скачать книгу бесплатно
Современная мозаика с изображением Немецкой слободы в XVI в.
Выходит, именно здесь Пётр решил создать плацдарм для будущей политической борьбы, экономических преобразований, для подготовки преданных кадров и формирования новой элиты.
Что же представляла собой в те времена Яузская местность?
Места эти долго были пустынны и относились к предместьям Москвы. Кое-где встречались небольшие деревушки, возникшие вокруг речных мельниц. К примеру, одну из деревень прозывали Хапиловка – по имени мельника Хапило. А по берегам Яузы, с давних времен, стояли сёла Покровское, Троицкое, Семёновское, Измайлово, Преображенское. Такую картину рисует читателям С. Озеров в книге «Исторические сведения о Лефортове и описание Петропавловского храма», давно уже ставшей библиографической редкостью.
Историк Москвы И. Е. Забелин поясняет, что первая Немецкая слобода, получившая такое название из-за того, что москвичи всех иноземцев прозвали «немцами» – «немыми», то есть не говорящими по-русски – появилась во время Ливонской войны. Тогда русские войска взяли так много пленных, что ими торговали в городе: за мужчину давали по гривне (20 копеек), а девка шла по пяти алтын (три копейки). Часть ливонских пленников Иван Грозный поселил отдельно, и они-то образовали слободу на правом берегу Яузы.
Ливонцев было около четырёх тысяч, и их слобода оказалась довольно крупной. Улицы в ней носили название по тем городам, откуда были родом их обитатели: Дерптская, Нарвская и другие. Чтобы не тратиться на содержание пленных, Иван Грозный разрешил им производить и продавать вино и пиво, что вообще-то было монополией казны. Этакая привольная и безбедная жизнь иноземцев потом вызвали жестокую зависть у москвичей, и даже у самого царя. И одним зимним днём 1578 года на слободу напал вооруженный отряд опричников. По царскому знаку начался грабеж. Иноземцев хватали на улице и раздевали донага, из домов тащили всё, что попадалось под руку.
Однако, и после этого жизнь обитателей Немецкой слободы мало-помалу восстановилась.
План Ново-Немецкой слободы. Гравюра XVIII в.
В начале XVII века слобода уже была вполне благоустроенным поселением, имевшим даже свою собственную церковь, в которой похоронили принца Иоанна Датского, жениха многострадальной царевны Ксении, дочери царя Бориса Годунова.
Первая Немецкая слобода погибла в пламени и разбое Смутного времени. В 1610 году войска Лжедмитрия Второго разграбили и сожгли слободу, и почти полвека на её месте были только пустыри и поля с огородами.
Земли вдоль реки Яузы и её притоков начали снова обживать лишь после выхода указа 4 октября 1652 года об отводе земли под строение в Немецкой слободе: «Афонасий Иванов сын Нестеров, да дьяки Фёдор Иванов да Богдан Арефьев строили новую иноземскую слободу за Покровскими воротами, за Земляным городом, подле Яузы реки, где были наперёд сего немецкие дворы при прежних Великих Государях до Московского разорения, и роздали в той Немецкой слободе под дворы земли, размера против наказу, каков был дан из Земского приказу…».
Дворы иноземцам давались бесплатно, земля слободы объявлялась «белой», то есть освобожденной от государственного тягла и повинностей. Её жителям разрешалось носить западноевропейское платье и подтверждалось их право на свободу вероисповедания. По воскресеньям «раз в неделю бывали хмель и веселье», в остальные дни слободские надевали вязаные колпаки, стёганые жилеты и трудились.
Дьяки раздавали земельные участки, «смотря по достоинствам, должности или занятиям»: так, генералы, офицеры и доктора получали по 800 квадратных саженей (1 квадратная сажень равняется 4,5 квадратных метров – прим. автора), обер-офицеры, аптекари, мастера золотого и серебряного дела – по 450, капралы и сержанты – по 80 саженей.
Лубочное изображение жителей Ново-Немецкой слободы. Миниатюра XVII в.
Жители иноземной слободы подчинялись общерусским законам, хотя в Москве пользовались некоторым самоуправлением и свободой вероисповедания. Ново-Немецкая слобода уже не делилась на улицы или кварталы по национальному, религиозному или профессиональному принципу, хотя её жители являлись прихожанами двух лютеранских, реформаторской, а также католической и англиканской общин. Каждая община имела приходскую школу, выборный совет, состоявший из наиболее именитых и богатых жителей слободы. Таким образом, уроженцы разных земель сохраняли свои собственные обычаи, бытовые особенности, родной язык и религию.
