скачать книгу бесплатно
– Прости, что стал для тебя тяжкой ношей, – говорю я и заставляю себя посмотреть на Ким. Рука инстинктивно тянется к плечу. – Прости, что тебе пришлось пропустить несколько вечеринок. Мне жаль, что Жанна и Карли поехали на Багамы, а ты чувствовала себя обязанной сидеть возле моей постели и кормить меня супом, потому что я руки не мог поднять. Но я не заставлял тебя становиться моей сиделкой, ты могла уйти в любую минуту.
– Разве? И ты бы меня отпустил? – спрашивает Кимберли, качая головой. – Видеть друг друга каждый день в школе, сидеть на одних и тех же уроках, заниматься одними и теми же привычными делами и при этом не быть вместе? Каждый раз, когда мы расставались, мы уже к концу дня вновь оказывались вместе.
Я бы ее не отпустил? Что это значит? Мы всегда воссоединялись, потому что хотели этого. А теперь… она заявляет мне такое?
– И что? Ты просто… притворялась?
– Я не притворялась. Просто проводила время с тобой, потому что…
Она умолкает, но я и так догадываюсь, что она имела в виду.
– Потому что знала, что мы будем учиться в разных университетах, – заканчиваю я за нее. Мне становится тошно. – И ты наконец избавишься от меня.
– Нет. – Кимберли закрывает глаза. – Я не пытаюсь от тебя избавиться, но… Я хочу узнать, какой станет моя жизнь, если, обернувшись, я не увижу тебя. – Ее голос срывается, но спина выпрямляется. Она говорит серьезно, совершенно серьезно, смотрит мне в глаза твердо и уверенно. – Я хочу быть собой, самой собой, без тебя.
Слова выбивают меня из равновесия, но я выдерживаю ее взгляд. Мы смотрим друг на друга, а дождь всё молотит по крыше машины. Давно ли чувства Кимберли изменились? Как давно она меня разлюбила?
– Кайл, ну же, – продолжает Ким мягким голосом. – Подумай об этом. Неужели тебе не хочется узнать, кто ты есть, без меня?
Остановившимся взглядом я смотрю на мигающие в темноте фары. Без нее?
Мы же Кимберли и Кайл. Она часть меня, поэтому я не могу без нее. Она берет меня за руку, нежно сжимает пальцы, чтобы я посмотрел на нее.
Я не могу заставить себя это сделать. Смотрю на руль, двигающиеся за ветровым стеклом дворники, на зеркало заднего вида, затем взгляд мой фокусируется на маленьком диско-шаре.
Я нутром чувствую: это – мой последний шанс заставить Ким понять, показать ей, что мое будущее не связано с одним только американским футболом.
В моем будущем должна была присутствовать Кимберли.
– Я знаю, кто я такой без тебя, Ким, – говорю я и тянусь к карману пиджака. Нужно показать ей браслет с подвесками, ведь это воплощение нашей жизни. Пустые звенья будут напоминать ей о нашем общем будущем. – Прежде чем ты примешь окончательное решение, пожалуйста, просто подумай обо всём, что мы…
Диско-шар вспыхивает, крошечные зеркала отражают свет фар приближающейся машины.
Потом – удар.
Мое тело швыряет вперед, ремень безопасности врезается мне в грудь, совершенно лишив меня способности дышать.
Мой разум четко фиксирует всё происходящее, хотя всё случается в один миг.
Машина кружится.
Сигналит какой-то грузовик.
Нам в глаза бьет свет фар, прямо на нас несется грузовик, твердая стена металла.
Время словно замедляется, я смотрю на Кимберли – на ее щеках россыпь крохотных веснушек… нет, это пятнышки света, отразившегося от диско-шара; в ее глазах ужас. Она открывает рот, чтобы закричать, но я слышу лишь скрип и грохот корежащегося металла.
Потом темнота.
Глава 2
Дышать больно.
Вокруг меня яркий свет, всё расплывается, голоса и лица – просто сгустки цвета и звука. Хочется закрыть глаза, поспать, но я нахожусь в состоянии постоянного движения.
– Серьезная травма головы.
