скачать книгу бесплатно
– Туда, где я должна быть. Я возвращаюсь домой.
– Домой? – в голубых глазах Хальварда мелькнула тревога. – Твой дом на наших родных землях!
– Нет! – Ханна тряхнула головой, и светлые пряди рассыпались по её плечам. – И ты сам прекрасно знаешь это! Уходи и не мешай мне!
Мужская рука надежно схватила девушку за плечо. Хальвард наклонился к Ханне и, заглядывая ей в глаза, решительно произнес:
– Я никуда без тебя не уйду.
Как ей хотелось скинуть, как и прежде, его руку, а потом убежать подальше! Чтобы не слышать нравоучения брата и не видеть его глаз!
Но Ханна сдерживалась. Она с вызовом ответила:
– Как ты не понимаешь, Хальвард? Я не имею права быть с вами, да еще и называться дочкой конунга! Это все ложь! Я не из вашей семьи! Во мне течет иная кровь!
– А если эта старуха солгала тебе? Ты думала об этом? – громогласно, желая пробудить сестру от ошибочных мыслей, заявил Хальвард.
– Именно за этим я здесь, чтобы узнать правду.
Воин не сводил глаз с отстраненного лица Ханны. С грустью в сердце Хальвард отметил про себя, что его прежде маленькая сестра воздвигла между ними невидимую стену.
– Ханна, – мужчина убрал руку с её плеча, – давай вернемся домой, возьмем еще воинов и уже вместе поедем.
Ханна, оценивая слова Хальварда, сохраняла молчание. Воин добавил:
– Это не займет много времени, зато всем нам будет спокойнее и безопаснее для тебя.
– Ты что, считаешься меня слабой? – сощурив глаза, обиженно вопросила девушка. – Думаешь, что я не справлюсь?
Памятуя о горячности сестры, Хальвард спокойно ответил:
– Ты сильный воин, Ханна, и я не сомневаюсь в тебе. Просто вся семья беспокоится о тебе.
Грудь девушки сжалась от мыслей о том, что сейчас приходится испытывать конунгу, человеку, которого она прежде считала отцом. Затем, Ханна подумала о близкой, своей единственной подруге, Тессе. Та наверняка переживает за неё. Нужно было, оставить им хотя бы прощальное письмо… Чувство вины укололо прямо в сердце Ханны.
– А как же праздник по случаю твоего обручения с Марной? – вдруг, вспомнив, тихо спросила девушка.
– Праздник можно отложить на несколько дней, гости подождут, заодно и отдохнут с дороги, – по лицу Хальварда было видно, что мужчина не намерен был отступать и оставлять свою сестру здесь.
Ханна, приняв его ответ, лишь качнула головой. Расценивая это как согласие, Хальвард улыбнулся. По-братски обняв девушку, он произнес:
– Я рад, что ты согласилась со мной.
Ханна, чуть отстранившись, улыбнулась в ответ.
– Разожжешь костер? Все эти дни я опасалась его разжигать, зная, что так ты сразу найдешь меня.
Хальвард, блеснув глазами, еще шире улыбнулся. Его грудь распирало от гордости за младшую сестру. Еще бы, одна, она проделала такой путь и осталась практически незамеченной.
– Все сделаю, сейчас согреемся и поужинаем.
Хальвард, собрав хворост, присел, намереваясь разжечь костер. Действия мужчины были размеренными, отражавшими его внутреннее спокойствие. Его не пугали новости, что Ханна неродная сестра. Пусть, даже если это – правда, это ничего не изменит для их семьи!
Хальвард как раз намеревался поинтересоваться у Ханны, что та хотела бы на ужин, как вдруг, что-то тяжелое ударило его по голове. Перед глазами все поплыло, и мужчина потерял сознание.
