banner banner banner
Притворись бабочкой
Притворись бабочкой
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Притворись бабочкой

скачать книгу бесплатно

– Я не вижу оснований не верить ему.

Мне достаточно этого ответа.

– Не позволяй ему знать о тебе все. Он страшный человек. – Это последнее, что я говорю Брук сегодня.

Затем инстинктивно обнимаю себя руками и направляюсь в дом.

– Джи, я не хочу, чтобы мы ссорились из-за него, – кидает она напоследок, уже куда тише.

– Я скоро уезжаю, так что не будем.

Брук нельзя назвать доверчивой. Я думаю, она услышала меня и какое-то сомнение по поводу Питера у нее все-таки зародится. Сестре нужно время, чтобы все понять. Питер Грин не сможет скрывать свою истинную сущность вечно, он выдаст себя совсем скоро. Обязательно выдаст.

Глава 6

Поломанная принцесса

Запихиваю в чемодан последнюю вещь и с огромным усилием закрываю его. И зачем я беру с собой такую кучу всякой всячины? Сама не знаю. Мама с Брук расположились около меня, когда я начала собирать чемодан, и благодаря их советам он в итоге наполнился до краев. По их мнению, мне обязательно понадобятся сапоги, надувная лодка и налобный фонарь. Прекрасно, что ж. Теперь я буду еле плестись со своими баулами.

– Вы довольны? – Манерно закатываю глаза, поглядывая на маму.

Она хихикает. Ее глаза горят, мама улыбается. Сеточка морщин появляется у ее глаз. Брук же стоит рядом, сложив на груди руки. Она так же, как и я, закрыта. Напряжение все еще гложет и съедает нас изнутри. Черт бы побрал все эти недопонимания! Питер Грин – настоящая проблема. Не хочу думать о нем, иначе настроение перед поездкой упадет на дно Марианской впадины. А я в таком предвкушении перед путешествием, что коленки подрагивают.

Я одета в фиолетовый комбинезон, и мне страшно жарко. Кажется, асфальт на улице скоро расплавится. Я терпеть не могу духоту. Хоть бы ветерок подул.

– Ты прекрасно выглядишь. – Мама делает мне комплимент, следуя за мной на крыльцо. – Джи, я не могу тобой налюбоваться.

Брук кивает. У меня будто груз с плеч падает. Я улыбаюсь, потому что она переборола свою гордость и согласилась с мамой.

– Да. Мне кажется, или Джит отпускать опасно? – Брук двигает бровями, и я в ответ цокаю. – Как считаешь, мам?

Они бросают друг на друга теплые взгляды, и я чувствую между нами связь, которая на какое-то время пропала. Наконец можно расслабиться.

– Я вас умоляю, что со мной может случиться! – Пожимаю плечами, но в голове прокручиваю сотни сюжетов с плохой концовкой. Мнительность – страшная вещь.

– Будь осторожна. Я уже сказала тебе все, что должна была. Ты взрослая и вправе сама принимать решения. Не буду нагружать тебя своими опасениями. – Мама подходит ко мне и заключает в крепкие объятия. Кажется, слезы подступают. Мне так тепло и уютно, что я готова отбросить чемодан в сторону и остаться, только чтобы все было как сейчас, в этот проникновенный, чувственный момент. Дует ветер, и волосы налипают на лицо. Я смеюсь, потому что они приятно щекочут нос и щеки. Сзади к нам подходит Брук и присоединяется к объятиям. Ну почему нельзя остановить время?

– Тебе пора, – с грустью шепчет мама, – пойдем к машине.

Мы отходим друг от друга, и мое сердце начинает стучать в разы быстрее. Появляется волнение, с которым я так тщательно боролась все утро. Ужасно боюсь новых мест, новых людей, ведь так страшно быть непонятой, стать изгоем, и что хуже, – объектом для насмешек.

– Брук, – обращаюсь я к сестре, которая провожает меня настороженным взглядом, – будь осторожна, звони мне.

