел. Дионисий принял от него крещение и основал первую афинскую христианскую общину, стал афинским епископом. Позже он отправился в Рим, где в то время правил Нерон, бросивший апостола Петра вместе с учителем Дионисия Павлом в темницу: святые апостолы обвинялись в неповиновении закону, злоумышлении и намеренном поджоге.[30 - По некоторым преданиям, апостол Павел был осужден на смерть за то, что помогал апостолу Петру одолеть друга императора, Симона волхва?, и обратить в христианство двух любимых жен императора Нерона. Другие источники указывают, что причиной казни апостола Павла послужил факт обращения им в христианство главного императорского виночерпия. По некоторым данным, день смерти апостола Павла совпадает с днем казни апостола Петра в 67 году (предположительно 29 июня ст. ст.), по другим – ему, как римскому гражданину, отсекли мечом голову в тот же день, 29 июня, но ровно через год. С апостолом же Петром было так: его приговорили к распятию, наподобие Иисуса Христа, но он не считал себя достойным принять такую же кару, какой подвергся Господь, и просил мучителей распять его головой вниз, желая даже в смерти преклонить перед Ним свою голову.] А уже после этого третьим последователем Петра, епископом Климентом,[31 - Святой Климент – третий епископ Рима (с 92 по 101 год). Претерпел мученическую кончину при императоре Траяне (в 101 году). Памятником деятельности Климента остались его Послания к коринфянам.] ему была поручена миссия отправиться в языческую Галлию и проповедовать тогдашнему населению Парижского региона Слово Божие.
Увы, увы! Более внимательное прочтение Григория Турского,[32 - Григорий Турский (Gregorius Turonensis; 538–594) – франкский священник и историк, настоящее его имя Георгий Флоренций. Его иногда называют отцом французской истории, поскольку важнейшая работа этого плодовитого автора – состоящая из десяти книг «История франков» (Historia francorum), пять книг которой посвящены времени, в котором жил он сам.] далекого предка всех французских историков, не позволяет нам думать, что Дионисий, первый епископ Афин, и Дионисий, первый парижский епископ,[33 - Дионисий Парижский (III век н. э.) – первый епископ Парижа, священномученик. Память – 3 октября.] – один и тот же человек. Это было бы слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Двух Дионисиев разделяет сто пятьдесят лет, и они-то и обязывают нас отказаться от столь лестного отождествления. Парижский епископат был основан при императоре Деции,[34 - Гай Мессий Квинт Траян Деций (лат. Gaius Messius Quintus Trajanus Decius; 201–251) – римский император с 248 (захватил Рим в 249 году) по 251 год.] в середине III века, но никак не в царствование Домициана.[35 - Тит Флавий Домициан, чаще называемый просто Домициан (лат. Titus Flavius Domitianus; 51–96), – последний римский император из династии Флавиев. Император с 81 года. Почетные титулы: Germanicus (с 84 года) и Princeps iuventutis (Вождь молодежи), Великий понтифик, девятикратный консул (с 83 по 88 год и в 90, 92 и 95 годах), цензор (с 5 сентября 85 года, с конца года – несменяемо), 16-кратный трибун (с 13 сентября 81 года – ежегодно), авгур и член коллегии арвальских братьев.]
Мученичество Св. Дионисия и его сподвижников. Миниатюра. 1387
Тем не менее остается верным то, что Дионисий Парижский пришел к нам из Рима, что он, скорее всего, грек и в любом случае вскормлен эллинизмом, как и многие проповедники Деяний апостолов. Остров был официальной резиденцией религиозных властей, христианство находилось под запретом, потому Дионисию пришлось излагать людям свою философию свободы, равенства и братства на самой окраине – там, где уже начинались поля, в предместьях на левом берегу. Строго говоря, он не призывал к мятежу, он просто отрицал божественное происхождение императора и боролся за отделение церкви от государства, где священнослужителям следует быть посланниками Духа, а не находиться на службе у власти. Коренных жителей, притесняемых римскими оккупантами, рабов и даже молодежь из знатных семейств привлекала новая мораль, на проповеди Дени в построенном им храме собирались целые толпы. То место, где первохристиане устраивали свои трапезы, состоявшие попросту из хлеба и вина, где они совершали богослужения, прославляя Господа и Пресвятую Деву Марию, и сейчас служит для отправления религиозного культа, сегодня здесь располагаются сама церковь Нотр-Дам-де-Шан[36 - Notre-Dame des Champs – Божья Матерь Полей. Улица, называющаяся так же, находится в центре, неподалеку от Люксембургского сада.] и ее приход.
Но вернемся в III век. Император Домициан послал в Париж префектом своего военачальника Сисиния, чтобы тот казнил тамошних христиан. Первыми были взяты под стражу смутьян Дионисий и два его ближайших сподвижника, Рустик и Елевферий. Их бросили в тюрьму Глоция на набережной Цветов. Префектура парижской полиции и поныне находится в этих краях.