– Прости, Хальвард, но даже ты не сможешь помешать мне, – прошептала Ханна, аккуратно подкладывая под голову мужчины одеяло. Бросив прощальный взгляд на родное, такое мужественное лицо Хальварда, девушка поспешил к лошади. Ханна знала – в запасе у неё мало времени. Уже совсем скоро Хальвард придет в себя, и хорошо, если до него дойдет, что её, Ханну, не нужно больше искать.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Чувство вины терзало сердце Ханны весь путь, что она проделала верхом по лесной тропе. Несколько раз девушка ловила себя на желании вернуться обратно, к Хальварду, но какое-то внутреннее, в чем-то, несомненно, слепое упрямство, двигало её вперед. Она убеждала себя, что так будет лучше для всех, что она не имеет права называться дочерью конунга и пользоваться теми благами, которые не только не принадлежали ей, но и которых (по мнению Ханны) девушка не заслуживала. И чем дальше Ханна углублялась в лес, тем горче становились её мысли и чувства.
К тому моменту, когда девушка вышла на луг, утопающий в утренних лучах солнца, она окончательно убедила саму себя, что сделала правильный выбор. Возможно, прежняя семья никогда не сможет понять её поступка, но и сама Ханна не могла оставаться жить с ними, и делать вид, что ничего не произошло. Кровь – молодая, горячая, что текла в жилах девушки, требовала найти тех, кто был для неё родным.
Глазам Ханны предстал широкий луг, усыпанный цветами. Их бледно-розовые лепестки, приветствуя восходящее солнце, распускались, и девушка залюбовалась утренней красотой, которую ей посчастливилось увидеть. Над цветами поднимался золотистый туман, в нем, искрясь, сверкали солнечные лучи и летали бабочки, придавшие картине волшебное ощущение.
Наконец, взор Ханны заметил поселение, расположившееся на зеленеющем холме. Присмотревшись, девушка разглядела десятки домов. Сердце Ханны дрогнуло, подсказывая ей ответ – именно здесь она появилась на свет. Именно здесь живет её мать. При мысли о том, что ей, возможно, представится случай встретиться с родной матерью, Ханна испытала смятение.
Она не знала, как поведет себя. О том, как воспримет кровная мать появление собственной дочери, Ханна старалась не думать.
Девушка, чувствуя, как волнение стало окутывать её, медленно втянула в себя пока еще прохладный, пропитанный сладким ароматом солнца и цветов, воздух. А затем, не позволяя себе отступиться от задуманного, решительно вжала пятки в бока лошади.
Этот путь до поселения показался Ханне одновременно и долгим, и слишком быстрым. Бывает же такое противоречие. К тому моменту, когда девушка оказалась возле деревянных, распахнутых настежь ворот, Ханна сгорала от нетерпения и сжималась от страха неизвестности. К счастью, сил у неё хватило, чтобы сделать эти чувства незаметными для окружающих. Нацепив на лицо холодное, почти высокомерное выражение (что, впрочем, не являлось отражением истинной сущности Ханны, а являлось её защитной маской), девушка направила лошадь вперед.
Все ближе и ближе становились домики, крыши которых покрывал зеленеющий дерн. Всадница так же заметила, что чуть подальше, ближе к озеру, обособленно возвышалось несколько домов, построенных из серого камня. Вероятно, они принадлежали правящей династии этих земель. Ханна, теряясь в догадках, кем именно окажется её мать, ощутила, как учащенно забилось сердце в груди.
Её появление не осталось незамеченным. Оно и понятно – разве возможно было проигнорировать красивую, воинственную всадницу, гордо восседавшую на белоснежной лошади? Люди, что трудились возле домов – развешивали треску, чистили рыбу, как зачарованные, остановились и устремили свои взоры на Ханну. Другие же, те, что работали в кузницах и лавках, один за другим, стали выходить на улицу, обращая все свое внимание на светловолосую всадницу.
Таким образом, когда Ханна оказалась уже посередине одной из узких улочек, кругом стоял народ. Девушка скользнула по ним медленным, изучающим взглядом. Эти люди были озадачены её появлением, однако в их глазах Ханна не обнаружила недоброжелательности или затаенной злобы по отношению к себе. Тогда девушка еще сильнее расправила плечи и громким, уверенным голосом обратилась к собравшимся:
– Я ищу женщину по имени Сольвейг.
Люди переглянулись меж собой, но ответа сразу не дали. В какой-то миг, Ханне показалось, что она зря приехала сюда, но девушка ошиблась, потому что следом, из толпы, раздался голос:
– Вы про Сольвейг? Весть о её мастерстве давно ушла далеко за пределы нашего селения. Идемте, госпожа, я покажу вам дорогу.
Ханна, крепче сжав поводья, направила вслед за светловолосым юношей свою лошадь. С каждым её шагом сердце в груди девушки все сильнее и ощутимее стискивало напряжение. Оно было столь мощным, что Ханне стало трудно дышать. Её ладони были влажным, в горле запершило. Девушка разозлилась на себя за собственную слабость. Она же – воин! Ей нужно было совладать со своими, такими ненужными сейчас, чувствами!
– Пришли, госпожа, – останавливаясь возле просторного дома, дверь которого была выкрашена в белый цвет, сообщил юноша. Он, своими большими, серыми глазами с нескрываемым интересом разглядывал Ханну. Девушка, окинув его строгим взором, с усмешкой на губах наблюдала, как юноша виновато опустил свой взгляд.
Ханна, ловко спрыгнув с лошади, вручила поводья юноше, не забыв при этом грозно добавить:
– Если с лошадью что-то случится, я отрежу тебе… – она прошлась взором по парню, – уши.
Не дожидаясь реакции, Ханна решительно толкнула дверь вперед. Первое, что ощутила девушка, это аромат в доме. Он показался ей отчего-то знакомым. Теплый, с легким ароматом трав, этот запах окунул Ханну в прошлое. По телу девушки прошлась дрожь. Руки задрожали, и Ханна сжала ладони в кулаки.
Девушка пошла дальше. В доме было тихо и светло. Откуда-то, из дальней комнаты, доносился приглушенный шум. Ханна пошла на него. Игнорируя усилившуюся дрожь, девушка подошла к комнате. Дверь в неё была полуоткрыта. Ханна остановилась возле неё. Её взгляду предстала высокая, светловолосая женщина. Она стояла возле окна, спиной к Ханне. И снова, в который раз, девушке захотелось убежать. Она, повернулась было, намереваясь отойти в сторону, однако в этот момент, женщина, видимо, ощутив на себе взгляд, так же повернулась и увидела Ханну.
Светлое, немолодое, но по-прежнему красивое лицо женщины, было приветливым.
– Вы что-то хотели? – распахивая дверь, вопросила хозяйка дома. Она, разглядев лицо Ханны, непроизвольно нахмурилась. В светло-голубых глазах мелькнула догадка. Женщина взмахнула рукой и прижала её к груди. В этот миг рукав платья сполз, обнажая взору Ханны то самое родимое пятно в форме полумесяца.
– Я – твоя дочь, которую ты продала, – не сводя горящих, от невыплаканных слез, глаз с лица матери, произнесла Ханна. – Я пришла сказать тебе, что ненавижу тебя.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Лицо женщины исказилось от боли. В глазах блеснули слезы. Ханна поморщилась – от отвращения к самой себе, потому что ей самой захотелось плакать. Ноги еле держали девушку, а сердце… Её сердце захлебывалось от боли. Она и представить не могла, что будет так больно!
Девушка попятилась назад. Хозяйка дома, вытянув руку, словно желая остановить Ханну, тихо произнесла:
– Ты имеешь право ненавидеть меня. Но у меня просто не было другого выбора.
И тут, сквозь стену самообладания, прорвалась волна прежде сдерживаемых чувств.
– Не было другого выбора?! – вскрикнув, вопросила Ханна. – Ты продала меня, как вещь, как какой-то товар. Неужели твое материнское сердце не дрогнуло, когда ты отдавала свое дитя в чужие руки?
Сольвейг, схватившись за грудь, обессилено прислонилась к стене. Лицо женщины побледнело.
– У меня не было другого выбора, – повторила она.
Ханна, ощущая горечь во рту, грустно улыбнулась. Сердце её располовинилось: одна часть злилась на Сольвейг, другая – испытывала к ней искреннее сочувствие. Вдруг, она не лжет, и обстоятельства действительно вынудили её отдать дочь?
– Я ухожу, – процедила Ханна, буквально заставляя свои ноги сдвинуться с места. – Я получила ответ на свой вопрос.