Она сжимает губы и снова кивает. Мне кажется, у нее глаза на мокром месте. Я точно не уверена в своих ощущениях, но в груди есть некое предчувствие. Скорее всего, ложное. Как только дверь закроется, Брук с улыбкой выдохнет, ведь комнату не придется ни с кем делить, в двенадцать выключать светильники. Я всегда заставляю ее это делать, потому что не могу спать со светом.

– Залезай, – бодро зовет мама, открывая для меня дверцу машины.

Я уютно усаживаюсь на сиденье и смотрю на родной дом. Я безмерно буду скучать по Марилебону.

Брук машет рукой. Единственное, что не дает мне до конца успокоиться, – это ее общение с Питером – здесь, без меня.

Как только мы отъезжаем, я выдыхаю и устало откидываюсь на спинку сиденья. Пора наслаждаться моментом, а не беспокоиться обо всем подряд.

Я издалека вижу директора Харрисона, большой желтый автобус, припарковавшийся у ворот, и нескольких учеников. Надеваю солнцезащитные очки, потому что ощущаю дискомфорт. Сейчас выйду, и меня начнут изучать взглядами. Как всегда. Никогда не понимала, почему столько внимания уделяют внешнему виду. Понятное дело, что быть опрятным обязательно, но зачем так досконально изучать вещи и тело? Выяснять, одет ли человек в брендовую одежду или в одежду из секонд-хенда? Есть ли лишний волосок на теле? Есть еще куча неприятных вопросов, на которые мои одноклассники пытаются найти ответы. Мне всегда становится противно от такого пристального изучения. Мы все не идеальны и не можем соответствовать завышенным стандартам только потому, что кому-то хочется, чтобы ты им соответствовал.

– Джитта, здравствуй! – приветствует меня Харрисон.

Я смотрю по сторонам и замечаю Адриана и его подружек у лестницы. Они внимательно осматривают мою одежду, как я и предполагала, а затем одновременно отворачиваются. Ага, начинаются обсуждения.

– Доброе утро, мистер Харрисон.

Вспоминаю, что вчера я все-таки заказала кружку из официального магазина в Мадриде. Она должна прийти ровно через три недели. Время еще есть, я приеду в срок и заберу заказ.

– Ждем Маккоя и отправляемся. Вы заедете еще в одну школу за несколькими ребятами и потом уже отправитесь в Торки. Остальные ученики из других районов присоединятся немного позже.

О, отлично. У меня будет время побыть одной и немного отдохнуть.

– Замечательно, – улыбаюсь ему я.

– Держи. – Он вынимает из кармана леденцы со вкусом банана и протягивает их мне. – Тебе вчера понравились.

Этот жест невероятно мил с его стороны. Он делает меня на мгновение счастливой. Похоже, надо было заказать две кружки.

– Спасибо!

К нам подходит мама. Она оставляет чемодан возле моих ног и здоровается с директором.

– Мистер Харрисон, передаю Джит в ваши надежные руки, – произносит она, поглаживая меня по спине и с улыбкой взъерошивая мои волосы.

Харрисон смущается и краснеет. Его щеки становятся цвета алой розы, и я невольно удивляюсь его смущению.

– Я с ними не еду, миссис Эвердин, но спасибо вам за доверие! – Он откашливается, ему неловко. – С ними отправляется мисс Астер – наш куратор по проектной деятельности.

Ого! Таких подробностей я не знала. Терпеть не могу Астер. Пока я делала проект, она успела истрепать все мои нервы. Каждый день напоминала о том, что скоро сдача и я не успею, если не потороплюсь.

