скачать книгу бесплатно
Мое злое сердце
Вульф Дорн
Trendbooks thriller
Дора часто слышит странный голос. Он шепчет гадости, смеется над ней, обвиняет в ужасном преступлении. Переезд в другой дом и новый психотерапевт едва ли что-то меняют. Мрачные галлюцинации Доры только усиливаются.
Однажды девушку посещает видение погибшего мальчика. Мистика или игра фантазии? Доре кажется, что кто-то намеренно сводит ее с ума. Она начинает собственное расследование, но никто не верит девушке.
Может ли злая часть собственной натуры играть с ней в жестокие игры?
Вульф Дорн
Мое злое сердце
Оригинальное название: Mein b?ses Herz
Text copyright © 2012 by Wulf Dorn (www.wulfdorn.net), represented by AVA international GmbH, Germany (www.ava-international.de)
Originally published 2012 by cbt Verlag, Munich, Germany
Автор изображения: Филипп Рабачев
© ООО «Клевер-Медиа-Групп», 2020
* * *
Посвящается Синдерелле, а также Йоргу, Конни, Лили, Кристофу, Деннису и Дисмасу
«Зло не таится в сути вещей.
Оно живет только в человеке».
Китайская мудрость
«Если бы можно было
чувствовать это всегда,
Если бы все снова вернулось на
круги своя…»
«Навсегда»
Foo Fighters
«Каждый из нас одинок
И скрывает дьявола внутри».
INXS
Черное воспоминание
«Что ты сделала, Дора? Что же ты сделала…»
Там кто-то был. Кто-то пытался проникнуть в мою комнату. Еще не открыв глаза, я почувствовала его присутствие. Холодное. Мрачное. Зловещее.
«Взгляни на меня, Дора!» Этот голос, такой мрачный и скрипучий, не мог принадлежать человеку. Скорее… Нет, мое воображение отказывалось представить законченный образ. Все, что оно мне показывало, – полная, бездонная чернота. Что это было, я не в состоянии описать. Я могла только ощутить, насколько «оно» зло.
«Оставь, – произнес угрожающе голос в моей голове. – Взгляни-ка сюда! Чего ты еще ждешь?» У меня перехватило дыхание. Тело словно окаменело. Я уставилась на свои пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в одеяло, тогда как что-то за моей спиной медленно приближалось. Его ступни бесшумно ступали по ковру, и с каждым его шагом становилось все холоднее. Когда оно, подойдя ко мне вплотную, остановилось, онемение пропало, я начала дрожать всем телом, словно в ознобе.
«Ты боишься меня, – утвердительно произнесло Нечто и хихикнуло. – Но бояться тебе следует в первую очередь саму себя. Не правда ли, Дора?» Снова хихиканье. Будто град стучит по медной крыше. Мой страх перед тем, что я вот-вот увижу, был слишком силен. Я хотела закричать, но ничего не вышло. Я знала, что вздрогну от страха, если обернусь. Но я могла только лежать неподвижно, дрожащая и беспомощная.
«Мы оба знаем, что ты сотворила, – прохрипел голос, и я ощутила леденящее дыхание на своей щеке. – Это наша маленькая грязная тайна. Но что ты будешь делать, если об этом узнают другие? Что об этом подумают милые благовоспитанные девочки?»
– Оставь… оставь меня в покое!
Мне потребовалось напрячь все силы, чтобы заговорить. Слова выходили нечеткими, сбивчивыми, как бормотание пьяного. «Нет, – шепнуло Нечто, – я никогда не оставлю тебя в покое! Никогда, ты понимаешь? Ты впустила меня в свою жизнь, и отныне мы связаны».
– Нет, – я почти рыдала, – прочь от меня! Сгинь!
«Как хочешь, – ответило Нечто. – Сейчас я уйду.
Но я вернусь. И буду возвращаться снова и снова. Пока ты не увидишь, что ты сделала. Никто не спрячется от своих поступков, Дора. И ты в том числе!»