После допроса Дионисия и его товарищей повели к северу от города, к холму, где тогда возвышался храм Меркурия. Воспоминание о пути, по которому они шли, о той прямой мощеной римской дороге, сохранилось в названии улицы Мучеников.[37 - Rue des Martyres (фр.).]
По пути на казнь истерзанного пытками Дионисия еще трижды спросили, не желает ли он покориться императору и принести языческим богам жертвы в обмен на жизнь. Но ему было девяносто лет, и он решил, что спасать ему уже почти нечего, стало быть то, что можно спасти, не стоит отречения. После третьего отказа ему, священнику Рустику и дьякону Елевферию отрубили голову, а гора, где была свершена казнь, и по сей день называется горой Мучеников, Mons martyrum на латыни, Монмартром.
После казни у присутствующих случилась коллективная галлюцинация, а может быть, избыток фантазии у народа расцветил рассказы очевидцев о мученичестве святого, но утверждают, что люди видели, как Дионисий встал с плахи, поднял с земли свою голову с длинной белой бородой, подошел к ближайшему роднику, омыл ее и продолжил путь к северу. Он прошел таким образом расстояние в шесть тысяч шагов… Кое-где говорится, что четырнадцать километров.
Чудо – это то, во что верят.
Могила святого Дионисия Парижского очень скоро стала почитаемым местом – примерно как гробница отшельника у мусульман. Ходили слухи, что земли вокруг нее, как по волшебству, стали невероятно плодородными. Позже здесь поселились монахи-бенедиктинцы, король Дагоберт[38 - Дагоберт I – король франков в 629–638 годах, сын Лотаря II и Бертруды. Он даровал весомые привилегии монастырю Сен-Дени.] выбрал монастырь Сен-Дени местом своего захоронения, и Сен-Дени превратился с тех пор в королевскую усыпальницу.
Однако Дионисий подарил Парижу куда больше, чем возможность паломничества и место упокоения монарших останков. Он принес в город римского права эллинский дух. После него левый берег никогда не переставал быть приютом для философов, мыслителей, учителей и реформаторов, неустанно стремящихся к глубочайшему познанию человека и самой справедливой морали. Здесь вплоть до наших дней велись и ведутся сегодня настоящие афинские диспуты.
Коронация Юлиана
Прошло меньше века, и новая религия из преследуемой стала почти официальной. Константин Великий,[39 - Константин I Великий (Флавий Валерий Константин; 272–337) – римский император с 306 года. С его именем связан поворот императорской власти к признанию христианства и его последующей трансформации в государственную религию. Изданный им Миланский эдикт (313) уравнял христианство в правах с иными религиями в государстве. Оставаясь до конца дней носителем титула верховного языческого жреца, Константин, согласно легенде конца V века, был окрещен папой Сильвестром. В православии Константин канонизирован как равноапостольный, в католичестве к лику святых не причислен. Приписываемый Константину Великому документ «Константинов дар» использовался в Средние века папским Римом для обоснования своих притязаний на светскую власть и территории в Италии. По просьбе сына мать Константина, Елена, отправилась в Святую землю, где обрела Крест Господень (326) и много сделала для восстановления поруганных христианских святынь, за что церковь почтила и ее наименованием «равноапостольная». Память этих святых служила в сельском хозяйстве главным сроком для посевов льна, поэтому День святых Константина и Елены у крестьян назывался «длинные льны».] покидая незадолго до начала 312 года Галлию, где во время многочисленных войн своего отца получал военное образование, взял себе эмблемой крест, потому что это помогало ему прокладывать среди кровопролитий и убийств дорогу к верховной власти. Он дошел до города Византия, который стал с тех пор носить имя Константинополь. Этот безжалостный к соперникам первый христианский император вовсе не был тем святым героем, каким его благоговейно рисует предание, и образцом христианской добродетели тоже отнюдь не был. Всемогущий язычник, принявший христианскую веру и называвший на созванном им Вселенском соборе в Никее собравшихся там епископов «братьями и сослужителями», не постеснялся убить своего сына Криспа, его мачеху, свою жену Фаусту, своего тестя, своего зятя…
Золотой статер паризиев. I век н. э.
Фрагмент антропоморфной вазы галлороманского периода. Ок. 749
Выйдя из катакомб, христиане, казалось, вознамерились расширить трещины, которые уже наметились в великом римском здании, приблизить упадок Римской империи. Империя к этому времени была столь обширна, что столица оказалась на дальней, восточной ее оконечности, и корона ее то и дело продавалась тому, кто больше заплатит, а потому служила причиной кровавого сведения счетов между честолюбивыми соперниками. Слишком уж много непохожих один на другой народов ее населяло, слишком много наемников из краев, где до мира было далеко, составляли ее армию, слишком часто накатывали гигантские волны переселенцев – они тысячами шли, шли, шли из Азии, мало-помалу продвигались по Восточной Европе, и этот грозный прибой постоянно бился о берега служивших естественными границами рек – Дуная и Рейна. И вот уже в империи колеблются между двумя разными религиями: древней, терпимой по отношению ко всем иноверцам, и новой, не терпевшей никакого соперничества.