Я пропускаю мимо ушей дальнейший разговор мамы и директора, все это время представляя, как буду слушать в автобусе музыку и читать «Грозовой перевал». Хочу найти наушники, поэтому копошусь в рюкзаке. Я ведь не могла их забыть? Из портфеля выпадает чехол с очками, и я молюсь, чтобы стекла не разбились. Признаться, я плохо вижу и к линзам отношусь скептически. Из-за этого при мне всегда очки, но достаю я их в редких случаях – чаще всего дома, когда меня в них особо никто не видит. Кое-кто не поймет этого комплекса, но он есть, и я пытаюсь бороться с ним. В очках я не стеснялась быть только при Дарене, Брук и родителях. Впрочем, это уже не важно.

– Джитта! – слышу тошнотворно милый голосок позади себя. Быстро поднимаю очки, а затем оборачиваюсь. Конечно же, передо мной стоит Одри. Она просто-напросто не могла не прийти проводить меня и не наговорить гадостей.

Подруга раздражена, и я понимаю это по ее красным глазам. Она сжимает руки в кулаки. Что Одри может сказать мне такого страшного, если через десять минут меня уже не будет в этом городе? Накричит, обвинит, пригрозит чем-либо?

Мы отходим с ней подальше от людей, чтобы отчетливо слышать друг друга.

– Джитта, ну что, добилась своего? – сразу же вступает она в разговор с агрессией.

Я подавляю в себе смешок, но он так и хочет вырваться наружу. Ей-богу, Одри ведет себя как маленький ребенок. Сама того не понимая, она снова превращается в ту маленькую обиженную девочку, которую оставили без сладостей и, более того, поставили в угол.

Я объясняю себе ее характер проблемами в семье. Мне жаль, что отец Одри так рано ушел из жизни, а мама из-за этого порой впадает в затяжные депрессии, сопровождающиеся запоями. Если подумать логически, то Одри всегда предоставлена только самой себе, и ей очень тяжело приходится.

Раньше, когда мы тесно общались, я старалась всячески ее поддерживать, но в какой-то момент она дала мне понять, что не нуждается в помощи, в понимании, во мне. Она закрылась, и сейчас всеми способами старается выглядеть не той, кем она является на самом деле. Но это никоим образом не дает ей права унижать других и презирать за то, что у них есть то, чего она не имеет.

– Одри, поменяться не получилось. Харрисон строг в этом отношении и считает, что кому выпала возможность, тот и должен ею воспользоваться. – Я пожимаю плечами и пытаюсь скрыть свою тревогу.

Одри поправляет синие кончики волос. Ее зрачки до безумия расширяются, в глазах стоят слезы. Ей очень обидно, что она не на моем месте, и про себя я называю ее поломанной принцессой. Эмоции на лице Одри пробирают меня до мурашек. Становится чертовски больно за нее.

Она – принцесса, которая в детстве имела все: любовь окружающих, невероятно крепкую семью, восхищение, блестящий ум, талант очаровывать всех, но в один миг она потеряла свою корону. Королевство рассыпалось на мельчайшие кусочки, как и ее доброе сердце. Смерть отца, словно острый кинжал, поразила ее самые светлые стороны. Одри покрылась броней и теперь знает, что в этой жизни нужно зубами вгрызаться в любые шансы. Жалкое прозябание на окраинах этой жизни – теперь уже не миф, и за место под солнцем нужно бороться.

– Одри, – тихо произношу я, – поверь, в этой поездке нет ничего сказочного. Если ты действительно ценишь меня, то порадуйся.

Одри тяжело выдыхает. Еще немного – и она расплачется.

– Джи… ты же знаешь, это был мой единственный шанс почувствовать что-то новое. Я не могу больше так жить, изо дня в день слушая мамины истошные крики, понимая, на каком дне мы находимся. Черт возьми, если бы я не ходила на подработки по вечерам в кафе, нам не на что было бы жить, – на последнем дыхании заканчивает Одри.

Моя челюсть буквально падает. Она работает по вечерам в кафе? Не могу поверить! Ох, черт. Мы и правда перестали знать друг друга. Мое сердце сжимается, ладони потеют. Что я могу сделать? Меня пробирает дрожь. Одри бьется в истерике. Кажется, я впервые вижу ее в таком ужасном состоянии.