В мгновение ока холод пропал. Существо испарилось. Оно исчезло, будто его никогда и не существовало. Со слезами я очнулась от своего кошмара. Он показался мне настолько реальным, что меня не удивили бы оставшиеся на ковре следы. Но в комнате, естественно, никого не было. Через тяжелые шторы зеленого бархата проникало июльское солнце, бросая яркие полосы. Будильник показывал без пяти восемь. Снизу я слышала звяканье посуды и голоса своих родителей.
– Охотно! – крикнул папа из ванной, перекрывая своим глубоким баритоном жужжание электробритвы. – Два, пожалуйста, вкрутую. Они мне сегодня понадобятся.
Из кухни до меня донесся мамин смех. В любое другое летнее утро эта домашняя суета вызвала бы у меня раздражение, я бы натянула одеяло на голову и продолжила спать. Но сегодня я впервые была рада шуму, разбудившему меня. Я выпрыгнула из кровати, натянула джинсы и футболку и спустилась вниз. Мамусик стояла в кухне и насыпала кофе в кофемашину.
– Бонджорно, кара[1 - Buon giorno, cara – «Доброе утро, дорогая» (ита л.).]. Ты что так рано?
Она улыбнулась мне. В лучах утреннего солнца ее черные волосы соперничали блеском с карими глазами. У каждого человека своя собственная палитра, у моей мамы – удивительные золотисто-карие глаза. Ее родители родом с Сицилии, и моя бабушка всегда говорила: итальянки – самые гордые и самые красивые женщины в мире. Не знаю, относится ли это ко всем итальянкам, но к моей маме точно.
Мамусик мне только кивнула:
– Еще злишься из-за вчерашнего?
– Из-за вчерашнего?
Я покачала головой. В то мгновение я была слишком рада избавлению от своего кошмара, чтобы думать о том, что случилось вчера.
– Нет, уже не злюсь.
Мама улыбнулась:
– Я рада, кара миа. Давай лучше забудем нашу ссору.
– Конечно, – сказала я и попыталась восстановить в памяти события предыдущего дня, но мне это не удалось. – Я слишком бурно реагировала или что?
– Ты унаследовала бабушкин темперамент. Учись с ним жить.
– Так оно и есть, – сказал папа, входя за мной в кухню.
Он склонился ко мне и чмокнул в щеку. Он пах лосьоном для бритья. На бутылочке было написано «Кристальная свежесть». Этот запах вызывал у меня мысли не о кристаллах, а о цвете слоновой кости. Это был цвет моего отца.
– Если ты унаследовала внешность от мамы, а темперамент от бабушки, то что же тебе досталось от меня?
– Второе имя твоей матери, – ответила я, стирая запах цвета слоновой кости со щеки.
Каждый раз, глядя на него, я спрашивала себя, почему выросла только до метра шестидесяти двух сантиметров и выглядела в своей семье карлицей. Папа был высоким стройным мужчиной с широкими скулами и глубоко посаженными голубыми глазами. Он провел пальцами по своим мокрым каштановым волосам и взглянул на меня испытующе:
– Не понимаю, что тебе не нравится.
– Ну, пойми же, папа. Какой девочке захочется, чтобы ее звали Доротея?
– Тебе, судя по всему, нет.
– Мне это имя кажется банальным.
– Знаю, – отец пожал плечами, – но твоей матери оно нравится. Не правда ли, дорогая?
Таймер для варки яиц спас маму от ответа.
– Дора, солнышко, посмотри, как там твой брат. Он наверняка уже проснулся.
– Ох, мама, ну почему всегда я? Разве папа не может за ним посмотреть?
Каждое утро повторяется одно и то же. Одна мысль о кричащем маленьком чудовище напрочь стирает мое хорошее настроение. Не то чтобы я не любила своего полуторагодовалого братца, но необходимость постоянно быть нянькой для нашего «птенчика», как его называет тетя Лидия, меня угнетает. Наверняка маленький Кай уже наделал в пеленки, и при мысли о противном запахе мой желудок сжимается.