Неужели этот христианский Бог рассыпает карающий огонь повсюду? Когда при Нероне горел Рим, ученики апостолов Петра и Павла радостно кричали, что на город обрушилась Господня кара, а иначе и быть не могло, поскольку Рим – это новый Вавилон, вселенское скопище грехов. Но маленькая Лютеция – что она-то сделала такого, чем заслужила столь великое наказание? Тем не менее и ее не раз пожирал огонь. Пламя обратило в руины весь прекрасный левый берег, и, поскольку времена процветания прошли, торговля – хоть на суше, хоть по водным путям – заметно сократилась из-за того, что обстановка везде была неспокойной, из-за того, что войска постоянно перемещались, из-за мятежей и подстрекательств к бунту, из-за войн, которые то и дело разжигались претендентами на трон Римской империи, из-за постоянной угрозы вторжения чужаков, – восстанавливать его уже не стали. Предпочли разбить виноградники вокруг разрушенных терм и обуглившихся храмов. Население сосредоточилось на острове, в Сите:[40 - Сите (citе, в переводе «город, поселок, населенный пункт») – так называется в Париже (аналогично с лондонским Сити) старая часть города, расположенная на одноименном острове посреди Сены.] к построенным там домам теперь добавляли этажи.
А что стало с налогами и пошлинами? Снизились ли они, когда уменьшились денежные средства и материальные возможности, когда сузился круг источников дохода? Ничуть не бывало, даже наоборот! Не только сегодня, но и уже тогда парижане бранили фискальные органы и посланных ими сборщиков… Из всего немалого состава римской администрации осталась активной и действенной, даже чересчур действенной, только сеть сборщиков налогов, душивших страну поборами, добавляя к стольким разнообразным бедствиям, ее терзающим, еще одно, вгоняя ее в беспросветную нищету.
Но наступил февраль 358 года, и в Лютецию явился вестник надежды. Ему было двадцать пять лет, его звали Юлиан, и он носил титул цезаря, а это со времен Диоклетиана означало, что вы видите перед собой законного наследника императорской власти. Юлиан, то есть Юлий… Цезарь… эти имена, спустя четыре столетия вновь соединившиеся, показались парижанам решительно благоприятными для их города. Давайте на минутку остановимся и получше познакомимся с тем, кого можно считать вторым основателем Парижа. Он этого заслуживает.
Флавий Клавдий Юлиан Цезарь,[41 - Флавий Клавдий Юлиан (лат. Flavius Claudius Iulianus, известный также в истории христианства как Юлиан Отступник, лат. Iulianus Apostata; 331 или 332–363) – римский император из династии Константина Великого. Последний языческий римский император, ритор и философ.] племянник Константина Великого и двоюродный брат императора Констанция II, который был в то же время и его шурином, потому что Юлиану пришлось, из государственных соображений, жениться на сестре императора Елене. Единственный, кто уцелел из семьи, где никто никогда не умирал от старости и где редко умирали от болезни, где в самом широком употреблении были братоубийство, детоубийство, отцеубийство, вообще убийство любого родственника, свойственника или кого-то из кумовьев.
Сыновья Константина Великого, желая устранить со своего пути любого возможного соперника, уничтожили родню почти целиком. Констанций[42 - Констанций II (Флавий Юлий Констанций, лат. Flavius Julius Constantius; 317–361) – сын Константина Великого, римский император (337–361).] из всей семьи оказался в этой резне единственным победителем, Юлиан – единственным, кто ее избежал.
Тем не менее императорская власть по-прежнему была под угрозой, ведь к престолу стремится каждый, а некоторые даже и не ждут, когда путь к нему окажется открыт. Это было время государственных переворотов, ведь любой военачальник, если в его жилах текло хоть немного крови искателя приключений, лелеял надежду, что подчиненные ему войска провозгласят его цезарем, и потому самые великие сражения века происходили между императором и его военачальниками. Разве мы не помним германского офицера Максенция,[43 - Максенций (Марк Аврелий Валерий, лат. Maxentius; 306–312) – римский император, сын Максимиана. Воспользовавшись недовольством римлян фискальными мерами Галерия, Максенций с помощью преторианцев захватил власть и убедил отца снова стать императором. Разгромив войска Флавия Севера и Галерия, укрепился в Риме и пять лет правил Италией и Африкой. Когда он под предлогом мести за смерть отца приказал уничтожить в Риме статуи Константина Великого и готовить против него поход, Константин перешел Альпы, разбил его военачальников при Турине и Вероне и его самого в битве у Сакса-Рубра на Тибре. Во время бегства Максенций утонул в Тибре.] который, надев в Отёне пурпурную мантию и захватив власть над Галлией и западом Римской империи, вынудил Константина Великого покинуть свою столицу, чтобы разбить наглеца в Паннонии и преследовать его до Лиона? Разве мы не видели чуть позже главаря франков Сильвана,[44 - Сильван (лат. Flavius или Clodius Silvanus) – римский император-самозванец, любимец Констанция. Находясь во главе войск в Галлии, провозгласил себя императором в колонии Агриппина (Кёльне) и был убит после 28-дневного царствования.] который, находясь во главе пехоты, присвоил императорский сан и процарствовал там, где нынче Кёльн, всего двадцать восемь дней?