– Иди сюда, Оди-и, – я зову ее, как звала раньше, когда мы еще были близки. Расставляю руки по сторонам, призывая к объятиям, и через пару секунд чувствую теплое тело Одри. Я еле дышу, успокаивая, глажу ее макушку и шепчу, что все будет хорошо.

– Как же мне тяжело, Джи. Все эти годы, когда я нуждалась в поддержке, ты не замечала меня. – Она останавливается на мгновение, и я сжимаю губы в тонкую полосу. – Ты все время проводила с Дареном, а я чувствовала себя ненужной.

Ее слова режут по сердцу, а при упоминании Дарена на меня вновь находит агония. Она не должна обвинять меня в этом. Дарен… Он многое для меня сделал. Мы нашли друг друга, а Одри сама отдалилась.

– Ты молчишь, потому что знаешь, что это правда. – Одри отходит от меня, вытирая слезы. Теперь я вижу ее раскрасневшиеся глаза и опухший нос.

– Для чего ты это говоришь, Одри? – мой тон каменеет.

– Никогда не поздно исправить свою ошибку, Джитта.

Я не понимаю ее. Совершенно не понимаю. Она говорит загадками, а у меня нет желания и сил их разгадывать.

– Извини, мне пора. – Я набираю в легкие воздуха, поворачиваюсь и делаю шаг в противоположном от нее направлении.

– Джитта, – кричит Одри мне вслед, – должна предупредить, не смей и близко приближаться к моему Маккою! Боюсь, это навлечет на тебя беду! – В ее голосе мелькает жуткий холод, отчужденность. Пару секунд назад она рыдала, а сейчас хладнокровно стоит и ухмыляется, предупреждая меня не лезть к Маккою. Такова она – Одри Моллиган.

Я возвращаюсь к месту, где меня ждут Харрисон и мама. Голова гудит, и я не сразу замечаю появление второго счастливчика. Маккой Эванс с легким рюкзаком на плече стоит рядом с Харрисоном и печатает что-то в своем телефоне. Мне не хочется его отвлекать, поэтому я тихо останавливаюсь рядом с мамой.

– Все, дорогие ребятки, – начинает говорить Харрисон, – пора отправляться!

Я целую маму в щеку и слушаю еще пару наставлений. Маккой поднимает глаза и машет мне рукой. Кивая, улыбаюсь в ответ. Раньше мы с ним пересекались только на школьных мероприятиях. Однажды, правда, участвовали в одной театральной сценке. Так что я даже не помню, как звучит его голос.

– Пока, мам, – шепчу я и забираю у нее чемодан.

Когда я подхожу к Маккою, неловкость застает меня врасплох. Я не знаю, с чего начать разговор.

– Джитта, верно? – спрашивает он, пристально разглядывая мои кеды.

– Лучше Джи или Джит. Встречаешь людей по одежке?

– По обуви.

Мы смеемся и быстро идем к автобусу. Мои поджилки трясутся. Внезапно я осознаю, как стремительно может измениться все в моей жизни благодаря этому путешествию. Становится страшно, кровь начинает громко пульсировать в висках.

– Повеселимся?

Сердце уходит в пятки, но я уверенно соглашаюсь на что-то новое и совершенно для меня незнакомое.

Глава 7

Дно. Якорь. Рок

Все мои надежды провести время в тишине рушатся, как только мы занимаем места в автобусе. К моему удивлению, Маккой садится рядом. Не то чтобы я разочарована этим, но такое поведение сразу же наталкивает на странные мысли. Хоть Эванс и не особо зазнавшийся парень, у ног которого вповалку лежат толпы девушек, меня все равно настораживает его открытость и любезность. Статус сына бизнесмена дает о себе знать: его уверенность всегда переваливает за отметку «средняя».