Впрочем, забегая вперед сообщу, что уже при повзрослевшем Петре Первом, так любимые им иноземные слободы потеряли обособленность и были подчинены Бурмистерской палате, а их жители стали рядовыми москвичами, со всеми вытекающими правами и обязанностями, в частности, налоговыми.
Официально слобода стала называться «Ново-Немецкой», а в народе «Немецкой» или «Кукуем», по названию ручья, протекавшего по западной границе слободы.
Ново-Немецкая слобода. Гравюра XVIII в.
Название «Кукуй» (Кокуй) можно объяснить из диалектного географического термина «кукуй» (небольшой лесной островок, рощица среди поля – прим. автора). Кукуем (чаще Кокуем – прим. автора) назывался и кокошник – головной убор крестьянских девушек. Конечно, название местности произошло не от названия головного убора, а от географического термина, но оба они связаны общим значением как что-то возвышающееся над поверхностью. Существует и другая версия: «когда, бывало, жившие там жёны немецких солдат увидят что-либо странное в русских прохожих, то говорили обыкновенно между собою: «Киек, Киске яе» – «глянь, глянь сюда!». Искаженное иноземное высказывание и могло лечь в основу названия слободы и ручья.
Границы Ново-Немецкой слободы определялись с востока и юга правым берегом Яузы, с севера селом Елоховым, а с запада – ручьем Кукуй, который протекал примерно параллельно нынешним Плетешковскому и Большому Демидовскому переулкам и впадал в Яузу в районе Елизаветинского переулка.
«В Немецкой слободе жили люди европейских национальностей и исповеданий, – сообщает нам историк Н. Погодин, – голландцы, англичане, шотландцы, немцы, итальянцы, реформаторы, кальвинисты, католики».
Ново-Немецкая слобода. Гравюра XVIII в.
Вообще в XVII веке в Москве было ещё шесть иноземных слобод: Мещанская (за Сретенскими воротами, у Земляного вала – прим. автора), заселённая выходцами из Белоруссии и польско-литовских городов; греческая – до 1671 года (в районе современной Николоямской улицы – прим. автора); толмацкая, где жили переводчики и толмачи; две слободы, населённые выходцами из Польши – Старопанская (в районе улицы Земляной Вал – прим. автора) и Панская (в районе улицы Большая Якиманка – прим. автора) – утратившие свою национальную обособленность во второй половине XVII столетия; Татарская (в районе Татарских улиц – прим. автора).
Иноземная слобода имелась также в Архангельске, дворы иностранцев – в Новгороде, Вологде, Ярославле.
О Немецкой слободе остались и другие интересные свидетельства иноземцев.
Посол английского короля Карла II в Москве в 1663 году Чарльз Говард Карляйль сообщал: «Из предместий замечательна Иноземная слобода… Дома в ней деревянные, построены на немецкую стать. Управляются немцы не выборными властями (как в русских слободах – прим. автора), а Приказом».
Итальянец Эрколе Зани, опубликовавший в 1690 году реляцию о предпринятом им восемнадцатью годами ранее путешествии в Московию, отмечал о веротерпимости русских и о разнообразии города: «Я удивился громадности города. Он превосходит любой из европейских и азиатских. Он заключает в своей окружности семь холмов; церквей, и там и сям рассеянных, насчитывают свыше 2 тысяч. Все они – каменные; главы и колокольни либо вызолочены, либо раскрашены, что издали представляет приятную картину… (В Немецкой слободе – прим. автора) у лютеран там три кирки, у кальвинистов – две».
В Немецкой слободе. Неизвест. худ.
Чешский путешественник Бернгард Таннер, оставивший записки о путешествии в Москву в 1678 году, рассказывал о красивых домах в Немецкой слободе, о садиках при каждом доме, о находящихся здесь же железных заводах, бумажной фабрике и стеклянном заводе.
Точно выходит, что забытый и заброшенный юный царевич Пётр Алексеевич, напуганный и затравленный Милославскими, а пуще всего – сестрицей Софьей с её стрельцами, лишённый судьбой отцовского покровительства, с детства больше доверявший иноземным наставникам, подсознательно начал моделировать свои будущие реформы в деревенской тиши Преображенского на берегу спокойной Яузы, в приделах Сокольничева поля и Введенских гор заглядываясь в сторону Немецкой слободы. В ожидании беды…
Мятеж и… вечный страх
Посмертная парсуна царя Фёдора. XVII в.
7 мая 1682 года, после шести лет правления, скончался болезненный царь Фёдор Алексеевич, единокровный брат Петра, так и не оставив преемника.