Юлиан всю юность провел практически в ссылке – под надзором в резиденциях, расположенных на территории сегодняшних Греции и Италии. Воспитанный в христианской вере, он вскоре отверг ее и с радостью вернулся к практике древних, языческих культов. Может быть, его подтолкнули к этому чересчур уж прекрасные примеры «милосердия и любви к ближнему», которыми изобиловала история его семьи? А может быть, он питал врожденное отвращение к конфликтам и интригам, раскалывавшим духовенство, проповедующее новую религию, при которой раскол следовал за расколом, при которой каждый объявлял соседа еретиком? Впрочем, скорее всего, Юлиан, проникшись эллинистической философией,[45 - Эллинистическая философия – последний период развития философии Древней Греции, античной философии, последовавший за Аристотелем. К основным чертам эллинистической философии относят этическую направленность и адаптацию восточных религиозных моментов. Пять ее школ представлены киниками, стоиками, эпикурейцами, сторонниками скептицизма и, наконец, неоплатонизма.] которую он долго изучал в изгнании, обернулся лицом к религии, которую неверно называли языческой, как к самому чистому отражению этой философии. Кроме того, с политической точки зрения Юлиан обнаружил в христианстве принципы, противоречащие принципу абсолютной власти, заложенному в основу Римской империи,[46 - Римская доктрина государственности была основана на принципе абсолютной власти государства. Носителем этой власти в императорский период был цезарь, но, собственно, в качестве делегата сената и народа. Это была власть республики, переданная в руки единоличной власти. (Формулировка Б. Башилова.)] а стало быть, непригодные для сохранения этой империи.
Память о Юлиане Цезаре была запятнана, и вплоть до наших дней его имя неизменно сопровождается прозвищем Отступник, намеренно приклеенным к нему историками Церкви, хотя Юлиану гораздо больше подошел бы титул Реставратора.
Этот молодой человек куда более склонен был учиться словесности, чем воинскому искусству… Этот молодой человек даже в палатке во время отдыха между сражениями продолжал сочинять эпиграммы, писать мемуары, эссе, посвященные догматам, и оды Солнцу… Этот молодой человек в первый же год своего командования войсками вымел с территории между Вогезами и Кёльном аламанские племена,[47 - Аламаны – самоназвание германских племен.] но чуть не погиб, застигнутый врасплох в Сансе, когда аламанское войско добралось-таки до города и осадило его. На второй год Юлиан все же разбил объединенную франко-аламанскую армию, а одержав решительную победу, прогнал побежденных с левого берега Рейна, который они занимали.
Странное время, когда границы были условны, а линии, разделявшей народы, власти и религии, не было вовсе! Франкские племена мы видим среди захватчиков, но выступавшие против них войска тоже большей частью состояли из франков. Нашествие варваров?[48 - Варвары (barbari) – у древних греков все иностранцы, у римлян все неримляне и негреки.] Нашествием этим Европа обязана не столько самим варварам, сколько императору Констанцию, открывшему им широкую дорогу в Галлию в надежде, что таким образом создаст непреодолимые трудности для своих взбунтовавшихся военачальников. Варвары переусердствовали, откликнувшись на приглашение, и Констанций поручил Юлиану поставить их на место. Интересно, когда император давал это поручение, кому он желал поражения: варварам или все-таки своему возможному наследнику? Как бы то ни было, Юлиан обнаружил, что некоторые из отданных под его командование военачальников не слушаются приказов, надеясь тем самым услужить императору.