Так как Маккой учится в параллельном классе, я практически его не вижу. Мы изредка встречаемся в коридоре и при этом не произносим друг другу ни слова. Так что Маккой Эванс остается для меня загадкой, которую я, видимо, вскоре смогу разгадать.

Не могу сказать, что этот парень высокомерен, но он явно привык ко всему самому лучшему. Это становится заметно, когда Маккой начинает жаловаться на неудобные подлокотники и слишком жесткое кресло, параллельно отмечая, что пространство между сиденьями недостаточное, и заявляя, что надо было попросить его личного водителя нас отвезти.

Мы тратим много времени, забирая остальных ребят из соседних школ, и это становится еще одной темой для разговора с Маккоем, который просто поражен этими «спартанскими» условиями. Я едва сдерживаю смех. Он искусно играет бровями, когда жалуется, и на это невозможно смотреть без усмешки. Я сжимаю губы, чтобы не расхохотаться. Интересно, что еще покажется ему невыносимым?

– Хорошо, что нам не далеко ехать. – Он откидывается на сиденье и пытается принять удобное положение. С третьей попытки, кажется, у него получается.

– А я люблю долгую дорогу, – признаюсь я ему, – можно расслабиться, подумать о важном, расставить все по полочкам у себя в голове. – Я говорю абсолютную правду. Меня всегда до визга радовали поездки куда-нибудь далеко-далеко от дома с родителями и Брук. Когда папа возвращался с работы, если только работой можно назвать его род деятельности, мы часто отправлялись в путешествия. Однажды даже побывали в Шотландии. Такие ценные моменты остаются в памяти надолго и радуют душу.

– Я тоже, – с раздражением выдыхает Маккой, – но в комфорте.

Я воспринимаю этот ответ как укол в сторону той, чьи родители не владеют миллионами фунтов и огромной компанией. Наверное, в его окружении все – дети магнатов. Мучит только один вопрос: зачем ему тогда было идти в абсолютно обычную школу, если он мог позволить себе более престижную?

– Маккой. – Я обращаюсь к нему, и он убирает свой мобильник в карман джинсовых шорт, которые я, к слову, не привыкла видеть на парнях.

Дарен не любил их носить и считал, что это безвкусно, особенно если они очень протертые, светлые и выше колен. Точь-в-точь как те, что сейчас на Маккое.

Я поднимаю взгляд выше, рассматривая его рубашку с клетчатым принтом, и вижу маленькую нашивку с названием бренда. Burberry. В принципе, чего и стоило ожидать.

Мне вдруг становится неловко, когда я понимаю, что рассматриваю Эванса чересчур пристально, и я быстро опускаю голову.

Он все еще ждет моего вопроса. Я теряюсь, так как почему-то чувствую себя сейчас несколько приниженной. Неужели его дорогие вещи и легкое отношение к роскоши так влияют на меня? Делаю пару выдохов, чтобы окончательно прийти в себя. Такая реакция ненормальна. Дарен бы отчитал меня как следует.

– Какая у тебя тема проекта? – быстро задаю ему первый пришедший на ум вопрос.

– Психологические якоря как объект влияния на психику. – Он проговаривает все четко, и у меня расширяются зрачки – ну и серьезная же у него тема!

Он явно очень много работал над своим проектом. У меня не остается сомнений насчет того, почему его работа выиграла в конкурсе. А вот моя… Как же я оказалась на одной ступени с ним?

Я безумно боюсь его ответной реакции. Не хочу отвечать на встречный вопрос, ведь мой ответ не такой, как его: не восхищающий, не вдохновляющий, не уверенный.

– Здорово, – тихо выпаливаю я, чувствуя, как щеки наливаются краской.

– А ты какую тему выбрала?

Я готова провалиться на месте. Считаю до трех – так меня учил Дарен. Я помню все его советы. Нельзя показывать слабость и неуверенность. Набираю воздуха в легкие, а затем поднимаю на Эванса глаза и с деланным воодушевлением восклицаю: