скачать книгу бесплатно
Качается… скрипит, скрипит —
и стул, и я – в пустой квартире.
Луна из-за ветвей глядит,
как лампочка в глухом сортире.
октябрь 15. 2016 год
«…и будут в чужих городах надрываться трамваи…»
…и будут в чужих городах надрываться трамваи.
И зеркало будет грешить, напрягая сетчатку —
коверкая линии… Где-то с фабричных окраин
будут стучать каблуки, разбивая брусчатку —
из недобитого века. Количество линий —
соизмеримо с количеством складок на платье…
Только хватило бы и каблуков и извилин —
не соскользнуть и добраться до тёплой кровати,
где непременно дождутся – и папа, и мама…
только не тот, кто был первым сегодня, под утро…
так как луна – полным светом – в оконную раму
сеет всё доброе, вечное – ежеминутно.
октябрь 15. 2016 год
«В газете – только пара-тройка строчек…»
В газете – только пара-тройка строчек
о том как жил состарившийся мальчик…
Для украшенья – аленький цветочек —
стеклянный – из Венеции, что дальше —
теперь уже, чем кладбище от дома,
где близкие, друзья… Вон там – священник,
что говорил – Он с Господом знакомый!.. —
почти, как друг и брат, и… современник —
об этом ни пол слова в заголовке —
какой-то вымысел, что сдох от перепоя…
Уж написали бы, что от «палёной» водки
во время ежедневного застолья —
была бы полуправда ежедневья,
что кто-то, где-то, снова – в одночасье —
без суеты и лишнего волненья
и без Божественного, Мать Его, участья…
Без Сына и т. д… Святого Духа.
Сгорел, как свечка, будто на работе…
А так – всё суета, томленье духа —
корреспондент в тревоге и заботе
о хлебушке… да всё о поцелуе —
кто был последним, кто там рядом ляжет?..
Кто первым о покойнике забудет?..
а кто ни слова правды не расскажет…
Мели Емеля – будь с тобой, что будет —
на печке мягко место – спать не жёстко?
Бумага быстро о тебе забудет —
сотлеет самокруткой у подростка.
октябрь 15. 2016 год
«Кипа. Уши. Нос. Маца…»
Кипа. Уши. Нос. Маца.
Слишком строгий взгляд отца —
никакого вдохновенья —
только чахлое волненье.
Я спросил – Который день?.. —
он сказал – Иди ты… в пень!.. —
я пошёл, а там дрова —
на траве и – ни хрена —
ни души, то есть, в округе…
И ни слова о подруге,
что была так хороша!..
Кипа, уши, нос, маца…
и в ушах слова отца —
Помни пень!
Там будет день!.. —
вот весь сказ для молодца.
октябрь 15. 2016 год
Переезд
1
Густой водой наполнила мне чашку —
уже под утро – чтобы уходил…
«Теперь всё, что моё – уже не наше!..» —
сказала, будто кто-то отрубил…
и дверь закрыла, не сказав – До завтра —
теперь другое времяисчисленье…
как будто кто-то выстрелил внезапно,
предотвратив тем-самым преступленье…
Война закончилась!.. – кто победил не знаю.
Ни раненных, ни боевых трофеев…
Лишь над дорогой выцветшее знамя
напоминает о конце недели.
октябрь 20. 2016 год
2
Всё возвращается домой —
почти на круги бытия…
Мой стол с дырявой головой…
Там – где-то – ты, здесь где-то – я…
и жизнь уже не повернуть —
в другую сторону – назад —
единожды проложен путь —
сквозь ветер, дождь и старый сад,
что снова под моим окном.
Аптека, провода, фонарь —
не Блоковский – я о другом…
Аптека, площадь, сны, букварь —
уже зачитанный до дыр…
Какая-то неразбериха —
кто моет раму?.. кто ест сыр?..
Подруга? Мама? Повориха?.. —
с лицом, как этот самый сыр,
но старше, судя по морщинам —
плюс через лоб сплошной пунктир,
доставшийся ей от мужчины,
что был не дружен с головой
и сгинул где-то под Полтавой —
все возвращаются домой —
не все с почётом или славой.
октябрь 21. 2016 год
3
Смотрю теперь на вражеское небо —
с той стороны, откуда не дозваться,
не дозвониться… Свет из самолёта,
как будто говорит – пора расстаться —
не называя мне ориентира,
то есть – в какую сторону лететь.
Смотритель маяка маячит глазом,
но неопределённо – слишком низко,
как будто говорит – Постой, постой…
и предлагает вместо неба – море,
но с той же глубиной. Смотрю вокруг —
фонарь скользит по самой, самой кромке,
как будто бы – и он мне говорит,
что дальше делать – список не велик,
на самом деле. Всё, как в старой сказке!.. —
идёшь направо… или в преисподнюю —
в одном исподнем – никаких поблажек.
Управишься с делами – будь свободен —
на все четыре. Гул от самолёта
раскраивает пасмурное небо.
Фонарь напротив, будто ждёт кого-то —
застыл на месте, освещая камни.
октябрь 21. 2016 год
4
Ты уже не сравниваешь новый вид за окном с тем, что видел —
просто вглядываешься в жёлто-сине-зелёную раму неба,
в пустое блёклое облако, сложенное в виде крыльев,
что распадается, едва появившись – ещё до обеда.
Грибники целый день бесполезно ищут свою добычу —
в это время осени плодовит лишь – отстрел пернатых,
что вполне естественно, как не сказать – привычно,
чтоб не искать потом – ни правых, ни виноватых…
И куда ни глянь – повсюду сплошная осень
в подтёках ржавчины – всё из того же – жёлто-сине-зелёного неба…
и собачий лай – безо всякого эха разносится —
даже не лай, а какая-то новая форма бреда —
о грядущих буднях и тяжёлой собачьей доле,
но никто не хочет вслушиваться в чьей-то брехливый ропот —
лучше в песок, как страус или, как партизан – в подполье —
всё равно всё кончается всеобщим пожизненным сроком.
октябрь 21. 2016 год
5
Остаёшься один на один с подушкой —
разрываешься надвое между стеной и стулом
в изголовье – с водой и таблетками от удушья —
ещё не с ядом, чтоб навсегда уснула —
и боль, и память… Каждую ночь – сначала!
Пробуешь выспаться, а в результате – утро,
что бьётся в стену, как лодка в ступень причала —
толи в истерике, толи, уже, как будто —
в смертной агонии. Вокруг непривычный север
с бесконечно-свинцовым, вечно-свинцовым небом.
Там же, в небе, режет ухо бесконечным нытьём пропеллер —
в погоне за счастьем – от завтрака и до обеда…
В это время – обычно Ангелы с крыш слетают —
продлевают пространство рядом с той самой крышей —
до невозможного, до времени затихания,
когда только стон полуночный можно слышать
и… ни звука более, когда торжество прогресса —
лишний повод не ездить друг к другу в гости…
Подушка смята – ей больше не интересно
от чего ты трясёшься… От боли? Тоски? От злости?..
октябрь 22. 2016 год
«Рождество – прибежище мандаринов и слёз!..»
Рождество – прибежище мандаринов и слёз!
За иголку потянешь – сошьётся платье —
праздничное с блёстками из искусственных звёзд.
Плюс – селёдка под шубой и радостные объятья
после первой выпитой, то есть, когда звезда —