Стрельцы. Худ. С. Иванов
Остро встал вопрос о наследовании престола либо старшим болезненным царевичем Иоанном Алексеевичем, рожденным от Марии Милославской – первой жены царя Алексея Михайловича, либо малолетним, но пышущим здоровьем деятельным царевичем Петром Алексеевичем, рождённым Натальей Нарышкиной.
И началась схватка за русский престол!
Поначалу Нарышкины опередили Милославских. Заручившись поддержкой патриарха Иоакима, они провозгласили царём десятилетнего Петра. В результате этого дворцового переворота к власти фактически пришёл клан Нарышкиных и вызванный из ссылки боярин Артамон Матвеев, объявленный «великим опекуном».
Но Милославские сдаваться не собирались!
И 15 мая 1682 года в рядах вечно недовольных стрельцов раздался крик: «Иван Нарышкин задушил царевича Ивана Алексеевича!».
Ударили в набат и стрельцы во главе с Иваном Милославским, при поддержке и подстрекательстве сводной сестры Петра по отцу – царевны Софьи, в девятом часу дня выступили всеми девятнадцатью стрелецкими полками и бутырскими солдатами в Кремль.
«Стрельцы, все приказы и выборной полк, салдаты пришли в город в Кремль во 11 часу дни з знамены и з барабаны, с мушкеты и з копьи и з бердыши, а сами, бегучи в город, кричали, бутто Иван да Офонасей Кириловичи Нарышкины удушили царевича Иоанна Алексеевича. А начальных людей с ними, полковников, ни полуполковников, ни капитанов, а у салдат тоже начальных людей с ними, никово не было.».
Князь И. А. Хованский. Худ. П. Скотарь
Глава стрелецкого приказа князь Иван Андреевич Хованский выступил с речью перед взбунтовавшимися стрельцами, запугивая их тем, что бояре «…и вас и нас отдадут в неволю иноземному врагу, Москву погубят, а веру православную истребят!».
И в этих обвинениях был определённый смысл, понятный современникам. Дело в том, что семья Нарышкиных считала себя потомками одного из знатных крымских мурз, перешедших в конце XIV века на службу к Великим Московским князьям. Многие историки утверждали и сегодня утверждают, что Нарышкины, несомненно, происходили из знатного крымского рода, а другие уточняют – из древнего караимского рода.
Слово «караим» происходит от древнееврейского «карай» («чтец»), то есть тот, кто признает только писаный закон – караимы исповедали иудаизм, но признавали только исходный текст Библии и отрицали её позднейшие толкования, в том числе и Талмуд.
Стрельцы входят в Кремль. Фрагмент миниатюры XVII в.
В Крым они попали из Хазарского государства после его разгрома славянами примерно в конце X века. Центром караимов стал Чуфут-Кале (Старый Крым – прим. автора), который они называли «Еврейская скала».
На караимское, то есть иудейское, происхождение Нарышкиных и намекал князь Иван Хованский, обращаясь за защитой веры православной к стрельцам. Да, и дружба Нарышкиных, как бы сегодня сказали, с ярко выраженным «прозападным либералом» боярином Артамоном Матвеевым, женатым на шотландке и жившим на европейский манер, не прибавляли популярности роду в глазах московского люда.
Разъярённые и хмельные стрельцы в красных рубахах с закатанными по локоть рукавами, размахивая оружием, хлынули через Спасские ворота, которые стража не успела закрыть, в Кремль. Толпа ринулась к Грановитым палатам. Вскоре вся площадь перед царскими покоями была заполнена беснующимися стрельцами, убивавшими и громившими всё на своём пути.
Московское восстание 1682 г. Худ. Н. Дмитриев-Оренбургский
Колокола в Кремле били набат и окрестные площади заполнял барабанный бой всё приходящих и приходящих полков.
Чтобы опровергнуть слухи о покушении и убийстве царевича Иоанна Алексеевича, вдовая царица Наталья Кирилловна Нарышкина вывела на Красное крыльцо обоих царевичей Иоанна и Петра. Но толпа не унималась, и царица увела перепуганных мальчиков.
Пётр был так страшно испуган видом разбушевавшихся стрельцов, с перекошенными ненавистью лицами размахивавших перед ним окровавленным оружием, что запомнил эту картину на всю жизнь.
И «придоша во град Кремль в 11-м часу дни с великим свирепством ратным собранием с копии и с бердыши. И с великим безстрашием дерзнуша ходити в верховые церкви и царских чертогов в комнаты с копии и бердыши.».