– Меня командировали за булочками. – Папа достал ключ от машины. – Будь добра, сделай то, что мама просит. Не забывай, что она тоже унаследовала темперамент твоей бабушки. А кроме того, упрямство твоего дедушки.
– Вы оба просто невыносимы, – сказала мама и рассмеялась. – Ну давайте, вперед, а то у меня яйца остывают.
Мы с папой коротко, с улыбкой переглянулись. Тогда я еще не знала, что это последний счастливый момент в жизни нашей семьи.
Воспоминание о том, что произошло дальше, приходит ко мне лишь в виде разрозненных, спутанных обрывков. Как будто воспринимаешь окружающее, держа голову под водой. Я не слышу больше ни голоса мамы в кухне, ни шума машины, которую заводит отец. Вместо этого мою голову заполняет протяжный монотонный звук. Он уже давно со мной – со времени моей болезни, когда у меня была очень высокая температура. Тогда я тоже слышала этот звук. Смесь гудения и жужжания, которую трудно описать. Это немного похоже на звук, который слышишь под линией электропередач в открытом поле.
Я стою в кухне и смотрю наверх. Солнечный свет падает из окна на ступеньки лестницы, ведущей на верхний этаж, заливая их каким-то нездешним сиянием. Снова все как в моем бреду. По какой-то неясной причине мне не хочется идти наверх, но я все же поднимаюсь по лестнице. Мокрые ступни касаются коврового покрытия. Прочные, узкие ступеньки. Они будто хотят меня задержать. «Остановись, не ходи дальше! – произнес кто-то в моей голове. – Не ходи дальше!»
Комната Кая в конце коридора на втором этаже. Дойдя до середины лестницы, я вижу картонную фигурку на двери. Она такая яркая, что ее краски ослепляют меня. Я моргаю и осторожно иду дальше. Стараюсь расслышать голос Кая через гудение в голове, но в комнате непривычно тихо. Он должен был услышать наши голоса на кухне. Почему же он не кричит, как всегда?
Коридор, ведущий к двери, кажется мне бесконечно длинным, а солнечный свет вдруг куда-то исчезает, будто на окно наползла грозовая туча. Предупреждающий голос в моей голове все звучит. Он не хочет, чтобы я шла дальше. Но я все же приближаюсь к комнате Кая. Шаг за шагом. Я просто не могу остановиться. Я кладу пальцы на ручку двери и осторожно надавливаю на нее. Вступаю в полутьму детской. Странная тишина. Я вижу зарешеченную детскую кроватку Кая. Над ней замерли персонажи диснеевских мультфильмов.
– Кай, – шепчу я, – ты уже проснулся?
Тишина сдавливает мне грудь, словно обручем.
– Кай, – повторяю я, на этот раз громче, – ты, маленький крикун, что с тобой случилось?
Никто не отвечает. Я различаю очертания ребенка под легким покрывалом, смотрю на узор со смеющимися танцующими слониками на голубом фоне. Кай не шевелится. Откуда-то я знаю, что сейчас самое время отвернуться и опрометью бежать вниз. Но что-то неудержимо притягивает меня к кроватке маленького брата. Я стою у решетки, смотрю сначала на тот конец, где ножки, откуда на меня скалится большой мягкий заяц Кая. Все во мне сжимается при мысли о взгляде на другой конец кроватки. Я зажмуриваюсь так сильно, как только могу.
– Кай, – слышу я свой собственный голос, – пожалуйста…
Но в ответ только ненавистная, злая тишина. Я поворачиваю навстречу ей лицо и медленно-медленно открываю глаза. Передо мной лежит Кай и смотрит на меня. Его глаза такие же безжизненные, как у игрушечного зайца. Только Кай не улыбается. Он… он… Его лицо… О боже, его лицо… Теперь я наконец начинаю кричать.