Девушка, резко развернувшись, направилась в сторону двери. Следом, до ушей Ханны донесся крик, в котором явственно ощущалось отчаяние:
– Я была тяжело больна и умирала! Повитуха, что была на родах, с трудом помогла мне разродиться. Я не могла ни кормить тебя грудью, ни даже брать на руки. Вот тогда-то на пороге и показалась Рунгерд. Она стала спасением для тебя, и моей надеждой, что ты выживешь.
Ханна, чувствуя, как в висках застучала кровь, резко остановилась. Смежив веки, девушка глухо произнесла:
– И все-таки, ты продала меня…
– Если ты позволишь, я кое-что покажу тебе, – мягко попросила Сольвейг.
Ханна, качнув головой, повернулась к матери. Та, глядя на дочь большими, блестящими глазами, махнула рукой в сторону комнаты.
– Сюда.
Ханна, сохраняя молчание, последовала за Сольвейг. Они прошли в небольшую комнату, заставленную сундуками разных размеров. Хозяйка дома, протиснувшись к дальней стене, откинула крышку старого, местами потертого, сундука. Женщина извлекла из него небольшой мешочек. Раскрыв его, Сольвейг высыпала на деревянный поднос серебряные монеты.
– Здесь было 7 монет, лишь одну я взяла, чтобы купить все необходимое для своего мастерства, – женщина собрала монеты в ладонь и посмотрела на Ханну. Девушка, сглотнув, тихо, с укором, сказала:
– Ты ведь умирала…
– Да, я и сама была уверена, что мой час пришел, однако все, в том числе и я, ошибались. Мой срок на этой земле еще не завершен.
Сольвейг обхватила запястье дочери и протянула другую руку. Раскрыв ладонь, на которой разместились монеты, женщина произнесла:
– Это твои деньги. Забери. Последнюю монету я совсем скоро верну тебе.
Ханна не поняла, каким образом эти 6 монет оказались у неё в ладони. Девушка смотрела на них, чувствуя, как они прожигают кожу на руке. Подобные ощущения Ханна испытывала и в сердце. Теперь оно не ныло, а горело от боли. Сольвейг, совладав со своими чувствами, мягко коснулась ладони дочери. Ханна подняла на мать глаза. Встретившись с ней взглядом, Сольвейг сказала:
– Даже если ты все еще ненавидишь меня, это не убавляет моей любви к тебе, дочка.
Из глаз Ханны брызнули слезы. Следом раздалось глухое рыдание, и девушка не сразу поняла, что рыдание принадлежало ей. Не успевая избавиться от мокрых потоков на своих щеках, Ханна спешно стирала их дрожащими пальцами, но слезы, снова и снова, лились из её прекрасных глаз.
Не выдержав, Сольвейг шагнула к дочери и обняла её за плечи. Не сразу, но Ханна, все же, прижалась к матери. Теперь пришел черед плакать и самой Сольвейг…
Мать и дочь сидели за одним столом. В деревянных чашах был налит ароматный, травяной чай, на подносе лежали наспех испеченные лепешки, для сытности, присыпанные сыром. В доме, впервые за эти мучительно долгие годы, царило то спокойствие, которое Сольвейг потеряла, когда отдала свою дочь Рунгерд. Не веря счастью, женщина с любовью смотрела на своего ребенка, отмечая каждую черточку на родном лице. «Она выросла настоящей красавицей», – мелькнуло в голове Сольвейг. Мать хотела бы озвучить это вслух, но боялась, что дочь воспримет её слова как обычную лесть. Им нужно было там многое сказать друг другу!
– Ты останешься? – не выдержав, спросила Сольвейг, подливая чая Ханне. Девичьи пальцы сильнее обвили деревянную чашу. Девушка подняла на мать глаза. В этот раз взгляд Ханны разительно отличался от того, что был прежде – в нем не было ни злобы, ни нетерпения. Лишь задумчивое спокойствие и уверенность.
– Останусь, – накрывая ладонь матери своей ладонью, ответила Ханна.
Решение было принято.
Итак, жизнь Ханны теперь претерпела изменения. Обретя свою мать, девушка выбрала жить вместе с ней и заниматься ремеслом, в котором преуспела Сольвейг. А преуспела она в ткачестве. Из рук этой женщины выходили красивые, добротные ткани. Со всей округи шли к Сольвейг, чтобы заказать у неё не только ткань для праздника, но и для парусов. Последнее, конечно, требовало немало усилий. Для начала нужно было заготовить шерсть. Именно за эту работу и взялась Ханна.