Но вот наконец-то Юлиан победил всех: и врагов, и друзей, у Галлии обозначилась граница по Рейну – совсем как в счастливые времена Августа[49 - Август (Augustus; 63 год до н. э. – 14 год н. э.) – основатель Римской империи. В юности звался Гаем Октавием, поскольку носил имя своего отца, умершего в 59 году до н. э. В 44 году до н. э. был усыновлен Цезарем, получил имя Гай Юлий Цезарь Октавиан, и в течение полутора десятилетий его знали как Октавиана. Вскоре после 40 года до н. э. Август сделал своим первым именем титул «император», ранее присваивавшийся победоносным римским полководцам. Наконец, 16 января 27 года до н. э. решением сената ему был присвоен почетный титул Августа, которым прежде наделяли лишь божественные и священные места и предметы. Однако по римской традиции родовое имя Юлиев продолжало использоваться Августом для названия введенных им законов, потому они и известны как законы Юлия. Что касается Галлии, то в 27–13 годах до н. э. Галлия к северу от Нарбоннской Галлии (современный Прованс) была им преобразована в три провинции, а командование римскими легионами на Рейне было от них отделено.] или Траяна,[50 - Траян (Marcus Ulpius Traianus; 53–117) – римский император, родился в Италике (Испания, близ современной Севильи). В период своего царствования много и победоносно воевал. Это позволило ему провести в жизнь обширную программу общественного строительства: в империи улучшились дороги и были модернизированы порты. В частности, по Via Traiani – дороге, построенной при Траяне, – «легко можно было пройти от Понтийского моря до Галлии» (Аврелий Виктор, «О Цезарях», XIII). Траян был популярен в народе и сохранял хорошие отношения с сенатом и армией. Древнеримский историк, один из великих представителей мировой литературы, Тацит (ок. 56 – ок. 117) определил период правления Траяна как «beatissimum saeculum» – «счастливейший век», таким этот век и остался в сознании современников и потомков, а всем последующим императорам сенат желал быть «счастливее Августа и лучше Траяна» («felicior Augusti, melior Traiani»).] а ее почтовые станции и перегоны[51 - Основы государственной почты заложил Гай Юлий Цезарь, а возникла она и получила значительное развитие при императоре Августе. В те времена почта называлась cursus publicus (государственная почта), была подчинена непосредственно императору и запрещена для частных посланий. Благодаря единой почтовой сети существовала связь между отдельными частями Римской империи. Почтовые перевозки осуществлялись на суше с помощью лошадей, по морю – на кораблях. В более крупных центрах были учреждены станции летучей почты (mansiones, позднее stationes), которые служили для отдыха и ночевки путешествующих всадников и возниц и обыкновенно отстояли одна от другой на день пути. Здесь стояли наготове верховые и вьючные животные и, на случай нужды, повозки. Между каждыми двумя mansiones (на расстоянии 7–14 км) были устроены 6–8 более мелких станций (mutationes) для перемены лошадей. В те времена могли говорить: «Statio posita in…» – что означало «станция, расположенная в таком-то месте». От латинского слова «posita», вероятнее всего, и произошло слово post – «почта».] охранялись преданными цезарю войсками.
Вместе с безопасностью в Галлию вернулось процветание. Главную свою резиденцию Юлиан разместил в civitas parisiorum[52 - Дословный перевод – «город паризиев».] – по примеру Цезаря, разместившего там Галльскую ассамблею, и по тем же причинам.
А парижане к тому времени начали бояться вторжений с востока (аламаны стояли в двадцати пяти лье от Лютеции) и потому с благодарностью приняли просвещенного государя, который отвел от них столь близкую и реальную угрозу. Юлиан показал себя таким же мудрым правителем, каким великолепным был полководцем. Он пресек злоупотребления сборщиков налогов и пошлин, и ему удалось сократить сборы на две трети. Отныне Галлия только и делала, что на все голоса – просто до хрипоты! – восхваляла цезаря Юлиана.
В Лютеции снова выстроились вдоль берегов рыболовы с удочками, по Сене вновь пошли суда, потянулись баржи, нагруженные зерном, винами, шерстью и кожей. Заполнились товаром городские амбары и склады. Заработали каменоломни в карьерах Парнасской горы[53 - Гора так еще не называлась, ее история началась в XVI веке, когда студенты, изгнанные строительством монастыря с излюбленного места встреч и дуэлей (Пре-о-Клер, Prе aux Clercs), перебрались сюда, назвав древние каменные карьеры Горой Муз, – так буквально переводится название одного из самых знаменитых кварталов Парижа – Монпарнас. Этот, 43-й по счету, квартал столицы Франции стал популярным в начале XX века во время так называемых Annеes folles (Безумные годы), когда здесь в легендарных кафе и кабачках стала собираться вся творческая интеллигенция. В начале XX века сюда приезжали писатели, скульпторы, художники, поэты и музыканты со всего мира, чтобы найти себе дешевую квартиру или комнату – например, в многонациональном общежитии «Улей» (La Ruche).] и в долине Бьевра:[54 - Бьевр (Bi?vres) – река во Франции, сейчас засыпанная.] опять понадобился камень для строительства.
Юлиан прожил в Париже три года – точнее, три зимы, остальное время посвящалось военным действиям и инспекционным поездкам. В эти зимы цезарь и управлял государством, а по ночам – в комнате без огня, как он сам захотел, – писал свои творения.