– Вдавленный перелом черепа.
Белая плитка на потолке. Писк аппаратов. Руки в перчатках касаются моей кожи.
– Кайл? Кайл. Посмотрите на меня.
Я концентрируюсь на этом голосе и вижу, что он исходит от какой-то женщины. Ее рыжие волосы собраны в растрепанный, кое-как завязанный конский хвост, отдельные пряди падают на виски. Ярко-синие глаза.
– Хорошо. Это хорошо. Я доктор Бенефилд, нейрохирург, – произносят ее губы. Я сосредоточиваю всё внимание на движении ее рта, пытаюсь понять, о чем она говорит. – Я о вас позабочусь, договорились?
Вокруг ее головы полыхает огненный нимб… нет, просто у нее рыжие волосы. Я смотрю на них, и тут рядом раздается другой голос.
– Перелом бедра и множественные разрывы…
– Он много говорит, да? – женщина подмигивает мне, как старому знакомому.
Ее синие глаза пристально изучают мой лоб, она спрашивает, какую музыку я люблю. Я начинаю рассказывать про гениального Чайлдиш Гамбино [3 - Американский актер и музыкант, настоящее имя Дональд Гловер.], и на меня наваливается страшная усталость, каждое следующее слово дается мне с колоссальным трудом.
Я пытаюсь абстрагироваться от окружающего хаоса, слушать только голос доктора. Почему-то ее невозмутимость успокаивает меня. Пронзительные голоса, писк аппаратов, оглушительный шорох одежды, которую с меня снимают, – всё меркнет. Остается только кольцо сияющего света вокруг ее головы и ее улыбка.
Я тоже начинаю улыбаться, но потом вижу…
О Господи.
В ее очках я вижу свое отражение.
Вокруг моего носа кровь. У меня дырка в черепе, кусок кожи и плоти на лбу откинут в сторону, как открытый конверт, обнажив белую кость. Треснутую белую кость. Мой череп проломлен.
Я начинаю паниковать, все звуки разом изливаются на меня, точно волна чистого страха.
– Это?… Это… мой?…
– С вами всё в порядке, – с улыбкой заверяет меня доктор.
У меня в голове не укладывается, как я могу быть в порядке, если у меня изо лба торчит кость, но лицо врача остается спокойным. Почему ее не пугает это зрелище? Она протягивает руку к моему лицу, и я не сразу осознаю, что она касается моего лба, моей челюсти, моих скул.
– Я не… Я ничего не чувствую. Это нормально?
На долю секунды ее улыбка меркнет, но потом я думаю, что мне просто показалось, потому что врач, всё так же уверенно улыбаясь, продолжает работу.
Я изо всех сил стараюсь не паниковать, как вдруг двойные двери позади доктора Бенефилд открываются, и в палату вкатывают еще одну каталку.
Совершенно обессиленный, я хочу закрыть глаза, но потом вижу это. С каталки свешивается прядь окровавленных светлых волос.
Нет.
Нет, нет, нет. Воспоминания обрушиваются на меня потоком. Проливной дождь. Наша с Кимберли ссора. Ремень безопасности, врезавшийся мне в грудь.
– Кимберли, – пытаюсь закричать я, но голос звучит еле слышно, веки наливаются тяжестью. Даже дышать тяжело.
– Смотри на меня, Кайл. – Это голос доктора. – В третью операционную, быстро! – обращается она к другим голосам в комнате.
Я изо всех сил борюсь с сонливостью, стараюсь не выпустить из поля зрения Кимберли, но меня вдруг куда-то перемещают, надо мной вспыхивает слепящий свет, один за другим загораются огни, всё быстрее и быстрее. Вспышка. Вспышка. Вспышка, вспышка, вспышка…
Хочется закричать: «Нет! Верните меня обратно!», но у меня нет сил оформить эту мысль в слова, а всё вокруг начинает вращаться.
Я вижу, как мимо проходит какой-то врач с ребенком на руках.
Вспышка.
Пожилая женщина катит кислородный баллон.
Вспышка.
Какая-то девушка читает книгу. Она поднимает глаза, но мы уже поворачиваем за угол.