Царь Пётр Алексеевич во время стрелецкого бунта в Московском Кремле 15 мая 1682 г. Худ. О. Россиньон
Контроль над ситуацией попробовали перехватить вернувшийся их ссылки боярин Артамон Матвеев, который командовал стрельцами при царе Алексее Михайловиче, и патриарх Иоаким. Они наперебой обращались к бунтарям.
И только стрельцы, насытившись убийствами и погромами, мало-помалу стали успокаиваться, как их во всеуслышание принялся хулить сын стрелецкого командующего Михаил Долгорукий. В ответ послышалось: «Воскричаша все множество их: „Не потребуем никаких ни от кого советов! Время уже и наста! Пора кто надобен нам разбирати!“».
Царица Наталья Кирилловна с царевичем Петром на Красном крыльце. Художник В. Демидов
Продолжившийся погром достиг Царских палат. «Тогда же по всему царскому дому от Красного крыльца шумы и крики их стрелецкие услышаны были, со многолюдными и великими голосами, с наглыми невежествами и бесчинствами».
Столкнувшись в царских покоях с царицей и царевичами, стрельцы грозно заревели: «Давай Матвеева!».
Несмотря на мольбы вдовствующей царицы Натальи Кирилловны и царевича Петра Алексеевича, героическую попытку заступничества князя Михаила Черкасского, обезумевшие стрельцы сбросили Артамона Матвеева с крыльца на пики. Тело несчастного боярина было изрублено на куски, а голова насажена на кол!
Потом зарубили боярина Афанасия Нарышкина прямо в алтаре Воскресенской церкви. Двух полковников убили в галерее, идущей от Столовой палаты, не стесняясь присутствия царевичей.
Боярина и воеводу князя Григория Ромодановского за волосы и бороду вытащили на Соборную площадь, «напротив Розряду» и подняли на пики. Опустив тело на землю, беспощадно изрубили.
Думный дьяк Посольского приказа Ларион Иванов вместе с сыном Василием были порублены в куски за то, что у него в палатах нашли каракатицу, коей, по мнению стрельцов, он намеревался отравить царя Ивана.
Убийство князя Михаила Долгорукова. Гравюра К. Крыжановского по акварели К. Трутовского
Всего были зверски убиты более десятка бояр, к которым стрельцы испытывали лютую ненависть.
Но случалось и по-другому.
К воеводе Юрию Долгорукому стрельцы пришли извиниться за то, что случайно убили его сына Михаила. Князь повелел гнать стрельцов со двора, и это сильно обозлило бунтовщиков. Напившись вина из княжеского подвала, они выбросили Долгорукого из окна на бердыши. Его мёртвое тело затем было выволочено на улицу к воротам и брошено на кучу навоза, а сверх него, с приговорами: «Ешь, князь, вкусно!», положили ворох солёной рыбы. На следующее утро тело было найдено изрубленным на части.
Боярина Ивана Языкова нашли в церкви Николы на Хлынове в Белом городе, между Тверской и Никитской улицами. В первом часу ночи его отвели к Лобному месту и порубили на части за то, что он «стакався с прежними нашими полковники, налоги нам великие учинил и взятки великие имал и прежним полковником за нашу братью наговаривал, чтобы они, полковники, нашу братью били кнутом и батогом до смерти».
Искали «преступников» и в палатах Святейшего Патриарха! Открывали всё сундуки в ящиках и под престолом «копьи пыряющее».
Сам патриарх смог сквозь толпу пройти в Соборную церковь. «Невежды же зело ему в церкви досождали всякими словесы, чесого было им и мыслити не довелося».
Царевна-правительница Софья Алексеевна Романова-Милославская. Неиз. худ. XVIII в.
Три дня бесновались стрельцы по Москве, охмелев на кровавом пиру…
17 мая 1682 года, по настоянию царевны Софьи Алексеевны и боярина Никиты Ивановича Одоевского, обезумевшие от страха царица Наталья Кирилловна и малолетний Пётр Алексеевич были вынуждены выдать родного брата царицы боярина и оружейничего Ивана Кирилловича Нарышкина.
Стрелецкий бунт в 1682 году, расправа над Иваном Нарышкиным. Худ. А. Карзухин
После страшных пыток Нарышкина голого вывели на Красную площадь, «поставя его меж мёртвых посечённых телес стояща, обступя вокруг, со всех сторон вкупе копиями збодоша, и оными подняли кверху, и опустя, руки, ноги, голову обсекли.».
Потом, таким же образом, казнили доктора Даниила Фон Гадена, «родом жидовина» за то, что «на царьское пресветлое величество злоотравное зелье, меж себя стакався, составливали».