Позже Юлиан с ностальгией вспомнит: «Я жил тогда в своей милой Лютеции – или, именуя ее так, как именуют в Галлии, городе Паризиев. Лютеция расположена на острове посреди реки, деревянные мосты соединяют его с обоими берегами. Уровень этой реки редко повышается или понижается: какова она летом, такова будет и зимой. Воду из нее пьют чрезвычайно охотно, настолько она чиста и приятна на вид…»
Он станет петь хвалу мягкому климату древнего Парижа, несмотря на то что однажды видел из окон своей резиденции «плывущие по Сене льдины, точь-в-точь похожие на мраморные доски». Он высоко оценит качество вин и искусство выращивать смоковницы, которое проявлялось в том, что «их одевали, как в платья, пшеничной соломой, чтобы укрыть от холода и ненастья».
Париж вскоре позабудет не только благодеяния, оказанные ему Юлианом, но чуть ли не само его имя. Но тем не менее – подобно ребенку, прожившему какое-то время с мудрым, богатым и всемогущим родственником и всю жизнь носящему потом на себе эту отметину, – в память (пусть бессознательную) о том, как наш город три года был истинной столицей Западной Римской империи, он сохранит привычки главного города – города, который правит, – и вести себя будет как столичный.
Все было бы хорошо, вот только Византию сильно беспокоили все возрастающее влияние Юлиана и популярность его у всех слоев населения. Для того чтобы ослабить цезаря, у него отняли сначала главного сподвижника и самого верного друга – галла по имени Саллюстий, а после этого одному из императорских легатов – за спиной у Юлиана, конечно, – был отдан приказ явиться в Лютецию и увести оттуда больше половины войск, находившихся в подчинении императора, – самых верных и испытанных легионеров цезаря. Констанций потребовал от Юлиана добровольно отправить войска на восток. Население растерялось, что и естественно: люди почувствовали угрозу своей безопасности, они боялись оказаться беззащитными при дальнейших вторжениях. Парижане на улицах умоляли легионеров остаться, женщины протягивали детей уходящим солдатам, а они ведь часто и были отцами этих ребятишек.
Воинские соединения заколебались – главные волнения происходили в среде германских и франкских наемников, которые согласились на вербовку только при условии, что им не придется идти через Альпы. На Марсовом поле была построена трибуна, к которой пришли на последний парад перемещаемые войска. Юлиан пытался успокоить своих людей, но чем сильнее он их уговаривал, чем настоятельнее советовал подчиниться, чем с большим сочувствием выслушивал их жалобы, тем яростнее был их гнев: как же – их хотят оторвать от такого доброго начальника! И вечером солдаты взбунтовались. Мятежники с оружием в руках окружили дворец, скандируя: «Ю-ли-ан! Ав-густ! Ю-ли-ан! Ав-густ!» – а «Юлиан – Август» означало в те времена не что иное, как «Юлиан – император».
Люди, восходящие на вершины власти, имеют обыкновение заверять, что сделали это, уступая напору друзей и исполняя навязанный им долг. На этот раз подобные заверения оказались бы правдивыми. Никогда еще властитель не находился перед более ясным и определенным выбором – перед выбором, который требовалось осуществить безотлагательно: между верховной властью и смертью. Потому что солдаты непременно убили бы Юлиана, если б он, отказавшись, тем самым их предал.
Но все же цезарь колебался, всю ночь он провел в раздумьях, стоя у открытого окна, молился Юпитеру, «повелителю царей и планеты, наделяющей властью», просил подсказать решение. Смотрело ли его окно на колонну Юпитера?[55 - Напомню, что на каждой из четырех сторон этой колонны находилось по изображению одного из кельтских богов.] Как бы то ни было, утром Юлиан вышел из дворца. Его встретили тысячи голосов, требовавших ответа. Он еще раз попытался успокоить войска, уверяя, что добьется для них снисходительности и милосердия со стороны императора Констанция, но они и знать не хотели никакого императора, кроме самого Юлиана. Его подняли на щите пехотинца – впервые римский цезарь был, на франкский манер, поднят на щите. И все это происходило на том самом участке земли, где сейчас возвышается собор Парижской Богоматери![56 - Собор Парижской Богоматери (Notre-Dame de Paris) – памятник ранней французской готики, находящийся в Париже на острове Сите и ставший образцом для многих церквей Франции и других стран. Для архитектуры этого кафедрального собора характерно сочетание черт романского стиля (горизонтальные членения фасадов, частично необработанные поверхности стен, простота архитектурного декора) с новым, готическим пониманием пространства здания и применением новых конструкций (стрельчатая арка, аркбутаны). Собор начат в 1163 году, в основном закончен к 1257-му. Он был сильно обновлен реставрацией XIX века, однако реставраторы при этом сумели сохранить органическую цельность его архитектурного облика.]