Теперь, вместо того, чтобы упражняться с мечом и луком, Ханна занималась отсортировкой шерсти, которую она тщательно вычесывала гребнями или просто руками. После, за дело брались помощницы – пряхи, которые пряли на веретене, получая из заготовленной шерсти гладкую, ровную нить.
Сама же Сольвейг каждое утро вставала возле ткацкого станка и принималась за работу. К основе станка были подвешены небольшие каменные грузы, и хозяйка дома, словно волшебница, умело контролировала их и нити, творя своими руками красоту.
Ханна, каждый раз заканчивая отсортировку шерсти, приходила в комнату, где работала её мать. Садясь возле дальней стены, девушка молчаливо наблюдала за Сольвейг, жадно впитывая в себя её движения, вновь и вновь, осознавая, как же ей не хватало матери. Сольвейг же, замечая присутствие дочери, улыбалась, и следом начинала петь. Голос её – мелодичный, ласковый, убаюкивал Ханну, и наполнял сердце девушки миром.
Нельзя было сказать, что Ханна окончательно забыла о своей прежней семье, однако девушка укрепилась в мыслях, что сделала правильный выбор, и что её место здесь, а не в доме конунга. Конечно, иногда, особенно перед сном, Ханна тосковала по семье конунга. Она хотела снова взять на руки малыша Тессы и Хакона, хотела послушать легенды о великих воинах из уст конунга, а еще – участвовать в сражениях на мечах вместе с Хальвардом. При мыслях о человеке, которого она все эти годы считала старшим братом, сердце Ханны болезненно сжималось.
Быть может, ей стоит послать им весточку и известить о том, что у неё все хорошо? Да, именно так она и сделает! Найдет человека, хорошо заплатит ему, и отправит письмо. Наверное, найти такого смельчака будет непросто, но она, Ханна, заплатит ему двойной ценой. Девушка тяжело вздохнула – кажется, она готова на многое, лишь бы самой не ехать туда, где прожила все 18 лет.
Но, как оказалось следующим утром, искать смельчака Ханне не пришлось. Потому как к их дому приехал человек, которого девушка знала хорошо. То был воин, верой и правдой служивший конунгу. Арн. Одетый, как простой торговец, под плащом которого, впрочем, скрывалось оружие, он был послан на эти земли с одной целью – передать Ханне письмо.
Девушка как раз замачивала в корыте шерсть, когда взгляд её зацепился за проезжающего мимо всадника. Их глаза встретились. По лицу Арна скользнуло легкое удивление.
– Госпожа! – вырвалось у воина.
– Прошу – не нужно так обращаться ко мне, – вытирая мокрые руки о передник, произнесла Ханна. Девушка чуть улыбнулась, забавляясь комичностью ситуации. Еще бы! Прежде ни один воин конунга не видел её такой – в простом платье, да еще занимающейся замочкой шерсти. Заметив смятение в глазах Арна, Ханна добавила:
– Ты ведь не просто так приехал сюда?
– Нет, – придя в себя, ответил воин, – я привез для вас письмо.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Ханна пробежалась глазами по хорошо знакомому почерку. Да и как она могла не узнать его, когда сама учила ту, кому принадлежало это письмо, грамоте?
«…Я скучаю по тебе и беспокоюсь. Быть может, ты найдешь время, и мы сможем увидеться с тобой, Ханна? Вся семья ждет тебя на свадьбу Хальварда, которая состоится в первый день лета. Ты приедешь? Прошу тебя, если тебе нужна помощь, дай мне знать, и я сделаю все, что в моих силах…»
Ханна смахнула с кончиков ресниц одинокую слезинку. Тепло и забота, которым было пронизано это письмо, не оставило сердце девушки равнодушным. Воспоминания, подобно своенравной волне, поднялись в груди Ханны, возвращая её на короткий миг назад.
Перед её глазами вновь были улыбающиеся лица прежней семьи. Отец, Хакон, Тесса и их малыш, Хальвард…