Вспышка.
Я еще успеваю заметить идущую впереди доктора Бенефилд, полы ее белого халата развеваются, теряют очертания и превращаются в белое сияние, заполняющее весь коридор, так что в итоге не остается ничего – только ослепительный белый свет.
Глава 3
– Кайл.
На меня наплывают образы.
Расколотый диско-шар.
Пелена дождя.
Золотистые волосы Ким, спутанные и запятнанные кровью.
Потом боль. Она охватывает мой череп и распространяется по всему телу. Я впиваюсь пальцами в простыни, и постепенно волна боли немного отступает, так что мне удается вычленить из окружающего гула один голос, зовущий меня по имени.
– Кайл?
Мама.
С трудом открываю глаза и фокусируюсь на ее лице. Вижу ее нос, рот, но образ размытый. Искаженный, как слишком сильно увеличенная фотография.
– Мама, – каркаю я.
В горле сухо, словно вместо плоти у меня там наждачная бумага.
Мама берет мою руку и сжимает.
Чувствую усталость. Как же я устал.
В поле моего зрения появляется доктор. Она светит мне в глаза какой-то штуковиной, спрашивает, что я чувствую и чего не чувствую, затем просит следить за ее пальцем.
«Я не… Я ничего не чувствую. Так и должно быть?»
Тут-то я и начинаю паниковать. Окровавленные, спутанные волосы. Каталка. Кимберли.
– Что случилось… Ким… она?…
Врач ничего не говорит, только смотрит на какой-то предмет, который держит в руках. Планшет для бумаги. Щелкает шариковая ручка. Пометка в карте.
– Кайл, вы меня помните? Я доктор Бенефилд. У вас серьезная черепно-мозго…
Ее голос тонет в каком-то трубном звуке, таком громком, что я зажмуриваюсь, отчаянно надеясь, что этот вой прекратится.
Пытаюсь вновь открыть глаза, но чувствую одну только боль. Обжигающая боль пытается поглотить меня, и я сдаюсь.
Когда я снова просыпаюсь, то понятия не имею, как долго проспал, хотя чувствую себя немного лучше. Белая плитка на потолке, зеленовато-голубые стены больничной палаты, в углу чернеет плоский экран телевизора.
Голова болит, и я вспоминаю слова доктора Бенефилд. Поднимаю руку, касаюсь повязки, закрывающей мой лоб, и от этого движения натягивается тонкая трубка, соединяющая мое запястье с капельницей. Скосив глаза, я вижу рядом с кроватью несколько аппаратов, а потом – человека, сидящего в изножье кровати.
– Сэм, – выдыхаю я.
Друг вскидывает голову и смотрит на меня. Глаза у него красные и опухшие, щеки мокрые.
Меня пронизывает ужас.
За всю свою жизнь я видел Сэма плачущим дважды. Первый раз, когда нам было по десять лет – и он сломал руку, упав с велосипеда; второй раз три года назад, когда умер любимец их семьи, золотистый ретривер Отто. Однако на этот раз мне кажется, что всё гораздо страшнее.
– Сэм?
Я не могу задать вопрос, а Сэм молчит, только смотрит своими покрасневшими глазами в окно, и по его щекам скатываются слезы.
– Сэм, – наконец говорю я. Изо всех сил пытаюсь сесть, но тело слишком слабое, и в конце концов дрожащие руки не выдерживают моего веса, я падаю на кровать. – Сэм?
Он упорно не отвечает.
У меня перед глазами танцует улыбающееся лицо Ким, и я начинаю задыхаться, страх и чувство вины сдавливают мне легкие, а в голову рикошетом ударяет новый приступ боли.
Неужели она…
Перебираю в памяти последние воспоминания, начиная с Беркли, нашей ссоры и заканчивая широко открытыми глазами Кимберли и светом фар в темноте. Когда я вспоминаю столкновение с грузовиком, то чувствую, как весь мир разбивается вдребезги, боль у меня в голове всё нарастает и усиливается, пока всё тело не взрывается миллионом частиц, частиц, которые уже никогда не соберутся в прежнее единое целое.
Глава 4