Поскольку не нашлось тиары, чтобы увенчать ею нового императора, ему посоветовали взять взаймы диадему у своей супруги, но Юлиан отказался начинать царствование в женском уборе. Кто-то предложил воспользоваться для такого случая позолоченной серебряной деталью конской сбруи, напоминавшей очертаниями корону и украшавшей собой подгрудный ремень офицерского коня. «О нет! – воскликнул Юлиан. – Надевать на себя конскую сбрую я тоже не хочу!» В конце концов взяли золотой обруч, украшавший древко знамени, – собственно, даже не обруч, а ленту, которой и обвязали голову провозглашенного солдатами императора.
После такой вот коронации те же самые войска, что так противились походу на восток, радостно двинулись на Константинополь под командованием своего кумира. Это случилось в июле 360 года. Два императора – один из Лютеции, другой из Сирии, где пришлось подавлять беспорядки, – уже двигались навстречу друг другу,[57 - Юлиан уже овладел альпийскими проходами, основал свою главную квартиру в Нише, принял под свою власть Иллирик, Паннонию и Италию. Он передвигался очень быстро, и для войны были уже собраны громадные средства – и вот тогда-то неожиданная смерть Констанция 3 ноября 361 года освободила Юлиана от необходимости начинать междоусобную войну. 11 декабря 361 года Юлиан вступил в Константинополь как прямой и законный наследник римских императоров. Сторонники Констанция и люди, близко к нему стоявшие, подверглись со стороны нового императора жестоким преследованиям и карам.] когда Констанций скоропостижно скончался, в последний момент назначив своего соперника законным наследником престола. А Юлиан проживет еще два года и умрет на обратном пути после неудачного Персидского похода в азиатских пустынях, уже ставших гибельными для Александра Великого, – от смертельной раны.[58 - По некоторым сообщениям историков, раны были нанесены Юлиану чем-то им обиженным солдатом его собственной армии. Согласно другим слухам, смерть Юлиана на самом деле была самоубийством: поняв, что положение его армии безнадежно, он искал смерти в бою и кинулся на вражеское копье. Из всех его современников лишь его друг, знаменитый оратор Ливаний, написал, что императора убил христианин, однако и он признает, что это лишь предположение. Языческий историк Аммиан Марцеллин пишет о смерти Юлиана как о трагическом несчастном случае, вызванном неосторожностью.] Ему был тридцать один год. Судьба Юлиана могла бы стать иллюстрацией к известному правилу: «Лучше прожить недолго, совершая хорошие поступки, чем долго, совершая плохие».
Париж, забывчивый Париж, скажи, где памятник твоему первому императору, где площадь, название которой напоминало бы о первом твоем «возлюбленном», этом молодом человеке, который явился к тебе из Византии, спас от вражеских вторжений, выбрал тебя, чтобы править, и был провозглашен правителем в твоих стенах? Где памятник этому «язычнику», который был мудрее, просвещеннее, человечнее – словом, лучше по всем статьям, чем многие жестокие святоши, владевшие тобой?
Оправдать столь неверную память удаленностью во времени у нас не получится: Юлиана от святой Женевьевы[59 - Женевьева (фр. Genevi?ve, лат. Genovefa; 420 или 423–502) – святая покровительница Парижа. С пятнадцатилетнего возраста будущая святая вела строго аскетическую жизнь; в 451 году, когда Парижу угрожали вторгшиеся в Европу орды Аттилы, Женевьева предсказала, что город будет спасен. Потерявшие надежду земляки хотели убить молодую женщину, но Аттила действительно отвел свои орды от города в сторону Каталаунских полей, где и был разбит. После этого слава Женевьевы возросла. Она завоевала уважение не только этим предсказанием, но и щедростью, безупречной нравственностью и пламенной верой. Почти сразу после смерти Женевьева стала почитаться святой покровительницей Парижа, ее мощи были объектом почитания. Во время вражеских нашествий, эпидемий и прочих стихийных бедствий раку с мощами носили по парижским улицам, а в храмах молились святой. Во время Французской революции мощи святой были сожжены на Гревской площади – традиционном месте казней. Чудом сохранившиеся остатки раки сейчас находятся в парижской церкви Сент-Этьен-дю-Мон (Saint-Еtienne-du-Mont). Строительство грандиозного храма в честь святой Женевьевы было начато в 1758 году и продолжалось до 1789 года, однако революционные власти превратили новопостроенную церковь в некрополь для погребения великих людей Франции – Пантеон. Там и сегодня можно увидеть крупные настенные росписи, иллюстрирующие разные моменты жизни Женевьевы. В 1928 году статуя святой, вознесенная на 15-метровом пилоне, украсила вновь возведенный мост Турнель (Pont de la Tournelle) в Париже. Кстати, Женевьева является и местночтимой святой Русской православной церкви, причем день памяти ее у католиков и православных один – 3 января.] отделяют всего девять десятилетий – меньше, чем прошло от войны 1870 года до наших дней.