Когда закончилась бойня, перед взором москвичей открылась страшная картина: «И оная Красная площадь исполнена была мертвых посеченных телес. И лежаху немалы дни, не смеяше же никто и сродники взятии родителей своих телес в предания погребения. Вси бо они, служивыя, приявшее в крови дерзновение, возсвирепели тако, яко никому же дающее с собой и глаголити.».
«Мая же месяца в день 23 собравшиеся вси выборныя служивых люди, пришедшие на Красное крыльцо, велели боярину князю Ивану Хованскому доложить государыням царевнам, что во всех их стрелецких полках хотят, и иных чинов многия люди, чтобы на Московском царстве были два царя, яко братия».
Цари Иван и Пётр, Правительница Софья. Худ. В. Верещагин
Стрельцы потребовали, чтобы старший Иоанн признавался первым царём, а младший, Пётр – вторым.
А 29 мая 1682 года стрельцы настояли, чтобы царевна Софья Алексеевна приняла на себя управление государством по причине малолетства её братьев.
Вдовая царица Наталья Кирилловна Нарышкина должна была вместе с сыном Петром удалиться от царского двора в подмосковный дворец в селе Преображенском.
Опасаясь повторения погрома, бояре согласились, и патриарх Иоаким тотчас же совершил в Успенском соборе торжественный молебен о здравии двух наречённых царей; а 25 июня венчал их на царство.
Запуганный маленький царевич Пётр Алексеевич после этого страшного стрелецкого погрома всю жизнь страдал тиком – конвульсиями лица и приступами эпилепсии.
Но это было только начало смертельной схватки! Пётр не только смертельно испугался, он затаил глубокую злобу и ненависть к стрельцам и к кремлевским стенам, в которых происходило на его глазах кровавое побоище. Теперь юный царь ждал только повода также зверски отомстить…
И случай подвернётся.
Венчание на царство царей Иоанна и Петра Алексеевичей 25 июня 1682 г. Гравюра XIX в.
После взятия Азова московским стрелецким полкам не только не доверили нести гарнизонную службу в захваченном городе, а отправили их по всей России на строительство новых крепостей и восстановление старых сторож. Так во многих городах появились Стрелецкие слободы. Ещё одну стрелецкую часть перебросили на охрану польско-литовской границы в Великих Луках.
При этом жалование стрельцам не платили годами, их семьи в Москве без мужиков жили впроголодь.
И вот, весной 1698 года сбежали с литовской границы почти две сотни стрельцов и заявились в Москву с требованием выплатить жалование. Просьбу правитель князь-кесарь Фёдор Ромодановский (Царь Пётр был за границей – прим. автора) вроде бы удовлетворил, но стрельцам этого показалось мало. Они заперлись в Замоскворецкой слободе и только в начале апреля Семёновский полк смог с боями выбить их из города.
Беглецы вернулись в Великие Луки, но до них дошло распоряжение – перевести их полки в Торопец. Там, в конце мая, стрельцов встретил воевода Михаил Ромодановский, потребовавший выдать ему зачинщиков бунта. Но смутьяны, воодушевлённые якобы посулами царевны Софьи Алексеевны из Новодевичьего монастыря, в количестве 2200 человек двинулись на Москву.
У стен Воскресенского Новоиерусалимского монастыря, 18 июня их встретили дворянская конница боярина А. С. Шеина и Преображенский, Семёновский, Лефортов и Гордона полки генерал-майора Патрика Гордона. Поначалу не удалось уговорить мятежников. Тогда своё слово сказали подогнанных 25 пушек. Без малого через час стрельцы сдались.
В отсутствии царя Петра, всё ещё пребывавшего в Европе в составе Великого посольства, следствие вели бояре Фёдор Юрьевич Ромодановский и Алексей Семёнович Шеин. По их приказу были повешены 56 «пущих заводчиков», потом ещё 74 «беглеца». 140 стрельцов били кнутом и выслали, а 1965 человек отправили в ссылку по монастырям и дальним городам без экзекуции.
Но Пётр, бросив все дела и развлечения, загоняя лошадей мчался в Москву. 25 августа он возглавил новое расследование – «великий розыск».
Утро стрелецкой казни. Худ. В. Суриков
Настал час его мести!
Казни начались 30 сентября 1698 года, когда в селе Преображенском отрубили головы первым четырем заговорщикам. Остальных приговоренных к смерти повезли в Москву. Они сидели по двое на телегах, спиной к спине, держа в руках зажжённые восковые свечи. За ними с воем и плачем бежали жены, матери, дети.
Стрельцов привезли на площадь у Покровских ворот, где уже были установлены виселицы.
На казнь прибыли послы – австрийский, польский и датский.