С того дня моя жизнь кардинально переменилась. Ничто не осталось прежним. Меня отвезли в клинику, где было много разговоров с психиатрами и психотерапевтами. Они хотели, чтобы я вспомнила, что случилось ночью накануне смерти Кая. Но ничего не вышло. Вместо картинок на этом месте в моей памяти только черная дыра, и где-то в глубине этой бездонной тьмы я слышу голос зловещего существа. Глубокий, скрипучий и угрожающий. «Что ты сделала, Дора? Что же ты сделала…»
Я не знаю. В самом деле, я ничего не знаю. Все, что осталось в моей памяти об этом времени, лучше всего можно выразить словами с настенного календаря, который повесила над кроватью моя соседка по палате: «Лишь потеряв что-либо, мы осознаем, что? оно для нас значило».
Часть первая. Фрик
1. Четырнадцать месяцев спустя…
– Ой, что это там такое?
Мамусик так резко нажала на тормоз, что меня отбросило вперед и ремень безопасности больно впился в тело. Я ойкнула и с упреком взглянула на мать. Пока мы ехали, я дремала, и от испуга сердце у меня из груди чуть не выпрыгнуло.
– Боже мой, – произнесла мама, не взглянув на меня.
Я зажмурилась от резкого солнечного света. Мы стояли в автомобильной пробке, протянувшейся по проселочной дороге на сотню метров.
– Там авария?
– Впереди что-то горит.
Мама указала на начало столпотворения машин, но солнце светило слишком ярко, чтобы я могла что-то разглядеть, – будто безуспешно пытаешься различить детали на недопроявленной фотокарточке. Я подняла с пола салона свои солнечные очки, слетевшие от резкого маневра мамусика, и тут увидела черный столб дыма, поднимавшийся к безоблачному небу вертикально, подобно свече. Вокруг нас колыхались поля зерновых, воздух словно замер от послеполуденной жары. Стрекотали сверчки, над холмами парил тяжелый летний запах ягодных кустов, хлеба и сухой травы.
Я отерла пот со лба. Футболка прилипла к телу, и я мечтала скорее очутиться под душем. Старый мамин «Пунто» не был оборудован кондиционером, и я чувствовала себя куриной тушкой на вертеле.
– Где мы застряли?
– Недалеко от Ульфингена. – Мама заглушила мотор и высунулась из окна. – Ты не видишь, что там впереди горит? Как ты думаешь?
– Мда, превосходно.
Я огляделась вокруг и не заметила ни единого домика, только холмы, поля и скалы. Я вздохнула. Значит, вот какой будет моя новая родина.
– Просто великолепно, ничего не скажешь.
Я вспомнила о наклейке, которую мне подарила Беа, когда мы еще были подругами. «ФАЛЕНБЕРГ – НЕ ПУП ЗЕМЛИ, НО МИР МОЖНО ПОЗНАТЬ И ОТСЮДА». Тот, кто придумал этот афоризм, наверняка глядел в сторону церкви Фаленберга. А где-то рядом лежал Ульфинген – Богом забытая глушь. «За семью горами, у семи гномов», – вспомнила я детскую считалку, но не нашла в себе сил над ней посмеяться.
– Почему ты захотела переехать именно сюда, мам?
Мамусик снова откинулась на спинку водительского сиденья, достала из бардачка дорожную карту и начала обмахиваться ею, как веером. Затем она повернулась ко мне:
– Потому что я нашла здесь работу, только и всего.
Я видела свое отражение в стеклах ее огромных солнечных очков: потная девочка с прилипшими ко лбу короткими черными волосами, с отсутствующим выражением лица.
– Знаю, – сказала я и вздохнула. – Но наверняка и в другом месте тоже есть работа. В этой дыре нет даже кола, чтобы на нем можно было повеситься.
– Не принимай все так близко к сердцу, кара. Тебе здесь еще понравится, вот увидишь. Это очаровательное маленькое местечко, как когда-то у бабушки в Чефалу.