Победа Аэция[60 - Аэций Флавий (Flavius Aёtius; ок. 390–454) – римский полководец. В 451 году, в битве на Каталаунских полях, римские войска и варвары, их союзники, разгромили под руководством Аэция гуннов во главе с Аттилой.]
У Парижа уже имелись свой собственный победитель, основавший город, свой собственный святой, он же революционер, свой первый мятеж и свой первый император. А скоро он увидит свою первую ясновидящую и – одновременно с ней – своего первого спасителя.
После кончины Юлиана, а точнее, после кончины императора Феодосия (в 395 году)[61 - Феодосий I (Феодосий Великий, лат. Flavius Theodosius; 346–395) – римский и византийский император с 379 по 395 год, последний император, царивший в воссоединенной империи.] снова явились варвары. Они вовсе не были такими неуправляемыми ордами дикарей, не были такими примитивными разбойниками и грабителями, какими мы их себе представляем. Этот термин «варвары», став именем нарицательным, несколько затуманивает для нас картину. А ведь у них, у истинных варваров, были законы и властители, правила наследования и кутюмы[62 - Кутюмы (от фр. coutume – обычай) – правовые обычаи отдельных провинций, округов, городов древней и феодальной Франции. На севере Франции кутюмы существовали в устной форме, на юге в качестве общего обычая действовало упрощенное римское право, которое дополнялось местными кутюмами, получившими письменное оформление. В XIII веке появились первые писаные частные сборники кутюм. Окончательно они утратили силу как источник права только с принятием в 1804 году Кодекса Наполеона.] – как основные источники уголовного права, если не промышленность, то ремесла, представительные ассамблеи, сильно продвинутая для своего времени военная подготовка. И все это непрерывно менялось и совершенствовалось в результате постоянного соприкосновения с римскими нормами.
Как уже говорилось выше, многие варвары поступали на военную службу к римлянам, служили в императорских войсках, а многие другие использовались крупными галлороманскими собственниками в качестве рабов или колонов.
В то время, о котором мы говорим, варвары – это были целые народы, которые искали, где бы им обосноваться, проявляя удивительное чутье в отношении «экономических регионов», как сказали бы сегодня наши эксперты, а если проще – речь идет о дорожной сети, о водных путях, о городах с активным населением, о природных ресурсах.
Вестготы после долгих и удивительных странствий, во время которых они полностью разорили Грецию и Италию, обосновались наконец в Аквитании, главными городами которой стали Бордо и Тулуза. Однако их король Атаульф,[63 - Атаульф (или Атольф, Athaulf) – король вестготов, шурин и преемник Алариха, правил в 410–415 годах, завладел Галлией и женился на Плацидии, сестре императора Гонория. Убит в Барселоне.] хотя он Рим и захватил, и разграбил мимоходом, тем не менее возомнил себя защитником его величия и наследником всех его императоров. Почему бы и нет? Разве он не женат на сестре Гонория,[64 - Флавий Гонорий Август (лат. Flavius Honorius Augustus; 384–423) – первый западноримский император после окончательного разделения империи на Западную и Восточную, сын императора Феодосия I. Его правление – период торжества варваров и усиливающегося распада Западной Римской империи. При нем готы захватили и разграбили Рим (410). Женой Атаульфа была знаменитая своим равеннским мавзолеем Галла Плацидия.] дочери Феодосия Великого?
Часть аламанских племен устроилась в Эльзасе. Бургунды, подарив свое имя Бургундии, сосредоточились затем большей частью в Савойе. И пока саксонцы[65 - Тогда – германское племя, в 597 году были обращены в христианство.] искали возможности осесть на берегах Северного моря и Ла-Манша, франки, начав с левого берега Рейна, Меузы и Самбры, не переставали продвигаться на юг.
Ни один из этих народов не проповедовал анархизма и не применял его на практике для себя самого, зато Галлия в результате их сражений друг с другом пришла в состояние полной анархии и смятения. Захватчики, императоры по случаю, возникали то в Бретани, то в Майнце, и пурпурная мантия[66 - Пурпур (от лат. purpura) – природное красящее вещество красновато-фиолетового цвета, содержащееся в пурпурных железах морских брюхоногих моллюсков – иглянок, или пурпурных улиток. Открытие пурпура приписывают финикийцам, а применять его для крашения стали как минимум за 1600 лет до н. э.; об использовании пурпура упоминают древнеегипетские папирусы, Плиний Старший и другие источники. В Древнем Риме одежда, окрашенная пурпуром, служила отличительным знаком высших должностей.] переходила с плеч на плечи порой весьма неожиданно.
